Exodus L.B.

Когда Снейп открывает мне дверь, я спрашиваю его прямо с порога: — Это ты сделал? В его глазах зажигается нехороший огонек — он прекрасно понял, что я имею в виду. Отвечает чуть раздраженно: — Нет. Теперь ты зайдешь? Или так и будем топтаться у всех на виду? Кого это «всех», не совсем понятно — на этаже кроме нас нет других жильцов, да и выше их тоже немного. По правде сказать, вчерашняя бабка была первой, кого я тут увидела за полгода. Малонаселенность была одним из факторов, за который я и выбрала когда-то этот дом. Не сказать, что меня убедил ответ Снейпа, но топтаться на пороге и правда глупо. Прохожу вглубь его квартиры. Вчера, развеяв часть стены, я не успела рассмотреть обстановку — меня занимало другое зрелище. Теперь же можно оценить эти спартанские условия: металлическая кровать, небольшой облезлый шкаф для одежды, еще более убогие, чем у меня, поблекшие обои, кресло у окна, да несколько ящиков с книгами в углу. Снейпу, похоже, наплевать на «изысканность» интерьера; интересно, на кухне все так же? Только подумав о кухне, я чувствую запах еды. К моему смущению, мой голодный с самого утра желудок разражается протестующими звуками. Услышав их, Снейп хмыкает и небрежно указывает на кресло: — Присаживайся, — негромкий хлопок, и перед креслом появляется маленький столик. — Я угощу тебя ужином. — Давай позже, тут такое дело… — Подождет. Садись. Я сажусь, но все-таки начинаю ему рассказывать то, что услышала от Фаррелл. Снейп уходит на кухню, и когда он возвращается оттуда с подносом, я как раз заканчиваю говорить. И вовремя — передо мной оказывается тарелка самого, вот честно, действительно самого восхитительного и ароматного рагу, которое я когда-либо видела в своей жизни. Может, я просто слишком голодна? Накидываюсь на еду, стараясь не поднимать взгляд — если Снейп на меня сейчас смотрит, это может здорово подпортить аппетит. А он смотрит и еще небось ухмыляется — я в этом практически уверена. Съев все до последнего кусочка, я отваживаюсь покоситься на него. Но Снейп глядит как будто сквозь меня, выглядя при этом чуть мрачнее обычного. — Спасибо, — говорю, чтобы привлечь его внимание. — Не знала, что ты умеешь готовить. Он моргает, фокусируясь на мне и отвечает отрывисто: — Я и не умею. Это из «Дырявого Котла», заказал на вынос. У меня все равно негде готовить. И, снова задумавшись о чем-то, быстро уходит обратно на кухню. Что значит «негде»?.. Очистив тарелку и вилку заклинанием, я следую за ним. И останавливаюсь на пороге, едва сдержавшись, чтобы не разинуть рот. Все кухни в нашем доме стандартные, больше похожие на крохотные чуланы. В мою втиснуты стол с тремя стульями, пара шкафчиков и газовая плита — собственно, все, что там уже было, когда я переезжала сюда. Ни о каком холодильнике не могло быть и речи, его просто некуда было ставить, и я наложила на один из шкафчиков перманентное Фригидейро, как это делают все волшебники. У Снейпа же… То, что, по идее, должно было являться кухней, представляет собой помещение раза в три больше положенного, полностью заставленное полками с, насколько я могу разглядеть, всевозможными магическими ингредиентами и приспособлениями для варки зелий. По центру установлен котел (плитка вокруг него расплавлена в нескольких местах), еще несколько я замечаю в углу. Мне не хочется привлекать внимание Снейпа, проворно достающего с полок пучки трав и какие-то банки-склянки с мерзко выглядящими субстанциями внутри, поэтому я проглатываю вопрос о законности оборудования лаборатории в маггловском доме. Просто складываю руки на груди и дожидаюсь, когда он сам пояснит свои действия. — Сан-Лима проникла в сознание агента Фаррелл так же, как и в твое, — говорит Снейп наконец; его голос сух и напряжен. — И это означает совершенно другой мотив ее поступков, нежели я предполагал утром. Личные счеты с тобой или мной тут ни при чем. По крайней мере, они второстепенны. Сан-Лима пытается манипулировать тобой и этой магглой. — Зачем? — выдавливаю я ошарашенно. Хотя… наивный вопрос. — Полагаю, она хочет завладеть «магоблоком». В повисшей тишине отчетливо слышен звон склянок, из которых Снейп достает содержимое, отмеряя его крошечной ложкой и смешивая в небольшой емкости. Хитрющая старая ведьма… Фаррелл упомянула, что услышала голос ночью — в то время, когда на ней не было «магоблока», защищающего от воздействия магии. Сан-Лима выудила из ее памяти какие-то подробности прошлого — достаточно грязные, чтобы Оливия не захотела рассказать об этом в СБ. Значит, у нее есть свой Фенрир. Отчим — так она сказала. Из-за этого Фаррелл и поехала в Кингстон, где ее ждал участок дороги с антимаггловскими чарами. И толпой инферналов. Что же касается меня… кто знает, что бы со мной было, не появись вчера в нужный момент Снейп. Стала бы сама как зомби с промытыми мозгами, чьей целью было бы одно — отнять «магоблок». А ведь я думала об этом. Тогда, сидя с Питером в баре. Я мысленно просчитывала, как выйду с ним на улицу, оглушу где-нибудь в подворотне и сотру память, заберу «магоблок»… Но, видимо, внушение Сан-Лимы еще не успело подействовать достаточно сильно, и дальнейшее развитие событий мне в голову не пришло. — Хватит, — твердо говорю я. — Это уже чересчур даже для чокнутой старухи. Пусть с ней разбираются авроры. Нападение на маггловского агента… — …сойдет ей с рук, как и многое до этого, — обрывает меня Снейп; резкий голос контрастирует с плавными движениями, которыми он размешивает основу для зелья. — Даже если Сан-Лима ради забавы согласится поприсутствовать на суде, даже если дойдет до реального наказания, что ей могут сделать? Приговорить к «поцелую» за создание инферналов? Дементоры откажутся даже приближаться к ней. Или, может, ее упекут в Азкабан? Ты должна понимать, что ее не удержат никакие стены. Нурменгард, возможно, подошел бы, но он находится в другой стране, и чужое правительство вряд ли согласится с нашим приговором Сан-Лиме. Я уже говорил тебе — у нее много сторонников, тем более в таком деле, как завладение «магоблоком». Это наше Министерство все еще цепляется за идею равенства и сотрудничества, на континенте же настроены не так благодушно. Ее отпустят, она вернется — и станет мстить. В первую очередь тем, кто посмел донести на нее в Аврорат. Снейп разжигает огонь под котлом и при помощи Агуаменти наполняет его водой. Наблюдая, как он добавляет туда зелье, я тихо спрашиваю: — И что прикажешь делать? Снова «молча все стерпеть»? Это становится чертовски опасным. — Если маггла не будет снимать «магоблок», ей ничего не грозит. После этого нападения агенты не будут передвигаться в одиночку. А о твоей безопасности я позабочусь сам, — он указывает черпаком на котел. Я приближаюсь, опасливо заглядывая внутрь — с зельеварением у меня всегда были сложные отношения. — И… что это? Зря спросила. Снейп всегда слишком чувствительно относился к невежеству своих — даже бывших — учеников. Могла бы сама догадаться, — какое-то зелье для усиления ментальной защиты — а он и так не в духе. Черпак громко стукает о край котла. Снейп сжимает зубы так, что на скулах проступают желваки, и не снисходит до ответа. Его тонкогубый рот похож сейчас на искривленный шрам. Он машет палочкой, отчего передо мной в воздухе появляется лист бумаги и перо. — Напиши список всех зелий и маггловских препаратов, которые ты принимала за последние полгода. Зелье для снижения метаболизма можешь не указывать. Я пишу, в очередной раз задумавшись над тем, как злоупотребляю успокоительными и зельем Сна без сновидений. Что поделаешь, нервы ни к черту. Интересно, а Снейпу важна частота употребления? Задавать ему лишние вопросы я уже опасаюсь, поэтому просто приписываю рядом с каждым названием: раз в неделю, раз в три дня… Он забирает у меня листок, бегло просматривает короткий список зелий. Зелье Сна без сновидений он никак не комментирует, его интересует другое: — Что насчет противозачаточных? Я теряюсь. Как-то не хочется обсуждать это с ним, но, похоже, придется. — Я не… мне они не нужны. Снейп смотрит на меня, вопросительно приподняв брови. — После укуса оборотня и лихорадки ложного обращения у меня не наступают… ну ты понял. — Что говорят колдомедики? — Я не жаловалась на это, но тут и так все ясно. — Ты ошибаешься. Сперва твой организм пережил сильный стресс, потом ты сама начала усугублять положение. Взгляни на себя: у тебя дефицит массы тела, ты много куришь, плохо спишь… — Ты мне что, нотации читать собрался? — возмущенно шиплю я. — Меня все устраивает. Вздохнув, Снейп говорит с неожиданным терпением: — Девочка, я всего лишь пытаюсь донести до тебя, что ситуация может измениться, и первые плодные дни наступят без… видимых проявлений. И если ты не отнесешься к этому серьезно, то будешь иметь дело с нежелательными последствиями. Меня в какой-то степени трогает его забота. Правда, Снейп ведь практически единственный, кому есть дело до моего состояния. И в то же время, он проявляет эту заботу как-то излишне настойчиво, так, словно без его подсказки я дня не проживу. Стараясь, чтобы раздражение не просочилось в голос, я отвечаю: — Да, спасибо, буду иметь в виду. Он заканчивает с зельем, добавляя новые ингредиенты с поправкой на мой список, и оставляет его достигать готовности на очень медленном огне. — Теперь, когда мы с этим разобрались, хочу спросить: откуда у тебя вот это? Папка, которую он берет со стола, лежала там, еще когда я только зашла в эту импровизированную лабораторию. Я не узнаю ее, перевожу недоуменный взгляд на Снейпа. — Она валялась ночью возле твоей кровати. Меня пронзает внезапная догадка, и я хватаю папку, быстро открывая ее. Когда же она выпала у меня из кармана? Внутри — толстая стопка ксерокопий. «Поллин Дилейни, дата рождения 02.13.1973, наблюдается в клинике…» — Ты не должен был брать ее, — резко бросаю Снейпу. Из папки выпадает небольшой прямоугольный листок плотной бумаги, я едва успеваю его поймать. Это фотография Поллин; она выглядит как подросток, наивная домашняя девочка с широко распахнутыми голубыми глазами, мелкими, но вполне симпатичными чертами лица, чуть вьющимися рыжими волосами. Должно быть, снимок сделан еще до болезни — она выглядит здоровой и полной жизни. А сегодня Фаррелл сказала, что Поллин умирает. Снова этот непрошенный и необъяснимый укол вины. Я же ничего им не должна! Уже за то, что я взяла у Питера эту папку, меня могут выгнать с работы и отдать комиссарам на допрос с пристрастием! Так почему мне кажется, словно эта незнакомка с фотографии смотрит прямо мне в глаза?.. — Ты открывал?.. — Да, — невыразительно отвечает Снейп. Он столь пристально наблюдает за моей реакцией, что мне становится неловко. Здравомыслие мое буквально вопит: нужно сейчас же закрыть эту папку, выбросить ее, а лучше уничтожить… — Так что с ней? — спрашиваю я против воли. Может, хоть так меня не будет мучить стыд за то, что я не собираюсь выполнять отчаянную просьбу Питера, вникая в детали болезни его жены. И уж тем более не собираюсь искать для нее колдомедика. Безусловно, нашелся бы кто-то, согласный пойти на грубейшее нарушение Статута за большие деньги… Но зачем мне этот риск? Снейп пожимает плечами, снова отходя к котлу. — Новообразования мозга, многочисленные метастазы. На данной стадии маггловское лечение уже бесполезно. — А… наше? Он стоит ко мне спиной, помешивая зелье, и я не вижу его лица. — Возможно. Черт бы меня побрал… Черт! — Ты бы мог?.. Зачем я это спрашиваю?! — Вероятно. И черт бы заодно побрал его односложные ответы! Захлопываю папку и, прикрыв глаза, кладу ладонь на пылающий лоб. Я ничего им не должна. Но ведь Снейп — я же правильно поняла? — согласен помочь. То есть, теперь все упирается только в мое нежелание рисковать карьерой и свободой ради жизни абсолютно чужого человека. В моих терзаниях нет ни капли здравого смысла. Снейп протягивает мне стакан с дымящимся зельем. В составе, насколько я успела заметить, нет ни одного оранжевого ингредиента, но цвет в итоге получился именно такой. Я выпиваю все залпом (на вкус не так ужасно, как казалось с виду) и почти сразу чувствую, как упорядочиваются мысли и приходит спокойствие. — Ты добавил успокоительное? — Нет, это побочный эффект. Программа пятого курса, Браун. Эффект или нет, я наконец-то могу принять решение. Вот только не то, которое стоило бы. Вместо того, чтобы выкинуть из головы Питера и его женушку, я смотрю в упор на Снейпа. — Спрашивай уже, — хмыкает он. — Какова вероятность, что нас раскроют? — Если спланируем все правильно, то минимальная. — Разве за тобой не следят? — в марте авроры запаниковали и поставили всех на уши, потеряв его на пути от Министерства до «Дырявого Котла», где он в то время жил. — Больше нет. Да и времени нужно совсем немного, только быстро перепроверить кое-какие анализы, добавить в заготовленную основу для зелья необходимые компоненты и проследить за состоянием магглы первые десять минут, когда она примет лекарство. Еще, разумеется, стереть им обоим память. Снейп перечисляет все эти этапы таким монотонным, почти скучающим тоном, как будто речь идет о лечении насморка. Но с точки зрения колдомедицины разница и правда не так уж велика. Нужны лишь более редкие и, соответственно, дорогие ингредиенты, и зельевар должен быть профессионалом высочайшего класса. Если Снейп говорит, что готов пойти на это, значит, шанс и правда есть. Это воодушевляет, однако я тут же одергиваю себя. Вопрос доверия между нами никогда не был однозначно решенным. Снейп дважды спасал мне жизнь — трижды, если считать эпизод на Астрономической башне. При этом заживо сжег ребенка на моих глазах и отдал меня на растерзание Безликим, повинуясь какому-то неясному мне порыву. Он по-своему честен, но непредсказуем, и договариваться с ним о чем-то нужно предельно осторожно. — Зачем это тебе? Я вглядываюсь в его лицо, стараясь распознать признаки настоящих мыслей, но разве с ним это возможно? — Ты задаешь не тот вопрос, — отвечает он мягко. Действительно. С этого-то и надо было начинать. — Чего ты хочешь взамен? Снейп делает жест рукой в сторону двери, и мы возвращаемся в комнату. За эти несколько шагов я успеваю вообразить себе десяток возможных вариантов его ответа. Деньги. Информация. Секс. Мое участие в каком-нибудь немыслимом эксперименте или ритуале. Но все это не имеет ничего общего с тем, что он говорит в итоге, запирая дверь в лабораторию. — Хочу выбраться с тобой куда-нибудь. На один вечер — место выберешь сама. Мне что, послышалось?.. Я впадаю в ступор и лишь спустя некоторое время выдавливаю: — Это… типа как свидание? — Называй как угодно. Просто твоя компания в любом заведении, желательно находящемся не на Косой Аллее. Я не потребую продолжения в виде «горизонтальной вечеринки» — так, кажется, ты выразилась утром. Опять этот странный взгляд и почти ласковая насмешка в голосе. Мне становится не по себе, когда Снейп так смотрит; гораздо привычнее видеть в его глазах ярость, или раздражение, или, в конце концов, холодную отстраненность. Я вижу, как сложно ему это дается. Как будто он прикладывает усилие, чтобы показать мне свою слабость, эту неловкую, неумелую нежность. В груди рождается странное тепло, с которым приходится бороться — ведь сейчас так легко забыть, кто на самом деле стоит передо мной, поддаться этому взгляду и голосу, придать его предложению какое-то надуманное, неправильное значение. Мне нужно уйти отсюда, да поскорее. Пока меня не затянуло тьмой его глаз и желанием вновь дотронуться до бледного узкого запястья, найти подушечками пальцев вчерашние следы от моих ногтей, оставленные, когда... — Договорились, — чуть хрипловато произношу я. — Тогда я свяжусь с Питером. — Встретимся завтра, — отвечает Снейп. Я разворачиваюсь, идя на выход; он остается стоять посреди комнаты, даже не шелохнувшись. Открыв дверь, вздрагиваю от неожиданности — чуть дальше по коридору, прямо возле моей квартиры, застыл Мордекай. В руке у него я замечаю свою спортивную сумку. Вот ведь! Я про нее уже и забыла, а он решил занести по доброте душевной. Так мило с его стороны, только непонятно, почему он не отдал сумку раньше. — Привет, — я стараюсь говорить как можно более непринужденно, хотя еще чувствую неловкость после вчерашнего инцидента. Но ведь он сам решил делать вид, что ничего не произошло. На лице Мордекая появляется сердитое выражение. Черт, он ведь знает, кто живет по соседству со мной, и от кого я выхожу. Могу себе представить, какие он сделает выводы. Только бы сейчас не… — Мис-тер Томпсон, — тянет Снейп, появляясь в дверях позади меня. — Не ждали вас в столь поздний час. Чему обязаны визитом? Я прикрываю глаза, не зная, чего мне хочется больше: смеяться или плакать. Мордекай вперивает в Снейпа взгляд, от которого кто-то более чувствительный захотел бы убежать. Надо поскорее развести этих двоих в разные углы ринга, пока они не начали перепалку. — Спасибо, что занес, — я забираю у своего начальника сумку. — Эм… кофе? По правде говоря, не уверена, что он у меня есть — может, утром Снейп принес и заваривал свой. — Это лишнее, — отрезает Мордекай. Он вроде бы хочет добавить что-то еще, однако, передумав, быстро спускается вниз по лестнице. — А ты произвела на него впечатление, — хмыкает Снейп. — Что ж ты с ним такое вчера вытворяла? Вечно он сводит все к одному. Спорить мне не хочется, так что я молча ухожу к себе. После душа без сил плюхаюсь на диван. Что-то падает с него на пол; пошарив внизу рукой, я обнаруживаю шоколадный батончик — один из тех, что были припасены у меня на кухне, — и записку. «Съешь меня». Утром Снейп сказал, что мне теперь все время нужно много есть. Должно быть, это связано с моим состоянием — при симптомах ложного обращения расходуется много калорий. Еще одно «спасибо» Сан-Лиме. Уже засыпая, я медленно жую шоколадку и думаю о том, как мне теперь вести себя с этим новым заботливым Снейпом. И долго ли продлится его забота. Она меня немного напрягает, но знаю наверняка — если ему надоест в нее играть, я сильно пожалею, что не ценила ее раньше. *** Рано утром я звоню Питеру. Пока идут гудки, я внезапно думаю: а что, если мы опоздали? Не просто же так он вчера отсутствовал на работе во время чрезвычайной ситуации — у него должно было быть на это очень веское основание. Но Питер берет трубку, и уже по его полному отчаянной надежды интонации становится ясно — Поллин все еще жива. Я коротко ставлю его в известность, где, во сколько и на каких условиях состоится сегодня наша встреча. Он, судя по голосу, согласился бы даже на пожизненное рабство, что уж говорить о стирании памяти и требовании явиться без «магоблока». — Лаванда, — Питер говорит тихо, но я еще никогда не слышала, чтобы мое имя произносили с таким чувством, — спасибо. — Рано благодаришь, — говорю я резко. — И не того, кого следует. До встречи. Не дожидаясь ответа, кладу трубку. Я собираюсь пойти на грубое нарушение Статута о секретности, да еще на пару с темным магом, поэтому неудивительно, что я малость нервничаю. Надо взять себя в руки, потому что до встречи с Питером мне еще нужно появиться на работе, а там наверняка заметят, какая я сегодня взвинченная. Тот же Дин явно задался целью не пропустить момент, когда я снова попытаюсь вляпаться во что-нибудь — это заметно по тому, как пристально он стал наблюдать за мной с весны. Надо во что бы то ни стало усыпить его бдительность. Сперва я трансгрессирую в Бат, чтобы прихватить с собой кое-какие вещи и одежду. Бабуле Роуз, слава Мерлину, не требуется никаких объяснений, почему я не ночую дома; вчера днем я отправила Патронуса с сообщением, что со мной все в порядке — и этого вполне достаточно. Все-таки есть свои плюсы в том, чтобы не быть обожаемой домашней девочкой. Понедельник. В Министерстве не протолкнуться уже с самого утра, и я добираюсь до лифтов, лишь воспользовавшись давней тактикой — пристраиваюсь вслед за громилой-аврором, перед которым толпа расступается сама собой. Все бы хорошо, но из-за его необъятной спины мне не удается вовремя увидеть, что в лифте уже стоит Мордекай. Заметь я его раньше, предпочла бы дождаться другого лифта. — В мой кабинет. Сейчас, — невыразительным тоном командует он, мельком взглянув на меня. Я мысленно подбираюсь; это раньше мне казалось, что Мордекай — самый «беззубый» из всех начальников, под чьим руководством мне приходилось работать, тряпка, я бы даже сказала. Он никогда ни с кем не спорил, а если и приходилось, то делал это исключительно вежливо; не препятствовал никаким вмешательствам в дела ОВМ, даже Грейнджер больше кусалась с Комиссариатом, чем он. Однако недавно с ним будто что-то произошло, и Мордекай перестал казаться таким уж покладистым. Когда вчера он рычал на меня по поводу Снейпа, мне даже стало немного не по себе. Только тогда мне пришло в голову: а ведь в Аврорате, где он служил, пока не возглавил ОВМ, к нему до сих пор обращаются уважительно, без малейшего пренебрежения. Это не та структура, в которой могут прижиться слабаки, там в первую очередь ценят силу — как физическую или волшебную, так и силу личности. Самодовольно списав Мордекая со счетов, я совершила огромную ошибку, ту, что при иных обстоятельствах могла бы дорого мне обойтись. После того, как я не совсем справедливо обвинила его в смерти девочки-волшебницы, он перестал относиться ко мне с прежней благожелательностью, и теперь мне нужно быть предельно осторожной, чтобы не заполучить в его лице врага — так, как это, без сомнений, уже сделал Снейп. Не знаю, что за кошка пробежала между ними, и, если задуматься, знать не хочу. Снейп в состоянии тягаться с Мордекаем, — вспомнить хотя бы, как он его вчера подъебывал, — а вот я отношусь к совершенно другой «весовой категории». Бывает так, что кто-то из авроров, несмотря на секретность их работы, становится легендой еще при жизни. Аластор Муди был одним из таких людей, и одного взгляда на него хватало, чтобы понять — он побывал в таких передрягах, после которых любого менее подготовленного волшебника отскребали бы от пола. В борьбе с темными магами Муди потерял глаз и ногу, а лицо его было неимоверно обезображено. Так вот, пускай я ничего не слышала об аврорском прошлом Мордекая, я видела его обнаженное тело. Шрамы весьма красноречиво говорят о том, что и ему приходилось сталкиваться с грозной силой — и выходить из тех столкновений живым. Должно быть, именно поэтому мне так нестерпимо захотелось прикоснуться к нему в тот вечер, когда надо мной взяли верх дремлющие животные инстинкты. Шрамы — это свидетельство его силы, ничуть не меньшее, чем мускулы, а звери всегда тянутся к силе. Из всех окружавших меня мужчин зверь сильнее всего захотел Мордекая. Я вспыхиваю, понимая, что мои мысли забрели в каком-то совершенно неправильном направлении. Негромкий голос оповещает о прибытии лифта на нужный этаж, мы выходим, направляясь в сторону своего отдела. Я иду слева и чуть позади Мордекая, стараясь не отставать, — это не так уж сложно, мы с ним почти одного роста — и исподтишка разглядываю его профиль. Обычное, ничем не примечательное лицо, не урод, но и не красавец. У него всегда какой-то усталый вид; он имеет обыкновение слегка приподнимать брови, когда с кем-то разговаривает, и кажется, будто слова собеседника вызывают у него скепсис, и ничто в мире не в состоянии его удивить. Помнится, весной, выплюнув ему в лицо обвинения и впервые пробив брешь в этом непоколебимом спокойствии, я не придала этому значения. Да и потом тот факт, что Мордекай на меня злится, меня мало смущал. Однако вчера… вчера его гнев заставил меня взглянуть на него другими глазами. Да уж, плохи мои дела, если мне нужно облапать человека и засунуть язык ему в рот, чтобы начать воспринимать его всерьез. Я задумываюсь настолько, что почти врезаюсь в Мордекая, когда он останавливается возле своего кабинета. Зайдя внутрь, мой начальник бросает на дверь запирающее заклинание и жестом приглашает меня сесть напротив его стола. Все эти, вроде бы, нормальные действия настолько ему несвойственны, что я напрягаюсь еще больше и сажусь на краешек стула, держа спину прямо. — Лаванда, я не хочу ходить вокруг да около, поэтому спрошу сразу: что на тебя нашло… в тот вечер? А вот это было неожиданно. Пока я краснею и прячу глаза, он держит меня под прицелом внимательного взгляда. — Это как-то связано со Снейпом? Мне хватает актерских способностей, чтобы изобразить непонимание. — При чем тут… — Он всегда «при чем», — раздраженно перебивает Мордекай. — Не ты ли говорила мне, цитирую, «все знают, на что он способен и какими способами добивается своего»? Мы вынуждены продолжать работать со Снейпом, но это не значит, что ты должна контактировать с ним. Я думал, ты все понимаешь и поэтому переехала жить в другое место. Так что же заставило тебя вернуться? Я начинаю подбирать слова, чтобы как можно мягче от него отвязаться, но потом думаю — а как он вообще узнал, где меня вчера искать? Если Мордекай думал, будто бы я живу в Бате, какого хрена занес мою сумку в Лондонскую квартиру? Неужели отследил мое перемещение из офиса СБ? Стоп, это уже попахивает паранойей. Вероятно, все гораздо проще, и он всего лишь зашел в место, указанное в моем личном деле как место официального проживания. Вообще-то, Мордекай поступил довольно мило, да и сейчас этот допрос, очевидно, продиктован тревогой за меня, но я все равно чувствую возрастающее недовольство. — Со мной все в порядке, — стараюсь говорить как можно мягче, — то, что произошло, было… временным помешательством, и я надеюсь, ты меня за него простишь. А Снейп… — природная вредность подталкивает сказать, что я могу общаться, с кем захочу, но если уж я решила быть с ним вежливой, надо себя сдерживать, — Снейп случайно оказался рядом, когда мне пришел вызов, и он решил меня подстраховать. Такого больше не повторится. Поверь, я прекрасно знаю, что он из себя представляет, и знаю, как себя с ним вести. Раз уж его признали безопасным для общества и отпустили на свободу, мне нет смысла намеренно от него прятаться, правда? Мордекай прищуривается, когда слышит последние слова. Как же, поверил он мне. Теперь наверняка думает, что я сплю со Снейпом, а тот промыл мне мозги и использует в каких-то своих целях. И не переубедишь ведь теперь. — Твое дело, — говорит он безразлично. — В любом случае, я позвал тебя не за этим. Авроры сообщили, что инферналы, напавшие на агента Фаррелл, были подняты в Корнуолле. Ты должна понимать, что это означает. Я подпрыгиваю на стуле, порываясь встать, но он меня останавливает, подняв ладонь. — Сан-Лиме отправили запрос о встрече, однако она не вышла на связь. По данным наблюдения, она не выходила из своего дома, и мы не знаем, там ли она вообще. Попасть внутрь без ее согласия весьма затруднительно. На всякий случай, Сан-Лиму отключили от каминной сети, но и на это она никак не отреагировала, что уже весьма странно. Рассказывая мне все это, Мордекай продолжает наблюдать за мной. Я отвечаю так, как если бы Фаррелл до этого не поделилась со мной своей тайной: — Либо Сан-Лима сама подняла инферналов, либо знает, кто их поднял, потому что знает обо всем, что происходит в Корнуолле, и это все равно было сделано с ее согласия. Она теперь под подозрением? Мордекай кивает. — В Аврорате решили начать расследование с опроса ее бывших учениц, раз уж до нее самой пока не добраться. Их не так много, и они все живут в Корнуолле. Мы решили, что сотрудники ОВМ также примут в этом участие, а агенты СБ пока останутся в стороне — до тех пор, пока не переоборудуют «магоблоки» для обеспечения полной безопасности. — Опрашивать учениц будем сегодня? — я бросаю взгляд на часы. На дело, запланированное со Снейпом, мне категорически нельзя опаздывать. — Да. Отправляетесь через несколько минут. Гермиона как раз инструктирует остальных. Вы с Дином идете в группе авроров Спиннет и Добсон. Четверо на одну ученицу Сан-Лимы? Я хмурюсь, представляя, как может повернуться этот разговор, и Мордекай сдержанно меня успокаивает: — Мисс Патил — наименее вероятная из создателей инферналов, так что конфронтации, скорее всего, не будет. Спиннет ее порасспрашивает, Добсон прикроет в случае чего, а вы там будете находиться чисто в образовательных целях. Он еще что-то говорит, но я уже его не слышу. Патил. Сердце ухает куда-то вниз, и мне приходится себе напомнить, что речь не может идти о Парвати. На обучении у Сан-Лимы была ее старшая сестра, Арчана. Родители отдали ее, когда в семье появились близнецы, и она лишь недавно покинула дом наставницы — это я сужу по тому, что новой ученицей стала пресловутая Элли-Мавоернин, из-за которой и заварилась вся каша. — Что-то не так? — Мордекай вопросительно склоняет голову набок, и я осознаю, что все это время смотрела в одну точку. — Нет, я в норме. Не объяснять же ему о своих сложных отношениях с бывшей подругой, отчего фамилия Патил отзывается тупой болью в груди. Сейчас не стоит забивать этим голову. Главное — выяснить, причастна ли Арчана к нападению инферналов, а если нет, то знает ли она что-нибудь о том, куда делась Сан-Лима. После же надо постараться успеть на встречу с Дилейни. И все это, черт возьми, в ближайшие несколько часов. * * * К одиннадцати часам жара обрушивается на Лондон с новой силой, и не скажешь, что вчера бушевала гроза. Такого аномального пекла не было уже несколько десятилетий, некоторые астрологи даже поговаривают, будто бы это какое-то дурное знамение; чушь собачья, разумеется, магглы связывают необычную для Англии погоду с какими-то изменениями Гольфстрима, и я больше склонна верить этому объяснению, чем тому, что Марс вошел в определенную фазу. Как бы там ни было, трансгрессировав в Корнуолл, мы все вздыхаем с облегчением. Даже суровая Спиннет не может удержаться от того, чтобы втянуть свежий морской воздух полной грудью, а Зориат Добсон, знакомый мне еще по делу о Безликих, с довольным видом смотрит на простирающееся вдалеке море, козырьком прикрыв глаза рукой. Сейчас бы плюнуть на все заботы, да пройти к побережью, избавиться от надоевших мантий и от обуви, поплескаться в прохладной воде… Однако мы при исполнении, к тому же, после близкого знакомства с Сан-Лимой мне вряд ли теперь удастся расслабиться и отдохнуть на ее земле. Обогнув холм, мы ступаем на дорогу, проходящую через Тинворт, — поселение, где соседствую волшебники и магглы, — и направляемся к дому Арчаны Патил. Я разглядываю местные жилища — иногда лишь по незначительным деталям можно понять, в которых из них обитают маги; в целом строения очень похожи друг на друга, но во дворе одного из них, к примеру, стоит газонокосилка, а под деревом возле другого развалился в теньке огромный книззл черепахового окраса. Можно еще, конечно же, «прислушаться» к магическому фону; дома расположены близко, и разнообразные чары проникают на территорию магглов, но непосредственно рядом с жилищем волшебников ощущается едва заметное покалывание от сигнальных и защитных заклинаний. Мне уже несколько дней не дает покоя один вопрос: знают ли все эти люди об истинной сущности своей покровительницы? Неужели никого из них не беспокоят зловещие слухи и пожизненное обязательство ходить на поклон к Сан-Лиме по любому значимому поводу? С другой стороны, это я умудрилась поссориться с ней при первой же встрече, а для живущих здесь не первое поколение магов она — оплот традиций и волшебной силы, гарант их безопасности даже в военное время. Вряд ли кому-то из них известно об исчезнувшей без вести семье, которую Сан-Лима продала Волдеморту за возможность завладеть Иглой. Или, если и есть подозрения, о них все предпочитают молчать? Все, как и сказал Снейп — никто не хочет выступить против нее, каждый оглядывается на соседа, сомневаясь в его поддержке, каждый боится за собственное благополучие. Я бы не смогла жить в такой атмосфере ни за какие преимущества. Однако магическое население Тинворта не выглядит ни угнетенным, ни подавленным. В садах видны ведьмы, которые, заткнув за пояса подолы платьев, самозабвенно копают грядки с волшебными травами, по дороге пробегает стайка смеющихся детей, а пожилой колдун, идущий нам на встречу, хоть и приветствует нас с настороженным видом, но это скорее потому, что четверо служителей порядка в мирном городке средь бела дня — само по себе явление непривычное. Вот и Арчана, вышедшая к нам из дома, еще когда мы только ступили на садовую дорожку, выглядит удивленной. На ней легкое домашнее полусари, в каких я частенько видела Парвати и Падму, когда гостила у них летом, и это довольно-таки странно — ведь Арчана, находясь на обучении у Сан-Лимы, долгие годы не общалась со своей семьей, и, по идее, могла отказаться от принятых у них индийских традиций. Но нет, мы подходим ближе, обмениваемся приветствиями, и я чувствую от нее слабый запах карри — точно такой же, как в доме Патилов, когда там готовили пряное джалфрези (1). От нахлынувших воспоминаний — таких ярких, что начинает щипать в глазах, — я застываю, неотрывно глядя на Арчану. Ее это, видимо, окончательно сбивает с толку, и она слушает Спиннет, нервно теребя край окутывающего плечи палантина. — Мисс Патил, мы вынуждены просить вас ответить на несколько вопросов, связанных с госпожой Сан-Лимой. Дело в том, что она не отвечает на наши запросы, а ситуация не терпит отлагательств. Арчана окидывает нас растерянным взглядом (ну да, двое авроров и столько же сотрудников ОВМ пришли просто задать парочку вопросов), затем говорит нежным мелодичным голосом: — Я была у госпожи пару дней назад, она давала мне наставления по поводу моей работы. С тех пор мы не общались. — Что за работа? — спрашиваю я внезапно. Спиннет неодобрительно косится на меня — предполагалось, что вести разговор будут они с Зориатом. — Я изготавливаю на продажу волшебные шкатулки и некоторые другие вещи в традиционном индийском стиле. Госпожа Сан-Лима поддерживает меня в этом начинании, — в словах Арчаны слышится гордость. — Она всегда говорила, что я должна сохранить самобытность своей культуры, не только в ремесле, но и в повседневности. Госпожа верит, что в непохожести и многообразии заключается наша сила. От этой восторженной речи мне хочется поморщиться, но я сдерживаюсь, чтобы не обидеть ее. Ну да, как же, сила в многообразии. Типичное лицемерие чистокровных снобов: Сан-Лима, взяв Арчану на обучение, не заставила ее менять что-либо в себе, — родители ее, оба волшебники, дали ей «правильное» имя (2) и воспитание — а вот дочке мистера Ландерса повезло меньше. Все маггловское, что она получила от отца, оказалось под запретом, а слишком заурядное на вкус Сан-Лимы имя пришлось изменить на более звучное «Мавоернин». От меня, да и от остальных, наверняка, тоже не укрывается тот факт, что Арчана не пригласила нас в дом, оставшись отвечать на вопросы во дворе. Быть может, она просто растерялась? Или же ей есть, что скрывать, и весь ее растерянно-благодушный вид — не более, чем хитрая игра. В конце концов, Арчана была ученицей самой Сан-Лимы, одно это уже означает, что она может быть весьма опасным противником. Однако, сколько я ни стараюсь разглядеть в ней признаки опытного боевого мага, пока она отвечает на вопросы Спиннет, никаких выводов сделать так и не удается. На ее руках виднеются мозоли — так ведь Арчана сама сказала, что занимается изготовлением шкатулок; как и младшие сестры, она двигается энергично и при этом грациозно, но это тоже не может быть поводом для однозначного вывода. В целом Арчана не производит и сотой доли того впечатления, которое обрушила на меня Сан-Лима во время нашей единственной встречи. Я, признаться, ожидала увидеть тот же демонический взгляд, почувствовать нечто похожее на ту жуткую, чудовищную по своей силе энергию — и теперь я почти разочарована. — Последний вопрос, мисс Патил, — говорит Спиннет. — Где вы находились вчера с восьми до десяти утра? — Почему вы спрашиваете? — Арчана заметно насторожилась. — С госпожой что-то случилось? — У нас нет оснований так считать, — дипломатично ответила аврор. — Кое-что произошло в этот промежуток времени, и мы опрашиваем всех ее учеников. — Я гостила у родителей, — быстро отвечает Арчана. — Почему вы не скажете, что… — Мы не имеем права, — прерывает ее бас Зориата. — Скажите, разве вам позволяется видеться с родителями? Договор на обучение предполагает разрыв всех родственных отношений. — Госпожа не придерживается таких строгих правил, — вскинув подбородок, с достоинством сообщает она. — Как последовательница Gwyrgh Golow, я не могу выйти замуж и иметь детей, но изредка навещать родных мне не возбраняется. Теперь ясно, почему Арчана не пригласила нас в дом — Дину и Зориату нельзя заходить внутрь, а впустить нас со Спиннет, оставив их снаружи, она посчитала невежливым. — Благодарю вас, и простите, что отняли у вас время. Всего доброго, — вежливо кивнув Арчане, Спиннет разворачивается в сторону ограды и делает нам знак следовать за ней. Я колеблюсь — мне очень хочется задать один вопрос, а другого случая наверняка не представится. — Мисс Патил, а Парвати все еще живет у ваших родителей? Арчана вскидывает брови, и я тороплюсь добавить: — Мы дружили в школе, но потом… перестали общаться. Мне просто хочется знать, все ли с ней в порядке. — В таком случае, вы могли бы написать ей письмо, — сухо произносит Арчана. — Мисс?.. — Браун. — Парвати уехала из Британии этой зимой, она иногда присылает сову, и у нее, кажется, все хорошо. — Спасибо, — выдыхаю я. Большего мне знать и не требуется. Под внимательным взглядом Арчаны я иду к своим коллегам, в нетерпении ожидающим меня на главной улице. Ветер усиливается, принося с собой запах моря и крики чаек. — Похоже, она и правда ничего не знает, — говорит Дин аврору Спиннет. Та пожимает плечами: — Я бы не стала делать поспешных выводов, но да, похоже на то. Мы вернемся в Аврорат и сопоставим наши наблюдения с данными других опросов. Вы с Браун на сегодня можете быть свободны. Спиннет и Зориат уходят, чтобы трансгрессировать из незаметного места, а Дин предлагает мне: — Я вот думаю, а не заскочить ли к Биллу и Флер в «Ракушку», раз уж мы оказались неподалеку. Пойдешь со мной? Давно хотел вас познакомить. — Нет, у меня еще есть дела, — рассеянно отвечаю я, доставая сигареты. — Тогда до завтра, — Дин, правильно поняв мое настроение после разговора с сестрой Парвати, хлопает меня по плечу и, повернувшись, шагает в сторону моря. Я смотрю ему вслед и думаю с тоской: вот вечно у меня не все как у людей. Потеряла подругу из-за мужчины, а потом и без него осталась. Вместо того, чтобы познакомиться с друзьями Дина и хорошо провести с ними время, собираюсь ввязаться в сомнительное предприятие по спасению жизни совершенно незнакомого человека. И ведь самое главное — я уже не сомневаюсь в правильности своего решения. Я злилась на Питера, что он втянул меня в это, что вообще посвятил в свои проблемы, но с того момента, как Снейп сказал, что сможет помочь, выбор мой фактически был очевиден. Я не знаю, чем на самом деле руководствуется Снейп, потому что одно-единственное свидание — это не та цена, которую можно назначить за такой риск. Может, ему просто стало скучно, и он решил поразвлечься, как в былые времена, когда ему приходилось балансировать на грани и нарушать закон. Я же должна проследить, чтобы он действительно выполнил свою часть сделки. Если Поллин на самом деле исцелится, меня больше не будет мучить совесть. А в дальнейшем я постараюсь не попадать в такое положение, даже при условии, что для этого мне придется запретить себе привязываться к людям. ~ (1) Джалфрези — густое индийское блюдо на основе карри; (2) индийское имя Арчана имеет значение «посвященная».