Exodus L.B.

Прогремевший выстрел сгоняет с деревьев стаи птиц, и они взлетают над кронами, уносясь прочь от опасности. Жаль, что я при всем желании не смогу последовать за ними. Мне остается лишь пригнуться, пытаясь разглядеть хоть что-то среди высоких стволов и кустарников в том направлении, откуда донесся звук. Но выстрелы грохочут снова и снова, а я по-прежнему никого не вижу. Ну и что мне делать? Дожидаться подкрепления, уповая на то, что Мордекай сможет пробить антитрансгрессионный барьер? Только бы никто не пострадал, пытаясь пройти через него! Некоторые барьеры срабатывают буквально как твердый «колпак», накрывающий всю местность, и любой, кто попытается туда трансгрессировать, разобьется о его поверхность. А некоторые просто отключают магический импульс, и человек падает на землю с той высоты, где прошел через барьер — хорошо, если успеет смягчить удар заклинанием. Я колеблюсь ровно до тех пор, пока сквозь залпы выстрелов не доносится женский крик. Сложно сказать наверняка, но, кажется, это крик Фаррелл. К черту все, я не могу вечно сидеть в кустах! В конце концов, к чему было срываться сюда, вместо того, чтобы подождать Мордекая и авроров? Я пускаюсь в бег, на ходу отмахиваясь от низкорастущих веток и кустарника. Вспоминаю, что нам говорили на тренировках о ведении боя в лесу: даже если ты не видишь врага, нужно периодически прятаться за стволы деревьев. И не важно, что сейчас стреляют «свои» — в неразберихе запросто можно попасть под дружественный огонь. Стоит ли мне звать Фаррелл? Те, по кому палят агенты, могут и не знать о моем присутствии, тогда на нашей стороне будет эффект неожиданности. Хотя если антитрансгрессионный барьер был настроен так, чтобы пропустить лишь меня одну, он наверняка способен послать сигнал в случае срабатывания. Не зная наверняка, лучше не рисковать — и, подстегиваемая непрекращающимися выстрелами, я бегу вперед молча. Но вот лес начинает редеть, за ним заканчивается подлесок. Выскочив на открытое пространство, я вынуждена сощуриться — в глаза бьет предзакатное оранжевое солнце. Только спустя пару секунд различаю, что оказалась у подножья пологого холма, с вершины которого мне навстречу мчится Оливия Фаррелл. Нас разделяют около тысячи футов; она бежит, на ходу перезаряжая пистолет. Заметив меня, Оливия взмахивает рукой в каком-то жесте, и на лице ее отражена такая паника, что мне становится жутко. За ней показывается второй агент, Янг; перевалив через вершину холма, он спотыкается и роняет пистолет — но не останавливается, чтобы поднять его, а продолжает бежать что есть силы, не оглядываясь ни на мгновение. И я, кажется, догадываюсь, кто их преследует. Если это так, мне бы развернуться и гнать во всю прыть обратно — но тогда у агентов не будет практически никаких шансов. Поэтому я остаюсь на месте, подняв палочку на изготовку. Между нами остается чуть больше пятисот футов, когда вершину холма будто омывает темными водами. Инферналы — их гораздо, гораздо больше, чем в прошлый раз. Сотни горящих жаждой убийства глаз и оскаленных зубов, сотни вытянутых вперед синюшных рук с судорожно сжимающими костлявыми пальцами. И они бегут намного быстрее агентов. Странно, но мои мысли мгновенно проясняются. Я выстраиваю план действий, четко понимая: если никто не придет на помощь, долго мне не продержаться. В первые ряды инферналов летит несколько размашистых Диффиндо — нежить разрезает пополам, они валятся на землю, сбивая с ног тех, что следовали сразу за ними. Мне некогда разрывать их на мелкие куски и умерщвлять по всем правилам, на всех моих сил просто не хватит. Главное сейчас — скосить как можно больше, лишить их способности передвигаться с такой огромной скоростью. Замах палочкой, выстрел заклинания, еще и еще раз — груда по-прежнему шевелящихся тел на склоне растет, но на них взбираются все новые ожившие мертвецы, им просто нет конца. Они продолжают нестись вперед, и те, кого мне не удается зацепить, уже приближаются к отставшему Янгу. Но ведь на нем «магоблок», так ведь? В прошлый раз из двадцати инферналов лишь один сумел укусить Фаррелл, еще несколько успели ее схватить, прежде чем замерли неподвижно. Значит, мне нужно раскидать основную массу, а с одиночными агенты справятся сами. У «магоблока» есть и существенный минус — если Фаррелл подбежит слишком близко ко мне, я не смогу сражаться. Остается надеяться, что она не забудет об этом от страха, иначе на разъяснения уйдут драгоценные секунды. Думаю, Фаррелл способна справиться с паникой и держаться от меня подальше — но я могу ошибаться, и тогда, помимо инферналов, мне придется бегать еще и от нее. Помедлив секунду, чтобы собраться с силами, я резко рассекаю палочкой воздух, запуская большой огненный шар. Пролетев высоко над головами Фаррелл и Янга, он разделяется на три пылающих сгустка и ударяет в толпу инферналов. Лишенные крови тела вспыхивают, как сухой хворост, огонь в считанные секунды пожирает десяток умертвий, оставляя от них лишь пепел. Но, черт возьми, этого все равно недостаточно! От напряжения и растраты магических сил у меня уже трясутся руки, а инферналы все сокращают расстояние. Как и агенты — я уже могу различить капли пота на лице Фаррелл, запыхавшейся от бешеной гонки. Внезапно ее взгляд перемещается в сторону, глаза округляются, она кричит что-то предупреждающее и наводит дуло пистолета… однако становится слишком поздно. Слева в меня будто врезается мощный таран — так, наверное, чувствуют себя люди, сбитые машиной. Боль пронзает все тело, мир закручивается хаотичным вихрем, и я лечу в сторону, ударяясь со всей силы о землю. Кажется, на миг я теряю сознание. Исчезают все звуки, перед глазами встает темная пелена. Вот только боль никуда не девается, и я цепляюсь за нее, выкарабкиваясь из зыбкой пустоты. Заставляю себя привстать на локте, мотаю головой, прогоняя дурноту. Левая половина лица пульсирует нестерпимым огнем, рука онемела и не слушается, звон в ушах заглушает все остальные звуки. Но зрение постепенно возвращается, и я тороплюсь сесть прямо, чтобы не занимать единственную действующую руку. Пальцы нащупывают пустоту. Моя волшебная палочка — ее нет. Голова кружится, и все воспринимается как в замедленной съемке. Проморгавшись, я наконец фокусирую взгляд, поднимаю голову… и тут же отшатываюсь назад, едва не повалившись снова на землю. Вокруг, всего в паре шагов от меня, замерли инферналы. Большинство из них стоит прямо, словно по команде вытянув руки вдоль туловища и глядя перед собой почерневшими глазами; однако двое, те, что находятся прямо передо мной, по-прежнему активны. Ощерив рты с острыми зубами, дрожа и утробно рыча от непреодолимого желания вцепиться мне в горло, они похожи на гончих псов, загнавших дичь и дожидающихся своего хозяина-охотника. Инстинкты вопят, чтобы я не смела отворачиваться от них, но мне нужно знать, где Фаррелл и Янг, а заодно найти свою палочку. Последнее удается буквально сразу — достаточно посмотреть инферналам под ноги. Вряд ли они так просто подвинутся и дадут мне ее забрать. Фаррелл тоже обнаруживается быстро — и я испытываю невероятное облегчение от того, что она все еще жива. Ее так же взяли в кольцо живые мертвецы, вот только радиус шире, чем вокруг меня — они будто чувствуют, что ближе подходить нельзя. Встретившись со мной взглядом, Оливия медленно кивает и приподнимает руку с зажатым в ней пистолетом. Значит, у нее еще осталось сколько-то патронов, и она ждет подходящего момента, чтобы пустить их в дело. Молодец, что правильно оценила обстановку — сейчас два-три выстрела ситуации не поменяют, но потом могут сыграть свою роль. Янг… я замечаю его на склоне, усеянном замершими по стойке «смирно» инферналами… и сглатываю, борясь с тошнотой. Он лежит лицом вниз, не подавая признаков жизни, под целой грудой неподвижных тел. Из-за них не разглядеть наверняка, но, кажется, один инфернал успел вцепиться зубами ему в шею — и трава вокруг забрызгана алым. Если Янг мертв, это будет первая жертва среди агентов Службы Безопасности, задействованных в программе Взаимодействия с магическим миром. Я заставляю себя отвернуться. Сейчас нужно не сожалеть, а сделать все, чтобы не последовать за ним. Внезапно все вокруг приходит в движение. Инферналы на склоне холма оживают и расступаются перед теми, кто появляется на вершине. Их семеро. Бьющие в спины лучи солнца омывают красным золотом их фигуры, когда они начинают спускаться вниз, и выглядит это до невозможности пафосно — как будто они все нарочно подстроили. Впрочем, зная их предводительницу с ее любовью к спецэффектам, это вполне вероятно. Сан-Лима ступает в центре процессии, шлейф темно-зеленого платья скользит за ней по траве. Она не замечает окружающих ее инферналов, чертовой королеве кошмаров не пристало беспокоиться о таких мелочах, как армия живых мертвецов. Тем более, что она сама подняла их из могил. По обе руки от нее, но чуть отставая, идут незнакомые мне мужчины — сосредоточенные до крайности, с нацеленными вперед палочками. Ну и зачем такая осторожность, если Сан-Лима достаточно сильна, чтобы держать антитрансгрессионный барьер и при этом контролировать инферналов? Или я ошибаюсь, и ей нужна помощь? Не для массовки же она взяла своих приспешников, не чтобы покрасоваться передо мной и Фаррелл? Может, все дело как раз в агенте, и они боятся огнестрельного оружия? Нет, это вряд ли. Волшебники способны без особого труда защититься от пуль, для этого нужно либо заранее окружить себя непробиваемой сферой, либо «отмахиваться» от них заклинаниями. Остальные идущие за Сан-Лимой сообщники — женщины, и если двоих, достаточно взрослых, я не знаю (хотя логично предположить, что это ее бывшие ученицы), то еще с двумя мы знакомы. Элли-хренова-Мавоернин, приманка, на которую клюнули агенты, шествует с гордым, преисполненным чувства собственной значимости видом. Однако в какой-то момент инфернал рядом с ней шевелится, и она вздрагивает, делая шаг поближе к своим спутникам. Хорошо. Бойся, мелкая дрянь. Смотри, на что способна твоя госпожа. Арчана тоже чувствует себя не в своей тарелке. Она старается это скрыть, но ее большие миндалевидные глаза округлились, испуганный взгляд перебегает с кучи инферналов, заваливших тело Янга, на меня и Фаррелл. Арчана явно не хочет здесь находиться. Ну конечно, натравливать нежить на людей и идти против закона — это тебе не деревянные шкатулки вырезать. На что они надеются? Как будут заметать следы после того, как убьют нас? Неужто сделают так, что и наши тела, и инферналы просто исчезнут, и прибывшие после снятия завесы авроры не найдут вообще никаких признаков произошедшего? Что ж, Сан-Лима пока оставила нас в живых — а значит, даст какие-то объяснения. Как же можно обойтись без классической Речи Злодея. Процессия останавливается в сотне футов от нас, и стоящие на страже возле меня и Фаррелл инферналы нехотя отходят в сторону — один из них, неуклюже пошкрябав пальцами по земле, поднимает и забирает с собой мою волшебную палочку. Переглянувшись с Оливией, я собираю волю в кулак и, морщась, встаю на ноги. Если это последние минуты моей жизни, не хочу провести их, стоя перед Сан-Лимой на коленях. Не знаю, правда, сколько смогу продержаться, меня мутит и шатает, левая рука начинает отходить от онемения — и болеть просто зверски. Скорее всего, сломана. Моим врагам даже не нужно сейчас тратить на меня заклинания, достаточно легонько толкнуть, и я завалюсь, не сдержав крика боли. Сан-Лима видит это. Она улыбается, разглядывая меня пару мгновений, а потом произносит нараспев: — Lowena dhywgh! Похоже, кое у кого тут отличное настроение. — Да пошла ты, — отвечаю я ей, морщась из-за разбитой губы. Половина лица, в которую пришелся удар сбившего меня с ног инфернала, ощущается как сплошной опухший и пульсирующий синяк — выглядит, должно быть, просто сказочно. Сан-Лима смеется — этим своим сочным и глубоким, почти осязаемым смехом — и обводит рукой поле боя: — Я смотрю, вы успели оценить приготовленное вам развлечение. Видишь, маленькая волчица, — усмехается она с издевкой, — как я забочусь о твоем досуге. Понравился ли тебе твой давешний сон? Надо потянуть время. Дать этой ведьме то, что она хочет — вдруг нашу смерть и появление Мордекая с аврорами разделит всего несколько минут? Вот ведь будет обидно. — Не очень, — говорю я. — Секс, конечно, был отличный, но его ты показала мало — а пытки я не приветствую. — Что может быть лучшей прелюдией, чем пытка? — улыбается Сан-Лима. — Северус любит пустить немного крови перед плотскими утехами. Я знаю его лучше других, знаю, как удовлетворить его самые темные желания. Правильно, давай поговорим о Снейпе — это же твоя любимая тема. — Если вы прям такая отличная пара — что ж он не пришел с твоей свитой? Ты звала, а он не ответил, так? По холодно блеснувшим кошачьим глазам Сан-Лимы я понимаю, что попала в точку. — Ты думаешь, что хорошо знаешь его? Возможно, сейчас Северус и не желает вмешиваться, но он изменит свое отношение, когда я завладею артефактом магглов и все мои тайные сторонники в Министерстве поддержат мое стремление освободить наш мир от этого грязного вмешательства! Мы разгадаем их секрет, сотрем память всем причастным — а ежели кто будет сопротивляться, уничтожим глупцов! Малые жертвы, чтобы вернуть все в прежнее русло. Сан-Лима снова растягивает губы в усмешке: — Что же до тебя, маленькая волчица… я приготовила замечательную темницу в своих подземельях. Крошечную и лишенную малейшего проблеска света, такую, что сведет тебя с ума. Я закончу начатое и превращу тебя в зверя — если не телом, так разумом. Северус оценит мой подарок и, наигравшись тобой, навсегда забудет о своей слабости. Нужно уметь справляться со слабостями своего мужчины, Лаванда. Я, как настоящая женщина, прекрасно знаю это. Таково наше будущее — моё с Северусом, и твое. Всевидящий показывает мне его так же чётко, как я лицезрею тебя сейчас перед собой… Я бы поддержала нашу милую беседу, но тут стоящий справа от Сан-Лимы волшебник несмело говорит: — Госпожа, кто-то пытается пробиться сквозь барьер. Думаю, это авроры. Значит, шестерки тут все-таки не для красоты, а чтобы поддерживать антитрансгрессионные чары. Он один это делает, или все остальные тоже? Чары и правда мощные, если не пропускают даже авроров с их бронебойными заклинаниями. Не удивлюсь, если для поддержания такой защиты требуются магические силы всех шестерых. Сан-Лима кивает: — Все, как я и предполагала. У нас еще достаточно времени. Принесите мне маггла! Второй мужчина и Арчана поворачиваются к заваленному инферналами телу Янга. Взмахнув волшебными палочками, они убирают в сторону часть мертвецов, тех, что лежат сверху и продолжают изредка шевелиться. Но, добравшись до инферналов, касающихся агента, волшебники сталкиваются с работой «магоблока» — инферналы и сам Янг не поддаются воздействию заклинаний. Мужчина недоуменно оборачивается к своей хозяйке, без слов спрашивая, как быть дальше. — Возьмите его руками и дотащите сюда! — раздраженно командует Сан-Лима. По ней не скажешь, что она опасается скорого появления авроров, но настроение ее меняется не в лучшую сторону. Плохо — теперь она полностью сосредоточена на своей миссии, и мне не удастся отвлечь ее разговорами. Я со злорадством наблюдаю, как Арчана и ее соратник растаскивают инферналов голыми руками, содрогаясь от омерзения и стараясь как можно меньше касаться холодной синей плоти. Выражения лиц у них при этом просто неописуемые, и если бы не травма вкупе с перспективой попасть в подземелья Сан-Лимы, я бы от души над ними посмеялась. Исподтишка смотрю на Фаррелл; она бледна, но не паникует. Палец лежит на спусковом крючке пистолета, дуло которого смотрит вниз. В обойме есть патроны, но, по иронии, так же, как наши враги не могут достать Фаррелл заклинаниями, она не может достать их выстрелом. В инферналов же вообще нет смысла стрелять, их слишком много. В голову закрадывается мысль: что, если ситуация обернется для нас совсем уж плохо — сможет ли Оливия выстрелить в голову мне, а потом и себе? Все же лучше, чем сидеть в клетке или закончить, как Янг… Между тем, волшебники, взяв тело агента под мышки и за ноги, подносят его к Сан-Лиме и укладывают перед ней на землю. Арчана задерживается, чтобы коснуться шеи Янга, после чего обеспокоенно произносит: — Госпожа, он еще жив! Невероятно. Значит, «магоблок» все-таки сделал свое дело. Обездвиженные им тела инферналов создали вокруг агента своеобразное укрытие, сквозь которое не смогли пробиться остальные. Но какая теперь разница, раз Янг лежит сейчас без чувств возле наших врагов, которые могут сделать с ним все, что угодно. Фаррелл дергается вперед, на секунду забыв об окружающих нас инферналах, но те, что не попали в поле действия «магоблока», останавливают ее предупредительным рычанием, напоминая: от всех них ее защита не убережет. Сан-Лима отмахивается равнодушным: — Это не имеет значения. Ищите артефакт! Арчана послушно выполняет приказ, на пару с другим волшебником обыскивая Янга. Лично я понятия не имею, где агенты держат «магоблок», или хотя бы как он выглядит. Пару раз мне казалось, что он установлен в пряжке ремня, — Фаррелл, когда нервничала, неосознанно тянулась рукой именно туда — но утверждать с точностью я бы не стала. — Торопитесь! — выдыхает мужчина, отвечающий за антитрансгрессионный барьер. Рука с зажатой в ней палочкой уже подрагивает от напряжения. Вот так всегда — Речь Злодея, да еще такая длинная, может сыграть с плохими парнями злую шутку. Вместо того, чтобы трепаться, надо было сразу приступать к делу. — Я ничего не вижу, — раздается растерянный голос Арчаны. Второй волшебник подтверждает это кивком. Правильно, как можно обнаружить то, что блокирует все магические чувства — все, кроме взора Всевидящего. Сан-Лима, поджав губы, сама опускается к телу Янга… … а в моем сознании что-то щелкает. «Магоблок». Сан-Лима стоит прямо возле «магоблока». Штуки, сводящей на нет практически все колдовство. — Фаррелл, — зову я негромко. Оливия, белая, как полотно, поворачивается ко мне. — Стреляй, — шепчу ей одними губами. До нее не сразу до ходит. А когда она меня понимает, то быстро выносит перед собой пистолет и нажимает на спусковой крючок. Выстрел кажется невероятно громким, гораздо громче, чем когда мы сражались с инферналами. Он бьет по барабанным перепонкам, вызывая желание закрыть ладонями уши, но я не могу позволить себе такой слабости. Как и слуги Сан-Лимы, я смотрю во все глаза на могущественнейшую ведьму современности, лицо которой искажается в ярости… и удивлении. Потому что по ее груди расплывается черное пятно. Не дожидаясь, пока все отомрут, Фаррелл снова жмет на спусковой крючок — умом я понимаю, что выстрелы разделяет всего пара мгновений, но кажется, что бешено колотящееся сердце успевает совершить добрую сотню ударов. Пуля попадает чуть ниже правого глаза — и Сан-Лима, покачнувшись, делает шаг назад. Чтоб ее дементоры драли — она все еще жива! Ее приспешники приходят в чувство, и все, кроме мужчины, удерживающего барьер, разом бросаются заклинаниями в Фаррелл. Но та не зря состоит на службе в СБ, реакция у нее что надо. Она решает не проверять «магоблок» на прочность и уклоняется от поражения — по крайней мере, от части заклинаний. Два красных луча, посланных будто с поправкой на ее движения, должны были угодить точно в цель, но, нейтрализованные «магоблоком», они просто рассеиваются в воздухе. Страшно закричав, Сан-Лима отшвыривает от себя тело Янга. Сквозь красивые черты ее лица проступает уже виденная мной хищная изнанка, глаза загораются изнутри собственным светом, и она вытягивает перед собой руку с неестественно длинными пальцами-когтями. Я не жду, пока она вновь оживит свою армию. Бросившись вперед, бью по руке изо всех оставшихся сил инфернала, который держит мою волшебную палочку, и одновременно призываю ее к себе. «Сан-Лима сама дала оружие против себя». Палочка ложится в мои пальцы, и я направляю в нее всю магию, которая есть во мне, все свое отчаяние, боль и ярость. «… если сложится ситуация, что она будет ранена или магически истощена, тогда ты сможешь…» Вскинув волшебную палочку, я сотворяю сильнейшее заклинание из всех, на которые я способна, то, что не стала бы использовать при любом менее подходящем случае: — СЕКТУМСЕМПРА! Мгновение Сан-Лима смотрит мне в глаза… А потом ее тело будто пронзают невидимые мечи, и кровь выплескивается из них бесконечным черным потоком. Раны открываются на горле, груди, затрагивая и расширяя место, куда до этого вошла пуля, и я не опускаю палочку, вкладывая в заклинание свою волю. Умри! Истеки этой черной гнилой кровью! Умри же! Пошатнувшись, Сан-Лима падает на колени. Ее свита бросается к ней, загораживая, вскрикивая в отчаянном неверии — но отчего-то никто из них даже не думает атаковать меня. Словно поражение предводительницы лишило их всякого стремления; они ни на секунду не сомневались в ее всемогуществе, и вот она издает предсмертные хрипы, зажимая одной рукой свое растерзанное горло, а вторую по-прежнему простирая перед собой, пытаясь дотянуться до чего-то невидимого… Я ору, когда оживший инфернал впивается зубами мне в предплечье. Последним желанием Сан-Лимы становится месть — и она мстит всем, кто повинен в ее неудаче, всем, кто остается жить. Своим врагам и своим сторонникам. Она валится на землю, растекаясь черной лужей с поднимающимся над ней дымком, а вокруг уже кипит схватка. Инферналы, более не сдерживаемые никем и ничем, нападают со всех сторон на Фаррелл, на меня и пришедших за Сан-Лимой волшебников. Оливия делает три метких выстрела подряд, но у нее заканчиваются патроны, и она падает вниз, закрывая голову, а первые достигшие ее инферналы валятся на нее сверху и застывают, оглушенные «магоблоком». Я стряхиваю мертвеца со своей руки и отшвыриваю его назад слабым импульсом — на большее я уже не способна. Полети сейчас в меня какое-нибудь проклятие, я едва ли отобьюсь даже простеньким Протего, но моим врагам сейчас совсем не до этого. Элли, которая уже нихрена не Мавоернин, визжит и прячется за спинами соратников. Те растеряны настолько, что подпускают мертвецов слишком близко, прежде чем начать отбиваться. Они истощены не меньше, чем я, — антитрансгрессионный барьер забрал у них приличное количество сил — и заклинания не способны уничтожить всех инферналов. Так какого черта этот придурок до сих пор держит чары?! Не могут же авроры быть хуже инферналов! Отбив импульсами еще троих мертвых ублюдков, я чувствую, что мои магические резервы исчерпаны до самого дна, и на последние капли создаю вокруг себя отталкивающее поле, не подпускающее инферналов всего лишь на расстояние вытянутой руки. Оглядываюсь назад — Фаррелл скрыта под грудой шевелящихся синих тел, сдавивших ее и лишивших доступа к кислороду. — Снимай барьер! — кричу я мужчине, безучастно стоящему в центре круга обороняющихся волшебников с поднятой в воздух палочкой. Он смотрит вниз, на тело Сан-Лимы, как зачарованный, и я замечаю — среди черной мерзкой груды, в которую она превратилась после смерти, вспыхивает какая-то искра. Всевидящий разгорается ярким голубым пламенем и поднимается в воздух, озаряя все вокруг своим светом. Он притягивает мой взгляд, словно магнитом, не отпуская и не давая отвернуться. Вокруг раздаются хлопки трансгрессии, — должно быть, барьер все-таки был пробит, или же снят добровольно — кто-то атакует инферналов мощнейшими залпами, уничтожая всех подчистую. Издалека доносится гул вертолетных лопастей, чьи-то громкие голоса… Я хочу крикнуть, чтобы никто не сжигал гору тел, под которой погребена Оливия, но не могу выдавить из себя ни слова, со слезами на глазах глядя в нестерпимо яркий голубой свет. Всевидящий медленно парит ко мне и ложится в мою подставленную ладонь.