Exodus L.B.

У нас есть расхожее выражение: «Непробиваемый, как аврор». И такое сравнение отнюдь не является преувеличением. В мире волшебников, где любой старшеклассник способен одним движением руки размолоть в пыль небольшое здание, авроры — это совершенно особый сорт людей, стоящих на пару ступеней выше всех остальных. Класс, сформированный веками борьбы с темными колдунами, которые любят играть не по правилам — и играть довольно жестко. Чтобы вступить в ряды авроров, нужно иметь безупречные оценки ТРИТОН, а чтобы продержаться хотя бы пару лет, требуется кое-что гораздо серьезнее школьных оценок. Незаурядная физическая подготовка и навыки в боевой магии, обширнейшие знания в Трансфигурации, Зельях и куче других, порой довольно специфических, дисциплин. Даже сам образ их мышления, как я поняла за пару лет знакомства с некоторыми аврорами, перестраивается, заставляя видеть потенциальную угрозу в любой тени, просчитывать все на несколько шагов вперед и относиться к окружающим с изрядной долей цинизма. У многих на этой почве наблюдается серьезный перекос, так что большинство авроров — не самые приятные собеседники. Чаще всего Аврорат — это семейная стезя. В аврорских семьях царят прямо-таки спартанские порядки, позволяющие подготовить будущих служителей закона, и так на протяжении многих поколений. Так вот, скажи кто-то курсе на шестом, что мне предстоит вписаться в эту колею, я бы, мягко говоря, не поверила. Лав-Лав, девочка с косичками, любящая Прорицание — и Аврорат? Курам же на смех! После шестого курса, правда, жизнь моя стала куда как сложнее. Работа в ОВМ виделась единственным способом достижения своей цели, и то, что мне придется тренироваться и обучаться по аврорской программе (пускай несколько упрощенной), не казалось серьезным препятствием. Все-таки жажда мести — сильнейший стимул, пускай и не очень здоровый. Можно выматывать тело бесконечными упражнениями, а разум — тоннами новых знаний, можно спать три-четыре часа в сутки и все равно подскакивать и бежать вперед, на новые занятия, почти не чувствуя усталости. Вернее, примиряясь с нею, потому что никакая усталость не затушит этот огонь. На первом этапе я думала лишь о том, чтобы продержаться в ОВМ какое-то время, затем, после совершенного убийства — не привлечь внимания своим внезапным уходом. Все ждала момента, после которого можно будет «сдаться, не выдержав нагрузки» и перейти обратно в бесполезный архив, в котором я работала прежде. Но отчего-то такой момент все не наступал. Как ни странно, меня не выгнали с позором за вопиющую тупость, учеба давалась тяжело, однако не без успехов. Хуже всего было с физической подготовкой, пришлось изрядно попотеть, сдавая всяческие нормативы. Мышцами я, конечно, не обросла даже за год, для этого нужно больше и качественнее питаться, и все же мне удалось стать гораздо выносливее, а регулярные тренировки по боевой магии повысили скорость реакции и улучшили координацию. И это по-настоящему упоительное чувство — знать, что я смогла приблизиться к недостижимой высоте. Настоящим непробиваемым аврором мне не стать, как и половине ОВМ в его нынешнем виде. Полтора года назад нас подбирали для решения сиюминутной задачи, для первых шагов во взаимодействии с агентами СБ, и главным критерием было близкое знакомство с маггловским миром. Позднее этот отбор ужесточится, и поблажек никому уже делать не будут. Так что мне, можно сказать, повезло. Я занимаюсь делом, о котором раньше не могла даже помыслить, и с каждым днем оно дается мне все лучше. Моя работа дает мне силы — не только физические, но и душевные, внутренний баланс и солидную уверенность в своих способностях. То, чем я никогда прежде не обладала. Впрочем, бывают моменты, когда уверенность эта несколько колеблется… Растянувшись на полу Тренировочного зала и с интересом рассматривая высокий сводчатый потолок, я в очередной раз думаю — ну вот на кой оно мне надо? Очень уж болезненный способ потешить свое эго. — Хватит прохлаждаться, Браун! — со злобной радостью окрикивает меня Зориат, показушно вертя в руке деревянный меч. — В другом месте на спинке лежать будешь! Да, это он отправил меня валяться на полу. У ОВМ и младших авроров бывают совместные тренировки, в последнее время такое случается все чаще. Инструктор говорит, что нас это должно закалить, но, подозреваю, аврорам просто нужны живые манекены для отработки ударов. По неизвестной причине меня почти всегда ставят в пару со здоровяком Зориатом, питающим ко мне не самые теплые чувства. Прошли те счастливые времена, когда после победы над Сан-Лимой он опасался даже встречаться со мной взглядом, всем уже давно стало ясно, что я не очередная великая ведьма. Зориат спокойно поколачивает меня на тренировках и сыплет гадостями, когда никто из руководства этого не слышит. Ничего по-настоящему плохого он мне сделать не может, и все его поведение — чистой воды мачизм, но временами это здорово надоедает. Да и на теле от постоянных тычков уже живого места нет. Я встаю на ноги, опираясь на свой деревянный меч, и, чтобы отсрочить новое неизбежное падение, оглядываюсь по сторонам. Слева от меня Дин буквально летает на отведенном для поединка участке, раз за разом отбиваясь от ударов худенькой девушки-аврора с длинной косой. Глаза обоих горят азартом, Дин так вообще чуть ли не светится от удовольствия, несмотря на то, что достается ему не меньше моего. Ну ладно, все же немного поменьше… Недаром Дина хвалят инструкторы — он уже сдал все экзамены и по их результатам почти сравнялся с младшими аврорами. Через год-другой его смело можно будет отправлять на любое задание без «страховки», и чтобы остаться его напарницей, мне придется выжать из себя максимум. Причем сделать это предстоит довольно скоро — мой собственный экзамен состоится уже через две недели. Я сдаю позже Дина, поскольку и в ОВМ пришла через несколько месяцев после него. Вместе со мной испытания будет проходить Андерсон, но от наличия компании легче не станет. Теорию мы сдаем вдвоем — и хвала Мерлину, не нужно варить зелья, достаточно ответить на пару вопросов! А вот из Трансфигурации все же придется что-то продемонстрировать… С практикой отдельный разговор. Нас присоединят к группе авроров, сдающих свои обычные боевые нормативы — но что для них обычно, для нас может оказаться весьма затруднительно. Происходить это все будет в Куполе — пространстве внутри Тренировочного зала, имитирующем настоящий природный ландшафт. На него наложено Заклятие незримого расширения, и то, что со стороны выглядит, как кусочек дикой природы под крышей, при попадании внутрь превращается в местность, растянутую на многие и многие мили. Это может быть ледник или пустыня, джунгли или горы — на что хватит фантазии у экзаменаторов. Нас закинут туда с каким-то заданием и выпустят только, когда мы его выполним. Что именно предстоит сделать, сколько времени это займет, мне неизвестно. Дин — единственный, кого я могла бы расспросить, а с ним мы уже давно нормально не общаемся, лишь обмениваемся незначительными фразами. — Эй, чего задумалась? — голос Зориата снова вырывает меня из размышлений. — Или ты у нас тут на особом положении? Я смотрю ему в глаза: — Разве что конкретно для тебя. Он прекращает размахивать деревянным мечом и, насупившись, угрожающе делает шаг вперед: — Не понял? — Тебя одного тут волнует мое положение. Ревнуешь, да? — улыбаюсь ему отнюдь не доброй улыбкой. — А если нет, засунь уже эти претензии себе в зад вместе со своим языком, да начни нормально сражаться. «Нормально» — это, конечно, не к нему. Излюбленный приемчик Зориата — удар в ноги, под колено или в переднюю часть голени, эдакая «подсечка», чтобы противник повалился на пол. С его силой и неожиданной для такого здоровяка скоростью ему это удается каждый первый раз. По крайней мере, со мной. Вместо того, чтобы дать возможность подстроиться под себя и чему-то научиться, как это делают другие младшие авроры с более слабыми партнерами по тренировке, Зориат с первой же минуты выматывает меня до предела и тупо колотит, даже не пытаясь метить по мечу. Мне только и остается, что бить его словами — раз уж не выходит побить оружием. И в этот раз получается довольно неплохо — Зориат краснеет от злости и сжимает зубы так сильно, что на квадратной челюсти заходили желваки. Он приоткрывает рот, будто желая что-то сказать, но тут же, тряхнув головой, бросается на меня; я едва успеваю поднять меч, чтобы принять удар. Волшебное оружие, даже тренировочное, сделанное из дерева, способно проводить магический импульс почти так же, как это делает волшебная палочка. Заклинание с ним не сотворить, но благодаря этому свойству в контактном поединке роль играет не столько физическая, сколько магическая сила. Направленная в меч, она позволяет выдержать практически любой удар — лишь бы противник не был сильнее тебя как маг. Зориат, может, и опытнее меня, но не слишком сильнее. Только поэтому я сдерживаю его яростную атаку, которая обрушивается на меня сверху. Он бьет только под одним углом, но настолько быстро, что мне просто некогда отвести меч и нанести удар в промежутке. На его мощной шее и на руках — каждая толщиной, наверное, с меня саму — вздулись мышцы, лицо перекосило злобной гримасой, отчего шрам от ожога на щеке стал еще уродливее. Магглу бы, наверное, показалось фантастическим, что такая субтильная девица, как я, до сих пор не рухнула оземь от этого бешеного напора и лишь пятится назад, к краю отведенного для тренировки поля. Магия или нет, а руки начинают гудеть от напряжения; еще немного, и Зориат просто выбьет у меня меч — но сомневаюсь, что после этого он остановится. Если я не хочу оказаться безоружной перед рассвирепевшим громилой, нужно срочно что-то придумать. В ту краткую секунду, когда он в очередной раз заносит меч, я ныряю под его руку — из-за разницы в росте это получается легко — и, не разворачиваясь, прижимаюсь к нему. Пару мгновений мы кружим спина к спине, пока он пытается меня достать; Зориат быстрый, чертовски быстрый и здоровущий, мне приходится едва ли не прыгать, чтоб поспевать за его движениями. Я перехватываю меч поудобнее и, улучшив момент, резко оборачиваюсь, чтобы достать его широким взмахом, но не тут-то было — деревяшка впустую рассекает воздух, потому что мой противник уходит вниз и, крутанувшись, бьет меня ногой в голень. Поединок должен закончиться, как только один из нас коснется пола или лишится оружия, такое правило установил инструктор. Но падая, я каким-то нутром чую, что Зориат снова попытается мне наподдать, буквально в ту долю секунды, краткий вздох, пока я не легла — и, извернувшись, наношу удар одновременно с ним. Предплечье вспыхивает болью, и тут же мой меч поражает Зориата в голову — несильно и вскользь, однако этого хватает, чтобы из его разбитой брови хлынула кровь. Приземление у меня выходит не слишком приятным; сжав в руках оружие, я не могу подставить их, чтобы смягчить встречу с жестким настилом, и валюсь, не сдержав короткого вскрика. Прийти в себя мне не дают, грубо поднимая за шкирку, как котенка. Передо мной возникает разъяренное и окровавленное лицо Зориата. — Уймись уже, Браун, — цедит он сквозь сжатые зубы. — Если будешь нарываться, тебя прибьют — не я, так кто-то другой. Таким, как ты, здесь не место. «Иди и делай то, что у тебя получается гораздо лучше — ублажай Люциуса». Я уже готова ответить ему что-то резкое или вовсе снова дать по морде, но нас прерывает гневный окрик: — Аврор Добсон! Мы синхронно поворачиваемся на голос. Быстрым шагом к нам идет Мордекай, и вид у него самый что ни на есть свирепый. Я оглядываюсь по сторонам — надо же, оказывается, все прекратили тренировку и смотрят на нас в замешательстве. Дин хмурится и вроде бы тоже хочет подойти, но партнерша останавливает его, бросив какую-то фразу. Инструктора нигде не видно, иначе бы он давно прекратил эту стычку. Зориат разжимает пальцы на моем загривке, легонько отталкивая от себя, как раз когда Мордекай приближается к нам. Вот интересно, мой начальник на полголовы ниже аврора, да и комплекцией поменьше, но сомнений в том, кто здесь кому может навалять в случае чего, лично у меня не возникает. Да и у Зориата тоже — он хоть и не отводит глаза, но инстинктивно отшатывается, когда Мордекай надвигается прямо на него. — Вы выходите за установленные рамки, Добсон, — сдержанные слова не вяжутся с агрессивным тоном и вызовом во взгляде, а еще этой пружинистой поступью, как у уличных хулиганов, норовящих подраться с первым встречным. Все настолько не похоже на уравновешенного и бесстрастного Мордекая, что я чуть ли не открываю рот от удивления, позабыв даже о своей больной руке. Хотя, помнится, заступаясь за меня перед Робардсом, он тоже отбросил излишний такт и начал на него рычать. У авроров свои понятия о политесе — сводящиеся к тому, что внутри своего круга отношения выясняются силой и вот именно такими наездами. Зориат криво усмехается и, вытерев тыльной стороной ладони стекающую до самого подбородка кровь, выдает добродушным таким баском: — А что не так? Ну… увлеклись немного. Да, Браун? Какой славный малый, прям зубы сводит! — Ага, все отлично, — говорю я с плохо прикрытым злорадством. — Отрабатываем… кое-какие приемчики. Добсону вот маленько досталось. Мордекай смотрит на меня так, что я прикусываю язык, а потом снова обращается к Зориату: — На сегодня хватит. Вы свободны, младший аврор. Займитесь ранением. Тот, может, и хотел бы возразить, но подчеркнутое «младший аврор» — это как в волчьей стае, когда вожак несильно кусает зарвавшегося выскочку за нос, чтобы поставить его на место. Предупреждение о том, что следующий укус будет намного больнее. И Зориат удаляется без лишних возражений, предварительно метнув в меня пламенный взгляд. А я опять задумываюсь: каким же аврором был Мордекай, раз его авторитет непререкаем даже после ухода в ОВМ? Мне до сих пор ничего не известно о его прежней работе, хотя я верчусь в этой среде уже больше года. Мне-то уж точно такого отношения не заслужить, если при любом конфликте начальник будет прикрывать меня своей широкой спиной. — Зря ты вмешался, — бурчу недовольно, краем глаза проследив, что все присутствующие сполна насладились спектаклем и вернулись к тренировке. — Я тебе уже говорила, что справлюсь сама. Мордекай, еще не полностью отошедший от «хулиганских» замашек, надвигается уже на меня: — О чем ты думаешь? Я поговорю с твоим инструктором, чтобы он дал тебе в пару кого-нибудь другого, если ты... — Нет уж! — я не аврор, и эти штучки в стиле «кто на стенку выше писает» со мной не пройдут. — В Тренировочном зале я подчиняюсь не тебе. Если инструктор решил, что Зориат мне подходит — значит, так оно и есть. — А он подходит? — взгляд Мордекая останавливается на моем пострадавшем предплечье. Я смотрю туда же — из-под рукава футболки виднеется край ярко-красного ушиба. Надо бы пополнить запас целебной мази, в последнее время она расходится слишком уж быстро. — Ерунда. Добсону вон пришлось хуже! — улыбаюсь в надежде свести все к шутке, но не тут-то было. Глубоко вздохнув, Мордекай возвращается к своей сдержанности и отступает в сторону, однако голос его по-прежнему строг: — Через две недели тебе предстоит войти с этим человеком под Купол. Поверь, ты не хочешь, чтобы у тебя там были недоброжелатели. Это и без того серьезная проверка на крепкость. — Вот именно. Не знаю, что там готовится, и ты мне вряд ли скажешь, так ведь? Но тебя там для подстраховки уж точно не будет, поэтому пожалуйста, дай мне самой постоять за себя — Зориат и остальные должны увидеть, что я могу это сделать. Ну же, Мордекай, ты-то понимаешь, о чем я говорю! Они могут меня не любить, но без их уважения мне здесь не продержаться, даже если я пройду все испытания. Под конец я говорю яростным шепотом, чтобы, не дай Мерлин, меня кто-нибудь не услышал. Но Мордекай меня, без сомнения, слышит — не просто слушает, а слышит. Я вижу это по его глазам, сверлящим меня знакомым странным взглядом. Словно он пытается проникнуть мне в голову, найти, что же там сидит такое-эдакое, превратившее меня в того, кем я являюсь. Находит или нет, а говорит неожиданное: — Если тебе так необходимо их уважение, следовало подумать об этом раньше. Мое вмешательство уже не сильно повредит. — Что ты имеешь в виду? Мордекай приподнимает брови. Ну да, зачем спрашивать очевидное… Мы никогда не обсуждали Люциуса. Даже увидев меня рядом с ним на допросе у Робардса и получив подтверждение нашей связи, мой начальник не стал развивать эту тему. Никаких вопросов, никаких предостережений, как это было со Снейпом. Если бы не произнесенная только что фраза, можно было подумать, что Мордекай вообще игнорирует очевидное. Но нет, он прекрасно понимает, как моя связь с Люциусом отражается на отношениях с другими людьми, тем более аврорами, для которых Упивающийся смертью, избежавший Азкабана или казни — это личное оскорбление. Вопрос в том, почему это не имеет значения конкретно для Мордекая. Ведь Люциус, помимо прочего, стал активно вмешиваться в политику, его люди теперь повсюду, разнюхивают все, что может дискредитировать действующего Министра. И ОВМ для этого подходит просто идеально, пока Взаимодействие не налажено достаточно хорошо и вызывает так много споров. Так почему Мордекай не думает, что я могу шпионить для Люциуса? Собственно, он бы не сильно ошибся — полгода назад так оно и было… Я смущенно оглядываюсь. На нас, вроде бы, уже никто не смотрит, все заняты своим делом — тем более что вернулся инструктор, который ходит между сражающимися парами и периодически дает им указания. Заметив направление моего взгляда, Мордекай кивает на стоящие у дальней стены стеллажи с тренировочным оружием. — Пойдем. Мечи и трезубцы, пики и кинжалы — все это великолепие так и просится в руки. Но время для них еще не пришло, надо сперва набить руку с более безопасным деревянным мечом, а взять, просто чтобы подержать, я немного стесняюсь. Вроде как пока не заслужила — вот сдам все экзамены, тогда и наберусь смелости. Так я думала раньше. Мы останавливаемся возле ряда мечей, хранящихся в горизонтальном положении, друг над другом. В отличие от тех массивных клинков, что стоят рядом вертикально, эти — узкие и легкие на вид, острые только с одной стороны лезвия. Все оружие в Тренировочном зале не так ценно, как то, что принадлежит старым семьям или спрятано под семью замками в Министерстве, но все-таки оно прекрасно, словно произведение искусства. Я любуюсь слегка изогнутыми формами клинков и игрой света на полированной стали, их резными гардами и рукоятями, каждой со своим рисунком. Магия позволяет не хранить мечи в ножнах, они и без того не теряют свои боевые качества; однако ножны, разумеется, есть у каждого экземпляра — порой в бою пригождаются и они. Мордекай берет один из мечей, вытягивает его перед собой и, прищурившись, глядит вдоль клинка… а потом дает его мне. — Эти две недели до экзамена будешь тренироваться со мной. Думаю, палкой ты уже намахалась. Я принимаю меч обеими руками, рассматривая его с благоговением, потом гляжу ошеломленно на Мордекая: — Но инструктор сказал, с деревянными мечами будем заниматься минимум полгода, прежде чем… Затыкаюсь, увидев его легкую улыбку. — Я помню, как сам сгорал от нетерпения, — Мордекай берет с подставки еще один меч. — Ты знаешь, я магглорожденный, однако магию клинка всегда ощущал так, будто у меня в крови тысячи лет волшебной истории, со всеми ее войнами и сражениями. Маггловскому оружию до такого далеко. Я киваю, соглашаясь — мне доводилось видеть в музеях обычные, не волшебные мечи, они были по-своему красивы, но взять их в руки совершенно не хотелось. «Магия клинка» — а ведь как точно он выразился! Звучит немного патетично, но так и есть — оружие притягивает, зовет холодным ясным голосом, обещая тебе силу для всех задуманных свершений. Все ли волшебники слышат этот зов? Я не знаю, но точно не все получают возможность его услышать. Где взять меч или хотя бы кинжал обычной ведьме-домохозяйке? Или служащей всеми забытого архива со старыми документами? — На экзамене в Куполе мне понадобится владение оружием? — спрашиваю я. — Вряд ли, — отвечает Мордекай. — Тогда зачем? Не лучше ли поработать с заклинаниями? — Успеем и это. Разве ты не хочешь потренироваться с настоящими мечами? «Хочу, конечно!» — такой должен быть ответ. Но в решении Мордекая мне видится скрытый смысл — это может быть последняя возможность, прежде чем я буду вынуждена уйти из ОВМ из-за проваленных испытаний. — Не хочу отнимать твое время, — отзываюсь хмуро, подходя к стойке, чтобы вернуть меч на место. — У тебя и без того забот хватает. Это видно только по теням под его глазами, ничем иным своей усталости Мордекай не выдает. Подробностей не знаю, только то, что операция по отлову оборотней закончилась смертью агента СБ. Если кто в этом и виноват, то лишь работники Бюро регистрации и контроля оборотней, зачем-то решившие не уничтожать зверей-убийц на месте, однако, как и во всех делах Взаимодействия, крайними оказались ОВМ. Мордекай останавливает меня жестом: — Их не станет меньше, если я буду тренироваться с тобой два часа в день. Мне все равно нужно это делать, а то скоро от бумажной работы совсем форму потеряю. Он снова стал собой — спокойным, чуть флегматичным старым добрым Томпсоном, который принимал меня на работу около года назад. Который смотрит на тебя так, будто его вообще ничто не способно удивить, и который привык сглаживать все острые углы. Таким он мне нравится гораздо больше. Я едва удерживаюсь от комментария, что он в превосходной форме и волноваться не о чем (уж я-то видела… и даже трогала), но некоторые мысли лучше держать при себе. Произнесенные вслух, они могут быть неправильно восприняты, а Мордекай не должен думать, будто я с ним заигрываю. К чему портить наше хрупкое взаимопонимание? Особенно теперь, когда у него и с работой проблемы, и в личной жизни не сложилось. Я слишком плохо знакома с агентом Фаррелл, чтобы судить о причинах, да и самого Мордекая не стану расспрашивать. Порой даже обычным людям тяжело сохранить отношения, что уж говорить о тех, кто принадлежат двум разным мирам. Я взмахиваю мечом, оценивая его тяжесть, а заодно прислушиваясь к ощущениям в пострадавшей руке — вроде бы все в порядке, и показать достойный уровень еще вполне получится. — Что ж, я готова, Учитель. И мы идем обратно на тренировочную площадку. * * * За час не самого напряженного боя с Мордекаем я научилась большему, чем за весь последний месяц с инструктором и Зориатом. Он показал мне несколько выпадов, а главное — рассказал, как правильно концентрироваться и максимально эффективно направлять магический импульс, чтобы в оружие не уходила вся энергия до последней капли. Высшая ступень мастерства — использование в бою и оружия, и волшебной палочки, но я пока не представляю, как можно настолько контролировать распределение своих сил, ведь это все равно, что писать одновременно обеими руками, только еще и колдовать при этом. Я очень хочу научиться такому. Теперь у меня есть еще большая мотивация к тому, чтобы успешно сдать экзамены! А с помощью Мордекая, надеюсь, больше будет и шансов. После сегодняшней тренировки чувствую себя вымотанной гораздо сильнее обычного, даже руки трясутся немного. Все, чего мне сейчас хочется — упасть на мягкую постель и проспать как можно дольше. Поэтому, едва выйдя из Министерства, с еще мокрыми после душа волосами, решаю изменить своей привычке и не наведываться в свой старый дом. Если Снейп и решит вернуться именно сегодня, он вряд ли оценит, что я уснула прямо у него под дверью. Однако, трансгрессировав в мэнор, я понимаю, что так сразу поспать мне не удастся. Возле главных дверей стоят двое авроров. Заметив движение, они прекращают свой негромкий разговор и провожают меня пристальными взглядами. В одном из них я узнаю рыжего типа, который когда-то допрашивал меня вместе с Робардсом. М-да, ничего хорошего это не сулит. — Мисс Браун, вам лучше подождать на улице, — вполне вежливо говорит рыжий. — А в чем дело? — спрашиваю, подходя к ним. — Почему нельзя зайти? На улице вообще-то прохладно. — И правда, почему? — дверь распахивается, являя нам Люциуса. Он ступает вальяжно, чуть лениво, как и всегда, и лишь по жгучим льдинкам в его глазах мне становится ясно, насколько он зол. — Как я уже сообщил, мисс Браун живет в этом доме и имеет право перемещаться в нем по своему усмотрению. Поэтому будьте столь любезны убраться с дороги. Ого, да ведь он едва сдерживается! Я торопливо шмыгаю за ним внутрь дома, не давая лишних поводов для выяснения отношений с аврорами. Реакция Люциуса говорит о единственной возможной причине их присутствия, но она настолько немыслима, что я спрашиваю с недоверием, почти шепотом: — Неужели обыск? Малфой-мэнор не обыскивали со времен завершения Второй магической, когда авроры шерстили сверху до низу все дома Упивающихся на предмет всяких темномагических штучек и улик на причастность к убийствам людей. В газетных заголовках то и дело всплывали фамилии тех, кому не удалось сокрыть запрещенные предметы, но Малфоев в их числе не было. Я слышала, что когда-то, еще до того, как Волдеморт вернулся, их ловили на хранении всякой ерунды, слишком мелкой, чтобы за нее могли серьезно наказать — думается мне, Люциус попросту дразнил авроров, оставляя эту мелочь на видном месте. После войны желания шутить подобным образом у него заметно поубавилось. На мой вопрос Люциус оскорблено вздергивает подбородок, но затем подтверждает догадку коротким кивком. — Тебе пока не следует подниматься наверх, подожди в гостиной, — в голосе его слышно лязганье металла. Я понимаю, что он зол не на меня, но по спине все равно пробегает неприятный холодок. С расспросами явно лучше подождать. Гостиная так гостиная. Я не привередлива и могу задремать даже на неудобной антикварной кушетке; лучше так, чем быть скинутой с постели не в меру дотошным аврором, решившим проверить матрас. Однако стоит мне повернуться, чтобы направиться в гостиную, как со стороны широкой парадной лестницы раздается звук энергичных шагов. Главный аврор Гавейн Робардс быстро спускается со второго этажа, алая мантия эффектно развевается за его спиной. За ним на почтительном расстоянии следуют подчиненные, аж пять человек — и если Робардс смотрит перед собой твердым взглядом, то другие кажутся какими-то кислыми. Отлично, значит, уходят ни с чем. Самым последним спускается Лиам — просто Лиам, без фамилии. Он правая рука Люциуса, его доверенное лицо, молчаливая тень, которая растворяется, выслушав очередной приказ, и так же внезапно появляется, просто вырастая за спиной хозяина, чтобы тихо доложить об исполнении. Лиам, с его длинными черными волосами, заплетенными в косу, и слегка раскосыми глазами, похож на азиата. Я никогда не видела его в Министерстве, и вообще вне мэнора. Да и тут его встречаю крайне редко — с того памятного дня, когда мне пришлось прийти во внеурочное время и застать Люциуса в боевом зале, это случалось не более десяти раз. Ума не приложу, кто он такой и откуда взялся, но что-то мне подсказывает, что эту тему лучше обходить стороной. Как и самого Лиама; не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — передо мной убийца, привыкший расправляться с врагами без особых сожалений. Должно быть, он остался присутствовать при обыске вместо Люциуса, когда тот узнал, что я пришла, и зачем-то отправился меня встречать. По застывшему лицу Лиама сложно что-либо определить, говорящей выглядит только поза — он идет вниз по лестнице, неестественно вытянув руки по швам, давая возможность видеть, что его ладони пусты. Обычно Лиам ходит, заложив их за спину. Впрочем, при должном мастерстве палочку можно быстро выхватить из любой позиции, так что это — не более, чем демонстрация смирения перед аврорами. Умеренного такого, не слишком униженного. — Нашли что-нибудь интересное, мистер Робардс? — любезно спрашивает Люциус, когда Главный аврор достигает середины лестницы. Тот презрительно вздергивает верхнюю губу, на мгновение останавливая взгляд на мне, но сразу же принимает выражение спокойной сосредоточенности. — Вы сами знаете, что нет, мистер Малфой, — отвечает Робардс, спускаясь и без остановки следуя на выход. Встав у дверей и пропустив мимо себя остальных, он бросает: — Хорошо подготовились на этот раз. — Не понимаю, о чем вы, — Люциус наклоняет голову в притворном недоумении. — Неужели у Аврората есть на мой счет какие-то подозрения? Кроме тех, смехотворных, дающих вам повод вломиться и перевернуть все вверх дном с целью запугать меня? Так я и думала. В политических войнах все средства хороши — и пока Фредерик Нотт не сядет в министерское кресло, Шеклболт с Робардсом изрядно потреплют всем нервы. Совпадение ли, что авроры нагрянули с рейдом накануне банкета, устраиваемого Люциусом для Нотта с целью собрать всех его сторонников? Конечно же, нет. Непонятно, правда, на что был расчет, в качестве психологического давления эта мера как-то слабовата. Разве только Робардс рассчитывал найти в мэноре что-нибудь действительно стоящее и дискредитировать Малфоя, а вместе с ним и Нотта. Услышав обвинение, Главный аврор раздвигает губы в широкой хищной улыбке, глядя из-под бровей. — Когда я начну вас запугивать, Малфой, вы это ни с чем не спутаете. Или у вас уже все выветрилось из памяти? — Напротив, я помню все слишком хорошо, — отвечая, Люциус касается моей руки едва заметным движением. Да, чего это я тут стою, уши грею… Разворачиваюсь и наконец-то ухожу в гостиную, сопровождаемая лишь внимательным взглядом Лиама. А эти двое, ничего, кажется, вокруг себя не замечая, продолжают изысканно посылать друг друга на хер — что им еще остается, если схлестнуться в смертельном поединке нельзя, но очень хочется. Да уж, для одного дня тестостерона вокруг меня многовато… Устало опустившись на кушетку, стряхиваю обувь и с тихим стоном вытягиваю ноги. На второй этаж подниматься не следует, пока домовики не наведут порядок — можно себе представить, что там оставили авроры. С ужином, соответственно, тоже придется подождать. Сквозь мутноватое оконное стекло я вижу, что на улице зарядил мелкий моросящий дождик, последние бурые листья, качаясь на ветру в наступающих вечерних сумерках, опадают с деревьев. В камине, от которого кушетка стоит довольно далеко, сам собой вспыхивает огонь, и, наблюдая из-за полуприкрытых ресниц за танцующими языками пламени, я сама не замечаю, как погружаюсь в глубокий сон.