Exodus L.B.

Лиам переносит нас в центр города; едва мы выходим из пустого переулка в густую толпу, он оборачивается, явно глядя на что-то, что нельзя увидеть одними лишь глазами, и произносит с тревогой: — Он уже там. Скорее. Я не двигаюсь с места. Он смотрит на меня раздраженно, потом, сообразив, кивает: — Вы потребовали, чтобы господин Малфой принес Непреложный обет, и я свидетельствовал в его клятве. Это я, мисс Браун, а не кто-то под моей личиной. И Лиам шагает вперед, в толпу, как будто этого подтверждения было достаточно, чтобы отныне верить ему полностью и безоговорочно. На самом же деле, мне даже в голову не пришло, что кто-то мог воспользоваться его внешностью, чтобы заставить меня уйти из укрытия — я просто поддалась порыву и рванула с ним на свободу. А теперь… то ли упоминание Люциуса толкает меня вперед, то ли мне просто не хочется возвращаться к разгромленному дому Мордекая и объяснять, как так вышло — собрав решимость в кулак, я иду следом за Лиамом. Понятно, почему он выбрал для побега такую людную улицу: трансгрессионный след можно отследить еще какое-то время после «прыжка», и если Мордекай последует по нему, то хотя бы не сразу обнаружит нас среди такой толпы. — Как вы нашли меня? — спрашиваю, едва поспевая за быстрым шагом Лиама и стараясь уворачиваться от столкновений со спешащими людьми. — Источник в Аврорате. Я знал, кто забрал вас из поместья, не мог только пробиться сквозь его скрывающие чары, — Лиам кидает на меня быстрый взгляд: — Этот человек ничего вам не сделал? — Нет, он… просто хотел, чтобы я сидела в безопасном месте, пока они ловят Джестона. Лиам хмурит тонкие черные брови: — Там и правда было безопасно. Если бы вы сами не открыли мне ваше местонахождение, я бы не смог вас отыскать. Я приношу свои извинения, мисс Браун, что забрал вас оттуда, но только вы можете помочь мне совершить возмездие. Потому что Джестона поймали еще до смерти господина Малфоя, он не проникал в мэнор и не убивал его. Я останавливаюсь на мгновение, затем снова бегу следом за Лиамом. — Но кто тогда?! — Я все расскажу вам позже, обещаю. Он совершенно точно собирается втянуть меня во что-то, так почему я не остановлюсь и не скажу ему, что возмездие — это, конечно, хорошо, это по мне, но сейчас оно для меня — непозволительная роскошь? Темные глаза Лиама сверкают решимостью, граничащей с фанатизмом, однако говорит он вполне разумно: — Главная проблема в том, что нас могут выследить. Все эти дни я скрывался, постоянно трансгрессируя, но вам нельзя перемещаться так часто. А без этого велик риск, что нас скоро обнаружат. Мордекай Томпсон — слишком хороший аврор. Нам надо найти место, где мы сможем схорониться какое-то время. Он прав, поговорить в первой попавшейся кафешке не выйдет. Но куда нам пойти, где нас не смогут обнаружить? «Слишком хороший аврор» — очень метко сказано. Мордекай наверняка поймет, что я сама захотела уйти из его дома, и разрушения его вряд ли порадуют, однако отпустит ли он меня? Это вряд ли. Кажется, я знаю причину, по которой он хочет меня защитить, и как бы я этому ни противилась — Мордекай такой же упертый, как все авроры, он будет преследовать нас, пока не прижмет к стенке, потом сдаст Лиама Робардсу, а меня снова запрет на замок. Думай, Лаванда, думай. Какие самые очевидные места, где он будет искать в первую очередь, если собьется с трансгрессионного следа? Я сама сказала ему, куда могла бы пойти: в лондонскую квартиру либо в дом бабули Роуз. А куда бы я не пошла по доброй воле, где есть возможность спрятаться так, чтобы Мордекай не смог меня достать? Вообще-то одно такое место мне известно. * * * Корнуолл будто рад моему возвращению. Здесь тихо и идет легкий снег; с холма, на который я нас перенесла, как на ладони виден город — Фалмут укутан полупрозрачной дымкой, наползающей с гавани, и в отличие от суетного Лондона, все еще дремлет. Не удержавшись, втягиваю воздух полной грудью. Магия, пропитавшая эту древнюю землю, с первой же минуты наполняет меня щемящим, горько-сладким чувством. Ее так много, что хочется потрогать воздух, убедившись: она реальна и она ждала меня. Как родной дом, как колыбель — и, выдыхая, я чувствую, что сердцебиение мое выравнивается. — Мисс Браун, — торопит меня Лиам. Мы быстро, едва ли не бегом, спускаемся с холма, ступаем на выложенную старой брусчаткой улицу. Всего полгода назад я шла тут вместе с Мордекаем, проходила мимо вот этой приходской церкви, и он рассказывал мне о ведьме, которая взяла себе в ученицы девочку-полукровку, а отец-маггл хотел расторгнуть этот договор… — Вы уверены, что это безопасно? — мы сворачиваем за угол, и Лиам смотрит на дом в конце улицы с благоговейным страхом. — Обитель Сан-Лимы… — …принадлежит мне. В подземелья мы спускаться не будем, и лучше все-таки не ходить там поодиночке, но вы сами сказали — надо схорониться какое-то время. Мордекай вряд ли станет искать меня здесь. Главным образом потому, что это, черт возьми, одно из самых опасных мест во всей Великобритании, и даже я не настолько отчаянна, чтобы соваться туда без повода, тем более в таком уязвимом положении. Что бы сказал на это Люциус? Боль бьет неожиданно, стоит мне о нем подумать. Я спотыкаюсь, схватившись за грудь, дыхание мое сбивается. Так странно — когда Лиам в спешке произнес его имя, оно легко проскочило сквозь мои мысли, только подтолкнув решимость, но теперь, едва я вспомнила о том, как трепетно он относился к ребенку… Лиам протягивает ко мне руку, но не трогает — очко в его пользу. — Мисс Бр… — Я в порядке, — выпрямляюсь. — Идемте. Двухэтажный особняк из темного камня оплетен мертвыми ветвями плюща, словно черными щупальцами. Даже летом, когда плющ был зеленым и густым, дом выглядел зловеще, сейчас же от его вида у меня кровь стынет в жилах. Или это оттого, что я знаю, какие ужасы прячутся там внутри, оттого, что мне до смерти не хочется идти туда, помня о неодобрительном отношении Люциуса? Когда мы заходим за ограду, в небольшой палисадник, я чувствую касание чар; они чужие мне, и все-таки я каким-то образом их узнаю — чары принимают меня, неохотно, но принимают. Они сворачиваются вовнутрь, неповоротливо, как большой сонный зверь, пропускают нас к дому, чтобы затем вновь вытянуться по периметру владений, встать на страже против незваных гостей. Получив этот дом по наследству от Сан-Лимы, я так и не пришла осмотреть свою новую собственность. А ведь мне говорили — Мордекай говорил — что вся здешняя магия будет подпитываться моей силой. Большого расхода энергии я не ощущала, поэтому и не думала об этом, но на самом деле это для меня необычно: чары накладывала Сан-Лима, а держатся они до сих пор, не спали вместе с ее смертью, просто перешли под управление другому. Очень похоже на магию Хогвартса, где все завязано на директора; если бы каждый раз пришлось все заколдовывать с нуля, промежутки между двумя директорами были бы настоящим хаосом. С Куполом та же ситуация. Но то Хогвартс и Купол, места потрясающей силы, здесь же — не такой уж большой с виду дом… правда, начинка у него куда как грандиознее. Дверь поддается без проблем, открывается, будто и не была заперта — и сама захлопывается, стоит нам пройти пару шагов. Внутри мрачно и пыльно, как было и в прошлый раз, но не настолько холодно. С уходом Сан-Лимы в доме стало намного теплее, хотя сейчас на улице зима. Темный коридор, который частенько снился мне в кошмарах, больше не выглядит бесконечным — в дальней стене его виднеется маленькое окошко. Значит, по крайней мере эта магия перестала действовать. Стены, обшитые узорчатым бархатом, и висящие на них бронзовые светильники покрыты паутиной — но так, насколько я помню, было и при моем первом визите, Сан-Лима уборкой не заморачивалась. Лиам делает шаг вперед, настороженно подняв волшебную палочку. — Вы слышите? — произносит он глухо. Я прислушиваюсь — да, точно. Этот шорох, как будто шевелится огромный ком червей. Еще мгновение, и я вижу их: тени, населяющие дом, выползают изо всех углов и щелей, роятся, сбиваясь в общую массу, и тянутся в нашу сторону. Решили меня поприветствовать? Или проверить? Но бежать от них я не собираюсь. Я пришла сюда, чтобы спокойно выслушать правду — и, мать вашу, собираюсь здесь остаться. После всего, что было, меня не остановят какие-то жалкие тени. Я выступаю перед Лиамом, отпуская всю свою решимость и отчаяние, все сильные эмоции, не позволяя себе усомниться ни на секунду — чтобы швырнуть их в надвигающуюся темную массу, одновременно рявкнув: — А ну, на место! Проклятые тени тормозят в нерешительности, и тогда я направляю на них палочку — если что, попробую призвать Патронуса. Но в этом нет необходимости: тени расползаются обратно, шмыгают в свои норы, как стая мышей. Их остановило то, что я новая хозяйка дома, или они просто побоялись со мной связываться? Какая разница, главное, теперь мы с Лиамом можем спокойно поговорить, не опасаясь внезапно нагрянувших авроров. Беготня отняла у меня неожиданно много сил, и я падаю на первую подвернувшуюся поверхность — ей оказывается серая от пыли софа с вычурной резной спинкой, в комнате, смутно напоминающей гостиную. Смутно — потому что кроме этой софы и еще пары таких же здесь вообще ничего нет. Может, тут находилась комната для ожидания аудиенции? У Сан-Лимы с ее королевскими замашками вполне могло быть что-то такое. — Откройте, пожалуйста, окна, — прошу я, и Лиам взмахивает палочкой, раздвигая тяжелые портьеры и впуская немного света. Мне кажется, он стал поглядывать на меня с некоторой осторожностью — хорошо, пускай думает, что тени этого дома слушаются моих приказов. — Говорите. Лиам садится на софу напротив меня, держа спину неестественно прямо. — Я подвел господина Малфоя, — говорит он сдавленно. — Если бы мне удалось быстрее выйти на след Джестона, я был бы в мэноре в тот день, когда… — Хватит, Лиам, — морщусь я. — Люциус мог отправить вас со мной в Министерство, просто чтобы перестраховаться, и все равно остался бы один. Вы ни в чем не виноваты. Лучше расскажите про Джестона — когда его взяли? — За день до смерти господина Малфоя. Его взяли магглы, однако сообщили они об этом только спустя четыре дня. И до сих пор отказываются его отдавать. — Что?! — сквозь мою опустошенность еще способно пробиться удивление. — СБ?! В Отделе, да во всем Министерстве, должно быть, творится настоящий хаос. И при всем этом Мордекай успевал находить время на меня… Я слишком измотана, чтобы чувствовать вину, и все-таки мне жаль, что все не вышло по-другому. Мотаю головой, отгоняя лишние мысли. Подумаю об этом после — как и о том, что он не посчитал нужным сообщить мне о невиновности Джестона. — Вы сказали, вам известно что-то еще. Лиам кивает, свирепо сдвинув брови. — В то утро господин получил письмо. Он вскрывал его, пока отдавал мне распоряжения, но как только увидел то, что там было написано, замолчал, не договорив. Сперва я принял это за небольшую рассеянность, которая случалась с ним после… близкого общения с вами. Прикрываю глаза; я помню, какое близкое общение было у нас в то утро. Те минуты кажутся сейчас бесконечно далекими, как будто произошли не со мной и не в этой жизни. Я обижалась на то, что Люциус был со мной слишком осторожным… вернуться бы в ощущение его рук на себе, его дыхания в волосах, в ту надежность и незыблемость, которая была для меня тогда чем-то само собой разумеющимся. Знать бы, что это будет наш последний раз — взяла бы все, что только можно взять, а отдала бы еще больше, сказала бы, как сильно… — Мисс Браун? Я обхватываю себя руками. — Да, Лиам, я вас слушаю. Вы… вы говорили про письмо. — Господина Малфоя оно сильно рассердило, он даже не скрывал этого. Он велел мне отправляться на поиски, сказав, что останется в мэноре и вызовет к себе некоего гостя, чтобы потребовать от него объяснений. Господин не обсуждал со мной свои планы, если они меня не касались, но в тот момент он был зол и сказал это вслух. Действительно. Я припоминаю взгляд, который Люциус поднял на меня, оторвавшись от того письма — не сомневаюсь, что это было именно оно. Он посмотрел на меня, как на врага — того типа врага, которого уже приготовился раздавить. Мог ли он недооценить этого человека, приглашая его к себе в дом с намерением рвать и метать? Раньше я бы сказала «нет, конечно же». Это же Люциус Малфой, он не дожил бы до своих лет, не умей распознавать тех, кто ему не по зубам. Однако таких людей можно было пересчитать по пальцам — что, если он просто… просто потерял нюх и упустил что-то важное? От волнения я наклоняюсь вперед: — Вы видели, кто написал ему то письмо? — Да, мисс Браун. Надпись я не рассматривал, но на нем была восковая печать Гринготтса. А вот это неожиданно. Гоблины? — Я встретился с теми, кто представлял интересы господина Малфоя в банке, однако они отказались говорить со мной, сказали только, что письмо было отправлено по просьбе другого клиента, — Лиам нервно поводит плечами — он явно разочарован таким поворотом и невозможностью добыть нужные сведения. — Без господина Малфоя эти нечестивые твари не станут иметь со мной дел. Видите ли, на моей родине между нашими народами существует давняя кровная вражда. Я прикончил много гоблинов, и местные, хоть и не связаны с ними напрямую, недолюбливают меня. Но вы, мисс Браун — вас они послушают. — Почему? — голова начинает гудеть от переизбытка сведений, однако мне нужно сосредоточиться. — Из-за ребенка господина Малфоя под вашим сердцем, — уверенно говорит Лиам. — Из-за наследника Древнейшего и Благороднейшего дома. Они окажут вам услугу и будут ждать от вас ответной милости. — Вы, наверное, забыли, Лиам — но мы с Люциусом не были женаты или хотя бы официально помолвлены. Я не имею права говорить от фамилии Малфой, мой ребенок — не наследник. Черт, да Драко даже не знает о нем! — Вы должны сказать ему, — пылко заявляет Лиам. — Он Малфой, для них родная кровь превыше всего. Я этой его уверенности не разделяю, да и вообще не горю желанием разговаривать с Драко. Он точно решит, что мне от него что-то надо, деньги или признание, или Мерлин знает, что еще — а это не так. — Почему вы сами не пойдете к нему, не расскажете обо мне и о том письме? Прочитать, что там написано и с кем должна была состояться встреча — намного проще, чем связываться с гоблинами. Лиам опускает взгляд: — Я не могу явиться к сыну господина, покрытый таким позором. Только найдя виновного, я почувствую себя свободным. К тому же, господину Драко сказали, что я могу быть убийцей, он не станет меня слушать. — Откуда вы это знаете? А, да, источник в Аврорате, вы говорили… Но постойте, кто из авроров стал с вами общаться, если вас разыскивают? — Мы хорошо знакомы с аврором Фергюссоном, это я порекомендовал господину Малфою воспользоваться его услугами. Фергюссон, кто бы мог подумать. Тот самый рыжий аврор, приближенный Робардса, который участвовал в моем допросе летом — может, именно от него Люциус узнал, что меня будут допрашивать, и успел так вовремя прийти? — и который принимал у меня экзамен. Если бы я не сидела тут настолько измотанная, в очередной раз поразилась бы, насколько у Люциуса все схвачено… Было. Было схвачено. — Так если вы знакомы, почему бы вам не намекнуть ему на причастность гоблинов? Мне кажется, Робардс не так уж хочет поскорей закрыть дело, он постарается докопаться до правды. — Не считая того, что Фергюссону придется объяснять, откуда ему это известно? — Лиам резко качает головой, кривясь. — Гоблины не обязаны раскрывать свои секреты Аврорату, они чтят принципы — до тех пор, пока не станет выгодно их предать. Мисс Браун, я искал вас, полагая, что вы согласитесь присоединиться к поискам истины и справедливости, а вы все сомневаетесь. Я ошибся в вас? Я хочу возразить, что сомневаться, вообще-то, нормально и в таком деле спешка не нужна — но он прав. Мне самой не терпится сделать хоть что-нибудь, хоть на шаг приблизиться к разгадке. И, что уж там, хочется пресловутого возмездия. Если для него мне нужно лишь поговорить с гоблинами, а дальше либо сдать виновного Аврорату, либо доверить грязную работу Лиаму, зависит от ситуации — что ж, это я могу. Тут мне на ум приходит другой вопрос. Маловероятно, и все же… — А что, если это сделали сами гоблины? Вы знаете… их методы. — Нет. Господин Малфой был убит не из холодного расчета. — Что вы имеете в виду? Лиам смотрит внимательно мне в глаза: — Вы же видели его тело. Стоит ему сказать это слово — тело — как та сцена встает передо мной, словно наяву. Яркое пятно крови на полу, густо пропитанная ею мантия — и белые пряди, лежащие поверх алого, утопленные в него, но не выпачканные, как будто даже кровь неспособна запятнать их совершенство. — Я не… — прерываюсь, стараясь отогнать от себя этот образ. — Я не успела рассмотреть. Наклонив голову набок, Лиам медлит, размышляя о чем-то, а потом произносит: — Палочку господина проверили — он не успел выпустить ни единого заклинания. Его одиннадцать раз ударили кинжалом в грудь. Потом у него вырезали сердце — скорее всего, магией, потому что ребра не были повреждены, а чтобы достать сердце руками, по крайней мере, под таким углом, нужно их сломать. Вероятно, кинжал был зачарованным, однако это не гарантирует, что даже после всех нанесенных ударов господин Малфой был мертв, и к моменту… — Хватит, — вырывается у меня; я с силой сжимаю онемевшие губы, закрываю глаза, чувствуя подкатывающую тошноту. Лиам замолкает, но ненадолго. — Теперь вы понимаете? Тот, кто убил господина, ненавидел его люто, ненавидел так, что даже мне страшно представить силу этой ненависти. Он отнял у него сердце, потому как… — …считал, что у Люциуса его и так нет, — шепчу я. Сглатываю, чувствуя во рту приторный вкус зелья, которым меня поил Мордекай. Оно бы сейчас не помешало. Нет, к черту зелье! Я не для того тащилась в Корнуолл, чтобы просто послушать Лиама — надо действовать. — Какой план? Угол его рта тянется вбок в подобии довольной ухмылки. — Нужно, чтобы вы обратились к гоблинам. Но появиться на Косой Аллее — значит сразу же выдать себя, там наверняка будет кто-то дежурить. Я мог бы достать Оборотное… — Мне же нельзя Оборотное. Есть другой вариант. Вы приведете кого-то из гоблинов сюда. — Они не пойдут со мной, тем более сюда, — Лиам оглядывает мрачную комнату — он не привык бояться, но дом Сан-Лимы определенно заставляет его нервничать. — Вы сказали, им будет интересно выслушать мое предложение? Он кивает. Я вспоминаю свой рабочий визит в Гринготтс — кажется, это было так давно, хотя на самом деле прошло всего пара месяцев. — Найдите гоблина по имени Гнарог. Когда-то он предлагал мне свои услуги — скажите ему, я хочу ими воспользоваться. Пригласите сюда на переговоры, расскажите, что дом признал меня своей хозяйкой и я гарантирую ему безопасность. В особняке полно сокровищ — пускай гоблины думает, что я имею к ним доступ. Постарайтесь его заинтересовать, только… — мне отчего-то неприятно думать, что Лиам станет обсуждать это с гоблином, — только не рассказывайте про ребенка. Лиам молчит, глядя на меня так, будто увидел впервые. — Вы хотите говорить с ними не от семьи Малфой, а только от себя. — Да. Для этого им не нужно знать… ничего лишнего. — Хорошо, — он вдруг улыбается шире, хотя в улыбке этой полно горечи. — Теперь я вижу: господин сделал правильный выбор. Когда все закончится, я, возможно, спрошу его, что он имел в виду — но сейчас просто киваю, и Лиам встает, чтобы уйти. Он даже не задумывается над тем, как оставить меня здесь одну — то ли правда поверил, что я контролирую эти кошмарные тени, то ли ему не терпится наконец приступить к делу, а все остальное, в том числе моя безопасность, для него вторично. Желудок сдавливает, напоминая о том, что я ничего не ела с тех пор, как проснулась. — И принесите еды, — бросаю я Лиаму вдогонку. — Что-нибудь… питательное. Он оборачивается возле двери, раздраженный задержкой — и немного растерянный. — Питательное? — Мясо, овощи. Я беременна, помните? Сдается мне, плевать он хотел на это. Лиам поклялся служить Люциусу и будет носом землю рыть, пока не найдет его убийцу — но на все, что кроме, его преданность не распространяется. Я для него — инструмент для достижения желаемой цели, он использует меня, чтобы вытащить из гоблинов все, что можно, а потом оставит без сожалений, так же внезапно, как и появился. Нельзя об этом забывать и слишком уж на него рассчитывать. Буркнув что-то, Лиам покидает дом. Возможно, меня должно волновать, что я сижу одна в месте, по которому ползают неведомые твари, да вот не волнует. Здесь, в гостиной, хоть и мрачновато, но совсем не страшно. А мысль, что особняк окружен сильными защитными чарами, мимо которых никто не пройдет незамеченным, даже внушает спокойствие. Где-то там, снаружи, ходит человек, разом отнявший у меня все надежды — но сюда он не проникнет. «…даже мне страшно представить силу этой ненависти». Я вздрагиваю и смотрю на дверь, в которую вышел Лиам. Он так это сказал, что, даже если у меня были какие-то сомнения на его счет, они полностью отпали. Выйти к нему из укрытия было, откровенно говоря, глупо — но я вышла и знаю теперь, что он невиновен. Если только это не какой-то хитрый план, чтобы… что? Прикончить меня Лиам мог в любой момент, как и сдать Драко. Драко. Внутри холодеет. Лиам сказал, что у убийцы были личные мотивы, к тому же он смог подойти к Люциусу достаточно близко и тот не защищался — я не верю, что он просто не успел. Вдруг Люциус не ожидал нападения? А когда это произошло, не смог ударить в ответ? «Он Малфой, для них родная кровь превыше всего». Вопросы, вопросы… Я знала, что связалась с человеком, у которого гораздо больше врагов, чем доброжелателей, но не могла даже предположить, что когда-нибудь будет так сложно вычислить его убийцу, просто потому что не знаешь, с кого начать. От Главного аврора до родного сына — у всех были мотивы. Хорошо, насчет Робардса я сомневаюсь, насчет Драко сомневается Лиам — нам остается следовать плану, надеясь, что он сработает и зацепка от гоблинов приведет нас хоть куда-нибудь. А еще одна надежда — моя, не Лиама, тот готов рисковать головой — что все это не закончится печальными последствиями. Люциуса нет, пора осознать это; он уже не сможет сказать свое слово, вразумить меня, напомнить о безопасности, и я вольна делать все, что считаю нужным… однако мне все больше кажется, будто спину прожигает его осуждающий взгляд. Он бы не хотел, чтобы я мстила за него ценой жизни своей или ребенка, и все же я — та, кто я есть, и не могу по-другому. «Господин сделал правильный выбор», — так сказал Лиам. Я в этом сильно сомневаюсь.