Exodus L.B.

Все идет не так с самого начала. Лиам втаскивает Филча в дом едва ли не за шкирку — я предполагала, что он использует силу, но думала скорее, что это будет какое-то вырубающее заклинание, которым он ударит из-за угла. А Филч вполне в сознании, и на лице его я замечаю размазанный потек крови; Лиам тоже немного помят — отпор, судя по всему, был дан достойный. — Мисс… Браун? В первое мгновение Филч таращится на меня растерянно, потом его взгляд наполняется гневом и он снова безуспешно пытается вывернуться из захвата. — Сейчас же отпустите меня! Что вы себе позволяете?! — В гостиную его, — говорю Лиаму. Я уже все там подготовила: трансфигурировала слишком уж удобную софу в жесткий стул, какие применяются в Аврорате для допросов, задернула шторы и направила на стул яркий свет. Выбивать правду не обязательно кулаками, для этого есть и другие методы. Будь мы с Лиамом сильны в Легилименции, не пришлось бы устраивать весь этот цирк, но ничего, справляются же другие и без этого редкого навыка. Лиам швыряет Филча на место и тут же его обездвиживает. Говорить тот сможет, а вот пошевелить хотя бы пальцем — уже нет. Для пленника он не выглядит испуганным. Смотрит на нас с яростью и презрением, вздернув губу, и, кажется, даже не совсем понимает, в какую ситуацию попал. Новообретенные силы и привилегии сыграли с Филчем злую шутку: он позабыл, что всегда найдется кто-то сильнее, быстрее, злее, кто-то, кому безразличен твой статус. А может, он просто глуп. Лиам остается стоять у двери, сливаясь с темнотой, и лишь шелестит оттуда едва слышно: — Скажете, когда можно будет начинать, мисс Браун. Я киваю. Сухие, воспаленные до красноты глаза болят от яркого света лампы, но я не мигаю и не отвожу взгляд от Филча; мы смотрим друг на друга еще несколько секунд, а потом он бросает: — Вы ведь не думаете, что это так просто сойдет вам с рук? — Что именно, мистер Филч? — я сажусь напротив него. — Вы здесь для дружеской беседы и только. О теме ее вы, должно быть, сами догадываетесь. — Я знаком с Главным аврором, — выкрикивает он сердито, будто и не слыша меня. — Выйдя отсюда, я первым делом свяжусь с ним — и вас с вашим цепным псом, — он мельком смотрит мне за спину, — сразу арестуют. — Но для этого вам сперва нужно отсюда выйти, так ведь? — спрашиваю сухо. — Вы знаете, где вы находитесь? Знаете, чья это обитель? Кому она принадлежит сейчас и кто решает, выйдете вы отсюда или нет? Филч молчит, изучая мое лицо. Что-то в нем заставляет его поумерить пыл, и мне отчетливо видно, как пульсирует жилка на его виске. Наконец-то до него начало доходить, что с ним нихрена не шутят. — Лучше начинайте говорить, мистер Филч. Чем быстрее вы начнете, тем скорее покинете это место. Обещаю: если вы скажете всю правду, существа, населяющие этот дом, не причинят вам вреда… так же, как и мой «цепной пес», — про себя я такого не говорю, не хочу врать. — Не будет никакого самосуда, мы отведем вас к Главному аврору, которого вы так желаете видеть. Если же вы станете упорствовать… Словно подтверждая мои слова, в углах комнаты оживляются тени. За сутки с небольшим я уже успела привыкнуть к их постоянной возне, она как звучащее фоном радио, которое почти перестаешь замечать; Лиам тоже прекратил чуть что хвататься за палочку. Но на пленника они производят нужное впечатление: не в силах пошевелиться, обернуться всем телом, он мотает головой по сторонам, и глаза его расширяются от страха. — Лаванда, — прочистив горло, Филч снова смотрит на меня; он еще пытается скрыть это, но паника уже сочится изо всех его пор вместе с потом. — Лаванда, отпустите меня прямо сейчас, и обещаю, я никому не расскажу о том, что… — Вы меня не слышали, мистер Филч? У вас один выход: открыть нам правду. Это вы убили Люциуса? — Нет! — вскрикивает он, но глаза его — глаза бегают, выдавая с головой. — Вы велели гоблинам написать письмо, где в резкой форме отказались вести с ним дела. Люциус разозлился на вас и вызвал в мэнор, так? Он не ожидал нападения от… — Нет! — Филч резко дергает головой, снова глядя в страхе мне за плечо. Я знаю, что там, куда не достает свет от лампы, ползают тени, эти жуткие изломанные фигуры — и там же, среди них, стоит еще одна жуткая фигура, человек, чья репутация должна быть Филчу хорошо известна. Могу лишь представить себе, какая ему открывается картина, но оборачиваться на нее, чтобы убедиться, я не буду: во-первых, это испортит мой хладнокровный образ, а во-вторых, я просто не хочу этого видеть. — Что значит «нет», мистер Филч? Вы отрицаете, что такое письмо было написано? Но мне известно наверняка как о его существовании, так и о его содержании. Вы по какой-то причине оскорбили Люциуса, точно зная, что он такого не прощает — ну так скажите же мне, как именно вы планировали с этим разобраться? Потому что таких врагов, как он, надо либо не заводить, либо сразу же убивать. — Я… я ничего не планировал, — выдавливает Филч, судорожно вздыхая. Заговорил. Хорошо. Но удовлетворения я не чувствую, только огромную, бесконечную усталость. — Значит, это был сиюминутный порыв, да? Что же произошло, мистер Филч, отчего вы воспылали такой ненавистью к вашему союзнику? Он часто моргает, закрывает ненадолго глаза, будто собираясь с мыслями. — Ладно. Ладно! Это так. Я… был не в себе. Моя жена, моя Парвати — вы же были подругами, вы знаете ее… — Думала, что знаю, — говорю. — Она была… — Филч трясет головой, пот стекает по его лицу крупными каплями. — Она всегда была добра со мной, хотя я знал, что она меня не любит… Я дал ей все, что мог, все, чего она только могла пожелать… Но тот прием у Нотта — она изменилась с тех пор, стала резкой, не такой, как раньше. А потом сказала мне, что я никогда не буду тем, кого она так желает… этим высокомерным, знатным, богатым… — И поэтому вы… — Проклятый Малфой! — выкрикивает он, и на мгновение страх исчезает из его глаз, оставляя одну лишь отчаянную ярость. — Проклятый ублюдок, которому все достается так просто! Ему хватило одного взгляда, и она уже готова на все ради него! Он сделал это специально, соблазнил ее, просто потому что мог, потому что она была моей, а я для него — ничто, сквиб, грязь, мусор! Что бы я ни делал, он всегда хотел указать мне мое место! Онемев, я все же чувствую, как позади меня Лиам гневно подается вперед — но главного я еще не услышала. — Скажите это, Филч. Скажите, что убили Люциуса. — Нет! Я возненавидел его, но не… — Вы лжете. Скажите, и мы отведем вас в Аврорат. — Мисс Браун, — вкрадчиво говорит Лиам за моим плечом. Что ж, если у меня не получилось достаточно запугать Филча… — Лаванда, — хрипит тот, бледнея. Что же он видит такого позади меня, отчего ужас вновь вытеснил в нем все остальные эмоции? — Лаванда, прошу вас, остановитесь! Это безумие! — Безумием будет, если вы не скажете нам то, что мы хотим услышать, — мне даже не нужно прикладывать усилия, чтобы голос звучал отстраненно. Я правда ничего не чувствую. Мне хорошо знакомо это спасительное отупение, пустота, которая приходит, когда боли становится слишком много. — Вы сошли с ума! Я не… мне больше нечего вам рассказать! — Хватит. Я не верю вам. Я хочу услышать всю правду, или он, — кивок в сторону Лиама, — с удовольствием развяжет вам язык. На висках Филча вздулись вены, глаза вот-вот вылезут из орбит. — Но я больше ничего не знаю! Подумайте о моей жене! О… о последствиях, вы не сможете избежать… Вздыхаю и быстро отворачиваюсь, делая знак своему спутнику. Тот без лишних слов выступает из тени и направляет на Филча волшебную палочку. Я не успеваю ничего сказать, как Лиам произносит: — Круцио. Вопль Филча врывается в уши, заставляя мое спокойствие дать трещину. Я вздрагиваю, пораженно уставившись на него — он все еще скован заклинанием, и только голова его трясется, как в припадке, и лицо краснеет, перекошенное от мучительной боли. Сбросив оцепенение, я кидаюсь к Лиаму, бью его по руке, в которой он держит палочку. — Какого хрена вы творите?! Мы же договаривались не… — Он виновен, — шипит Лиам в ответ; Филч стонет, и обернувшись, я вижу, что из его носа течет кровь. — Он же еще ни в чем не признался! Но даже если так, мы сдадим его в Аврорат! Лиам отталкивает меня, взревев: — К дементорам Аврорат! Это ничтожество посмело напасть на господина Люциуса! Убить его! Не в честном поединке, не магией, а подло, трусливо, кинжалом! Из-за чего! Из-за женщины! Его безумие пышет в меня жаром, отталкивая назад сильнее его рук, сильнее заклинаний. — Не стойте между нами, мисс Браун, — он шагает вперед, и я отшатываюсь от него еще дальше. — Так нельзя, — выдавливаю в ужасе. — Я не… не позволю вам… Меня просто швыряет назад, прочь из комнаты, в глазах темнеет, когда я ударяюсь о стену коридора — и дверь захлопывается передо мной, и из-за нее снова звучит вопль, от которого сердце подпрыгивает в груди. То взвивающийся, то переходящий в полузадушенные хрипы, и вновь громкий — но теперь это визг, такой, что не разобрать даже, мужчина кричит или женщина. Нечеловеческий визг. Животный. Бросившись обратно к двери, я всеми силами пытаюсь открыть ее — не поддается. Пускай даже Филч виновен, нельзя этого допускать. Нельзя, чтобы человек кричал так — никто этого не заслуживает. Мой собственный затылок разрывается от боли — то ли из-за удара, то ли от этого безумного, запредельного, невозможного вопля — но невозможность проникнуть в комнату, остановить происходящее намного мучительнее. Я заставляю себя сконцентрироваться, найти в себе то, что связывает меня с обитающей в доме тьмой, и дать команду: туда, внутрь, остановить, помешать, прекратить. Тьма с готовностью отзывается, и ее ответ — как лизнувший спину ледяной язык: остановить, окутать, убить. Я чувствую, как тени тянутся из углов комнаты к двум человеческим существам, одному сильному, яростному, хищному, второму — разбитому, слабому, умирающему. Второй будет легкой добычей, с первым придется побороться. Я содрогаюсь от безысходности. Ими нельзя управлять так, чтобы не причинить еще больше вреда. Но что еще хуже — я боюсь оказаться сейчас там, когда Лиам в таком состоянии. Боюсь увидеть то, что он сделал с Филчем — то, что я позволила ему сделать. Я почти чувствую облегчение от того, что нас разделяет непреодолимая преграда, которой я могу оправдать свое бездействие. Я знала, с кем связываюсь и на что он способен, и я в ответе за весь этот кошмар, но я так боюсь увидеть все своими глазами. Вопли стихают. Не совсем, слышен слабый скулеж. Дверь открывается. Лиам с застывшим лицом шагает ко мне. — Я сломал его. Вытащил мысли и воспоминания на поверхность. Он был в мэноре в тот день. Он был в бешенстве и мог бы напасть на господина Люциуса… но он опоздал. Он увидел тело и сбежал. Все зря. Устало вздохнув, Лиам прислоняется к краю дверного проема. А я уговариваю себя обойти его, посмотреть, что с Филчем — и не могу. — Он… жив? — спрашиваю, глядя на Лиама. Тот кивает. — Нужно перенести его в Мунго. Он дергает головой, отмахиваясь от моих слов, как от чего-то несущественного. — Пожалуйста, Лиам. Я не смогу сама трансгрессировать с ним, пока он в таком состоянии. Вы же знаете, если случится магический выброс… — С чего вы взяли, будто мне не все равно? — цедит он злобно. — Бросьте его подыхать, возитесь с ним — это ваше дело. Я займусь тем, что действительно важно. Из комнаты раздается всхлипывающий стон, и я все-таки бросаюсь туда. Филч по-прежнему сидит на стуле, уронив голову на грудь. К горлу подкатывает ком, когда до обоняния доходит запах рвоты — от действия пыточного проклятия жертву всегда выворачивает наизнанку. — Если снять Петрификус, он может обделаться, — равнодушно говорит Лиам. От этого полного безразличия меня передергивает, и я сжимаю зубы, чтобы не велеть ему заткнуться — ничто не помешает ему снова впечатать меня в стену, он ясно продемонстрировал свою позицию. С ним мне не тягаться. — Мистер Филч, — негромко зову я. Он реагирует, только когда я касаюсь его шеи, чтобы проверить пульс — вскидывает голову, снова завопив, рот его перекашивается набок, с уголка стекает слюна. Взгляд Филча задерживается на мне буквально секунду, а потом расфокусируется, глаза его закатываются — он теряет сознание. Ему нужно в Мунго, срочно. Я снимаю действие парализующего заклятия и подхватываю обмякшее тело, не давая ему удариться о пол. Смываю с лица всю грязь — сама не знаю, зачем. Наверное, чтобы никто не увидел его с ней. Это меньшее, что я могу сделать после всего… — Это ваша вина, — говорит вдруг Лиам. — Да, — я смотрю на Филча, готовясь поднять его чарами левитации, чтобы вынести на улицу и трансгрессировать. — Моя. Лиам молчит, и молчание это настолько громкое, что заставляет меня поднять голову. Лицо его наполнено страданием, почти материальным, овеществленным, которое, кажется, можно потрогать, как вторую кожу. Он, черт возьми, только что пытал человека и ни капли в этом не раскаивается — так почему у него такое лицо, будто ему больно? — Ваша вина, — повторяет он, и щека его дергается. — Я знал с самого начала, когда решил проверить все возможные версии. Я сомневался… и такому врагу было бы трудно отомстить. Потом подвернулся Филч… но он недостаточно силен, и господин Люциус никогда бы не дал ему ни малейшего шанса. Я знал это, знал… Палочка его смотрит в мою сторону. Даже если постараться призвать тени — они не успеют. — Лиам, — говорю спокойно. — Я этого не делала. Я же была в Министерстве, когда это произошло. Я беременна, я собиралась принять его предложение и не стала бы… — Не вы! — выкрикивает он. — Но тот, кто ревновал вас, хотел забрать вас, тот, кого господин всегда подпускал слишком близко, несмотря на мои предупреждения! Я таращусь на него бессмысленно, и понимание приходит ровно тогда, когда Лиам выплевывает: — Снейп! Эта бесчестная, ядовитая тварь! Вы оба — вы были слабостью господина Люциуса! Любого другого он бы изничтожил за такую близость к вам — но Снейпа он велел не трогать. Кто еще мог проникнуть в мэнор, кому господин мог подставить спину и погибнуть?! — Только не Снейпу, — выдыхаю. — Люциус не доверял ему… И способ… Снейп бы не стал использовать… Я замолкаю, пораженно глядя в никуда. Думала ведь до этого — почему именно кинжал? Только ли потому, что палочку, выпустившую смертельное заклятие, можно установить Приори Инкантатем? У Снейпа есть кинжал. Я сама держала его в руках. «Бей в сердце». Но этого не может быть. Снейп уехал, как только я вернулась к Люциусу. Сова, улетевшая с письмом для него, вернулась аж через четыре дня — он был далеко. Да и не стал бы он… только лишь из-за меня… — Это он, — говорит Лиам. — Больше некому. — Нет. — Верьте, во что хотите. Вы поможете мне выследить его. Если он будет думать, что вы моя заложница… — Я сказала: нет! Филч в моих руках вздрагивает и стонет, тихо так, жалобно. Я бы уже могла перенести его в Мунго, не начни Лиам выдумывать новые обвинения. Правдивы они или нет — прямо сейчас они не имеют никакого значения. Я больше не стану с ним связываться. Подняв Филча заклинанием, делаю шаг на выход, но Лиам не шевелится и палочку не убирает. — Мне нужно помочь ему, и я уйду, даже если мне придется с вами драться, — предупреждаю его. — Рискнете ребенком? Ради вот этого? — он презрительно кивает на безвольно повисшего в воздухе Филча. — Вы настолько мало цените то, что у вас осталось от господина Люциуса? — Я виновата в том, что вы сделали с этим человеком. У меня нет выбора. Помогать я вам все равно больше не буду. Если бы Лиаму требовалось убить меня — он бы уже это сделал, я вряд ли смогла бы защититься. Но я нужна ему живой, а с тем, чтобы задержать кого-то, не причинив ему вреда, у него есть определенные проблемы, это я поняла еще по Филчу. У каждого, даже самого крутого мага найдутся свои слабые стороны; Лиам не умеет действовать мягко, исподтишка, если он ударит, то сильно — и для меня это действительно большой риск. Остается лишь надеяться, что я правильно разгадала его боль, его страдание — и смогу повернуть это в свою пользу. — Вы верно сказали, от Люциуса мне остался только ребенок. Его сын или дочь. Ради него он бы пошел на многое, многим бы рискнул. Да что там — вы знаете: он отдал мне клинок Абраксаса, только чтобы защитить его. Лиам не реагирует, только крепче сжимает в пальцах волшебную палочку. Приготовился атаковать — или боится дать слабину? — Он был дорог вам, — продолжаю я тихо. — Я не смею думать, что ребенок может быть вам дорог в равной степени, но он — его часть, то, что он ценил и хотел оставить после себя. Вы правда сможете… пренебречь этим? Я вижу внутреннюю борьбу в его взгляде — но еще мгновение, и Лиам опускает палочку. — Вы уже пренебрегли этим, мисс Браун, — говорит он горько и вместе с тем язвительно. — Связавшись с гоблинами, вы откусили больше, чем сможете проглотить. — Я достану ожерелье. — Лучше бы вам и правда это сделать. Ведь иначе — не вы сами будете им нужны. От двери Лиам отошел, я могу идти — но от его язвительного тона ко мне снова возвращается это чувство, что я сижу в каком-то невидимом капкане, который, как ни стараюсь, все еще не могу разглядеть. — Я не соглашалась отдать им… — У гоблинов свои понятия о сделке. Эта нечестивая тварь озвучила вам условия — и коли уж вы согласились, ваши оговорки им не интересны. Поэтому, когда подойдет срок, мой вам совет, мисс Браун: оглядывайтесь почаще. То, что им нужно и что они считают своим, гоблины стремятся заполучить любой ценой. Вы правы, я не стану сам вредить вам из-за плода вашего союза с господином Люциусом… но если гоблины придут, чтобы вырезать его из вашего тела — что ж, так тому и быть. Прощайте. И Лиам покидает дом Сан-Лимы. Уходит, чтобы разыскать Снейпа и напасть на него — у меня такое ощущение, ему уже не столь интересно, виновен тот или нет. Лиам ищет неприятностей, ищет смерти — и кто я такая, чтобы его останавливать. За разговорами было потрачено слишком много времени. Выволакиваю Филча наружу, в палисадник перед домом. Вечернее корнуольское небо окрашено серо-розовым, словно акварелью, а воздух после затхлости старых комнат кажется невероятно чистым и вкусным. Я вдыхаю его полной грудью, ловлю себя на дрожи во всем теле. Адреналин уходит, меня начинает отпускать — еще немного, и я совсем расклеюсь. Надо трансгрессировать прямо сейчас, иначе «прыжок» на такое расстояние станет не просто опасным, а невозможным. К тому же, это у меня намертво отложилось еще с аврорских лекций, чем меньше времени пройдет с пытки Круциатусом до оказания помощи — тем меньше риск серьезных осложнений. Мало спасти жизнь, я обязана сделать все, чтобы Филч не остался инвалидом. Опустив его на землю, я сжимаю ему руку. Если он придет в себя и запаникует от боли и страха, магический выброс может спровоцировать «расщеп». Но я не брошу его умирать без помощи. Пускай колдомедики вызовут авроров, пускай те обвинят меня в нападении — они не будут так уж неправы. Еще до того, как Лиам привел Филча по моему требованию, я держала в уме, что, если он все-таки невиновен, мне удастся уговорить его держать язык за зубами и не рассказывать никому о своем похищении. Небольшой блеф, намек на некие секреты, дела, в которых он был замешан вместе с Люциусом и Ноттом. Я хотела выйти сухой из воды. Но только не теперь. Все кончено. Возмездие, которого я так страстно желала, обернулось страданием невинного человека — и будет справедливо, если я тоже понесу наказание. Хорошо, если таким наказанием станет лишь проблема с Авроратом. Ребенок это переживет, меня не посадят в Азкабан, пока он не родится, а вот «расщеп»… окажется катастрофой. Я набираю в легкие побольше прохладного свежего воздуха — и трансгрессирую. * * * Приземление выходит не самым мягким, но дело не в магическом выбросе. Филч все еще без сознания, он не шевелится, даже рухнув вместе со мной на грязную мостовую. Затылок горит огнем, видимо, я слишком сильно приложилась об стену, когда Лиам вышвырнул меня из комнаты — и в этом же причина неудачной трансгрессии. Поднявшись на четвереньки, я первым делом проверяю пульс Филча — бьется, но очень слабо; он весь покрыт холодным потом, глаза под бледными веками закатились. Нужно торопиться. Я оглядываюсь: до Мунго мы не допрыгнули, очутились в каком-то темном и тесном переулке, скорее всего, в Лютном. Дрянное место, но на новый рывок меня уже не хватит, придется выбираться отсюда на своих двоих. Движение отдается дикой болью в голове, перед глазами все плывет. Почувствовав спазм в желудке, я опускаю голову вниз и захожусь кашлем, от которого рот наполняется горькой слюной. Появись тут сейчас отбросы, обыкновенно населяющие Лютный, нам несдобровать. В лучшем случае у меня отберут палочку, чтобы продать потом на черном рынке, в худшем — мы оба трупы. Подставить плечо, чтобы дойти до Мунго, нам уж точно никто не предложит. Я с трудом выпрямляюсь, встав на колени, выставляю одну ногу, чтобы подняться. Дурнота становится лишь сильнее, зрение почти полностью пропадает. Стиснув руку умирающего мужчины, я изо всех последних сил устремляю мысли к больнице Святого Мунго и шепчу: — Простите меня, мистер Филч. Но прежде, чем я предпринимаю новую убийственную попытку трансгрессировать, рядом раздаются шаги — быстрые, устремленные к нам. На узкой улице темно, к тому же в глазах у меня мельтешат черные мушки, но я все же вижу чей-то силуэт — и как можно более угрожающе поднимаю на него волшебную палочку. — Мисс Браун, — голос доносится до меня, словно через подушку. Хороший голос, уверенный, но совершенно мне не знакомый. — Помогите, — прошу я, тяжело падая обратно на замызганную брусчатку. — Ему нужно в Мунго. Незнакомец опускается рядом, быстро осматривает Филча. Только я хочу поторопить его, как позади звучит хлопок трансгрессии — и голос, который я не могу не узнать, даже если захочу. — Что с ним? — спрашивает Мордекай. Я бы посмотрела наверх, на него, но боюсь, моя голова этого не выдержит. — Неврологические повреждения, — отвечает тот, другой. — Круциатус. — Пожалуйста, быстрее, — я едва сдерживаюсь, чтобы не закашляться от нового спазма. — Прошло… уже пятнадцать минут… пожалуйста. Какое-то движение со стороны Мордекая — он, вроде бы, кивает. Подхватив Филча заклинанием, незнакомый мне волшебник исчезает. Мы остаемся на Лютном вдвоем, в угрюмом молчании. Я отшатываюсь, когда Мордекай наклоняется и сует мне что-то под нос. Но это всего лишь флакон с зельем — восстанавливающим, надо полагать. Не станет же он травить меня за разгромленную прихожую? Боль понемногу спадает после первого же глотка. Незаслуженное облегчение. Помявшись, я все-таки поднимаю на него взгляд: — Как ты… как вы здесь оказались? Кто это был? — Я знал, что рано или поздно ты появишься на Косой Аллее, — невыразительно отвечает Мордекай. — Не знал только, что в такой компании. Твой спаситель, как видно, доставил тебе массу хлопот? Я виновато опускаю глаза, но тут же заставляю себя снова посмотреть на него. — Лиам искал убийцу Люциуса, и, так уж получилось, только я могла помочь ему. Вместе мы вышли на Филча. Не без оснований, но… Теперь Лиам ищет Снейпа. — И в этой охоте ты участвовать отказалась. А если бы это был кто-то другой? Нас бы ждал еще один замученный до полусмерти человек? Резко поднимаюсь на ноги, так, чтобы оказаться с Мордекаем вровень — мы почти одного роста, и если он не подойдет ближе, мне не придется задирать голову. — Нет, — земля еще уходит у меня из-под ног, но голос звучит твердо. — Я пыталась его остановить. — Ты ушла с ним. Простое, даже в чем-то наивное обвинение — но такая в нем сквозит разочарованность, что я и не знаю, как возразить. Ведь мне правда не стоило этого делать, все проблемы возникли только из-за того, что я не осталась сидеть в безопасности, а потащилась за каким-то хером с психом и убийцей. Действовать хотела, дура. — Ты снова облажалась, — говорит Мордекай — будь на его месте кто-то другой, я бы сказала, что говорит он с плохо скрываемой язвительностью. — И тебе безмерно, бесконечно, охрененски жаль. Странно слышать от него такое — обычно он не ругается, даже если крепко зол. — Мне жаль, что из-за меня пострадал Филч. И… прости за дверь, за то, что я тебе наговорила. Он вздыхает медленно, терпеливо, словно пряча подальше свои настоящие чувства. — Убийца все еще не найден. Если это действительно… — Снейп этого не делал. Он… — я запинаюсь. До меня вдруг доходит, что когда Мордекай спросил, кому известно о ребенке, я забыла назвать его имя. — Он?.. — уточняет Мордекай, настороженно прищурившись. То, что Снейп знает, не делает его преступником, и все-таки лучше я об этом умолчу. — Он уехал, далеко. Но вдруг Лиам его все же достанет? Может, стоит… — Лиам уже давно объявлен в розыск, а Снейп сам в состоянии о себе позаботиться, — отрезает Мордекай. Как это я забыла, что он его не выносит. Вокруг уже совсем стемнело — обычно в такое время Лютный кишит криминальными элементами. Однако сейчас тут слишком уж тихо. И еще Мордекай смотрит так пристально — все не решится сказать, что за мою ошибку мне придется пройти с ним в Аврорат? Я-то к этому готова, только нужно бы спросить кое-что еще. — Я хочу знать, что будет с Филчем. Ты не мог бы потом… узнать это для меня? Пожалуйста. — В Мунго о нем позаботятся. А тебе не стоит больше об этом упоминать. — То есть? Мордекай бросает быстрый взгляд куда-то в сторону. — Хочешь, чтобы тебя арестовали за участие в похищении и пытке? — Н-нет, — я аж заикаюсь от неожиданности. — Но… — Филч не вспомнит, кто напал на него. Слишком сильные повреждения. Вглядываюсь в лицо Мордекая; то ли из-за темноты, скрадывающей его черты, то ли из-за этих слов, полностью противоречащих такой честной, такой правильной до скрипа натуре — лицо его кажется мне незнакомым. Он это на полном серьезе. — А теперь иди, Лаванда. Дом твоей бабушки скрыт чарами, их должно хватить для защиты, — Мордекай отступает назад. — Иди туда и постарайся не высовываться без крайней необходимости. Я уже понял, что никто, кроме тебя самой, не сможет отвечать за твою безопасность. Иди. Не прощаясь, не дожидаясь от меня какого-либо ответа, он исчезает. С обоих концов переулка сразу же начинают доноситься хриплые, развязные голоса — видимо, барьер, позволивший нам поговорить, исчез вместе с ним. Восстанавливающее зелье помогло, голова больше не болит, я снова могу трансгрессировать без проблем. А оставшаяся внутри усталость не имеет ничего общего с физическим состоянием. Ко всему гнетущему, сжирающему меня заживо, добавляется разочарованный взгляд Мордекая, который больше никогда не встанет на мою сторону.