Exodus L.B.

Для человека, который большую часть времени проводит на работе, у Невилла отличный дом. Вот что значит удачно жениться. Пока он занимается теплицами в Хогвартсе — которые даже на летних каникулах требуют много внимания — Ханна с легкостью совмещает ведение хозяйства и уход за двухмесячным сыном. А хозяйство не сказать чтобы маленькое: двухэтажный дом (явно купленный с расчетом на второго-третьего ребенка), обширный сад, в котором помимо цветов и плодовых деревьев можно встретить грядки с травами — и все в идеальном состоянии, все радует глаз, во всем чувствуется любовь и теплота. Пора признаться самой себе, что Ханну я недооценила. Когда-то мне казалось жалким, что она все еще не определилась с выбором жизненного пути, в то время как большинство ровесников уже делали первые шаги в карьере. Шаги Невилла были так вообще огромными, и она терялась на его фоне. А оказывается, ее призвание — быть хорошей женой и матерью, так кто в праве заявить, что это жалкий выбор? Я-то уж точно так больше не считаю. Сидя на веранде их дома в кресле-качалке, я жую свежеиспеченный шоколадный кекс и смотрю, как Невилл, держа на руках Фрэнка-младшего, показывает Дину и Шимусу свой сад. Последний раз мы собирались еще весной, когда цвели деревья, а теперь их ветви склоняются от тяжести наливающихся яблок. Ханна сказала, что в этом году получится сделать много джема. — Лимонаду? — спрашивает она, выходя из кухни с кувшином. — Нет, спасибо, — говорю. — Иначе придется вставать уже через пять минут, а я так хорошо сижу. Ханна улыбается понимающе. Из-за беременности она стала ко мне лучше относиться — или дело не в этом, просто мне самой нужно было взглянуть на нее по-другому? — Гермиона, а тебе? — Не откажусь, — сидящая рядом Грейнджер с благодарным кивком подставляет стакан. Когда Ханна, налив ей лимонад, уходит обратно на кухню, она спрашивает: — Через пять минут? Правда так сильно давит? — Не просто давит, — я усмехаюсь. — Прыгает вовсю. Она косится на мой живот: — Я думала, незадолго до родов ребенок затихает. — Говорят, так обычно и бывает, — киваю. — Но только не с этой дамой. Она не прочь подраться, вся в меня. Грейнджер будто бы раздумывает над ответом, а потом все же говорит: — Перед вторым курсом мы встретили мистера Малфоя на Косой Аллее. Он сцепился с мистером Уизли, да так, что их четверо разнять не могли. Так что… — Люциус дрался? — поражаюсь я. — На кулаках, без волшебной палочки? Видя, что его упоминание не заставило меня разреветься, Грейнджер осторожно улыбается: — Да, еще как. Мистер Уизли разбил ему нос, но сам все выходные ходил с синяком под глазом. Сдержанность чистокровных несколько преувеличена. Я качаю головой, а потом коротко смеюсь, гладя живот. — А я-то считала, что Драко такой взрывной только из-за крови Блэков. Зря, наверное, про него вспомнила. Грейнджер отворачивается, лица ее не видно из-за густых волос. Никто мне, конечно же, этого не говорил, да и вместе я их не видела с тех пор, как лежала в Мунго после ранения, но как-то стало понятно, что они больше не встречаются. Не то чтобы я ждала, что Драко приведет ее в мэнор, едва похоронят Асторию. Его жена была сумасшедшей, не берусь судить, сколько в этом было его ответственности — но так же, как Люциуса сжирала изнутри вина за смерть Нарциссы, так же мучается теперь и Драко. Думаю, в его случае тоже должно пройти некоторое время, чтобы он мог позволить себе поблажку. Да и, если так посудить, ему сейчас не до шашней с кем-либо. Буквально на днях министр Нотт, реорганизовавший весь Отдел магического правопорядка, назначил Драко главой Комиссариата. Авроратом, объединенным с ОВМ, теперь руководит Фергюссон, а Робардса и Томпсона разжаловали до простых служащих. Робардс сразу уволился, не забыв погромче хлопнуть дверью, Мордекай же остался. Будущее волшебников и наше взаимоотношение с магглами ему важнее, чем личные амбиции. Грейнджер, как ни странно, тоже осталась. Дело не в том, что я считаю ее лицемерной карьеристкой, она ведь моложе Мордекая и еще не успела сделать себе имя — мне было бы понятно, если бы она ушла, попытавшись стать замом какого-нибудь нового руководителя. При ее талантах должность рядового аврора — это почти оскорбление. Но Грейнджер — девушка умная, может, я просто чего-то не вижу или не понимаю. Она поворачивается ко мне, и я ловлю себя на том, что уже несколько минут ее разглядываю. — Почему ты отказалась выходить за Драко? — спрашивает вдруг. Я удивленно моргаю, и она продолжает: — То есть… знаю, тебе безразличен статус и прочее… но вы ведь смогли ужиться в одном доме, и ты вроде не против, что твоя дочь, когда вырастет, станет наследницей. Почему не сделать все проще, через брак? Извини, если я слишком… просто интересно. Она что, хочет услышать, как меня волнуют ее чувства по этому поводу? — Проще? — я наклоняю голову. — Грейнджер, для начала, если бы я за него вышла, мне бы пришлось с ним спать. Это нихрена не проще. Вопреки ожиданиям, она не краснеет. Жаль, мне хотелось ее смутить. — Не пришлось бы, ты ведь уже беременна, то есть у рода будет наследник. — А вот и нет. Чтобы брак считался действительным, его нужно консумировать, иначе потом его законность смогут оспорить. Поверь, я столько гадостей начиталась, пока изучала применимые к «Священным двадцати восьми» законы, что лучше и не знать. И не связываться. Ну их. Мы молчим, пока Грейнджер переваривает услышанное. Готова поспорить, под таким углом она на это не смотрела — знает ведь, как мы с Драко друг друга не любим, думала, наш брак был бы чистой сделкой. Оно-то так, но от мысли, что мне бы пришлось касаться его хотя бы раз, меня сразу начинает мутить. Когда-то Люциус отказался спать с Асторией, чтобы сделать все «проще» — ну так и я, выходит, свою брезгливость ставлю выше «простоты». — Значит, тебя все устраивает? — спрашивает Грейнджер. Смотрит она как-то странно. — Не думала, что по-другому... было бы лучше? С кем-то другим? — Да, — отвечаю ровно. Пожалуй, хватит на сегодня откровений. — Меня все устраивает. Чтобы обернуться к открытому окну гостиной, пришлось бы привстать на кресле, а это для меня сейчас довольно затруднительно. Но я и так могу представить, что там увижу. За колышущимися от ветра занавесками царит прохлада — сама бы там с удовольствием осталась, если бы не хотелось пообщаться и посмотреть на прекрасный сад. Снейп сидит там в гордом одиночестве, читая книгу. Невилл из вежливости предложил ему пройтись вместе со всеми по саду, однако он отказался. И неудивительно: находиться в доме бывшего ученика, которого третировал почти все годы учебы, ему так же некомфортно, как и всем остальным — терпеть присутствие бывшего ненавистного профессора. Дин более-менее привык к Снейпу за то короткое время, что тот проработал с ОВМ, но одно дело встречаться на службе, и совсем другое — в неформальной, дружеской обстановке. Приходить сюда Снейп не хотел почти так же, как сопровождать меня в маггловскую клинику. «Почти» — это значит, он не рычал на меня в попытке отговорить, а просто высказал свое недовольство. Молчаливого согласия я добилась только после аргумента, что после рождения ребенка надолго окажусь заперта в четырех стенах. И то, полагаю, Снейп согласился, лишь вспомнив: скоро срок его обязательства закончится и он будет волен идти, куда пожелает. Не задержится рядом со мной ни на день — так он сам когда-то сказал. «Заруби себе на носу: делать я это буду не из любезности». Спиной почувствовав взгляд, все-таки привстаю на кресле. В вечернем полумраке гостиной мало что удается разглядеть, но бледное лицо Снейпа я вижу сразу — он смотрит на меня, оторвавшись от книги, подперев рукой голову, так что длинные пальцы касаются щеки. Не поворачиваясь, я говорю Грейнджер: — Пожалуй, нам пора… пойду попрощаюсь с ребятами. — До встречи, — отвечает она. — И… будь на связи, ладно? — Да, я сообщу вам всем. Снейп встает с кресла и, уменьшив книгу, прячет ее в карман. * * * Едва выйдя за ограду дома, к границе трансгрессии, я прошу его: — Давай не пойдем сразу в мэнор? Прогуляемся. Он медлит, прежде чем отозваться: — Что, еще не надышалась воздухом? Но не возражает — шагает рядом, не чуть позади, как обычно, а почти касаясь моей руки. Вдалеке виднеются дома других волшебников — хорошее место, среди полей, между владениями довольно расстояния, чтобы никто никому не мешал. Можно идти неторопливо по ухабистой проселочной дороге, брести полчаса среди высокой травы, в которой стрекочут кузнечики, прежде чем добраться до ближайшей ограды. Душный воздух пахнет нагретой землей, солнце садится где-то слева, за холмом, на небо впереди наползают темно-серые облака. Ночью хлынет дождь. — Грейнджер считает, мне стоило выйти за Драко, — говорю я Снейпу. — Я слышал. — Это, конечно, не ее дело… наверное, она думает, что я мало забочусь об интересах ребенка. Что таким, как я, вообще не стоит заводить детей. Снейп молчит. — Как думаешь… я буду такой уж плохой матерью? — Если не придумаешь женский аналог имени Бобби Том — нет, не будешь. Я улыбаюсь, глядя вниз, на дорогу. — Нет, для девочки нужно цветочно-растительное имя. Бабулю звали Роуз, маму она назвала Алиссой, меня Лавандой. Я вот думаю насчет Лили, как тебе? Краем глаза замечаю, что из-под ног Снейпа взметнулось облако пыли. Он что, споткнулся? Когда я вскидываю взгляд, лицо его ничего не выражает, он продолжает идти как ни в чем не бывало. — Называй, как тебе будет угодно. Меня это не касается. Я останавливаюсь посреди дороги, и он замирает в паре шагов впереди, чуть повернувшись ко мне. Ужасно чувствовать себя истеричкой, но из меня уже рвется дрожащее: — Тебе совсем все равно? Снейп морщится: — Это всего лишь имя. Только не разводи снова сырость. — Нет, не всего лишь! Это имя для моей дочери. Тебе все равно, потому что ты собираешься уйти, да? Отдать долг и снова исчезнуть? Судя по раздосадованному виду, Снейп прикидывает, как бы половчее влить в меня пару флаконов Умиротворяющего бальзама. Однако, вздохнув, он произносит неожиданно спокойно: — Ты прекратишь ныть, если я попрошу тебя не называть свою дочь Лили? Я хлопаю глазами, и, когда отвечаю, голос мой и правда звучит не так противно: — Почему? Тебе не нравится? — Нет, не нравится. Подумав, я говорю: — Окей. — Вот и славно. Снейп поворачивается, чтобы продолжить путь, и я зову его, по-прежнему стоя на месте: — Северус. — Ну что еще? — глядит недобро. — Давай не будем возвращаться в мэнор. — Мы и так пока не в нем, — он раздраженно взмахивает рукой, указывая на окружающее нас поле. Он не любитель долгих прогулок. — Я не о том. Давай… — я сглатываю, до дрожи боясь сказать то, что давно хочу сказать. — Давай больше не будем там жить. Тебе там не нравится, мне тоже не особо… Я скажу Драко, что никуда не денусь, дам ему видеться с ребенком. Мне больше не нужен мэнор. Ты можешь присматривать за мной где угодно, твое обязательство будет выполнено. Пока ты рядом, мне ничего не грозит, живу я в мэноре или нет. С каждым новым словом речь моя становится все более сбивчивой, под конец я едва лепечу. Пускай эти доводы кажутся мне вполне стройными и логичными, в них слишком много того, что способно вывести Снейпа из себя. Сейчас он снова разозлится и скажет, что я для него — не более чем тяжкое бремя, что я еле волочусь из-за ребенка, а он волочится из-за меня, но скоро это закончится, и он вздохнет свободно… Снейп молчит, сверля меня взглядом, я стою перед ним, как на суде. Подняв голову, он оглядывает небо над нами и вздыхает полной грудью. — Надо трансгрессировать в лондонскую квартиру. Он… согласен? Киваю, не в силах поверить. — Хорошо. Я, правда, давно не плачу аренду. И вещи все вывезла… Но не думаю, что ту квартиру кто-то снял. — Нет, — говорит Снейп. — Это для тебя сейчас не лучшее место. Я возьму кое-что из запасов в своей старой лаборатории — и перенесу нас в Бат. Дом твоей бабушки ведь находится в Бате? Киваю снова, на этот раз молча, сжав губы, не доверяя голосу. — Полагаю, там найдется угол для котла? И комната — для меня? Киваю, киваю, киваю… Еще немного, и я все-таки разведу здесь сырость. — Тогда вперед, — Снейп протягивает мне руку. — Эта пастораль успела мне надоесть. — Отвратительно, — улыбаюсь я, крепко берясь за его ладонь. — Другое дело — городской смог. Прямо душа отдыхает. И мы трансгрессируем в Лондон. * * * В городе асфальт покрыт лужами — дождь прошел здесь каких-нибудь десять минут назад, и воздух еще наполнен им. Свежий, вкусный, совсем чуть-чуть загазованный городской воздух. Пока мы идем к нашему многоэтажному дому, Снейп все еще держит меня за руку. Исключительно чтобы я не навернулась на скользком асфальте, ведь так? Или чтобы помочь подняться по плохо освещенной лестнице в подъезде — я и раньше на ней спотыкалась, еще когда могла видеть свои ноги. И как только магглы не ломают шеи? Впрочем, здесь мало кто живет, почти все квартиры пустуют, поэтому я и выбрала этот дом. Он стоит возле дороги, но в стороне от других жилых домов, и уже совсем обветшал — не удивлюсь, если его скоро снесут. К моменту, когда мы добираемся до нужного этажа, я начинаю тяжело дышать. Следовало сразу «прыгать» к двери снейповой квартиры — и почему только он решил пройтись пешком? Я о таких вещах уже давно не спрашиваю, доверяя его мнению. Вот и моя квартирка… Не думала, что когда-нибудь снова увижу эту дверь. Сколько воспоминаний связано с этим местом — и не счесть. На ступени, где я сейчас задержалась, когда-то стоял Люциус… Но чаще я здесь бывала все-таки со Снейпом. Он отпускает меня, взмахивает палочкой, снимая защитные чары. Он тут тоже давненько не бывал, должно быть, законсервировал содержимое квартиры, чтобы никто не смог им поживиться. Но едва двинув палочкой для очередного пасса, Снейп резко оборачивается к лестнице, напряженно вслушиваясь в тишину. — Что такое? От внезапно нахлынувшей тревоги у меня кружится голова, я приваливаюсь к перилам. А он не отвечает. — Да в чем дело?! Снейп переводит взгляд на меня. — Отойди к двери. Прижмись к ней спиной. У нас гости. Только он заканчивает говорить, я слышу это — топот ног внизу. Десяток ног, обутых в тяжелые ботинки, движущихся синхронно. Гул вертолетных лопастей. Схватив за локоть, Снейп оттаскивает меня к двери, я больно бьюсь о нее плечом. Тут же пытаюсь нащупать путь для трансгрессии — и ничего, пустота. Колпак, накрывший сверху весь дом. — Что происходит?! Топот становится все ближе, они уже возле подъезда. Возле окон мелькают какие-то тени. Я хватаюсь за ручку двери, она не поддается. — Открой дверь! — вскрикиваю. — Снейп! Взгляд его мертвенен. — Поздно. — Что значит «поздно», твою… В следующую секунду весь подъезд наполняется гудящим грохотом — люди в черной форме без опознавательных знаков, они бегут к нам со всех сторон — с нижнего этажа, с верхнего. Черные силуэты заполняют оконные проемы. На всех — шлемы, скрывающие лица, в руках — боевые винтовки. — Палочки на землю! — орут на нас, тыча в нашу сторону десятками стволов. — Отбросьте палочки! Я поднимаю руки кверху, продолжая крепко держать палочку. Моей выучки и стрессоустойчивости еще хватает, чтобы выдавить: — Кто у вас главный? Позовите старшего агента! Это какая-то ошибка… Но слова тонут в общем гвалте. Солдаты продолжают прибывать, они уже заполонили весь этаж, они целятся в меня с лестниц, они повсюду — двадцать, тридцать, сколько же их, черт возьми… Головокружение становится все сильнее, накатывает тошнота, и мне приходится зажмурить глаза, чтобы не блевануть от страха прямо на них. — Отставить. Чей-то тихий голос неожиданно перекрывает остальные звуки. Приоткрыв веки, я вижу, как по лестнице поднимается человек — тоже в черной форме, но без шлема и винтовки, лишь с кобурой на боку. Остальные расступаются перед ним, пропуская вперед. — Агент Хаузен, — говорю я, — что все это значит? Он останавливается в паре шагов от нас — невысокого роста, с черными пустыми глазами, с отталкивающим лицом: будто скульптор, лепивший голову из глины, заскучал на середине работы и оставил черты срезанными, грубыми, не смягченными какими-то более человеческими линиями. Жесткая прямая линия почти безгубого рта размыкается, чтобы сказать: — Все очень просто, мисс… напомните, как вас зовут? — Браун. Лаванда Браун. Я работала в ОВМ. — Мисс Браун, — кивает Хаузен. — Мы производим арест. Поднятые руки наливаются свинцом, и я роняю их вниз — дула нацеленных на Снейпа винтовок снова дергаются в мою сторону. — Арест?! Мы не совершили нич... — Нам нужны не вы, мисс, — Хаузен смотрит на стоящего рядом со мной в молчании Снейпа. — Что-о? — я смотрю на него же, смотрю ошарашенно, словно ожидая увидеть, как он творит темное колдовство прямо здесь и сейчас — но он просто стоит, вытянув руки по швам и глядя на магглов едва ли не равнодушно. — В-вы не имеете права! Он же ничего не сделал! — Вы ошибаетесь, мисс, — отвечает Хаузен, не отводя со Снейпа немигающего взгляда. — Если верить вашему же «Списку Азкабана» — далеко не полному, между прочим — Северус Снейп причастен к огромному количеству преступлений. Это какой-то дурной сон… — Нет. Нет! Он полностью оправдан! — я даже шагаю вперед. Солдаты по обе стороны от Хаузена делают движение, будто хотят его загородить, но он поводит рукой, и те остаются на местах. — Мы не считаем ваше правосудие легитимным, — говорит он скучающе. — А теперь, мистер Снейп, давайте не будем все усложнять. Нет. Сама не понимаю, как я оказалась перед Снейпом, загораживая его. Дыхание сбивается от ужаса происходящего, я всхлипываю, мотая головой, зачем-то пытаясь вглядеться в закрытые шлемами лица. Ведь я могу знать кого-то из них, наверняка я кого-то знаю… Они не могут это сделать, не могут его забрать! Вскрикиваю и поворачиваюсь неуклюжим прыжком, когда кто-то касается плеча — но это Снейп, он так близко, смотрит на меня сверху вниз. Почему он ничего не делает?! Я же знаю, он может размазать их всех подчистую, даже с ебучими «магоблоками», даже со всеми наложенными на стены дома ограничителями! «Давай! — ору я ему мысленно. — Давай, включай свое темномагическое кунг-фу, покажи им всем! Заставь их выкашливать собственные легкие, или что там ты еще можешь с ними сделать! Давай, я готова! Пускай пытаются стрелять, я закроюсь, я смогу!» Снейп едва заметно качает головой. Позади что-то щелкает. — Вы же не будете прятаться за беременной женщиной, Снейп? Повернув голову, я вижу, что Хаузен вытащил из кобуры пистолет — огромную черную пушку, способную, должно быть, прострелить бронированную стену. — На счет три я открываю огонь. Знаю, сотрудников ОВМ готовят ставить заслон от пуль… но много ли она сможет отклонить? Итак, раз. Я хочу проснуться. Сейчас же! — Два. — Нет, — говорит Снейп. Палочка его ударяется о пол. А я кричу. Кричу, когда кто-то хватает меня, оттаскивая в сторону. Когда сразу десять человек окружают Снейпа, и кто-то заламывает ему руки за спину. — Лаванда! — звучит над ухом чей-то голос из-под шлема. — Лаванда, это Янг! Успокойся же! Я кричу, и брыкаюсь, и пытаюсь вырваться, и магия, чистая, яростная, отчаянная, бьет из меня безостановочными испульсами — но уходит вникуда, не причиняя вреда, не в состоянии остановить это безумие. Не в состоянии ничего исправить. В толпе я еще раз вижу Снейпа — внизу, его поставили на колени! — вижу его глаза, а потом люди в черном заслоняют все вокруг, и ничего не остается, кроме моего собственного крика.