* * *
Дин Томас Часы в виде рожка с мороженым показывают ровно двенадцать ноль-ноль, и мне страшно хочется подойти к ним, чтобы прокрутить стрелки вперед. Джинни никогда не приходит вовремя. И что это вообще была за идея — встретиться в кафе Фортескью на Косой аллее в разгар рабочего дня? Пускай даже у меня сегодня выходной, что редко бывает в это неспокойное время, а разговор не терпит до вечера. Она же сама сказала: так больше продолжаться не может, значит, мне предстоит выслушать что-то очень неприятное, так стоит ли выяснять отношения в людном месте? Вздохнув, я снова смотрю на часы и нетерпеливо барабаню пальцами по столешнице. Скоро меня попросят либо сделать заказ, либо выйти на улицу. Там сейчас настоящее пекло, солнце палит так, что на примыкающей к кафе веранде никто не хочет сидеть даже под зонтиками. Может, стоит пойти прямо во «Вредилки»? Джинни сегодня там, помогает Джорджу и Анджелине, которые после рождения сына спят буквально на ходу. Неужели она планирует отлучиться в обеденный перерыв, чтобы бросить меня, а потом как ни в чем не бывало вернуться за прилавок? Внимание мое привлекает появившаяся на дороге тень. Но это не Джинни — ее всегда можно узнать по ярко-рыжим волосам, будь на улице хоть темень, хоть слепящий свет. А у человека, рискнувшего прогуливаться в этот час по жаре, черные коротко стриженные волосы и черная одежда. Это невысокий мужчина, на нем нет мантии — впрочем, в такую погоду мало кто станет ее надевать. Вот ведь чудила, остановился посреди дороги, подняв лицо кверху, словно наслаждаясь тем, как зной печет кожу. Потеряв интерес, я отвожу взгляд… и сердце мое пропускает удар, а потом ударяется в грудь, рискуя выскочить наружу. Я уставляюсь в окно до боли распахнутыми глазами. Ноги сами несут меня на улицу, под беспощадные солнечные лучи. — Агент Хаузен?! — зову я с веранды. Он поворачивает ко мне голову, глаза его слегка прикрыты. — Мистер Томас. Слова звучат вежливо, даже мирно, и все же, несмотря на жару, я чувствую, как по спине пробегает озноб. Какого черта он здесь делает?! Пока я судорожно пытаюсь сообразить, что тут происходит, Хаузен отворачивается, обводит взглядом Косую аллею. Она пуста, лишь в тридцати футах от нас из лавки выходит пожилая ведьма. — Кажется, мы впервые встречаемся при свете дня, да, мистер Томас? Я люблю солнце… и все-таки предпочел бы, чтоб сегодня было попрохладнее. Волшебная палочка скользит в мои пальцы. Он прав, я всегда видел его только ночью. Может, поэтому Хаузен производил на меня гнетущее впечатление — тем, как тени ложились на лицо, создавая черные впадины на месте глаз. Сейчас это просто глаза: глубоко посаженные, лишенные какой бы то ни было живой эмоции. — Вам здесь не место, агент, — голос мой звучит тихо, но твердо; подходя ближе, я высматриваю у него оружие: в поясной кобуре виден пистолет, но она застегнута. — Вы вторглись на территорию, находящуюся под юрисдикцией Министерства магии Великобритании, и во время объявленного чрезвычайного положения это приравнивается… — Что стало с той беременной девочкой? — перебивает меня Хаузен, глядя из-под бровей. — Той, с которой вы вторглись на нашу территорию? Вы мало что оставили от мозгов агента Мёрфи, но он сказал, что просмотр казни не прошел для нее бесследно. Как это типично для вашего вида… В своем высокомерии не щадить никого, прикрываться теми, кто заведомо слабее вас. Даже если бы я нашел, что на это возразить, ответа от меня все равно не ждут. Хаузен делает едва заметный знак рукой — и солдаты в черной униформе наполняют улицу стремительным потоком. Они бегут со стороны «Дырявого котла» и еще из двух проулков, с винтовками наперевес — их несколько десятков. Я машинально пячусь назад на несколько шагов. Хаузен уже и не смотрит на меня, вернувшись к молчаливому созерцанию Косой аллеи. Того, как солдаты останавливаются возле каждой двери, вламываются в каждую лавку, выволакивая оттуда испуганных и сбитых с толку людей. Сжав зубы, я кидаюсь к Хаузену — швыряться заклятьями нет смысла, поможет только грубая сила. Если поборю его, пока солдаты не достигли нас, то смогу сорвать с ремня «магоблок», взять в заложники. Однако стоит мне схватить его за плечо, этот тщедушный с виду человек разворачивается и бьет меня с такой силой, что я валюсь на колени, хватая ртом воздух. Когда поднимаю голову, в лицо мне смотрит дуло большущего пистолета. — Бегите, мистер Томас, — произносит Хаузен раздельно. — Спасайтесь… если сможете. Гордость подбивает меня плюнуть ему в рожу, продолжать бороться — но в дальнем конце аллеи Джинни, возможно, еще не знает о происходящем. Надо бежать, надо убедиться, что они там все эвакуировались — и я бросаюсь вперед, еще даже не встав на ноги. Рывок трансгрессии дергает меня, отрывает от земли… чтобы сразу же швырнуть обратно. Барьер. На открытом пространстве. Но как, черт возьми?! Между лопаток зудит от предчувствия, что в спину мне вот-вот прогремит выстрел, и, заслонившись Протего, я бегу, бегу так быстро, как только способен, бегу не оборачиваясь, а позади раздаются крики и грохот выламываемых дверей. Вот уже поворот на Лютный, до магазина осталось совсем немного. Из очередной лавочки высовывается всполошенный продавец, и я ору ему, не сбавляя хода: — Уходите! Уводите всех! Через камин! И тут же спотыкаюсь, едва не свалившись на землю — взрыв со стороны Лютного сотрясает Косую аллею до самого основания, так, что бьются вдребезги все стекла, засыпая осколками дорогу. Краем глаза я успеваю заметить, что полумрак переулка словно разделяется надвое: глубокая трещина ширится, увлекая за собой здания. Ясно, взрыв устроили не магглы — волшебники Лютного дают отпор тем способом, на который способны более всего. После него от этого места мало что останется, но сейчас я их судить не стану. Но это значит, что солдаты зашли и с той стороны тоже. Как они сумели проникнуть на Косую аллею, ведь иных проходов, кроме как через «Дырявый котел», не существует?! Проклятье, они же могли добраться и до «Вредилок»! Я снова пытаюсь трансгрессировать, и снова безуспешно — барьер не выпускает меня. Ушибленное еще при первом падении колено ломит от боли, но останавливаться нельзя. Точно так же, как я не могу покинуть Косую аллею, ОМП не может попасть сюда, помощь не придет. Те пути, по которым сюда вошли солдаты СБ, явно перекрыты, может, прямо сейчас там идет бой. Всем уже наплевать на Статут, на то, что столкновение увидят простые магглы… Мерлин, это похоже на какой-то чертов конец света! Увидев «Вредилки», я едва не валюсь с ног от облегчения, но сразу же стискиваю палочку: как я и думал, с противоположного конца аллеи бегут люди в черной униформе. Лица у всех закрыты касками — а ведь среди них могут быть те, кого я знаю, с кем работал весь прошлый год. Теперь же кто-то из них целится в меня из винтовки и орет, чтобы я оставался на месте. Нет уж, только не теперь, когда цель уже почти достигнута. Прямо на бегу я выстреливаю заклинанием — и перед самым входом во «Вредилки» земля проваливается вниз. Надолго это никого не задержит, но шире или глубже трещину делать нельзя: здания могут рухнуть, пострадают оставшиеся внутри люди. Как же повезло, что сегодня улица пуста из-за жары! Собрав все силы, я предпринимаю новую попытку — на небольшое расстояние трансгрессия должна сработать, второй этаж магазина совсем рядом. Магия подхватывает, увлекает меня наверх, и я вваливаюсь внутрь, разбив собой окно. Лицо саднит — должно быть, порезало осколками, а про колено и говорить нечего… Меня шатает, когда я поднимаюсь на ноги. Подсобное помещение пустует — здесь одни коробки. — Джинни! Джордж! Только бы Джин не успела выйти на улицу, когда все началось. С нее станется рвануть в бой. Впервые в жизни я надеюсь на ее привычку всегда задерживаться… — Джинни! Шум с улицы становится все громче, звучит одиночный выстрел. Я ковыляю к двери, и та распахивается передо мной. — Дин! Моя детка кидается мне в объятия, мягкость ее волос под дрожащими пальцами — нереальна, как будто из другой жизни. Я впервые вижу Джинни такой испуганной. — Где Джордж, Анджелина? — голос мой хрипит. — Энджи с ребенком дома. Они ушли буквально полчаса назад. Понимаешь, всего полчаса, — ее ощутимо потряхивает. — Она хотела сразу вернуться, но ее все не было… мы проверили камин — он не работает. Что, если их… Я сжимаю ее плечи. — С ними все в порядке. Она просто осталась дома. Это же хорошо, верно? Они оба в безопасности. Неизвестно, как отреагирует каминная сеть на блокировку всей магии в районе Косой аллеи, но думать о худшем варианте невыносимо — и я отбрасываю эти мысли подальше. Нужно заняться тем, что я могу сделать здесь и сейчас. — Джордж внизу? — Да, мы забаррикадировали вход! — Джинни проводит рукой по моему лицу. — Ты ранен, они тебя… — Они пришли отовсюду. Как минимум пять проходов со внешних улиц. И их много, нам здесь долго не продержаться. Взгляд Джинни лихорадочно бегает по комнате. — У нас есть метлы, мы можем попытаться… — Если трансгрессия не срабатывает, значит и метлы не помогут. Мы просто свалимся с них, пока магглы будут расстреливать нас снизу. Она смотрит на меня, и от отчаяния в ее глазах раны мои начинают болеть еще сильнее. Никто из нас двоих не привык чувствовать себя таким беспомощным. — Что… что им вообще нужно от нас? Я хромаю наружу, в сторону лестницы на первый этаж. — Не знаю, Джин. Это не так уж и важно. Судя по тому, что там происходит, они пришли не убивать нас на месте, но от этого не легче. Нам нужно… Дыхание перехватывает, когда Джинни обнимает меня сзади. — Прости меня, — шепчет в спину. — Я все это время была такой… Ты лучше всех, Дин Томас, и я люблю тебя. Я хотела сказать тебе это сегодня, предложить начать все заново. Это просто… охренеть как несправедливо. Ругательство вызывает у меня нервный смешок. Я глажу ее руки, сомкнутые на моей груди, глажу маленькие, но такие сильные пальчики. Как же я люблю ее пальчики… И да, это все охренеть как несправедливо. Новый взрыв сотрясает магазин, звенят осколки немногих устоявших до этого стекол — вот только в этот раз эпицентр находится не где-то снаружи. На лестницу просачивается густой дым, и от глухого крика Джорджа я на миг прикрываю глаза: — Они здесь! Джинни, они уже… Мы переглядываемся, подняв палочки. Если не лезть в драку, нас почти наверняка не убьют — но просить Джинни Уизли сдаться без боя себе дороже. Она улыбается мне уголками губ, и ее улыбка — последнее, что я вижу, прежде чем шагнуть в густой дым и неизвестность.Глава 60.
21 января 2019 г. в 00:56
Гермиона Грейнджер
Население магической Британии составляет около сорока тысяч человек, из них пять тысяч постоянно живут в Лондоне. Последняя цифра лишь немногим меньше объема людского потока, ежедневно проходящего через Министерство Магии. Постоянный штат главного учреждения страны — примерно тысяча сотрудников, остальные волшебники приходят сюда, чтобы получить лицензию на тот или иной вид деятельности, подключить камин к сети летучего пороха, зарегистрировать волшебное существо класса АА и выше в качестве домашнего животного — а также многое, многое другое. И это только если говорить о гражданах Магической Великобритании, ведь Министерство регулярно посещают представители других стран.
Теперь все это фактически оказалось под моим управлением. Неизвестный получил свои доказательства, власть перешла в его руки — а я стала его голосом, его первым советником. Могла ли магглорожденная ведьма вроде меня, все детство и юность терпевшая насмешки из-за своего происхождения, хотя бы подумать о таком?
Я стою посреди Атриума, как никогда чувствуя кипение жизни вокруг. Все эти люди, проходящие мимо меня — их значительно меньше обычного, сказывается введенный режим чрезвычайного положения. И все-таки их достаточно много. Сотни встревоженных лиц, сотни глаз, в которых отражается страх за наше будущее.
— Сокращения времени приема во всех отделах недостаточно, — говорю я негромко. — Нам придется установить комендантский час в Лондоне и крупных городах.
— Это разумно, — соглашается невыразимец за моим плечом. Кто-то из них постоянно сопровождает меня, чтобы оперативно выполнять все распоряжения и держать связь с Неизвестным. Сама-то я могу отправить ему Патронуса, уже проверяла: Защитник способен проникать сквозь все барьеры Отдела Тайн. Однако ответ всегда приходит через невыразимцев — Неизвестный не владеет магией Патронуса.
— Господин Главный комиссар задерживается, — замечает мой спутник. Внешность его, как и у всех сотрудников отдела, неприметная, однако на форменной серой мантии стоит особый знак, по которым я научилась их распознавать.
Пожимаю плечами:
— Драко никогда не опаздывает без причины. Должно быть, опять что-то стряслось.
Еще одно из серии «кто бы мог подумать» — заняв пост начальника Комиссариата, Малфой оказался точно на своем месте. До Взаимодействия я считала, что он, как его отец, скорее предпочтет оставаться в тени и, не занимаясь министерской службой, уговаривать, подкупать и запугивать других работников в своих интересах. Даже после мне не приходило в голову, что Драко может принимать верные управленческие решения: комиссаром он был исполнительным, но не видел долгосрочных перспектив. Он хотел конфликта, когда царил относительный мир — зато теперь, видя воочию, к чему все катится, сдерживает это изо всех сил.
Мордекай лично передал ему все документы ОВМ, когда отдел сократили. Я при этом присутствовала и не заметила в Малфое никакого триумфа. В отличие от того же Нотта, он оставался абсолютно спокоен, словно перешедшая к нему власть не вызывала ровным счетом никаких эмоций. И, в отличие от Нотта, он сохранил ее, когда Неизвестный объявил режим чрезвычайного положения — вот ведь ирония какая. Пока угроза не исчезнет, Министр будет лишь номинальной фигурой, не выполняющей ровным счетом никаких функций, все его полномочия перешли Отделу Тайн. А вот Главный комиссар отвечает за несиловые контакты с магглами, хоть и отчитывается за них — мне.
В какой-то другой ситуации я вряд ли смогла бы продолжать работать с Драко. Пускай разрыв был единственно правильным решением, находиться рядом с человеком, который еще недавно знал тебя, как никто другой, а теперь холоден и безразличен — слишком тяжело. Воспоминания никуда не делись. Я все еще чувствую под пальцами гладкость его волос... может, потому что когда-то она меня так сильно поразила: как у мужчины могут быть такие волосы? Глядя на свое отражение в зеркале, я чувствую его прикосновения к моим собственным непослушным вихрам — он тоже исследовал меня с удивлением, хоть и старался не показывать виду. Оставаясь одна, чувствую его запах, его тяжесть на мне. Чувствую, чувствую, чувствую. Слишком много чувств для той, кого «не слишком интересуют социальные связи».
В свете нависшей над всеми нами угрозы мы смогли заново приспособиться друг к другу. Чувства не мешают, они прячутся в темный угол, словно разумные — понимая, что для них нет больше ни места, ни времени. Драко сдержанно рассказывает мне о работе Комиссариата, о ежедневных победах, когда им удается спасти от СБ очередного правонарушителя — и о неудачах. Последние случаются все реже, чему в равной степени способствует режим ЧП и работа всего Отдела Магического Правопорядка.
Наконец я вижу его. Он идет в нашу сторону во главе группы комиссаров, и люди расступаются перед ними, провожая уважительными взглядами. Прежний Драко Малфой раздулся бы от осознания собственной важности, нынешний едва ли замечает что-то вокруг себя.
Поравнявшись с нами, он делает знак подчиненным — те отправляются дальше, все уставшие и молчаливые. Драко бросает взгляд на невыразимца и демонстративно обращается ко мне одной:
— Не дождались меня в своем кабинете, мисс Грейнджер?
Он даже не обратил внимания, что из собранных в хвост волос выбилось несколько прядей — впрочем, в последнее время такая небрежность для него обычна.
На колкость я не отвечаю, сразу переходя к делу:
— Что в Оксфорде?
Драко поворачивает голову, рассматривая проходящих мимо волшебников:
— Столкновения не было, если ты об этом. Но за последние два дня там замечено слишком уж много агентов. Что-то готовится… возможно, пора задуматься об эвакуации.
Напряженно киваю. При общем населении чуть более ста пятидесяти тысяч, Оксфорд занимает третье место по количеству постоянно проживающих волшебников и первое — по плотности их расселения. Если СБ планируют в городе какую-то операцию, они смогут за раз задержать много людей. При таком раскладе заблаговременная эвакуация действительно необходима, одним лишь комендантским часом тут не обойдешься.
— Что с ответом от Международной Конфедерации Магов? — в свою очередь спрашивает Драко. Я не обязана обсуждать с ним такие вопросы и, вероятно, в присутствии постороннего не следует этого делать, однако я все же отвечаю:
— Озабочены ситуацией, разумеется. Всецело поддерживают нас в этот переломный момент истории. Шлют лучи добра и сочувствия, не забывая напомнить, что мы сами во всем виноваты.
— Трусы, — цедит Драко. — Хотят посмотреть, чем все кончится у нас, научиться на наших ошибках. Неужели думают, будто сумеют потом сдержать эту чуму, когда та поползет дальше?
— Думаю, они просто боятся до икоты. Боятся, что об этом узнают их маггловские правительства — ведь тогда СБ появятся в каждой стране. МКМ не станет вмешиваться, чтобы ни в коем случае не ускорить процесс. Мы, как всегда, сами по себе.
Мне отчего-то легко озвучивать ему эти свои горькие мысли. Легче, чем говорить то же самое Неизвестному. Есть в этом откровении что-то от тех давно ушедших времен, когда мы с Драко организовали наш маленький шпионский заговор.
Он смотрит на меня внимательно, потом переводит взгляд на невыразимца — и снова ко мне, спрашивая без слов, как тот отреагирует на мое признание. Стоявший безмолвно весь наш разговор невыразимец словно отмирает:
— Надеюсь, мисс Браун и ваша сестра чувствуют себя хорошо, мистер Малфой?
Драко медлит, сбитый с толку — явно не ожидал такой резкой смены темы, да и вообще того, что эта молчаливая тень с ним заговорит. Он не обсуждает личную жизнь с первым встречным, поэтому я удивляюсь его сдержанному ответу:
— Благодарю, вполне.
Склонив голову в легком поклоне, невыразимец уходит к лифтам. Драко хмуро следит за его фигурой в серой мантии, пока та не скрывается за дверьми.
— Какой вежливый у тебя паж, Грейнджер, — говорит сквозь зубы. — Ты на них плохо влияешь.
Если он об интересе к состоянию Браун, то зря: я тоже не склонна болтать на этот счет. Та, как и обещала, прислала мне письмо через три дня после родов. Не письмо, короткую записку: все в порядке, они обе чувствуют себя хорошо. Но даже по этим нескольким строкам было заметно, насколько Лаванда отдалась этой новой для себя роли, этому новому чувству. Все послание ее дышало любовью — и мне вдруг подумалось, насколько это естественно для Браун.
«Есть предел человеческой выдержке, когда мы сталкиваемся с неимоверными испытаниями, даже самый сильный духом может сдаться. Но только не когда речь идет о родителе, всем своим существом любящем дитя, которое произвел на свет. Эта любовь разорвет на части, но не позволит сдаться».
Странно, но вмешательство Неизвестного больше не возмущает меня столь сильно. Не потому, что я уверовала в единственный шанс на наше спасение, который открылся ему при помощи плавающих мозгов — мне они по-прежнему не внушают доверия. Если бы он не приложил к этому руку, Люциус Малфой был бы жив, как, возможно, и Снейп. Однако Лаванда… запертая в мэноре с ребенком, пока вокруг разгорается пожар — похоже, так и правда лучше для нее. Да и мне спокойней знать, где эта ходячая неприятность находится в данный момент.
Единственный, чьих мыслей мне не понять — это Драко. Мы не говорили о ребенке Браун, я не поздравляла его с рождением сестры, потому как сочла это неуместным. То, что случилось с Асторией… слишком чудовищно, чтобы делать вид, будто все в порядке вещей. Все совсем не в порядке, и новорожденная сестра не способна заменить Драко семью. Но в моменты, когда кто-то заговаривает о ней — например, как ушедший невыразимец — взгляд его меняется.
Первым при мне спросил Мордекай — ведь это он сопровождал Лаванду в той самоубийственной вылазке, вместо того, чтобы заставить сидеть смирно и не дергаться. Драко настолько очевидно хотелось всыпать ему за такое преступное попустительство, что мне на миг стало не по себе. Не будь Мордекай моим наставником и другом, я бы и сама отчитала его пожестче, но Малфой такими связями не ограничен. Он теперь, фактически, стоит на вершине ОМП, и что для него значит какой-то рядовой аврор?
И все же ссора не грянула. Драко видимым усилием подавил гнев, ответил, что Лаванда уже пришла в себя и в ближайшее время напишет всем, кому сочтет нужным. Насколько мне известно, Мордекай записки от нее так и не получил. Я сама сказала ему, что у девочки уже есть имя, нежное и милое — и тогда Драко посмотрел на меня болезненно блеснувшими глазами. Может быть, его пугает то обстоятельство, что аккурат перед вероятной войной с магглами на его руках оказался еще один ребенок, ответственность за которого на него фактически возложил отец. Может, Драко боится по-настоящему принять свою сестру, ведь Браун он до сих не выносит. А может, ему просто не понравилось имя.
Его голос вырывает меня из задумчивости:
— Хорошо устроилась — невыразимцы на побегушках. И чем же ты так подкупила Неизвестного?
Драко поддевает меня, но беззлобно, скорее по привычке, и устало глядит при этом куда-то мимо — моя реакция его не сильно интересует. Усмехнувшись, я подавляю желание ответить ему, что полминуты назад он упустил возможность спросить об этом самого Неизвестного. Последнее время тот часто находится рядом со мной, притворяясь простым служащим. Никем не узнанный, он рассказывает негромким голосом о порядке работы Отдела Тайн, о таких вещах, которые раньше мне даже в голову прийти не могли. Неизвестный обещал, что обучит всему, когда придет время — и он держит слово.
— Даже не знаю, Малфой. Возможно, разглядел какие-то скрытые таланты.
Не привыкший к ответной поддевке с моей стороны, Драко вперяет в меня подозрительный взгляд.
— И что это должно значить, Грейнджер?
Надо же, сколько злобы в голосе. Не думала, что он так отреагирует. И к чему бы это? Неужели настолько ревнует к моей новообретенной власти? Может, даже считает, будто я ее не заслужила — своим ли происхождением, тем ли, что позволила себе крутить роман на рабочем месте. К себе он явно предъявляет меньше претензий.
Я складываю руки на груди, говоря преувеличенно спокойно:
— Только то, что Неизвестный способен видеть дальше собственного носа. О тебе такого не скажешь.
Моргаю — и Драко оказывается рядом, почти вплотную, пальцы его сжимаются на моем локте, а светлые волосы, взметнувшиеся от резкого движения, едва ли не касаются меня.
Опешив, я застываю, и он — тоже. Рассматривает мое лицо, скользит по нему взглядом медленно, сдвинув брови. Как удар под дых, приходит понимание: он и правда ревнует, вот только…
У меня закладывает уши.
Весь Атриум погружается в молчание, волшебники замирают, где были в этот момент, с недоуменным видом. Кто-то вскидывает голову, и Драко повторяет это движение.
Сквозь ватную тишину прорывается нарастающий гул — но не извне, он словно бы давит внутри черепа. Некоторые хватаются за головы, открывая рты в безмолвном крике.
А потом мир вокруг вздрагивает и чудовищный грохот окатывает нас всех — грохот, идущий сверху вместе со взрывной волной и черным облаком.
Я осознаю, что меня тянут за руку — Драко рывком поднимает меня с пола.
Люди кричат и бегут, разум выхватывает объятые ужасом лица, будто смазанные фотокадры.
Кружащую в воздухе пыль прошивают красные лазерные лучи винтовочных прицелов.
Им не был нужен Оксфорд.