Exodus L.B.

      "Ты самая беспокойная женщина из всех, кого я знаю".       Образы, вкусы, запахи, ощущения — все новое, чужеродное, незнакомое врывается в меня так стремительно и грубо, что это практически насилие.       Я буквально чувствую сверху тяжесть чужого тела, чувствую внутри себя постороннее присутствие, то, как он вталкивался, отвоевывая себе каждый дюйм, как сжимал сильными пальцами мое бедро — оно начинает болеть в том же месте, а кожа на шее, которую обводили его губы, ноет так, что хочется содрать ее ногтями.       Мордекай.       — Тише… тише, — шепчет он мне. Содрогаясь, я понимаю отголосками разума, что лежу на каменном полу, а Мордекай придерживает меня за плечи.       Вскрикнув, взмахиваю руками, ударяю его настолько сильно, насколько могу — и все равно недостаточно. Он обхватывает ладонями мое лицо, заставляя смотреть на себя.       — Лаванда, я хотел бы дать тебе время, чтобы привыкнуть к этому, но не могу. Можно было догадаться, что Всевидящий откроет тебе правду — однако выбора у нас нет.       Правду?       Вот это все — правда? Все произошло на самом деле?..       Капли воды, стекающие по его груди и животу. Я слизывала их языком, наблюдая, как его лицо искажается от страсти.       Меня снова передергивает, с губ срывается стон. Этого не может быть. Невозможно.       — Мы...       — Да, — говорит он, глядя мне в глаза.       «Когда?» — хочу я спросить, но тут же сама это вижу. Испытание в Куполе, которое швырнуло нас друг к другу, так же непредсказуемо, как и неизбежно.       Оборотень. Горло сдавливает от воспоминаний. Хищник, чуть не разорвавший меня из-за желания мести.       Голос из темноты: «Вы оба слишком важны для всех нас. Мистер Томпсон должен быть лишь вашим наставником, а вы — вы должны оставаться под покровительством мистера Малфоя. Таковы ваши роли».       Страсть, страх, беспомощность — это не все, что приходит из воспоминаний. Спасительная злоба протягивается ко мне из прошлого, как всегда, давая ухватиться за себя, чтобы не позволить окончательно рухнуть в пропасть.       — Почему? — выдавливаю я сквозь зубы. Мордекай, обведя взглядом мое лицо, чуть отстраняется назад, убирает руки. Он прекрасно понял, что я имею в виду.       — Мы обязательно обсудим это, обещаю тебе. Но только не сейчас.       — Нет уж! — я рывком сажусь прямо. — Ты знал! Все это время помнил! Так какого хрена пошел на поводу у психопата?!       — Лаванда…       — Я с места не сдвинусь, пока ты мне все не объяснишь! Пропади все пропадом, но так… так нельзя!       Мордекай выдыхает резко, нетерпеливо, и я вдруг понимаю, что это Всевидящий подсказывает мне: он и правда ощущает нетерпение, то, как время сжимается вокруг нас тугим кольцом. Но на этом все, больше никаких подсказок око Сан-Лимы мне не дает. Возможно, я еще просто не до конца срослась с ним и не разобралась, как увидеть то, что мне нужно, а возможно, Мордекай не позволяет ему разглядеть больше. Снейп умел скрываться от Всевидящего — значит, это возможно.       За напоминание о Снейпе я почти готова выдрать чертов глаз из своего лба.       — Говори!       Прикрыв глаза, Мордекай опускает голову, но лишь на миг — в следующий он снова смотрит на меня, и от муки в его взгляде мне становится не по себе.       — Я — точно такой же заложник обстоятельств, как и ты. В тот день мне правда показалось, что мы могли бы… что из этого могло бы что-то получиться. Я уже очень и очень давно не чувствовал ничего столь восхитительного. Ты настолько живая, настоящая, настолько подходишь мне, заставляешь взглянуть на мир по-новому, я бы так хотел все сохранить. Сколько раз я запрещал себе думать о том, как все могло бы сложиться, гнал от себя эти слабые, бесполезные мысли. Особенно когда ты сказала мне, что станешь матерью.       Новый укол осознания отзывается где-то между ребер. Я в ужасе смотрю на дверь, за которой спит Айви, и опять — на Мордекая.       — Она не может быть...       — Ты не знаешь этого наверняка, — говорит он мягко, так мягко, что я отворачиваюсь.       — Но ведь — один раз. Всего раз.       Горькая усмешка звучит в его голосе:       — Одного раза бывает достаточно.       Он больше не касается меня, словно зная: это станет последней каплей. Я до сих пор не могу уместить в своей голове новое, непрошенное знание. Всего лишь случайность — то, что я узнала. Побочный эффект возложенной на нас миссии.       — Это он заставил тебя молчать, так ведь? И послал ко мне с Всевидящим. Зачем ты работаешь на Неизвестного?       Мордекай протягивает руку и, посмотрев на нее, я позволяю ему помочь мне встать на ноги. Только теперь замечаю: две яркие точки в его глазах — отражения Всевидящего. Должно быть, он горит так же ярко, как горел когда-то во лбу Сан-Лимы. Я по-прежнему никак не ощущаю его присутствие, не чувствую в себе каких-либо особенных изменений, внезапно появившейся силы. Или нужно применить направленную волю?       Я пытаюсь увидеть ответ на свой последний вопрос, однако нащупываю лишь пустоту. Тогда во лбу появляется жжение — Всевидящего это злит. Он не любит, когда от него что-то скрывают.       Отпустив мою ладонь, Мордекай отвечает:       — Это — мой долг. После атаки на Министерство от Отдела Тайн мало что осталось. Никто больше не встанет на защиту магии, ни у кого не будет шанса добиться в этом успеха — ни у кого, кроме нас с тобой. Неизвестный предвидел это.       Я вспоминаю все, что Мордекай рассказывал мне о нем, еще когда мы шли по джунглям в Куполе.       «...пока он жив и относительно здоров, перебоев не будет. В крайнем случае, у него всегда есть потенциальный преемник, которому переходят все его полномочия. Так говорят».       Уже тогда я могла бы понять: Мордекай знает слишком уж много о самом секретном отделе Министерства.       — Так значит, ты… ты — преемник Неизвестного?       Это бы все объяснило. И то, что Мордекаю запрещено было со мной связываться, и невозможность разглядеть правду о нем при помощи Всевидящего.       Он медленно кивает:       — Моя задача — разрешить сложившуюся ситуацию любыми путями. Любыми, Лаванда. Ты сможешь найти в себе силы помочь мне, несмотря ни на что? А когда… если я вернусь — мы обсудим все еще раз и решим, как поступить.       И снова от мысли, что Мордекай готов ринуться в самое пекло, мне становится буквально физически плохо. Мы стольких потеряли — я потеряла. Даже после обмана, после всех выматывающих открытий, я не готова его отпустить.       — Мне нужно где-то сесть. Кабинет… в другом крыле мэнора.       Пока мы идем по коридору — тому самому, где столько раз ходили с Люциусом — я гоню от себя чувство вины. Что, если Мордекай и правда… одного раза действительно могло быть достаточно. В который уже раз то, что казалось мне единственно правильным, нерушимым — рушится буквально на глазах. Я держалась за знание, что Айви — дочь Люциуса, она — это все, оставшееся мне от него. Столько надежд он возлагал на ее появление, столько было сказано о продолжении славного рода Малфоев. Как же Люциус мог проглядеть такое? С его-то возможностями и стремлением все контролировать?       Нет, не время о таком думать. Мордекай прав, как бы это меня ни мучило, мы решим вопрос, когда все закончится.       Я редко заходила в главный кабинет мэнора с того дня, когда в ярком солнечном свете увидела здесь тело Люциуса, окруженное аврорами. Сейчас кабинет выглядит иначе: окна снова занавешены тяжелыми портьерами, создающими полумглу, кое-какие вещи были убраны. Но дело, конечно же, не только в вещах или отсутствии света. Без Люциуса это совершенно другое место. Мне почти не претит мысль о том, что я привела сюда другого мужчину.       Мы располагаемся в креслах друг напротив друга.       — Что я должна узнать? — спрашиваю.       — Постарайся рассмотреть, где находятся пленники. Это может быть несколько разных мест — мне нужно то, где собрано большинство из них, — Мордекай наклоняется вперед, ставя локти на колени и сцепляя пальцы в замок. Я отчего-то останавливаю взгляд на этих пальцах, и Всевидящий услужливо показывает мне, что они делали и какие мурашки по мне пускали.       Тряхнув головой, концентрируюсь на главном. Дин. Нужно отыскать Дина. За всеми преградами и «магоблоками» — я увижу его. Сан-Лима когда-то проделала это с Фаррелл, значит, и я смогу. Обуздаю эту магию, какой бы мощной она ни была, просто потому что никто, кроме меня, на это не способен.       Закрыв глаза, думаю о Дине. Мордекай сказал, что во время нападения на Косую Аллею он был именно там. Вероятно, вместе с Джинни — последние полтора года у них не все было гладко, но он надеялся это исправить.       И опять этот проклятый глаз показывает то, что не нужно — Дина с аврором Полкли. Вытолкнуть это из головы получается с трудом, однако подглядывать за своим другом я не собираюсь. Нет уж, порнографических картинок мне на сегодня хватило.       Что он сейчас испытывает? Ранен ли? Лучше бы Всевидящему все это разглядеть, а иначе он — бесполезный кусок говна, который зря вытащили из кладовки Отдела Тайн.       Новый приступ жжения во лбу говорит: старинный артефакт не выносит оскорблений в свой адрес, как и сомнений в его силах. Ментальный рывок — и я вижу Дина.       Джинни с ним… на обоих — бесформенные серые рубашки, вокруг — сплошные стены… тоже серые, нет ни окон, ни дверей. Дин обнимает Джинни и гладит ее по волосам, приговаривая что-то тихое и ласковое. На его шее отчетливо выделяется свежая рана — похоже, ее недавно зашили. Можно было бы подумать, что это след от ранения, однако… от него веет холодом. Жуткое, противоественное ощущение. Едва мазнув по нему взглядом, Всевидящий хочет отпрянуть назад.       Я придерживаю ментальные вожжи, пытаюсь вернуть его — ведь он все еще не показал мне, где находится эта камера. Однако он отмахивается от меня, стремительно проносясь во времени и пространстве, с ревом устремляясь к тому, что действительно достойно его внимания.       Я вижу недостроенное высотное здание. Голые стены, зияющие проемы, ветер, гуляющий в пустых коридорах. Район вокруг кажется мне смутно знакомым.       Словно подачка от Всевидящего, приходит знание: камеры, в которых сидят Дин, Джинни и еще многие, многие другие, расположены совсем рядом с этим местом, всего в двух милях. Но все они — сущая ерунда в сравнении с тем, что по-настоящему важно.       Всевидящий возносится ввысь, и у меня захватывает дух от реальности этой высоты. Что-то сверкает среди ставших далекими голых стен. Что-то длинное и тонкое, оно выстреливает сверкающей спицей, серебряной стрелой летит над остальными зданиями, чтобы вонзиться в неприметный короб то ли ангара, то ли склада. Я наблюдаю это вне времени, в начале и в конце пути одновременно, и вижу траекторию полета стрелы как переливающуюся нить, которая соединяет два здания.       И каким-то образом я совершенно точно знаю: этого нельзя допустить. Нельзя, чтобы стрела долетела и достигла цели.       Ведь этот ангар — именно то, что мы ищем. Место, о котором меня спрашивал Мордекай. В нем, вернее, под ним содержатся заключенные-волшебники, по крайней мере, большая их часть. И чем бы ни была эта стрела, она уничтожит всех без разбора. Магов, магглов, своих, чужих.       Задохнувшись, я выныриваю из взора Всевидящего. Мордекай совсем рядом, держит меня за руку.       — Там был… кто-то еще, — выдыхаю. — Волшебник… не знаю…       — Успокойся, — говорит он. — Постарайся все вспомнить.       Но я все никак не могу унять бешеное биение сердца. Погружение открыло мне больше, чем я собиралась увидеть. Не просто местонахождение, но цель, предназначение. Судьбу, неумолимую и неотвратимую.       — Ублюдок, — шепчу я. — Томпсон, какой же ты ублюдок… Ты знал.       Он смотрит на меня прямо, без какого-либо смущения или стыда.       — Ты знал, что я должна быть там. Ты не собирался оставлять меня в мэноре.       — Что ты увидела?       — Смерть, — говорю. — Смерть для всех. Еще один артефакт. Что-то… длинное и тонкое. Им выстрелят в штаб СБ, чтобы сравнять все с землей.       — Длинное и тонкое, — повторяет Мордекай, отводя взгляд. Что-то определенно пришло ему в голову, мысль, заставившая задуматься.       В тот же самый момент озаряет и меня. Пускай я не сразу узнала момент из-за других декораций, Всевидящий уже не раз показывал его мне.       Показывал человека, заносящего копье для броска — оно летело, чтобы с огромной силой вонзиться мне в грудь. Вот только лица человека я не видела.       Неужели… это предсказание? И таково мое будущее, от которого я не имею права отказаться?       Словно во сне, я рассказываю обо всем Мордекаю. Называю отличительные признаки, по которым можно найти необходимое здание. Он выслушивает меня в тяжелом молчании.       Затем встает мучительно медленно.       — Нам пора.       Я ненавижу его в этот миг. Не хочу отпускать одного, знаю, что без меня ничего не получится — и ненавижу за это.       Возможно, позже я об этом пожалею, но сейчас выплевываю от всей души:       — Надеюсь, моя дочь не имеет к тебе никакого отношения. Даже Малфой лучше, чем ты.       Мордекай кивает:       — Я знаю. Кто угодно лучше. И это еще одна причина, по которой я молчал. А теперь — пойдем.       Разве можно вот так просто уйти? Оставить детей на одних лишь домовиков, не зная, вернешься ли. Айви так мала… нет, конечно, я не имею права ее бросить. Самое время вспомнить о здоровом эгоизме, о том, что важна только моя дочь, что она — на первом месте, ведь никого, кроме меня, у нее больше нет. А Скорпиус? Можно сколько угодно себя обманывать, но самое время признать: Драко тоже не вернется. Эти дети — одни во всем мире, никакой мэнор их не защитит, если рядом не будет взрослого волшебника.       Стоит об этом подумать, Всевидящий тут же рисует мне перед внутренним взором картину.       Мэнор, отрезанный от внешнего мира. Я не поддамся уговорам Мордекая, останусь, чтобы проживать каждый день в страхе. В какой-то момент выбраться наружу не смогут даже домовики. Рано или поздно магглы найдут нас, окружат поместье заслоном, и его магия начнет затухать. Не сразу, но постепенно, жить здесь станет невозможно. У меня будет не так уж много вариантов: не дожидаясь этого момента, переселиться с детьми на север, к остальным, чтобы оттуда попытаться эвакуироваться на континент, либо продолжать жить в Шотландии, наблюдая своими глазами за исчезновением магической Великобритании.       "Я хочу, чтобы ты боролась так, как умеешь это делать. Я знаю: ты будешь бороться”.       Голос звучит в голове как-то совсем уж живо, и я велю Всевидящему заткнуться. Люциус совсем не это имел в виду. Он и в страшном сне не мог представить, что до такого дойдет, однако, даже если и так, скорее предпочел бы, чтоб я перебралась с детьми в Европу и уже там отвоевывала нам место под солнцем.       Но Люциуса здесь нет. Только Мордекай. И Всевидящий, которому не терпится узреть своего противника.       Каждое движение дается мне с неимоверным трудом. Внутри все кричит о неправильности моего решения. Я медленно иду к двери кабинета и уже у самого выхода говорю Мордекаю через плечо:       — Жди меня внизу. Я соберу детей.

* * *

      Сильный ветер гнет ветви яблонь. Когда мы трансгрессируем к границе чужих владений, это первое, что бросается мне в глаза. Едва поспевшие яблоки, готовые сорваться и упасть вниз под очередным напором стихии.       Ханна, по-видимому, замечает нас из окна дома. Она выходит навстречу, взволнованно разглядывая меня с Айви на руках и Скорпиуса, держащего меня за край мантии. Особенно внимательно, конечно же, она разглядывает штуку у меня во лбу.       Невилла нет дома, он все еще помогает людям в Хогсмиде. Будь он здесь, наверняка поспорил бы. Но Ханна выслушивает меня молча, хоть и пораженно. Я не стараюсь приукрасить ситуацию, не обещаю, что обязательно вернусь сегодня, или завтра, или когда-нибудь. Говорю все как есть. Может, когда-нибудь ей придется повторить мои слова Айви, чтобы она не думала, будто мама бросила ее просто так.       Я также объясняю все Скорпиусу. Думала, потеряв отца, он не захочет меня отпускать, но Люциус мог бы им гордиться: мальчик ничем не выдает свое расстройство и страх. Я крепко обнимаю его напоследок, перебираю серебристые волосы на макушке.       — Не отходи от нее, — шепчу ему на ухо. — Никогда не оставляй ее, хорошо?       Скорпиус кивает.       Стоило бы поцеловать Айви еще раз. Может, сохранить для нее какие-то воспоминания, хоть я никогда раньше не пыталась этого делать — о себе, о Люциусе, о сегодняшнем дне. Однако все, на что я способна — уйти, не позволяя себе даже взглянуть на нее. На маленький сверток у Ханны в руках — моя дочь сладко спит, так, как это могут лишь младенцы.       Мордекай ждет меня у калитки и молча протягивает руку для трансгрессии, когда я приближаюсь к нему. Тем же самым жестом, как в тот день.       Место, в которое мы переносимся — тоже из моих новообретенных воспоминаний. Широкая улица, два ряда старинных кирпичных домов. В прошлый раз я была настолько увлечена, что мало чего успела рассмотреть. Например, крытую площадку за домом Мордекая. Он оставляет меня на подъездной дорожке, а сам уходит, чтобы выехать через минуту за рулем дорогого черного автомобиля.       — Не знала, что ты умеешь водить, — говорю, садясь рядом. — Авроры определенно неплохо зарабатывают.       Прежде он бы обязательно как-то отреагировал на попытку разрядить атмосферу. Напряжение в воздухе можно буквально черпать ложкой. Но Мордекай бросает на меня короткий взгляд и выруливает на дорогу.       Еще раньше он объяснил мне, что пытаться трансгрессировать поблизости от штаба СБ может быть опасно. Нельзя предугадать, где появится очередной заслон, Лондон сейчас — одно большое минное поле, а мы собираемся попасть туда, где все это начинается. Мордекай решил приблизиться к штабу маггловским способом, как можно более незаметно, хотя насчет незаметности “Роллс-Ройса Призрака” я бы с ним поспорила.       Покинув Кенсингтон и Челси, мы движемся на юго-запад, в сторону промышленного пригорода. Грейнджер сказала, в центре города все перекрыто из-за объявленной угрозы террористической атаки, там бы вряд ли удалось вот так запросто проехать. Здесь же по пути нам не попадается ни одной патрульной машины. Впрочем, людей на улицах тоже почти не видно, и это довольно-таки странно. Может, виной тому тучи, сгустившиеся на небе — благодаря Всевидящему я остро ощущаю малейший перепад давления и температуры, так что знаю: дождя не будет — а может, повисшее в воздухе напряжение мерещится не мне одной. Все-таки большинство магглов способны заметить, пускай и неосознанно, когда происходит что-то сверхъестественное. Порой некий инстинкт буквально держит их подальше от магических заварушек. Поэтому, глядя на опустевшие улицы, я и без волшебного глаза понимаю: мы уже совсем близко.       Жилые дома заканчиваются, впереди остается только расчищенный пустырь, за которым уже видны очертания строящихся высоток, когда внезапно некий порыв заставляет меня оторваться от спинки сиденья, вскинув голову — так, словно я способна видеть сквозь крышу автомобиля. Я-то способна теперь, однако мне самой непонятно, что именно я вижу: какое-то завихрение в воздухе, стремительный поток, несущийся в нашу сторону.       — Что такое? — спрашивает Мордекай, не останавливая машину.       Чувство угрозы ударяет в меня ровно за секунду до того, как это происходит.       Автомобиль окутывает тьма, будто за его окнами кто-то щелкнул выключатель. Мы по-прежнему едем, двигатель и все приборы работают, вот только вокруг — сплошное черное клубящееся облако.       Я мотаю по сторонам головой, Мордекай же говорит спокойно:       — Все в порядке. Мы в безопасности здесь, внутри.       — Что за черт? Это… это волшебники?       Я произношу это прежде, чем разглядываю Всевидящим. Десятки человек в черных мантиях — их меньше сотни, но все равно много. И они пытаются нас остановить. В темноте вспыхивает заклинание — одно, второе, третье. Они ударяют в черную поверхность “Роллс-Ройса” и отскакивают от него, не причиняя вреда.       Машина резко останавливается, и мне почему-то кажется на миг, что мы во что-то врезались, но это Мордекай ударил по тормозам.       Он тянется к ручке дверцы, и я хватаю его за локоть:       — Ты же сказал, нам надо оставаться в салоне!       — Они не навредят нам, пока мы здесь, но могут сильно задержать, — говорит Мордекай мрачно.       — Кто это вообще такие? — я пытаюсь разглядеть хоть что-то, но образов слишком много и они слишком хаотичны, чтобы суметь зацепиться за какой-то конкретный. Мне недостает для этого практики.       — Полагаю, доблестные мстители. Собрались, чтобы нанести ответный удар по магглам. Непонятно лишь, как они узнали, где искать…       В этот момент очередная вспышка сильнейшего заклинания встряхивает автомобиль — и по лобовому стеклу расползается трещина.       — Оставайся здесь, — сквозь зубы велит Мордекай. — А я постараюсь убедить их не ломать мою машину.       Этого стоило ожидать. Не все маги готовы смириться с поражением, как бы глупо ни было идти в лобовую атаку против “магоблоков” — они хотят действовать, хотят мстить. Какая ирония, что из всех проезжающих маггловских автомобилей они напали именно на тот, пассажиры которого на их стороне; впрочем, ирония эта скорее жуткая, нежели смешная. Отчаяние толкает порой на отчаянные поступки, и не факт, что Мордекай сможет убедить их вести себя разумно.       Он выходит из автомобиля и захлопывает дверцу прежде, чем тьма просачивается внутрь. А я, вздохнув, сжимаю кулаки — и одним из них ощущаю прохладу стали.       Клинок Абраксаса вырастает в моей руке — он такой длинный, что сразу упирается острием в лобовое стекло. Не хватало только изрезать весь салон, Мордекай мне за это спасибо не скажет…       Осторожно повернув меч, я открываю дверь и выхожу. В меня тут же летит заклинание, я вижу его отчетливо, словно выпустила сама, и взмахиваю рукой, разрубая волшебным лезвием.       Слева от меня, подсвеченный вспышкой заклятья, мелькает силуэт Мордекая. Вокруг него уже лежат пятеро — они живы, просто без сознания. Всевидящий подсовывает мне ненужные и абсолютно лишние факты: трое мужчин, две женщины — их близкие захвачены магглами, они всего лишь хотят освободить их.       Я все понимаю, но почему эти идиоты продолжают нападать на нас?! Понятно же, что, несмотря на автомобиль, мы даже близко не магглы! Неужели настолько ослепли от страха и ненависти?       Земля под ногами вздрагивает. В ход пошла серьезная магия.       Прежде, чем кто-то пострадает, нужно остановить это безумие. Я высматриваю впереди хоть какую-то подсказку, и Всевидящий дает ее мне.       — Ирвинг! — ору я. — Ирвинг Уолш! Мы не враги вам! Отзови своих людей и поговори с нами!       В меня прилетает еще одно заклинание, прежде чем все прекращается.       Мордекай подходит ближе. Машина за нашими спинами исцарапана и местами подпалена, но цела. Он оглядывается на нее и встает рядом со мной.       Тьма редеет, из нее выступают напавшие на нас люди. Лица их скрыты капюшонами мантий — у всех, кроме одного. Мне не нужен Всевидящий, чтобы узнать его. Мы уже встречались с ним ранее и тоже смотрели друг на друга на поле боя.       Человек, которого я назвала Ирвингом, неотрывно разглядывает сияющее око в моем лбу. Он точно знает о силе артефакта Сан-Лимы, потому как был ее преданным последователем до самой ее смерти и сам надеялся когда-нибудь завладеть этой силой. Авроры повязали его за пособничество сумасшедшей ведьме, которая подняла целую армию инферналов, но затем довольно быстро отпустили, сочтя его вину минимальной.       Сомневаясь, как вести себя со мной, новой хозяйкой Всевидящего, Ирвинг не опускает палочку — и при этом склоняет голову в легком поклоне.       — Просим прощения, мисс Браун… мистер Томпсон. Мы приняли вас за магглов, направляющихся на ту базу. Их глава ездит на похожем автомобиле.       — Что вы здесь делаете? — резко спрашивает Мордекай. — Откуда знаете расположение базы?       Ирвинг меряет его взглядом, в котором можно различить скрытое презрение.       — Мы никогда не доверяли тактике Министерства в ведении Взаимодействия и сами наблюдали за СБ. Это меньшее, что можно было сделать в память о госпоже Сан-Лиме и во имя безопасности всех магов. Коль уж вы оказались бесполезны.       — У нас одна цель, — говорю я. — Нам нужно попасть как можно ближе к ангару.       — Не выйдет, — качает головой Ирвинг. — Мы пытались перенестись туда, но наши люди словно натыкались на невидимую стену… некоторые из них пострадали.       Образ, вставший у него перед глазами: люди падают с высоты, когда трансгрессионный коридор обрывается прямо в воздухе. Не будь они волшебниками, наверняка погибли бы, но и без того картина заставляет меня вздрогнуть.       По крайней мере, они догадались скрыться чарами. Вот и сейчас, пока мы стоим в клубах магической тьмы, со стороны никто нас не увидит — уж точно пока не подойдет ближе к “магоблоками”.       — Вы должны помочь нам, — говорит Мордекай. — Всевидящий показал путь к спасению, однако так просто мне и Лаванде туда не пробраться. Не используйте чары, нападите в открытую — отвлеките на себя их внимание.       Он спокоен и сосредоточен в этот момент, когда предлагает им чистой воды самоубийство. Однако он прав. Даже в маггловской машине нас обязательно остановят солдаты СБ — если только не бросят все силы в другое место.       Ирвинг отворачивается, глядя на пустошь, за которой виднеется здание ангара. Сомнение его вполне объяснимо. Он не обязан нам верить, рискуя своими людьми. Пускай даже их не убьют, плен порой может быть хуже смерти. Филч говорил про какие-то эксперименты…       — Мы сделаем это, — раздается вдруг мелодичный женский голос. Ирвинг смотрит за плечо: одна из фигур в мантии выступает вперед. Несмотря на невысокий рост, говорит она весомо, с непоколебимой уверенностью в том, что к ней прислушаются: — Мы обязаны. Всевидящий не ошибается.       Из-под капюшона мантии я чувствую на себе ее взгляд. Обратившись к оку, можно было бы узнать, кто она, тем более голос кажется мне до боли знакомым. Но Всевидящий не дает никаких подсказок, а специально тратить на это время я не могу. В нашей ситуации помощь надо принимать без промедления.       Поколебавшись, Ирвинг кивает:       — Да. Всевидящий… не ошибается.       Ревность, недовольство от того, что столь желанный артефакт перешел не самому достойному кандидату — он честно пытается отбросить все в этот миг. Один за другим люди в мантиях исчезают в темном тумане, Ирвинг уходит последним.       — Еще встретимся, мисс Браун.       — Я буду ждать, — отвечаю ему.       Вместе с ним рассеивается и мгла. Мы с Мордекаем снова стоим одни на пустынной дороге возле исцарапанной машины. Не медля ни секунды, он возвращается в салон, и я следую его примеру.       — Осторожнее с мечом, — говорит мне сухо. Впереди нас ждет неизвестность, а Мордекай переживает за кожаные сиденья. Я усмехаюсь, губы кривятся от горечи. Стоило наступить концу света, чтобы я наконец узнала, какая вещь по-настоящему его волнует.       Он направляет “Роллс-Ройс” к съезду от главной дороги. Ехать туда, где сейчас произойдет бойня, не стоит.       Чем ближе мы к нужному месту, тем сильнее меня охватывает мучительное предчувствие.Что-то должно произойти, что-то, к чему я совершенно не готова. Не должен ли Всевидящий предупредить меня? Зря, что ли, Мордекай засунул эту штуку мне в лоб?       Недостроенная высотка притягивает мое внимание. Точно такая, как в видении — до здания СБ от нее несколько миль.       — Здесь, — говорю я Мордекаю. Он замедляет ход автомобиля, наклоняется, чтобы рассмотреть все через лобовое стекло.       — Уверена?       — Да. Мы должны подняться наверх.       Подъехав ближе, Мордекай тормозит на обочине дороги. Неясный порыв заставляет меня положить ладонь поверх его руки на руле, прежде чем он выйдет на улицу.       — Ты же всегда знал, что это я убила того сквиба?       Мордекай отвечает без промедления:       — Конечно.       — И все равно…       — Ты не из тех, кто легко забирает чужую жизнь. Я уважаю это, — он дотрагивается до моего лица. — Но остро чувствуя несправедливость, видя, как нарушаются неписаные законы, ты не способна оставаться в стороне. Так же, как и я. Лаванда, мы должны были оказаться здесь сегодня. Ты и я. Ты сама видишь, что мы оба шли к этому дню и этому моменту. Так что прошу тебя — не останавливайся.       Зрение подводит меня на секунду, потому что мне кажется, будто по лицу Мордекая пробегает рябь. Моргнув, я быстро киваю:       — Да. Да, разумеется. Давай уже покончим с этим… что бы там ни было.       Стоит нам выйти из машины, вдалеке раздаются крики и одиночные выстрелы. Ирвинг повел магов в лобовую атаку. Остается надеяться, что Всевидящий не зря указал мне на это место и мы тут не теряем время зря, пока остальные рискуют своими жизнями.       Наверх ведет широкая бетонная лестница. Стройка была заброшена несколько лет назад, многие ступени покрошились. Сильный ветер бьет в лицо, стоит забраться на очередной пролет. Я поднимаюсь, глядя на идущего впереди Мордекая и все крепче сжимая в руке клинок Абраксаса. Один из сильнейших магов страны, волшебный меч — они со мной, с ними я практически непобедима, так почему же мне так страшно? Каждый шаг дается с превеликим трудом. Хочется развернуться и бежать подальше — но нельзя.       На последних ступенях ужас буквально сжимает мне горло. Я даже останавливаюсь на миг, когда Мордекай передо мной достигает последних ступеней.       — Что ж, — произносит он медленно. — Я знал, что когда-нибудь увижу вас снова.       От страха я, наверное, совсем отупела, потому как не сразу соображаю: обращается он не ко мне. Там, наверху, стоит кто-то, кого мне пока не видно даже с Всевидящим.       Ответ ему приходит практически сразу:       — Может, мне просто было жаль вас разочаровывать.       Этот голос…       Услышав его, я сама не замечаю, как взлетаю по оставшимся ступеням. Запыхавшись, замираю возле Мордекая, во все глаза глядя на…       — Привет, Лав, — говорит Гарри.       Это он. Всевидящего не обманешь — только не когда он смотрит напрямую. Как бы мой разум ни отвергал то, что видят глаза, передо мной стоит Гарри Поттер.       Я замечаю все разом. Как блестят его яркие, запоминающиеся глаза. Как лицо стало больше похожим на лицо здорового человека, а не измученного узника концлагеря. Как изменилась сама его поза — он стоит прямо и свободно, не рискуя упасть в любой момент из-за потери сил.       — Привет, Гарри, — отвечаю я машинально.       Он улыбается мне слабо, но вполне искренне, а потом переводит взгляд на Мордекая:       — Зря вы привели ее сюда.       — Зря? — переспрашивает тот, и странная интонация заставляет меня оторваться от разглядывания Гарри.       Мордекай тоже улыбается. Не по-доброму, не так, как я бы ожидала от него. Это не его улыбка.       — Хорошо выглядите, мистер Поттер. Долгий отпуск пошел вам на пользу.       Новый порыв ветра доносит наверх звуки автоматной очереди, и Гарри вздрагивает, но не оборачивается. За его спиной тяжелые облака окончательно душат малейшие проблески солнца.       — Или дело совсем не в отдыхе? Хороший зельевар может сотворить настоящее чудо, если по-настоящему заинтересован в результате.       Ветер стихает, и вокруг на краткое мгновение опускается тишина, не нарушаемая ни отдаленными криками, ни звуками сражения, ни даже моим прерывистым дыханием или колотящимся сердцем.       Прикрыв глаза словно бы в досаде на самого себя, Мордекай поворачивает голову влево и только тогда размыкает веки.       А я… даже если бы все здание зашаталось и рухнуло у меня под ногами, я бы вряд ли это заметила.       Потому что там, среди серых бетонных колонн, почти скрытый их густой тенью, стоит Снейп.