* * *
Ветер и не думал утихать, он гнет деревья, наполняя воздух запахом яблонь. По шумящему саду я иду медленно, не вполне доверяя собственным ногам. Ханна встречает меня с облегчением на лице. Она еще не знает, что все закончилось, что ее муж придет домой целый и невредимый, как и все остальные. Она просто рада, что я вернулась за своими детьми. Кроватка с Айви стоит в гостиной, Скорпиус спит на диване рядом с ней. Видимо, до последнего ждал меня и уговорил не уносить девочку в детскую. Я сажусь рядом, кладу руку на колыбель, чтобы покачать, но передумываю. Скорпиус поворачивается во сне и, уткнувшись макушкой мне в ногу, замирает на секунду, а затем расслабляется. Мне становится трудно даже держать голову, я роняю ее на спинку дивана. Так нас и находит запыхавшийся Невилл, вбежав в дом и застыв на пороге гостиной. Я смотрю на него из-под полуприкрытых век, одной рукой вцепившись в колыбель, второй поглаживая Скорпиуса по мягким светлым волосам. И на тысячу вопросов, мелькающих в его глазах, отвечаю одними губами: — Теперь все хорошо.Глава 67.
29 марта 2020 г. в 10:43
Харкнув кровью, Снейп валится обратно вниз, на обугленные руины здания, на тело поверженного врага.
На Мордекая, почерневшего так, что не узнать.
В одно мгновение человек, наиболее прочих делавший этот мир сложным и значимым, стал вещью, бездушным обожженным предметом. В нем больше нет жизни. Нет прекрасного огня, так манившего меня все это время. Снейп даже, кажется, не осознает, что лежит на нем, глядя в небо невидящим взглядом.
Он и сам едва жив. Только теперь, когда бой окончен, я вижу, что половины его правой ладони просто нет — и из наискось отсеченной дрожащей культи хлещет кровь.
Я еще успеваю испытать абсурдный ужас — как же Снейп будет без пальцев, он зельевар, ему никак нельзя без... — но Всевидящий одергивает меня, напоминая, что смерть Неизвестного и рана Снейпа — наименьшие из наших проблем.
Словно во сне я вижу, как в воздухе передо мной вырастает магический щит, в который тут же впиваются разом сотни пуль. Меня тащат назад, подальше от него, и я спотыкаюсь о камни, едва не падая.
Над ухом раздается встревоженный голос:
— Не стоило нам с этим затягивать.
Я хватаю Гарри за руку, в которой по-прежнему зажата Игла, и он скалится на меня в досаде:
— Брось, Лав. Нам не выбраться отсюда. Посмотри, сколько их там, и все с «магоблоками». Другого выхода нет. Мне жаль.
— Заткнись, — говорю. — Если ты такой трус — просто заткнись. Как думаешь, с кем будет Грейнджер, если ты дашь ей идеальный мир? Ты-то себе все славно устроишь, сделаешь там отличный тройничок, в котором все будут одинаково друг друга любить — а она? Знаешь, что выберет она?
Он моргает на меня зелеными глазами. Слишком уж долго наш герой терзался воспоминаниями и муками совести, чтобы увидеть реальность.
Выстрелы затихают — у нас есть несколько минут, пока магглы разрабатывают план. Они видят масштаб разрушений и наверняка думают, что им предстоит столкнуться как минимум с десятком могущественных магов, даже не догадываясь: во всем повинны лишь двое, один из которых мертв, а второй, вероятно, при смерти.
Только бы они не нашли его.
С неба продолжают падать каменная пыль и пепел — лицо Гарри полностью покрыто ими, и мое тоже.
— Пока ты пропадал неизвестно где, Грейнджер была с Малфоем, — выплевываю я злобно. — Съел, да? Она жила дальше. И потеряла его вчера точно так же, как и вас всех, придурков. Так вот, задумайся — с кем она будет в своей новой хорошей жизни? Что, если настоящая она выберет Драко — пока ты будешь с куклой из своих фантазий?
Гарри хватает ртом воздух, как выброшенная на лед рыба, и мне даже жаль его в этот миг. Он знает меня достаточно, чтобы понимать: я не выдумала все это на ходу, да и слишком уж безумный выбор для Грейнджер, чтобы выдумать такое. Он не хочет верить — но я же вижу: верит. А значит, у меня есть шанс.
Ну же, Всевидящий. Ты ведь тоже не желаешь сдаваться, ты был с Сан-Лимой достаточно долго, чтобы заразиться ее волей к жизни. Помоги же мне! Дай новую подсказку, как нам выбраться из этого дерьма.
И он отзывается.
— Мне нужен телефон, — говорю я Гарри. Когда он не отвечает, глядя перед собой невидящим взглядом, сама лезу в карман его куртки.
Номер я помню наизусть — он был один из немногих, записанных в моем собственном телефоне. Набирая его в прошлый раз, мои руки тряслись точно так же, как и сейчас.
На том конце долго слышны лишь гудки. Я знаю, что мне ответят — просто обязаны ответить — и все же зажмуриваю глаза от отчаяния.
Однако голос, который наконец доносится из трубки, вовсе не тот, что я ожидала услышать… и именно тот, что мне нужен.
— Да? — равнодушно спрашивают из динамика.
Сглотнув, я выдавливаю:
— Где Питер?
После секундного молчания мне отвечают:
— Мисс Браун, полагаю?
— Да, агент Хаузен, это я. Где Питер Дилейни? Это его номер.
— Агент Дилейни не сможет вам ответить. Он допустил ошибку и более не имеет отношения к нашей организации.
В глазах темнеет.
— Что вы... сделали с ним? Питер — он же не знал, что творит, его околдовали. Снейп околдовал.
Хаузен снова молчит какое-то время.
— Да, я знаю. Это ничего не меняет. Дилейни был наказан за то, что позволил своим эмоциям взять верх над разумом. Он прекрасно понимал, как опасно доверяться врагу — и все-таки сделал это, поставив под удар всех нас.
— У него не было выбора. Никто бы не спас его жену, кроме Снейпа. Вы же этого не сделали, хотя наверняка знали о ее болезни — и имели возможность помочь. Понятия не имею, что у вас за зуб на волшебников, но на магглов вам точно так же срать. Да что вы вообще такое, Хаузен?
Сухой смешок трещит в телефоне:
— Я — результат многовекового пренебрежения, мисс Браун. Неудивительно, что мне, как вы выразились, срать на отдельных личностей, не важно, магглы они или маги. Мне важен лишь итог. Важно, чтобы такие, как Снейп, оказались изолированы от мира. Чем надежней, тем лучше. Не для этого ли вы звоните? Сказать мне, где можно его найти и предпринять еще одну, более успешную попытку изоляции? Ведь, насколько я понимаю, вам есть теперь, о ком заботиться, помимо него. О ком-то, кто сейчас находится в Уилтшире... куда мы пока не наведывались.
Я была готова к тому, что ублюдок станет мне угрожать, и все равно сам намек на Айви заставляет вздрогнуть. Можно не сомневаться: он действительно пойдет на это, даже не ради каких-то своих целей, а просто потому что может, просто из-за своего безумия и злобы.
— Так приходите и забирайте его, — говорю, стараясь, чтобы не дрожал голос. — Снейп прямо тут, ваши люди окружили весь район. Он ранен и никуда не уйдет в этот раз.
— Так значит, именно он устроил такой погром.
— Отчасти. Здесь был еще один человек. Вы можете знать его под именем Неизвестный.
Молчание в трубке лучше всяких слов говорит: Хаузен знает, о ком речь.
— И где же теперь этот человек?
Я сглатываю, прикрыв глаза.
— Мертв. Снейп убил его. Хотите убедиться — приходите.
— Вы чересчур настойчивы в своем желании меня увидеть, мисс Браун. Но я не столь самонадеян. Агенты сами со всем справятся. Если Снейп и правда там, где вы говорите, они отпустят вас. Можете возвращаться к своей семье, побыть с ней… еще немного.
— Не выйдет, агент Хаузен. Снейп пришел сюда не один. С ним Гарри Поттер, и у них с собой Игла. Вам известно об этом артефакте?
— Да, — выдыхает Хаузен. Впервые за все время в его голосе мне слышится какая-то живая эмоция, не страх и не удивление, но что-то очень на них похожее.
— Тогда вы должны понимать, что им не составит труда направить ее в ваш Камень прямо здесь и прямо сейчас. Вы ничего не добьетесь. Все пропадет впустую — и ваша цель, к которой вы так упорно идете, и моя семья. Я не могу уйти так просто, а вы не можете оставаться в стороне. Вы приедете сюда, Хаузен, и мы покончим с этим сегодня.
Я отключаю телефон. Пришедший в себя Поттер качает головой:
— Что ты творишь? Лав, я говорил, что не собираюсь драться с тобой, но…
— Хаузен придет, и Камень будет с ним. Подожди немного, ты все поймешь.
Он вздыхает порывисто, тыльной стороной ладони вытирает лицо от пепла — и смотрит на что-то позади меня. Я поворачиваюсь, хоть и не стоило бы подставлять ему спину. Просто не могу удержаться, чтобы не посмотреть своими глазами.
Снейп приваливается к полуразвалившейся бетонной колонне, прижимая к груди искалеченную руку. Надо же, ему хватило сил трансгрессировать сюда к нам — а вот залечить рану, похоже, нет. Только замотал ее обрывком какой-то тряпки в попытке остановить кровь. К горлу подкатывает ком: я впервые вижу его таким. Ни когда мы лежали вместе в одной палате с решетками на окнах — меня чуть не убил оборотень, а его чертова огромная змея, — ни когда на него напали демоны, ни когда магглы поставили его на колени, угрожая оружием, ни разу он не казался мне настолько беспомощным и уязвимым. При этом я сама позвала сюда Хаузена, который точно воспользуется его состоянием. Если только я не смогу все сделать правильно.
Словно услышав мои мысли, Гарри говорит:
— Надеюсь, ты знаешь, что творишь.
Снейп поднимает голову, глядя на нас — на меня или на Поттера, не понять — и глаза его закрываются. Даже Всевидящий в этот момент колет меня своим страхом: он чувствует, как сердце человека, столь желанного Сан-Лиме, почти прерывает биение. Но нет, оно все же бьется, медленно, едва-едва. Если что-то сделать прямо сейчас — Снейп может выжить. Руку ему не вернуть, слишком сильна была магия Неизвестного, отсекшая ее, однако если бросить все, забрать его отсюда, найти необходимое зелье — десятки зелий…
Нельзя. Мы не можем уйти, оставив все, к чему шли так долго и столькими путями. Пускай вместе с минутами по капле утекает жизнь и я чувствую каждую из этих капель — слишком многим пришлось пожертвовать, чтобы мы оказались здесь в этот миг. Снейп умрет. Снова. На этот раз навсегда. Где бы он ни хотел оказаться после столкновения Иглы и Прекрасного камня, кого бы ни хотел увидеть, Неизвестный лишил его этого, как и себя самого.
Снова звук больших колес, скрипящих по усеянной каменными обломками дороге — в нашу сторону едет всего одна машина. Одна из десятков тех, что уже окружили здание, и внутри нее сидит человек, который в разы опаснее остальных вооруженных до зубов профессиональных солдат. В прошлую нашу встречу я казалась себе маленькой беспомощной девочкой в сравнении с ним, и вряд ли сейчас что-то изменится даже с Всевидящим и клинком Абраксаса. Что бы ни двигало Хаузеном, этот страшный человек продумал план геноцида волшебников и вполне успешно воплощает его в жизнь, а я собираюсь противопоставить ему… что? Только смутные догадки и слепую веру.
Этот выматывающий нервы стук солдатских ботинок — если выживу сегодня, он будет являться мне в кошмарных снах. Никогда не думала, что найдется что-то страшнее Сивого — а это оказались обычные магглы. Десятки человек с автоматами, бегущие где-то вверх по лестнице прямо ко мне, отчего сердце заходится и грозит выломать ребра изнутри.
Все решится прямо сейчас.
Они выбегают на лестничный пролет, наставив на нас оружие, группируются в две шеренги — те, что оказываются ближе, опускаются на одно колено, приклад в плечо, второй ряд целится стоя. Все в непрозрачных касках, их не меньше трех десятков, и вряд ли они прихватили с собой мелкокалиберные заряды. Ничто не помешает им просто расстрелять нас в упор, потому что ни один даже самый крутой щит не выстоит перед таким количеством прицельных тяжелых выстрелов поблизости от стольких «магоблоков».
Солдаты продолжают прибывать, когда один из них вдруг делает шаг вперед и вскидывает руку — я даже не обратила внимания, что у него нет автомата. Вместо этого — пистолет, и грохот выстрела внезапно оказывается громче, чем что-либо до этого, даже громче, чем рев боевой магии, оглушивший всех вокруг несколько минут назад. Я могла бы попытаться выставить Протего, однако от неожиданности — или по велению Всевидящего — просто взмахиваю рукой с клинком. Древнее оружие звенит, отбив пулю. Я знаю, что на гладкой поверхности осталась едва различимая вмятина, и через десяток-другой таких атак клинок сломается, но также я знаю, что в мою сторону больше выстрелов не будет.
Вместо этого человек с пистолетом чуть поворачивает руку — и повторный грохот сотрясает все вокруг. Гарри едва заметно вздыхает, выставляя перед собой щит, который останавливает пулю на расстоянии шага. Слишком близко.
Вложив пистолет в кобуру, Хаузен снимает каску и не глядя передает ее кому-то позади себя.
— Без Ока вы бы не смогли отразить этот удар, — говорит он мне лишенным выражения голосом.
— Не смогла бы, — соглашаюсь я так, словно мне это ничего не стоило. Хотя кого я обманываю — Хаузен наверняка слышит, как дрожит мой голос. Он не просто военный и руководитель спецслужбы, он маг, и мне неизвестно, какое он прошел обучение.
— Занятная вещь, — кивает Хаузен, рассматривая Всевидящего, а потом взгляд его будто ненароком скользит по Поттеру, Игле в его руке, и опускается на фигуру в черной мантии, безжизненно рухнувшую на бетонные обломки.
— Снейп мертв?
— Еще нет.
— Что ж. Уговор есть уговор, мисс Браун. Вы вольны уйти, — он указывает в сторону лестницы. — Я не буду вам мешать. Вы — из тех волшебников, которые причиняли меньше всего вреда.
— Я даже платила за аренду маггловской квартиры, — говорю. — И, зайдя в магазин за сигаретами, никогда не проходила мимо кассы, не оставив на ней денег.
Хаузен не реагирует — то ли не знает, что ответить, то ли ему все равно, лишь бы я поскорее заткнулась и ушла.
— Понимаете ли, у меня отчим был магглом. К тому же полицейским. Я, конечно, использовала магию, чтобы облегчить себе жизнь — но ничего такого, за что он бы мог меня осудить.
— Это многое объясняет, — Хаузен снова смотрит на Поттера, продолжая говорить со мной: — Мой отец тоже был магглом и учил меня поступать правильно.
— Что с ним стало?
— Ничего. Он умер по естественным причинам. Напоминаю: вы можете идти, мисс Браун.
Я не чувствую в нем никакого напряжения. Ни ликования, ни ярости — ничего. Он смотрит бездушными глазами на Гарри — так, наверное, смотрит рептилия на кролика, которого собирается придушить и заглотить в свою бездонную утробу. И пускай у кролика есть артефакт неописуемой силы, это не имеет никакого значения.
— Моего отчима убили темные маги — за то, что он был с моей матерью. Пожалуй, я бы хотела, чтобы у него в тот момент был при себе «магоблок». Не знаю… если этих гадов было много, он бы его не спас, но нескольких ублюдков бывалый полицейский точно смог бы уложить. Хотела б я видеть их рожи в тот момент, когда заклинания не сработали бы. Они же мнили себя всемогущими, верхушкой пищевой цепочки. Каким бы мой отчим ни был сильным и отважным, любая мразь с палочкой была способна его уничтожить.
Хаузен прищуривает глаза.
— Мое терпение заканчивается, мисс Браун. Вам дают возможность уйти — так воспользуйтесь же ею. Это больше, чем я предлагал кому-либо из вашего племени. Больше,чем я предлагаю мистеру Поттеру и уж тем более Снейпу. Цените то, что у вас есть.
— Не могу, агент Хаузен. Всевидящий знает, сколько мне будет отмерено, если я выживу сегодня — и даже этих лет мне было бы мало. А если я уйду, то мой срок сократится до нескольких минут. Я едва успею обнять свою дочь. Ведь вы проиграете, и всему наступит конец. Видите ли, Игла обязательно пронзит Камень — это неизбежно. Он у вас, вы никогда не расстаетесь с ним — и принесли ровно туда, где он должен быть.
Гарри дергает ладонью, словно желая поднять Иглу — я предупреждающе выставляю Клинок в его сторону.
— Рано.
Кто-то из солдат, чье лицо сокрыто маской, поворачивает голову к Хаузену, явно ожидая команды. Не думаю, что им известно, о каком Камне идет речь, но угрозу с моей стороны они вполне ощутили.
Не знаю, чего именно я ждала. Сомнения, страха, колебаний? Хаузен ничего этого не испытывает. Затаив дыхание, мы с Гарри наблюдаем, как он лезет рукой в нагрудный карман черного защитного жилета.
Камень выглядит не так, как я себе его представляла. Никакого волшебного сияния, сказочных переливов — это небольшой изумруд, темный настолько, что почти сливается цветом с военной перчаткой. Но внешний вид его не имеет значения.
Это не просто артефакт — это обещание. Всего, что способен дать этот мир, всего, на что упадет взгляд. Благодаря «магоблокам» стоящие рядом магглы не могут ощутить его власти, а иначе бы они разрыдались как дети, не в силах справиться с одной лишь только мыслью о таком безграничном счастье. Вечные молодость и здоровье, красота, любовь, банальные деньги — стоит только пожелать. Я чувствую отголоски этих обещаний, посылающих мурашки по коже.
Он и правда Прекрасный.
Однако… этого мало. Иначе Хаузен не смотрел бы на него, испытывая разочарование.
— Он не дал вам то, чего вы на самом деле желаете больше всего. Ни один из Камней не способен воскрешать мертвых. Он всего лишь выполнил то, что было ему под силу.
— Защитил от зла, — говорит Хаузен, сжимая драгоценность в кулаке. — Всех, кто жив. Этого достаточно.
— Разве? — произношу я. — Вы не выглядите как человек, довольный тем, что имеет.
Что-то блестит в его бездушных глазах, отражается ярко-голубым светом. Всевидящий вливается в них, погружается все глубже, но не находит дна. Это темная пропасть, куда не проникают ни свет, ни звук, ни тепло — Хаузен отгородился ею, это его барьер, его щит. И все-таки кое-что я вижу, сам этот образ холодной глубины, который он выбрал для защиты своего разума, дает мне ответ на заданный вопрос.
Холодная беспроглядная глубина… толща воды, ставшая ловушкой.
«...люди ушли под воду, оказались в ловушке на глубине. Небось до вас и не дошло, что они не смогут дышать под водой, как это умеете вы?»
Мне не видны подробности, да и не нужны они. Хаузен был там, под водой, среди погибающих людей, магглов, сам сражался за жизнь, наблюдал все своими глазами и не мог помочь. Его беда в том, что сам он магглом не был. А волшебник утонуть не способен.
Я бы спросила его, кто был среди тех, оставшихся на дне, но знаю: желай он об этом говорить, Всевидящий и так бы все понял. В каком-то смысле Хаузен тоже остался там, вот почему я вижу пустоту в его глазах.
Моргнув, он кладет руку на кобуру.
— Вы можете попасть в меня, — говорю я. — Можете попасть в Поттера. Но один из нас убьет вас раньше, чем погибнет сам. Вы не увидите того безопасного мира, которого желаете достичь. Вы умрете сегодня, агент Хаузен. Все будет напрасно… только если вы не проявите каплю здорового эгоизма и не позволите Гарри совершить задуманное.
Они оба смотрят на меня — они и еще два десятка солдат, лиц которых я не вижу, — и в другой ситуации меня бы позабавило чужое удивление. Сейчас же я цепляюсь за единственную ниточку, протянувшуюся к спасению.
— Вы бредите, мисс Браун, — роняет Хаузен.
— Напротив, я рассуждаю трезво как никогда. Пронзив Прекрасный камень, Игла переместит каждого, кто окажется рядом, в мир, где воплотится самое сокровенное желание. Понимаете? Игла снимет ограничение Камня. Вы попадете туда, где все это время хотели оказаться. Будете с теми, с кем хотели быть. Либо это, либо — забвение. С вашей смертью действие Прекрасного камня завершится, «магоблоки» так или иначе перестанут действовать. В конечном счете, под вопросом только ваше будущее и будущее тех, кого вы успеете утащить за собой в могилу, если решите бороться с нами до конца. Потому что для тех, кто умрет сейчас, не будет ничего. Ни мечты, ни реальности, какой бы поганой они ни казалась.
Хаузен крепче сжимает кулак с Камнем, зло прищуривается:
— Если так, зачем вы позвали меня? Почему просто не метнули Иглу?
— Потому что не хочу решать за других. В этот путь должны отправиться только те, кто окончательно решил, что в этом мире им делать нечего. Лично мне… хотелось бы остаться.
Я поворачиваюсь к Гарри.
— Тебе тоже не обязательно…
— Нет, — возражает он. Поттер все понял, и во взгляд его вернулось спокойствие, уверенность, с которыми он встретил сегодня меня и Мордекая. — Нет, Лаванда. Я все для себя решил. Но если будет возможность дать выбор остальным — я согласен сделать это в другом месте.
Чей-то напряженный голос за непрозрачным шлемом зовет:
— Агент Хаузен?
Солдаты по-прежнему ждут команды, чтобы открыть огонь. Малейшее движение старшего агента — и времени для убеждений не останется. Мне придется решать: либо напасть на Гарри в попытке забрать Иглу, либо прикрывать его от выстрелов. Что так, что эдак, меня скорее всего убьют.
Но Хаузен не шевелится, застыв словно статуя.
— Агент Хаузен, каково распоряжение?
Да заткнись уже, будь добр.
— Насколько далеко от остальных это должно произойти?
Если бы не Всевидящий, я бы не была уверена, что это сказал именно он.
Хаузен не меняется в лице, просто ждет от меня ответа на вопрос.
Один из солдат приходит в движение — он поворачивается к Хаузену, не опуская оружия. В какой-то момент он практически целится в него, но старший агент бросает взгляд через плечо:
— Смит, отставить.
Я быстро говорю:
— Думаю, середина Тихого океана. Или Арктика.
Гарри кивает.
Не мешкая, Хаузен возвращает Камень в карман защитного жилета. Следующим четким движением он извлекает из скрытых набедренных ножен небольшой армейский кинжал. Прежде чем кто-то из нас успевает среагировать, он вскидывает лезвие к своей шее, проворачивает его, помогая себе второй рукой, и в следующее мгновение к ногам его падает небольшой, покрытый кровью предмет. От этой штуки веет холодом, и я узнаю ее. «Магоблоки» успели вживить Дину и еще многим, многим другим.
Сглотнув подступившую к горлу тошноту, я спрашиваю:
— Другим его будет так же просто извлечь?
— Нет, — отвечает Хаузен, прижимая руку к кровоточащей ране. — Вашим людям извлечь его будет проблематично даже при помощи магии. Мы постарались на славу.
Я, наверное, слишком отчетливо сжимаю зубы, потому что он вдруг криво улыбается:
— Больше не считаете, что я должен получить то, чего желаю? Не считаете, что я достоин?
Усилием воли я заставляю себя прогнать злобу — не свою даже, а Всевидящего. Он, в свою очередь, унаследовал ее от Сан-Лимы, которая в буквальном смысле жизнь положила на борьбу с магглами и их «изобретением». Ее бы такой исход совсем не устроил, хоть он и самый правильный из всех.
— Уговор есть уговор, агент Хаузен. Отправляйтесь… в мир без магии и страданий, если именно это ваша мечта.
Под откровенно недоуменные переглядывания солдат Хаузен делает шаг к Поттеру, но тот качает головой:
— Лаванда, тебе придется пойти с нами. Я не могу трансгрессировать так далеко.
Если он и удивлен поворотом событий, то вида не показывает. Но, скорее всего, ему, как и мне, уже просто не хватает сил на удивление.
Что ж, придется идти до конца. На Северный полюс я допрыгнуть еще не пыталась, но знаю, что Всевидящий мне в этом поможет. Главный фокус будет в том, чтобы успеть вернуться до того, как эти двое задействуют силу артефактов. Удастся ли мне трансгрессировать обратно, израсходовав так много магической энергии?
Но к чему сомнения, когда я почти победила. Почти уберегла всех, выполнив последнее желание Мордекая. Айви будет в безопасности, а остальное неважно.
Только я собираюсь протянуть руку Гарри, сзади раздается хриплое:
— Нет.
Я бы, наверное, рассмеялась, если бы Хаузен напротив меня не напрягся с выражением отвращения на лице. В какой-то момент мне кажется, что он вот-вот передумает, выхватит свою чертову огромную пушку и таки выстрелит — его солдаты именно так и планируют сделать, направляя стволы мимо нас.
Снейп с огромным трудом поднимается на ноги. Опираясь о стены, бредет к нам под прицелом нескольких десятков орудий.
До чего ведь живучий, гад. Видимо, есть нечто такое в обещании Прекрасного камня, что заставляет его двигаться вперед, даже когда изломанное борьбой тело готово сдаться. Так велико его желание изменить судьбу, так сильно хочется встретить кого-то, кто давно ушел за грань, что сам из последних сил оттягивает свой уход. Если Гарри я хотя бы попыталась отговорить, то его — не стану. Нет у меня для него никаких аргументов.
Доковыляв, Снейп задевает меня плечом, отталкивая в сторону — то ли намеренно, то ли пошатнувшись — и сам берет Поттера за руку. Если уж вся мощь Неизвестного оказалась неспособна его прикончить, то этого точно не сделает трансгрессия на какой-то там Северный полюс.
Хаузен сверлит его взглядом — даже не столько Снейпа, сколько его окровавленную отсеченную наполовину ладонь, — и хватает ее, сжав на ней пальцы.
— Сэр! — предупреждающе зовет кто-то из солдат.
Снейп морщится, прикрывает глаза...
... и исчезает вместе с теми, кто держал его за руки. Вот так просто, без прощальных, мать их, речей, без слов напутствия или сожалений. Трое людей, которые скоро умрут, чтобы получить все. Оставившие нас жить и страдать дальше. Если бы только Мордекай мог присоединиться к ним… Ему ведь тоже было о чем сожалеть. Вряд ли он добровольно согласился бы на такой Исход, но он точно лучше смерти. Лучше.
— На этом все, ребята, — я устало улыбаюсь солдатам. — Можно расходиться.
Несколько человек украдкой оглядываются на своих соратников. Бедолаги, их растерянность можно понять. Едва ли хоть один из них осознал, что тут сейчас произошло. На их глазах главный противник магии поддался уговорам и перешел на сторону врага — так, наверное, это выглядело со стороны.
Один из людей в камуфляже подается вперед, продолжая держать меня под прицелом, и я слышу голос агента Смита:
— Куда они забрали Хаузена?! Говори, или я пристрелю тебя к чертям собачьим!
— Ты что, не слышал, Смит? — губы мои дрожат. — В Арктику.
Вместо ответа раздается выстрел — и за первым, смитовским, тут же следуют остальные. Сразу несколько десятков пуль останавливаются под моим Протего, некоторые успевают подлететь на расстояние шага. Сбитым с толку солдатам было необходимо что-то предпринять — и стрельба по мне стала отличным решением. Не думала же я, что с исчезновением Хаузена магглы меня так просто отпустят?
Трансгрессионный коридор не прощупывается. Слишком я расслабилась, надо было не ерничать, а исчезать сразу же, не дожидаясь, пока магглы придут в себя. Влив в Протего больше сил, я отпрыгиваю на несколько шагов назад — главное не подпустить к себе «магоблоки». Будет очень обидно сдохнуть за несколько минут до того, как они перестанут действовать.
Под градом пуль я бегу за бетонные колонны, и солдаты бегут за мной. Будь у меня хоть какое-то огнестрельное оружие, можно было бы продержать их на расстоянии некоторое время, но в моем распоряжении только хренов антиквариат, никак не предназначенный для ведения такого боя.
Меня спасает трещина в полу — пропасть до самого основания футов пять в ширину, оставшаяся после битвы Снейпа и Мордекая. Вложив последние силы и призвав всю магию, я перемахиваю ее, чтобы тут же скрыться за обломками бетонных конструкций.
Однако тяжелый удар солдатских ботинок за спиной сообщает мне, что и среди магглов есть смельчаки. Я едва успеваю повернуться, взмахнув Клинком — и, возможно, это движение спасает мне жизнь. Солдат дергается назад, выстрел гремит совсем рядом, взбивая каменное крошево возле моих ног. Не давая ему второго шанса, я втыкаю меч, куда могу дотянуться — сталь легко проходит сквозь кевлар и человеческую плоть. Движение не выходит каким-то изящным, это не красивое па, не танец с оружием, некогда подсмотренный мною у Люциуса. Я просто бью человека в надежде, что удар этот окажется если не смертельным, то хотя бы решающим. Хорошо, что мне не видно его лица.
Почему-то я думала, что меч застрянет в теле и его будет трудно вытащить — но я тяну за рукоять, и в момент, когда мужчина начинает валиться на ноги, клинок под весом его тела рассекает плоть еще больше. Кровь плещет мне в лицо, и где-то в глубине меня Лаванда Браун орет от ужаса. Все ведь закончилось, мы победили, никто больше не должен был умирать — так почему — ПОЧЕМУ это продолжается?!
Снейп, твою мать!
Прежде, чем трансгрессировать к назначенной цели, они должны были сделать как минимум две остановки — никто так просто не в силах «прыгнуть» на подобное расстояние. Может, во время одной из остановок что-то пошло не так? Нет, не может быть. Я чувствую — Всевидящий чувствует — что все происходит так, как должно происходить. А значит, нужно только еще немного продержаться, нужно…
Когда это случается, у меня словно замирает сердце.
Я даже в первый миг думаю — сердечный приступ от всех этих скачков, хоть такого и не может быть с волшебником.
Но вместе со мной застывают и магглы. Еще четверо солдат, перескочивших через трещину в полу и бегущих ко мне, спотыкаются разом, да так и остаются стоять, согнувшись будто бы от боли. Кто-то, не выдержав, стонет сквозь зубы. Тех, что не рискнули прыгать, я ощущаю только Всевидящим — и он ликует, подтверждая: враг остановлен.
На этот раз я не туплю. Быстро взмахнув палочкой, накладываю Петрификус - и впервые с нашего Мерлином драного Взаимодействия заклинание срабатывает, как нужно.
Те четверо, что оказались возле меня, полностью цепенеют и валятся на пол. Не медля ни секунды, я выглядываю из укрытия и в несколько заходов обрабатываю остальных. Когда не остается сомнений, что ни одна пушка не выстрелит в мою сторону, я призываю Всевидящего найти в этой безликой толпе хоть одно знакомое лицо.
— Янг! — зову я, снимая заклятие лишь с одного человека. Фигура у дальнего выхода поднимается на ноги, заметно дрожа, роняет оружие и, помедлив, снимает каску.
— Лаванда, — хрипит Янг. Услышав собственный голос, он прокашливается. — Что за черт… Что происходит?
Я трансгрессирую ближе к нему, и он вздрагивает, когда я оказываюсь прямо напротив.
— Все в порядке, Янг. Из вас просто выдернули метафизические провода, по которым выкачивали жизненные силы. Скоро вы все пойдете на поправку.
Хочу похлопать его по плечу, но Янг вздрагивает и отшатывается назад, когда я тяну к нему руку.
Он моргает, трясет головой:
— Мне и правда… как будто легче стало. Так что, Хаузен — он был…
— Да. Вас всех основательно так кинули.
Янг смотрит вниз, на обездвиженных сослуживцев, на свою брошенную винтовку:
— Но пострадали-то вы. Мне жаль. Приказы не обсуждаются.
— Я понимаю. Янг, оставайся со своими. Мне нужно вызвать бригаду стирателей памяти. Сама даже не буду пытаться, а то мало ли, у вас мозги на место не встанут. Ты просто дождись, не сопротивляйся, ладно?
Он молчит, кусает губы, затем пожимает плечами и кивает:
— Похоже, у меня нет выбора. Если только ваши нас всех не перебьют. А то ведь отомстить захотят.
— Не перебьют, — говорю я. — Даю слово. Прощай, Янг.
— Пока, Браун.
Главное сейчас — оперативно связаться с Грейнджер. А то ведь и правда найдутся те, кто быстрее всех обнаружит, что ограничения «магоблоков» больше не действуют — и Мерлин упаси магглов, если это будут радикалы. Не завидую я Грейнджер, спать ближайшую неделю мадам начальнице точно не придется.
Оглядевшись, Янг садится прямо на засыпанный обломками пол, а я на негнущихся ногах иду к лестнице. Не доверяю сейчас своей способности трансгрессировать.
Меня хватает ровно на два пролета. Я плюхаюсь прямо на лестницу и, подышав, подумав об Айви, наколдовываю Патронуса.
Сообщение для Грейнджер получается коротким. Может, стоило бы записать что-то пафосное, что-то, что потом войдет в историю, про победу и героизм павших задвинуть — но я просто говорю: Хаузена нет, а с ним и Прекрасного камня. Пришли группу зачистки памяти по такому-то адресу. По всем, если на то уж пошло, адресам, и чем скорее, тем лучше. Не знаю, где она наберет столько специалистов после атаки на Министерство, но это пусть будет ее головная боль. Не я тут главная.
Отправив Патронуса, я приваливаюсь к стене и гляжу в пустой оконный проем. Отсюда виден пожар, который до сих пор продолжает полыхать — спецслужбы не допустили в этот район бригады тушения. Надо было и об этом сказать Грейнджер, да вот не учла. Не учла, что даже после поставленной точки все еще может сгореть дотла. Что сил на поддержание хотя бы видимости порядка уйдет еще бешеное количество. А сил этих у меня уже не осталось.
Рядом скрипят шаги. Я равнодушно поворачиваю голову. И заставляю себя подняться на ноги.
Снейп останавливается рядом со мной, глядя на устроенное им пожарище. Отсветы огня пляшут по изможденному лицу.
— Тебя что, даже ядерным взрывом не убить? — интересуюсь я. Вот ведь не любит Смерть этого человека... Или же любит слишком сильно — итог один. В свой персональный рай он не попал, а ведь так старался.
Снейп глядит на меня, и привычное раздражение слегка разбавляет мертвенную, обожженную, залитую своей и чужой кровью маску.
— Я ушел прежде, чем они воспользовались Камнем и Иглой. Донес их до нужного места и оставил.
Наверное, тут следовало бы спросить «зачем?» или на худой конец удивиться. Но на удивление у меня по-прежнему нет душевных ресурсов. Их осталось на один-единственный последний выпад.
Тщательно сжав пальцы в кулак, я со всей дури бью Снейпа по лицу. По худой, костистой, покрытой запекшейся кровью роже. То ли у него уже не хватает сил увернуться, то ли просто пофигу, но кулак прилетает ровно туда, куда должен был, и голова Снейпа дергается в сторону.
Он горбится, поднимает ладонь — ту, что уцелела — ко рту, чтобы вытереть его. Непонятно, сколько из всей этой крови вызвал именно мой удар. Волосы падают на лицо, так что мне не видно его выражения. Когда Снейп выпрямляется, оно по-прежнему бесстрастно.
Он сплевывает кровавую слюну на пол.
— Бьешь ты не как аврор. За своего приятеля могла бы ударить и покрепче.
Не знаю, как его челюсть, а вот моя рука ощутимо болит. Я встряхиваю ею, пробую переложить в нее Клинок — нет, сжать не получится.
— Если ты о Мордекае, то это не из-за него. Ты подставил Дилейни. И Мёрфи. Они мертвы из-за тебя. Они никому не причиняли вреда. Мёрфи вообще был штабным пацаном. Ты просто использовал их как… как…
«Как вещи», — заканчивает Снейп мысленно. Кто бы знал, что соглашаясь принять Око, я смогу читать его мысли. Мне этого совсем не хочется — видеть, что быть для кого-то вещью Снейпу не привыкать. Что для него нет невиновных, нет невинных. Я знала это всегда, но знать и увидеть в его голове так ясно и отчетливо, до боли — совсем другое.
И все-таки он остался.
«Я обещал спасти мальчика».
«Я знаю».
«Это был единственный способ».
«Я знаю, Северус».
Вслух же я говорю:
— Помоги мне вытащить эту долбанную штуку.
Пальцы Снейпа трясутся, когда он подносит их к моему лбу, однако Всевидящего он достает единым четким движением. И снова я не чувствую ничего особенного — разве что кроме облегчения. Всезнание — ноша не по мне. И так успела увидеть больше, чем хотела бы и чем было нужно для дела. О прошлом, о будущем, то, чего мне не стоило видеть, чего не спрашивала у могущественного Ока, и тем не менее оно сочло нужным это показать. Хотя хрен его знает, может, оно и само не выбирало, это получилось случайно, само собой. В любом случае, мне кажется, что как только Всевидящий оказывается у Снейпа в руке, а не в моем лбу, я сразу забываю половину увиденного.
Он возвращает мне Око, и мой взгляд невольно приковывает его изуродованная рука.
— Тебе пора уходить. Скоро здесь будет Грейнджер или кто-то из Министерства. Они покопаются в воспоминаниях магглов — а те видели битву. Убийство Неизвестного тебе точно не простят.
Снейп двигает плечом, будто хочет пожать им — и кривится от боли. На его месте я бы уже давно валялась в отключке, а он все продолжает стоять у проема, глядя вдаль.
— Еще минуту, — произносит он тихо. Наверное, после всего ему просто нужно набраться сил, перевести дух, однако есть что-то такое в его взгляде...
Я тоже смотрю туда, на клубы дыма, на огонь. Внизу, у подъездной дороги, продолжают суетиться магглы, они что-то кричат по рациям, друг другу, не желая пока признавать, что все изменилось.
Но дело не в них. Черный дым поднимается вверх, клубясь в воздухе. Достигнув высоты, он истаивает, и сквозь него видно небо. Серое, пасмурное — но такое светлое в сравнении с беспроглядной чернотой. С каждым мгновением его становится все больше, этого светлого, чистого неба.
Снейп делает глубокий вдох полной грудью. Его свобода пахнет гарью и кровью, но он дышит ею снова и снова, и с каждым новым вдохом дрожь его утихает.
Сомкнув плотнее пальцы на рукояти меча, я вдруг словно бы ощущаю рядом чье-то присутствие. Без Всевидящего это сложно объяснить, и все же мне кажется, будто некто третий стоит рядом с нами и тоже смотрит на проблески неба прохладным стальным взглядом.
Но миг проходит, улегаются мурашки на теле, вызванные призрачным касанием — и я понимаю, что у оконного проема стою совершенно одна.