Я не я

      Очнулся Сенька на снегу, вопреки своим ожиданиям, сейчас же лето… Не то, чтобы он был не рад, что очнулся вообще. Вернуться к жизни было определенным бонусом судьбы. А где, это уже дело десятое, хоть у черта на рогах. Его подхватили сильные руки и понесли куда-то, где было тепло, пахло воском и немного сыростью. – Папочка, что с мальчиком? – вопросил детский голосок.       «С каким еще мальчиком?» – с минуту недоумевал Сенька, а потом понял, что это, наверное, кто-то из его ребят выжил, вот о нем и беспокоятся. Майор хоть и очнулся, а глаза не спешил открывать, сначала надо было понять, что вокруг творится, слишком уж подозрительным все было. Вот и человек, который его нес, был странным во всем: от запаха до походки. Это когда военные стали ходить на каблучках, стук которых разливается по всему помещению? И тут его озарило еще больше: а когда это его, сорокалетнего спецназовца, носили на ручках вообще?!       Он резко спрыгнул с рук и принял боевую стойку. Неожиданно для себя ощутил на шее тонкую удавку галстука: «Что за блядство?..» – пробормотал и осекся. Оглянулся. – Сашенька, с тобой все в порядке? Ты бледненький, – из комнаты выбежала женщина. – Я Семен, вообще-то. А вы кто еще такая и что здесь происходит? – Сашенька, я же мама твоя, головкой крепенько приложился? – В детстве он крепенько приложился, – пробормотал мужчина, отчего получил в награду грозный взгляд от Сени, – мать свою не узнаешь? – уже громче. – Какая она мне мать? – здесь ебанулись все, что ль? Что за блядство? – Александр, не выводи меня! Тебя и ремень разделяет только присутствие гостей в нашем доме!       Это окончательно повергло в шок Семена. Какая мать? Какой ремень? Что за гости? Откуда здесь столько свечей? Где он вообще?!       Мать завела в его комнату, пожелала спокойной ночи и прикрыла за собой дверь. Хорошо еще целоваться не полезла, подумалось Сеньке, а то бы пришлось в окно прыгать. Нужно было срочно разведать обстановку. Может, он в плену, а это определенный способ допроса? Может, его накачали наркотой, чтобы говорил? А может, он в самом деле крепко приложился башкой и теперь чудится хуйня всякая. Слишком много было этих «может» – решено, нужно обыскать дом, начать с этой комнаты. Проходя мимо зеркала, остановился как вкопанный. «Что за хуйня?! – снова взвыл его мозг. – Почему я мелкий? Сколько этому телу лет?» Его и самого поразила формулировка «этому телу», но иначе было невозможно выразиться. Сколько? Пятнадцать? Плюс-минус два? Боже, может, стоит помолиться за душу свою грешную? Где ж он так накосячил в прошлой жизни, что теперь в этой так расплачивается: сначала война, теперь это. Сенька даже потрогал зеркало, а потом себя, чтобы убедиться в реальности того и другого. С серебряной поверхности на него взирал совсем юный и хлипкий мальчуган, волосы растрепаны, одежда тоже, галстучек съехал в сторону и теперь давил на шею, о чем майор уже было позабыл. Ослабил галстук и стал шарить в комоде, который оказался почти пуст. Сенька в бессилии уселся на кровать. Что же это происходит? Если принять, что это комната этого мальца, то где все вещи? Его определенно обманывают или испытывают. Может, хотят свести с ума? Из потока вопросов его выдернул шум на первом этаже, инстинктивно кинул взгляд на дверь и тут же увидел чемодан. Ага, может, малец только приехал откуда-то? Семен кинулся к чемодану, распаковал его, выудил небольшую тетрадочку, на которой было написано большими буквами Военная Школа, на следующей строчке: Воронин Александр, второй курс. Открыл. Двойка за двойкой двойкой погоняет. Да, прав был мужик, за такое сынка выпороть надо бы, может, учиться бы начал. «Не хватает мне еще о воспитании чужих детей думать», – оборвал сам себя майор. Его взяла такая усталость, что захотелось тупо на все забить и лечь спать. Утро вечера мудренее.