Я не я

      Первое, что пришлось сделать – втиснуться в лосины – его личное проклятие, походу. «Мне повезет, если смогу в них хотя бы сесть, не говоря уже о танцах». Всю неделю Аркадий учил майора танцевать. Последнему все казалось, что ему даже изучение когда-то ненавистного французского легче далось. По крайней мере, на уроках французского об него не терлись. Аркаша все пытался как-то подкатить к будущему мужу, да не выходило ничего, все больше он понимал, что папаша женишка обманул-то, не таким дебилом сынка оказался, не все за денежку сделает, а тем более, не продаст тело и душу. Хозяин пытался и так, и этак угодить будущему супругу, вскоре слуги поняли, что теперь их хозяином стал Александр. Что бы ни сказал малец, все сразу кидались выполнять. Майор, не будучи дураком, тоже просек фишку, не злоупотреблял, но овсянку по утрам теперь ели все, даже садовнику заносили, в этом спецназовец лично убедился. Нынешний мир решил расценивать уже не как бонус жизни, а как отпуск перед раем… или адом, как получится.       На свадьбу съехался, казалось бы, целый мир, Семен заебался кивать каждому в знак приветствия, чувствовал себя китайским болванчиком на приборной доске дальнобойщика, дорога которого все не заканчивалась. «Королева в восхищении», – мысленно вякал он, пытаясь припомнить бал у Сатаны по Булгакову. Он бы лучше к концу свадебной вечеринки выпил крови из черепа, желательно, чтобы и череп, и кровь принадлежали Аркашеньке, без пяти минут муженьку. Майор не забывал время от времени посматривать на хозяина с обожанием, смешанным с ненавистью, хотя гости последнего не замечали. Всем вообще было пофиг на повод сбора, главное – гульнуть, как следует. «За молодых», – слышалось отовсюду. «Ну хоть в сорок лет узнаю о семейном счастье, – подумал Семен, – не очень стандартно, конечно, но никто не обещал, что будет легко». Среди гостей были и Наташа с Алешей, отец дал добро на их женитьбу – хоть они счастливы. Замотался майор на этом горе-празднике: тому подай, этому расскажи, третьего разбуди и отправь домой.       В конце концов, все разъехались, Аркадий пошел распоряжаться по поводу завтрашнего дня и устраивать оставшихся гостей на ночлег. А Семен отправился уже в их комнату с одной мыслью: «Полезет – придушу, скажу, что так и было».       Аркаша не обманул нерадужные ожидания: как только зашел, сразу начал скидывать с себя одежду, да так энергично, что свечу с комода скинул. Та не потухла и ничего не подожгла, что удивительно. – Ты нормальный? Решил сжечь нас? – Сжечь я хочу только твое сердце этой ночью, – начал приближаться муж. – Только попробуй, – погрозил спецназовец пальчиком тому. – Оу, мы сначала поиграем? Я матерый волк, а ты наивная овечка? – Сам ты овца, – парировал Сенька и перескочил на другую сторону кровати. – Ты не покупал мою покорность, так что отвали. – Я купил тебя всего, если ты еще не понял, – резкий прыжок, и вот майор уже под довольно грузным телом. – Твою покорность, твою гордость, каждый твой волосок – всего! – Отвали, – еле слышно повторил майор в подушку. Нелегко вести переговоры с позиции, когда твоя морда уперта в перину, а на тебе мужик, утверждающий, что купил. – Это твой семейный долг, – напомнил муженек.       Впервые Сенька ликовал, что в лосинах, не только он их с трудом надевал, но и теперь Аркаша с трудом их снимал, пока без успеха. Майор даже мерзко захихикал. – Если сейчас же не покоришься, расскажу все твоему отцу и будет страдать твоя сестрица подо мной. – Ага, – тяжело дыша, ответил майор, – родичи твоей бывшей из тебя потом отбивную сделают. – Урод, – тихо сказал Аркаша и соскочил с добычи, – спишь сегодня на кресле. И только попробуй рассказать кому, что случилось.       Семен был и рад такому исходу, перед сном лосины так и не снял – слишком это надежная защита от взлома, так сказать. Ночью ему снилось, как к ним в комнату через балкон пробрался молодой человек. Он тихо преодолел расстояние от балконной двери до ложа под балдахином и нырнул под простыню. Аркаша сначала растерялся, потом, кажется, разозлился, но был рад, начал страстно его целовать, пальцы заиграли на мелких пуговицах, представляясь в лунном свете длинными веточками. Парень старался отвечать также эмоционально: также срывал одежду с хозяина, пытался укусить того, оставить какую-нибудь метку, однако весьма быстро Аркаша подмял того под себя и начал отчаянно трахать. Парень пытался кричать, но на него шикнули, а лицо уткнули в подушку – получились сдавленные всхлипывания.       Уже утром майор понял, что нихера это был не сон, потому как на их семейном ложе красовалось два тела. Неопознанное так и осталось лежать мордой в подушку, Семен пощупал пульс, удостоверился, что тушка еще при жизни, и вышел из комнаты. «Чем бы дитя не тешилось, абы меня не трахало».