Chanyeol's song: Nickelback — Far Away
3 То, что ты видишь, Может отличаться от твоих представлений об этом
— Если хочешь лично увидеть «Arch», то подожди их в «Answer» Это была одна из тех фраз, что ближе всех были к правде. Лухан смеялся над рассказанной только что историей о том, как какая-то группа заплатила триста тысяч вон, чтобы выступить здесь, надеясь, что «Arch» их заметят и пропихнут в свою компанию. Это правда, что они любят «Answer», но они приходят сюда не для того, чтобы найти молоденьких трейни, которые в будущем украсят их компанию. Последний перфоманс, что привлек их внимание, был около двух лет назад. Да, это был тот самый парень, что сейчас в тишине глотал свой виски, сидя в углу их столика. В этот момент взгляды всех участников были брошены как раз на этого человека, и нет никаких сомнений, что все они подумали об одном и том же. То, что «Arch» были упрямы, играло им на руку: менеджер Ким все же разрешил им выпить без какой-либо на то причины, но одна вещь все же была для группы под запретом: они не должны напиваться и устраивать неприятности. Ву был с этим согласен, поэтому всегда просил Чонина позаботиться о Лухане. В последний раз, когда Ханя после попойки волокли до машины, Ифань и Минсок чуть не грохнулись в обморок. Ву сел рядом с Чанелем, беря себе стакан виски и наблюдая за тем, как парень рядом пьет точно такой же напиток. Он не волновался по поводу Пака — если им когда-нибудь предстоит участвовать в конкурсе «Кто больше выпьет», то победа безоговорочно отойдет гитаристу. — Почему ты не сидишь рядом с нами? — Просто надо было кое-что обдумать… Ифань со спокойным лицом выслушал ответ, что всегда вызывал раздражение, затем повернулся к парню, хватая пустой стакан и, снова наполнив его виски, вернул его Паку: — Прошло уже два года. Разве ты не достаточно думал? Этот вопрос явно не был способен поднять настроение Чанеля. Пак, казалось, всегда был заинтересован чем-то другим — не согруппниками точно — даже после того, как он переступил порог «Neighbor». Он не был плохим человеком, но было бы лучше, если бы он наконец-то вспомнил, что является частью «Arch». Чанель не хотел говорить о своих проблемах, но найти какую-нибудь другую тему для разговора было для него слишком сложно. Последние два года он думал только обо всем этом; он даже не помнит, прекращал ли обдумывать это, когда подписывал контракт с «Neighbor» и старался забыть о своем прошлом. — Ты когда-нибудь забывал о своем дне рождения? — улыбнулся Пак, задавая вопрос сидящему рядом лидеру. — Очень часто, пока не стал участником «Arch», — ни секунды не раздумывая ответил Ифань. Оба парня засмеялись, понимая, что они сейчас на одной волне. Раньше их жизнь была самой обычной: еда, выпивка, тусовки с друзьями, музыка — просто наслаждайся жизнью. Но сейчас все изменилось: теперь «Arch» — часть жизни миллионов людей; они слишком важны для других, вплоть до того, что даже не могут отбросить свою популярность и вынуждены подстраиваться под определенные стандарты. Начиная с Лухана, который бросил курить, потому что его голос — его жизнь; Чонина, который забыл обо всем, что его окружало, и Ифаня- — Это длится слишком долго, Чанель. — … — Мы дали тебе так много времени, чтобы все обдумать, — Ву видел, что стакан гитариста снова пуст, но он не наполнял его, как в первый раз. — Не важно, от чего ты отказался. «Arch» должны двигаться дальше. — Я.. — Верь в себя, как ты сегодня сказал. — … — И в нас тоже верь, — закончил Ифань, наливая Паку виски, и вернулся к другим мемберам. Эта тонкая стена напряжения между участниками группы не давала им быть настолько близкими, насколько они должны были быть, и, как сказал лидер, все это длилось уже слишком долго. Пак Чанель был гитаристом «Arch», но он никогда не был их частью. Он был обычным школьником, который едва заканчивал свое обучение; его жизнь бессмысленно текла вперед, и он никогда не думал, что может быть хоть в чем-то хорош. Разве что в дыхании. После смерти бабушки он по дешевке продал свой дом, нашел подработку, чтобы заработать денег и снять маленькую комнатку, а потом, в возрасте четырнадцати лет, купил свою первую гитару, на которой бренчал без каких-либо умений. Но время шло, и его жизнь, казалось, приобретала цвета. Он стал работать в магазине с четко поставленной перед собой целью. После этого Пак Чанель стал музыкантом. Всю свою жизнь он только и делал, что сталкивался с таким словами, как «бросить» и «избавиться»: с самого рождения его оставили на попечение бабушки, он бросил школу, избавился от своего дома, отбросил всю свою жизнь в обществе других людей, и, наконец, отбросил прежнего себя, становясь более зрелым, чем его сверстники. Чанель попрощался с Чонином, который подкинул его до отеля, и, опустив капюшон пониже, направился через лобби в сторону лифтов. Его голова была забита тем, что сказал Ифань в баре. Губы сжались в тонкую линию, пока он прикладывал ключ-карту к замку. «Чанель расстроен тем, где он сейчас находится». Вот что сказал Ву другим участникам группы. Парень бросил свою кепку на стол, который был завален нотными листами, перед тем, как стянуть черную футболку и кинуть ее в корзину для белья. Он прилег на диван, а руки потянулись к сигаретам, когда он вдруг вспомнил что-то, что заставило его остановить горящую зажигалку на полпути. Пак направился к шкафу, доставая оттуда какой-то предмет и ставя его рядом с кепкой. Это была маленькая стеклянная бутылочка, в которую могла бы вставиться трубка для курения. Гитарист отодвинул все листы, наплевав на то, упадут они или нет. В тот момент, когда он хотел уже открыть сверток бумаги, в его голове пронеслась другая мысль. Чанель хотел все это прекратить: нет ничего хорошего в зависимости от марихуаны, но он не мог ничего поделать, когда вспоминал то, что случилось два года назад. «— Я не желаю тебя видеть. — … — Я сказал, проваливай! —… — Просто.Вали.Нахер!» Пак смял бумагу и бросил ее на стол. Его трясущиеся руки снова потянулись к сигаретам, доставая одну и зажигая ее. Он расслабленно откинулся на диване, вдыхая никотин и выпуская изо рта дым. И он совсем не был рад тому, что дым от сигарет превратился в очертания определенного человека. Все больше воспоминаний проносились в голове, начиная с того момента, когда он с помощью сигарет пытался снять стресс в мужском туалете. *flashback* Оставалось десять минут, и «Glay» снова окажутся на сцене, а все продолжали делать вид, что не заметили ошибки в первом выступлении. Чанель всегда знал, что его игра на гитаре не сочетается с басами Чунмена и барабанами Кенсу, но Бэкхен и остальные лишь говорили, что это все мелкие недочеты. Пак был музыкантом: он создавал мелодии и писал песни, и с течением времени всех этих маленьких недочетов становились все больше и больше. Он знал, что является слабым местом всей группы. Музыка Чанеля была очень резкой, и чем больше он пытался подстроиться под игру других, тем отчетливее понимал, что с каждым разом губит свою сущность. Когда бы он ни пытался сказать об этом мемберам, те обрывали его со словами «все в порядке», и после этого ему казалось, что он падает все ниже и ниже, пока окончательно не затерялся во тьме. Телефон парня завибрировал. Он бросил взгляд на номер Ифаня, что высветился на экране. Пак знал, что разговор будет о принятом решении, которое он обдумывал уже месяц как; это было сложно — он не мог оставить «Glay», но и продолжать думать обо всем этом он тоже был не в силах. *** Скрежет. Вот что заставило его погрузиться еще дальше во тьму, пока он просто стоял на сцене, не в силах играть песню «Glay». Все выступление просто провалилось бы, если бы Бэкхен не продолжил петь, уводя ситуацию в положительное русло. Разум Чанеля был абсолютно пуст, дыхание было сбитым, а уши не улавливали ничего, кроме шепота, что проносился в толпе. Хоть они и чисто закончили свое выступление, Пак подумал, что из-за него группа оступилась. — Ничего, все ошибаются. Бэкхен был тем человеком, который лучше всего знал, что Чанель не совершает ошибок, но последнее время такое случалось слишком часто, и парень думал, что он не должен стоять на этой сцене, но остальные, как и раньше, продолжали говорить, что ничего страшного не случилось. — То, что произошло сегодня, ничего не значит. — Не думай слишком много об этом. — Выступление «Glay» все еще было крутым, верно? *** *end of flashback* Все это заставило Чанеля ответить на тот звонок Ифаня — он больше не принадлежал тому миру. — Ты хорошо добрался до комнаты? — спросил Пак у Лухана, который позвонил как раз тогда, когда Ифань повесил трубку. Лухан нес околесицу в баре, поэтому Ву предложил всем вернуться в свои номера. — Да, Ифань только что закончил жаловаться, и он уже вернулся в номер, — после ответа Лухан продолжил нести чушь. Это было забавно, что он всегда звонил Чанелю пожаловаться на что-либо, получая в ответ лишь тишину. Может это был определенный способ стать ближе друг к другу? Прошло два года, и Чанель в самом деле проделал отличную работу, дополняя «Arch». — Завтра мы начинаем в десять утра, и если ты опять проснешься поздно, то из-за тебя Минсок-хен тоже может огрести, — гитарист пригрозил китайцу, зная, что тот скоро повесит трубку. — Знаю, знаю. Я уже собираюсь ложиться, тебе нет необходимости тоже на меня жаловаться. Пак хихикнул, выбрасывая сигарету и направляясь в спальню. Зажав телефон между ухом и плечом, парень подобрал свою полуторагодовалую гитару и проиграл несколько рандомных аккордов, когда услышал вопрос: — Что ты делаешь? — Иди спать, — ответил Чанель, растягивая губы в улыбке, вспомнив о песне, которую Ифань предложил включить в их альбом. — Я тебе спою. Он снял кольцо, открывая чернильный круг вокруг безымянного пальца правой руки. Парень пару раз потер его пальцем, прежде чем поставить телефон на громкую связь и положить его рядом с собой на кровать. Пак провел по струнам, начиная тихонько напевать: «В это время, в этом месте Недопонимание, ошибки. Слишком долго, слишком поздно… Кем я был, что заставил тебя ждать?» Лухан молчал: возможно, он на самом деле послушался слов гитариста и сделал то, что ему велели. А разум Чанеля был заполнен мыслями о человеке, который был сейчас очень далеко. О человеке, который вместо похвалы целовал его; о человеке, который снял груз с его плеч и сказал, что он больше не одинок. Тогда Чанель просто хотел спросить: «Не хочешь уйти вместе?». Он хотел держать руку Бен Бэкхена и умолять его дать ему закончить речь, но внезапно страх заставил его остановиться. В тот раз Пак молча взял гитару и, схватив кошелек, вышел из комнаты. Он дошел до станции и купил билет на первый поезд до Сеула. Люди заполняли вагон, но все, что тогда видел гитарист, было бесцветным. Все было пустым. «Лишь еще один шанс, Лишь еще один вздох На случай, если он остался, Ведь ты знаешь, Ты знаешь, ты знаешь…» Он выбрал сидение в самом конце вагона: гитара лежала рядом, а он оглядывался по сторонам. Было так тихо, как будто он был один в целом мире. Рука в кармане сжимала сломанный кулон на кожаном ремешке. Сейчас подвеска все еще была у него, вызывая воспоминания о тех красных яростных глазах. Но они были расплывчаты, и парень не знал, было ли это из-за самих воспоминаний, или же во всем виноваты его собственные слезы. Он опустил голову ниже, скрывая свои всхлипы вплоть до нехватки кислорода: дыхание стало неравномерным, а сердце заболело. Все остановилось, и его мир раскрошился на кусочки от мысли, что он все бросил, захватив с собой только гитару. Да, таков был выбор Пак Чанеля. Он решил удушить сам себя. «Что я люблю тебя, И всегда любил, и я скучаю, Находясь так долго так далеко. Я продолжаю мечтать, что ты будешь рядом и никогда не уйдешь. И я перестану дышать, если больше тебя не увижу» Чанель повесил трубку не зная, уснул Лухан или нет. Даже сейчас единственное, что было рядом с ним, это его гитара. Парень знал, что в глазах других он выглядит как какой-то робот-музыкант с севшими батарейками: он никого не видел перед собой, а вся жизнь потеряла свои цвета. Он был жаден до своего счастья, на которое променял доверие и свое привычное существование. Пак понял, что должен сейчас заставить себя провалиться в сон. Он привстал, выключая лампочку над головой и наблюдая, как медленно исчезает свет. Гитарист надеялся, что сегодня он сможет спать спокойно; надеялся, что «кое-кто» не придет в его сны, чтобы разбудить его с утра. Тот, кого он смог бы обнять; тот, кто был его миром. Тот, в кого, как он думал, было ошибкой влюбиться. Когда его рука оказалась под подушкой, он почувствовал прохладу от кулона в форме ключа, который был с ним каждую ночь, пока он спал. Чанель сам не понимал, как он сможет со всем этим справиться.