Новые правила

      За окном непрерывно сменялись картинки монотонных жилых домов и придорожных магазинов. Онешко вжался в кресло всем телом, а голову приложил к прохладному стеклу окна, чувствуя работу двигателя. Рядом сидящий Ларин вел спокойно и не отвлекался на искоса поглядывающего на него парня, который, осознав это, беззастенчиво разглядывал своего преподавателя.       Юлик до сих пор не мог понять, почему в свой законный выходной Дима везет подростка с олимпиады, на которую парня записала прежняя учительница истории еще до своего ухода. В принципе, учитель должен быть там, со своим подопечным, но почему Ларин решил еще и довезти Онешко до дома, после действия…       На пару секунд Дима отвел одну руку от руля и выудил из кармана джинс телефон, быстро провел пальцем по экрану, взглянул на него, а после вернул мобильник обратно, вновь уставившись на дорогу.       Онешко увлекся созерцанием мужчины, рассматривая и замечая все больше деталей, на которые прежде не обращал внимания, как та, что этот пиджак учитель не надевал еще с прошлой среды, а прическа изменилась, значит, он, наверняка, был в парикмахерской, поэтому не сразу заметил, как Дима кратко глянул на него. — Юлик, — внезапно заговорил Ларин, отчего парень вздрогнул и поспешно отвернулся от учителя, вглядываясь в наиинтереснейший потрескавшийся серый асфальт, исчезающий под машиной, — ты не против, если мы заедем ко мне на пару минут, Асе срочно понадобились кое-какие документы, надо их отправить? — А… Нет, совсем нет, я не спешу… — голос оказался слегка хриплым от долгого молчания. — Хорошо, — Дима опять взглянул на сидящего справа, замечая, что тот теперь смотрит на свои руки, усердно выкручивая пальцы на одной.       Всю оставшуюся дорогу до дома Ларина они ехали молча.

***

      Квартира Димы оказалась небольшой и уютной в совершенно обычной многоэтажке такого же обычного спального района. Юлик не горел желанием подниматься в обиталище учителя, намереваясь остаться в машине, но Дима поволок его наверх, после усадив ученика на кухню за чашку чая.       Прямоугольный стол, покрытый бежевой скатертью, небольшое окно, занавешенное легким ажурным тюлем и пара цветочных горшков на подоконнике — здесь чувствуется рука женщины.       Дима, поставив перед гостем кружку, сразу вылетел в другую комнату, начав там громко копошиться. Онешко же сидел, рассматривая все вокруг, и понимал, что ему не особенно удобно находиться здесь. Несмотря на уже весьма легкое общение с классным руководителем, которое стало, как ни странно, почти наркотиком для парня, сейчас его присутствие здесь до ужаса смущало. Сама мысль о том, что он каким-то боком очутился на кухне своего учителя, в доме, где тот живет со своей девушкой, конкретно тормошила сознание.       Когда Ларин вошел на кухню, Юлик не удержался и спросил то, что крутилось у него в голове на протяжение его созерцания места жительства классного руководителя: — А где Ася? — тон показался резким, точно строгий отец, который рвет и мечет в поисках любимой дочери уже который день, поэтому Юлик поспешно отвел глаза и закрыл лицо чашкой, делая большой глоток.       Ларин пару минут стоял, смотря на парня, думая, рассказывать ли ему что-то подобное, что-то личное, или же сохранить отношения учителя и ученика. Но, вспомнив о чем они говорили прежде, разгребая школьную библиотеку, или о том, что сам же затащил подростка к себе на кухню, прежде решив отвезти кареглазого домой, спокойно прошагал к шкафчикам с посудой и, словно между делом, начал: — Она… — Дима бросил в еще одну кружку чайный пакетик, заливая его кипятком. — Она к маме уехала на пару дней, давно не виделись. А та в Ярославле живет, — Дима приземлился на стул напротив Онешко, начиная помешивать сахар. — Понятно… — протянул Юлик, отпивая зеленую жижу. — А у вас мило… — Ага, — безразлично ответил Ларин, пробуя получившийся напиток. — Печенье хочешь? — он поднялся из-за стола, открывая один из ящиков, прикрепленных к стене. — Не откажусь, — перед носом парня приземлилась упаковка крекеров. — Спасибо, — Юлик закинул одно из предложенных кушаний в рот. — Может, еще что хочешь? В смысле, из нормальной еды. У меня… — Дима приоткрыл холодильник и пробежался глазами по полкам. - …хммм… Не знаю, как ты относишься к вегетарианской пище, потому что у меня остались только подобные блюда. Не обещаю, что тебе понравится сразу. Я к некоторым сам подолгу привыкал, — и Ларин закрыл холодильник, вперившись взглядом в гостя, ожидая ответа. — А… я… нет, спасибо, я не голоден. Чая с печеньем мне хватит, — и Юлик лучезарно улыбнулся, заставляя и хозяина квартиры тепло усмехнуться. — Знаешь, Юлик, — Ларин достал из холодильника небольшую коробочку, обернутую фольгой, и засунул в микроволновку, быстро нажав на пару кнопок, после чего снова развернулся лицом к парню, сзади опершись руками на стол, — ты мне нравишься, ты и правда хороший парень. И ход мыслей у тебя интересный, — Дима внимательно наблюдал за распахнутыми карими глазами, смотрящими на него. — Далеко пойдешь! — и учитель приподнял брови, расплываясь в полуулыбке.       Онешко на секунду оторопел, а после залился краской и вновь смущенно спрятался за кружкой, усердно поглощая свежезаваренный чай.       Ларин, заметив подобную реакцию парня, лишь еще раз усмехнулся, умиляясь, и слегка склонил голову набок. Этот подросток и правда ему нравился. За прошедшую неделю, пока они оставались после занятий, разгребая книжные завалы и подготавливая материалы к различным урокам и концертам, он показал себя с самых разных сторон: и как среднестатистический десятиклассник, ухлестывающий за девчонками и болтающий о футболе с друзьями, и как милый стесняющийся паренек с последней парты, и как уверенный в себе начитанный взрослый, с которым нескучно поговорить обо всем на свете. Даже его шутки. Сначала Юлик мялся, смущаясь, но, почувствовав, что учитель позиционирует себя как равного ему, вошел во вкус и легко мог отмочить шутку про насилие или педофилию, но после тушевался, всегда готовясь к крику и наказанию, однако подобного не следовало. Дима лишь временами картинно закатывал глаза, улыбался и со снисхождением трепал мягкие русые волосы подопечного. Тогда Онешко вновь оживал, набираясь уверенности. И Ларину это безумно импонировало. Ему всегда нравились смышленые и наглые люди. И Юлик был как раз одним из таких.       Микроволновка щелкнула, издав пикающий звук, и Дима отвлекся от рассматривания гостя, поворачиваясь к своему обеду и доставая столовые приборы. — А это Ася вегетарианка и Вас подсадила, или..? — неуверенно начал Юлик, дабы хоть как-то разбавить тишину и перевести смущающую его тему. — Нет, нет. Я всегда был. Ася, конечно, тоже, но она меня не подсаживала. Мне просто не нравится мясо. — И как жить без него? Я вот не смог бы, наверное. — Ну, Юлик, — Дима присел напротив парня, начиная трапезу, — поэтому и существуют разные названия разным группам людей. Не все любят одно и то же. — А некоторые просто по разному называют своих воображаемых друзей и устраивают войны на этой почве… — Онешко положил очередной крекер себе на язык. — Хах, да, Юлик, ты чертовски прав, — Дима запустил в рот вилку с наколотыми на нее запеченными овощами.       Юлик улыбнулся, набрав воздуха в легкие и приоткрыв рот, чтобы сказать что-то еще, но, не найдя подходящей реплики, прикусил язык, опустив глаза, и не спеша отхлебнул из кружки.       Дима старательно пережевывал овощи, лишь пару раз подняв глаза на парня и мимолетом глянув на обаятельную мордашку старшеклассника.       Онешко не любил, когда они с Лариным вот так оставались в тишине. Это постоянно провоцировало его на судорожное перебирание тем для разговора, но чаще всего Дима сам в ту же секунду говорил что-то, рождая общение, однако бывали и моменты, когда он не находил, что сказать, или просто не хотел, и тогда в голову Юлику лезли разные философские мысли и закрученные логические цепочки. Или же то, что парило ему мозг. А последнее время этим занимался образ странного человека, сидящего напротив. Именно поэтому парень сейчас, как ни пытался, а найти тему для разговора не мог. И с каждой минутой напряжение в комнате все росло и росло, капая с потолка и растекаясь по комнате колким туманом. Ну или так казалось только Юлику.       На противоположной к окну стене висели небольшие круглые белые часы. Их можно было легко упустить из виду, не заметить — механизм даже слишком тихо двигал стрелки вперед. Но именно в этом неприкосновенном молчании, которое воцарилось, пока Ларин с усердием поглощал обед, а Юлик время от времени отхлебывал из кружки, надеясь, что Дима сейчас заговорит, и он сам не выпалит мысль, поселившуюся в голове, было слышно каждую секунду, которую отбивали шестеренки.       В какой-то момент русый парень закрыл глаза веками и, выдохнув, осторожно взглянул на преподавателя, слегка приоткрыв рот, осторожно формируя звуки: — Вы мне тоже нравитесь, Дмитрий Александрович. С Вами легко общаться. И интересно, — выдал Онешко, поджав губы, и уставился в стол, чувствуя, как начинают гореть щеки.       Дима удивленно поднял глаза, и, помедлив, произнес: — Я очень рад, — Ларин с легким прищуром глянул на ученика. — Хорошо, что мы с тобой поладили, — и преподаватель продолжил пережевывать запеченные кусочки овощей, то и дело возвращаясь взглядом к смущенному Онешко, который усердно сверлил взглядом исчезнувший из емкости напиток. — Еще чаю? — спросил Дима, заметив пустую чашку Юлика. — А… Да нет, спасибо, — Онешко растерялся, быстро глянув на часы слева и поджав губы. — Мне, кажется, уже пора. Мы еще с Куличом встретиться хотели. — Я тебя подброшу. Обещал же, что домой доставлю, — и Ларин быстро поднялся с места, вытерев губы салфеткой. — Идем? — Да, конечно, — слегка помедлив, ответил парень, поняв, что отказаться не выйдет. — Идем, — и Юлик прошагал мимо Димы в коридор, стараясь не выдать, что он сейчас совершенно не понимал, что творится в его голове и какого черта ему было настолько приятно, когда Ларин его похвалил, сказав, что парень ему симпатичен, и какого черта сам он еле выдавил из себя то же. Это ведь было очевидно, тот факт, что они нравились друг другу, иначе бы они не общались. Глупо. Юлик быстро оделся, и, смотря под ноги, стал спускаться к машине.       Дима, натянув куртку и ботинки, одним движением смел ключи с тумбочки и вышел вслед за учеником.       В дороге они вновь были немногословны. Ларин изредка поглядывал на ученика, Онешко же вперился взглядом в стекло, рассматривая пейзажи за окном.       Слегка обеспокоенное и такое заботливое «Пока, Юлик, увидимся завтра» от Ларина и с еле выдавленной улыбкой «Да, до свидания» от кареглазого — на этом дверь машины захлопнулась и Дима надавил на газ, трогаясь с места. — Воу-воу, да ты крут, парень, — рассмеялся Кулич, хлопнув Юлика по плечу. Кажется, он уже довольно долго ждал друга у подъезда. — И давно ты так удобно устроился? — Кстати об этом, — Онешко повернулся лицом к Илье, — как тебе Дмитрий Александрович? Что о нем думаешь? — Ну… — парень закатил глаза. — Препод как препод. Правда, не знаю, с какого он подался в учителя, вроде он как вменяемый, да и молодой еще. Какой смысл трудиться за мизерную зарплату, тем более с нами? — и Кулич снова рассмеялся. — А ты прав, — добродушно улыбнулся Юлик. И в то же мгновение понял, что сам никогда не задумывался, почему такой человек, как Дима, работает учителем. Зарплата и правда маловата, он мог бы зарабатывать и больше. Единственная причина это то, что он просто любит детей? Но это не так. Дима сам проговорился про чайлдфри и отношение к детенышам.       Теперь и этот факт донимал Онешко. Еще одна странность нового классного руководителя. Отлично. — Эй, Юлик, ты чего завис? — нахмурил брови Илья, помахав рукой перед лицом друга. — А? Что? — Онешко вернулся в реальный мир, где он стоял на асфальте рядом со своим домом. — Да задумался… Просто как-то я странно себя чувствую. Не понимаю. — Что не понимаешь? — недоуменно свел брови Кулич.       Юлик поднял голову, посмотрев на еще ясное осеннее небо и глубоко вздохнул, прикрыв глаза, а после вновь взглянул на друга. — Ничего не понимаю… Совсем, — и парень грустно улыбнулся, зашагав к двери подъезда. — Давай, идем, мы же хотели поиграть на приставке, да? — в пол-оборота окликнул Кулича Юлик, вновь вернувшись к привычному выражению лица и тону. — Знаешь, ты меня временами пугаешь, — сдвинув брови, произнес Илья, нагоняя друга и придерживая дверь. — Значит, не теряю форму! — вновь улыбнулся Юлик, и Кулич вздохнул с облегчением, расслабляясь.       Железная дверь закрылась.       Ветер все еще слегка тормошил деревья. Последние лучи солнца в этом месяце уже почти не грели. Приближались короткие пасмурные деньки, навевающие грусть и сырость, которую, кажется, любили только пожелтевшие листья деревьев и тяжелые свинцовые тучи над головой. Осень.