***
Время близилось к двенадцати, когда Юлик лежал на кровати, уставившись в белый невзрачный потолок. Хотя, сейчас он не был таким уж и белым. Тень, сплошной пеленой покрывающая комнату парня, превратила очертания над его головой в грязно-серый цвет. За окном надрывалась сигнализация какой-то машины. В комнате словно стоял туман. Онешко нехотя сполз с кровати, делая несколько шагов в сторону окна, и открыл его одним слитным движением. По лицу ударил морозный воздух. Казалось бы, прошло не так много времени, а сколько всего изменилось. Юлик вглядывался в ночную улицу, в редко проезжающие под окном машины и думал. Думал о том, что же будет дальше. В голове на секунду промелькнула мысль, что неплохо бы было написать Куличу. А еще лучше — позвонить Соне. Но десятиклассник, взяв в руки телефон с рядом стоящей тумбочки, застрял на совершенно другом номере. «Спишь?» — написал он, открыв сообщения. Завис пальцем над кнопкой «отправить». Закусил губу. Резко стер написанное, отбрасывая телефон на кровать. «Конечно он спит. Завтра рабочий день!» — в ту же секунду подумал Онешко, втягивая в себя ночной воздух. Стоять у окна становилось значительно холоднее, поэтому парень, последний раз глянув на далекие огни многоэтажек, плюхнулся на кровать вслед за собственным мобильником. На ощупь темная коробочка была гладкой и теплой. Пару раз крутанув ее в руке, Юлик вновь включил экран, смотря на застывшие неподвижно цифры. Выругавшись сквозь зубы своей несдержанности, он быстро восстановил сообщение и, пока не опомнился, мгновенно отправил. По телу катнуло обжигающей волной. Онешко откинулся на подушку, оставляя телефон где-то между своих ног на одеяле. Ответ пришел спустя, как показалось парню, вечность. «Уже нет», — написал Дима. А Юлик чертыхнулся, понимая правдивость своих предположений. «Прости». «За что?». «Я тебя разбудил». «А ты, я смотрю, снова решил обращаться ко мне на „ты“?» — Онешко был уверен, что в этот момент учитель усмехнулся. «Было бы глупо, если бы я написал „Спите?“». «Ну да, согласен. Писать нечто подобное в ночи своему учителю немного… странно», — отправил Ларин и, пока Юлик не успел ничего ответить, настрочил второе сообщение: «Но я не говорил, что мне это не нравится». Онешко судорожно выдохнул, прочитав присланное ему. Где-то в груди разрасталось тепло, а сам десятиклассник начал по-дурацки неосознанно улыбаться. «А что тебе еще нравится?» — спросил он, воодушевленный сообщением Димы. «Знаешь, последнее время у меня появилось совершенно нездоровое увлечение», — с ухмылкой ответил Ларин, а его ученика странно передернуло. «Какое же?» — медленно набрал парень, прекрасно понимая, что историк только этого и ждал. «Ты», — пришло лаконичное в ответ, и Юлик задохнулся. По телу разлилось почти болезненное возбуждение. Отчего-то было стыдно, а вместе с тем — чертовски сильно хотелось посмотреть на Диму. Который бесспорно сейчас нагло улыбался, глядя в экран. «Я могу завтра прийти?» — глупо спросил Онешко, охваченный жаркой волной, пробежавшей по спине. Ему было до жути неудобно. Но Ларин сам виноват в том, что парень ему это пишет. «У тебя восемь уроков?». «Да», — не понимая, к чему клонит преподаватель, быстро напечатал Юлик. «Зайдешь ко мне потом в кабинет. Поедем вместе. Хочу тебе кое-что показать», — кажется, Онешко снова задохнулся, как выброшенная на сушу рыба, пытаясь схватить ртом воздух. «А теперь иди спать. Сонные ученики мне не нужны», — вновь пришло со знакомого номера, заставляя опять глупо улыбаться. «Спокойной ночи», — ответил десятиклассник, все еще сжимая в руках телефон. «Приятных снов, Юлик», — вспыхнуло на экране, заставив парня еще несколько минут тупо просидеть на кровати, слепо глядя на тусклое свечение. В груди сладко колотилось странное предчувствие.***
Сеня поднес сигарету к губам, втягивая смолы в легкие, и откинулся на спинку кресла. Эта ночь казалась какой-то необычайно тяжелой и тягучей. В такие ночи сон испарялся буквально бесследно, до утра исчезая за пределами мечтания учителя. — При… вет, — сконфужено проговорили за его спиной, поэтому мужчине пришлось повернуться. — Я думала, ты уже спишь, — виновато произнесла обрисованная полумраком Сонина фигура. Сеня запрокинул голову, выпуская изо рта табачные пары, и с прищуром посмотрел на новоприбывшую сестрицу. — Имеет смысл спрашивать, где тебя носило? — нехотя отозвался преподаватель, опуская руки на подлокотники кресла. В ответ ему неуверенно помотали головой. — Завтра в школу пойдешь? — продолжал спрашивать Арсений Викторович, затягиваясь время от времени. Юшина вскинула глаза на брата, отчаянно поджимая губы. На мгновение за окном промчалась машина, выхватывая свечением фар ее неестественно бледное лицо из сумрака. И в это самое мгновение географ заметил болезненный слезный блеск в ее глазах и серые от туши влажные дорожки, размазанные по векам. — Соня… — в ужасе прошептал мужчина, вскакивая с кресла и оставляя тлеющую сигарету в пепельнице. — Прости, — сорвавшимся голосом проговорила Юшина, роняя голову в ладони. — Боже мой, Соня, — встревоженно, с толикой заботы повторил Сеня, осторожно прижимая к себе сестру за плечи. И та не выдержала, крепко обнимая брата в ответ и утыкаясь ему носом в плечо. Частые всхлипы на протяжение нескольких минут прерывались каким-то невнятными приглушенными отголосками слов, а Арсений Викторович только продолжал шептать что-то успокаивающее, приглаживая растрепанные русые волосы сестры рукой и второй прижимая ее к себе как можно крепче. — Я дура, — в который раз сорвалось с губ девушки вслед за судорожным вздохом. — Полная. — Еще вчера ты так меня называла, — улыбнулся Сеня, стараясь скрыть собственную дрожь, и вновь провел ладонью по теплой макушке. — Что мне делать? — отчаянно спросила Юшина, еще сильнее прижимаясь к плечу географа. — Ну, все зависит от того, из-за чего ты пришла к подобному выводу. — Я… я… — всхлипнула Соня, комкая ткань Сениной футболки в пальцах. — Ладно, что ты, — тихо произнес мужчина, осторожно целуя девушку в ровный пробор на голове. — Знаешь, всегда бывают такие моменты, когда мы сами себе кажемся дураками, каких еще свет не видывал. Но стоит просто задуматься над этим, понять, что надо сделать, и спустя мгновение все возвращается на свои места. И все снова хорошо. Не думай, что разбираться в себе так уж сложно. У тебя всегда все получалось легко, так что тебе просто нужно собраться с силами, прекратить лить слезы понапрасну и сделать то, что тебе на самом деле хочется. Иначе потом сама будешь жалеть. — Ты самый лучший брат на всем белом свете, — пробубнила Соня, грустно улыбаясь уголками губ и стараясь вытереть слезы об предоставленное ей плечо. — Еще бы, — усмехнулся Арсений Викторович, в очередной раз проводя ладонью по волосам сестры, когда та потерлась лбом о ткань футболки, в последний раз задушено всхлипывая. — Все будет хорошо, — прошептал он, казалось бы, рядовую фразу, но эта фраза дала невесомую, совершенно эфемерную, но вполне видимую надежду, которая плотно засела в голове Юшиной. За окном начало расцветать.