Лебединая песня

      Просыпаюсь я уже в медпункте. Первое, что я вижу, это белый потолок, белые стены, темнота за окном. И запах знакомого одеколона ударяет в нос. Этого не может быть. Это ведь не правда… Медленно сажусь, облокотившись на спинку кровати и до сих пор не могу поверить в увиденное. Драгнил сидит на стуле рядом с кроватью. Его большая ладонь полностью накрывает мою, а сам он крепко спит, положив голову на матрас. Он сидел здесь со мной всё это время, он не отходил от меня ни на шаг, он оберегал мой беспокойный сон. Разглядывая его вблизи, я замечаю, что у него длинные ресницы. Невольно, я тянусь к его взъерошенным волосам и едва ощутимо провожу ладошкой по затылку. Не знаю… Не знаю, что со мной. Нацу буквально перевоплотился в моём представлении. Нацу, которого я узнала, заботится о маленькой сестрёнке, отвозит её в больницу по утрам, поэтому пропускает занятия, не делает домашние, спит на парах. Нацу, которого я узнала, совершенно не плохой. Мои светлые мысли о нём обрываются, когда он приоткрывает глаза, недоумённо оглядывается и потянувшись, смотрит на меня. Мучительно долго.       — Что такое?       — Как самочувствие? — Драгнил внимательно наблюдает, будто бы боясь, что из-за своего сонного состояния пропустит мои сказанные слова. Я тихо отвечаю:       — Никак. Наступает напряжённая пауза. Он достаёт из кармана пиджака телефон, глядит на время и, поднявшись со стула, смотрит в дверь, потом снова на меня.       — Идти можешь?       — А…       — Пары давно закончились, — отмахивается Нацу, предугадывая мой вопрос. — Ты лежала в отключке семь часов.       — Вот как, — шёпотом говорю я. По моим губам скользит едва заметная улыбка. Ничего удивительного ведь. Мне довелось когда-то поспать двое суток напролёт.       — И всё? — хмурится Драгнил. — Ничего больше не скажешь?       — Что ты имеешь в виду?       — Слушай, когда ты грохнулась, я переволновался не на шутку, — он расхаживает по комнате, вздыхая, трёт шею и останавливается напротив окна. — Ты просто стала бледной, как смерть. Я понёс тебя в медпункт настолько быстро, что сам не понял, как добежал. Тогда фельдшер успокоил меня тем, что с тобой это не впервые. Мне следует спрашивать, что с тобой, чёрт возьми, не так? Ты… — Нацу делает паузу, стискивает руки в кулаки, — …чем-то больна?       — Ничего серьёзного, — давно вертевшиеся слова слетают автоматом. Я всегда избегала допросов о моей болезни.       — Да. Ты уверена? То есть, твоя бледность, потеря сознания, это нормально по-твоему?       — Сказала же, ничего серьёзного! — срываюсь я на крики. Проклятье! Чувствую, слёзы вот-вот нахлынут из глаз. Надо держаться. Не буду плакать перед ним. Только не перед ним. Наступает тишина. Давящая, убивающая тишина. Крепко, насколько это возможно, я сжимаю пальцами простыню с намерением порвать. Украдкой поднимаю взгляд на Драгнила и каменею. Он снова сидит на стуле, опустив голову, руки сцеплены на затылке.       — Пошли, — зовёт он охрипшим голосом. — Я провожу тебя.       — Нет. Теперь послушай меня. Чего ты вообще ко мне прилип? Раньше ты меня в упор не видел, а теперь волнуешься? Ты издеваешься сейчас? Бред полнейший! Ты мне никто. Понимаешь? Никто. Так что хватит разговаривать со мной, будто мы друзья с пелёнок! Мне всё равно, что он подумает. Однозначно, мне не нужны такие, вроде него. Пусть мои слова прозвучали жестоко, мне абсолютно всё равно. Нацу не выглядит разозлённым, расстроенным, обиженным. Он просто берёт мои руки в свои, крепко сжимает.       — Шанс выздороветь. У тебя же он есть?       — Конечно же… «Нет», — иронично говорю самой себе, но я не выдам правду, потому с уверенностью вздыхаю. — Есть.       — Облегчение какое, — шепчет Драгнил, не отпуская мои руки, затем произносит: — Ну, пошли домой?       — Пошли. Надеюсь, завтра мы не будем так общаться. Мы никто друг другу. И мы обязательно забудем этот день. Непременно.