***
Солнце исчезало, последние его лучи касались вечернего, пурпурного неба, создавая атмосферу опустошения. На улице было прохладно. Я и не подумала взять куртку, отправившись в библиотеку в одной лёгкой кофточке. Прилично срезав путь через заброшенное здание галереи, я вышла на центральную дорогу, и дальше, бессознательно побежала. Ноги без остановки несли вперёд, я набирала скорость, приятно ощущая, как ветер подталкивал меня в нужном направлении. Через каких-то пятнадцать минут достигнув массивных дверей библиотеки, наплевав на ожесточённую отдышку, я рывком бросилась на второй этаж. Сейчас я зайду в зал, увижу его, читающего научную фантастику и без всяких бессмысленных фраз попытаюсь достучаться до его сердца. Я оказалась в безлюдном помещении, в растерянности рыща глазами в поисках Зерефа. К моему разочарованию, его не было там, где он обычно любил засиживаться. Зал был большим с множеством высоких полок вдоль стены и поперёк. Я заглянула в каждый проход из книжных полок, застав Зерефа в самом конце зала, сидевшего напротив единственного широкого окна. Он сидел ко мне спиной и был в наушниках. Я медленно, бесшумно подкралась к нему, краем глаза заметив его погрустневший до ужаса взгляд. Он не то, что был мрачным, а совершенно никаким. Ко всему прочему, Зереф плакал и при этом выглядел абсолютно неживым. Слова, которые я тщательно репетировала у себя в голове по пути сюда, улетучились. Я не могла связать ни одну фразу, губы, будто приклеились. — Что… Почему ты…? Ты ведь не слышишь меня? «Может, это и к лучшему» — пронеслось в уме. Понимая, что он ни черта не услышит из того, что я наговорю, мне стало намного легче. Я выскажу ему всё прямо сейчас. — На самом деле, Зереф, знаешь, я решила, что больше не стану убегать. Я стану сильнее. Постепенно, пусть и маленькими шажками, я буду идти к своему будущему. Ради мамы. Я сделаю это ради мамы. А ещё, для того, чтобы стать счастливой. По правде говоря, искреннее счастье для меня, это… Быть с тобой. Я поняла это с первой встречи нашего знакомства. Словно невидимые нити напрочь привязали меня к тебе и их уже не оборвать. Ты даже не представляешь, что чувствует моё сердце, когда наши пальцы рук случайно соприкасаются или же, как бросает меня в жар от одного твоего внимательного взгляда. Я даже боюсь упустить каждое сказанное твоё слово, и с трепетом вспоминаю все наши короткие беседы. Я знаю, ты посчитаешь меня ненормальной, но всё, что я к тебе испытываю, не изложить одним пустым предложением. Я всегда теряюсь при виде тебя и чувствую, что вот-вот улечу куда-то за пределы земного шара. И, знаешь... Правда в том, что ты мне очень нравишься. Ты в каждом биении моего сердца.Глава 8.
23 января 2017 г. в 17:25
Сегодня был месяц, как умерла Венди.
Проснувшись рано утром, я до пяти вечера безвылазно пролежала на кровати, не подпуская к себе маму, которая каждые два часа предлагала поесть, спрашивала, как я себя чувствую, просила, чтобы я поделилась с ней своими переживаниями.
С тем, что творилось у меня в голове.
А что я могла ей рассказать?
То, что обещала погибшей девочке быть с его братом, когда моё сердце принадлежало совсем другому человеку?
Худшее в этой истории было то, что я не смогла сдержать обещания, данное Венди. Её последние слова перед днём смерти я прокручивала в уме до сих пор, как старую видеокассету.
«Любовь навеки?» — спрашивала она тогда. У неё был доверчивый взгляд, ясные глаза, полные надежды.
«Отныне и навсегда, будь рядом с ним. Пожалуйста» — просила она, не утратив светлого ожидания, несмотря ни на что, до конца цепляясь за это обещание.
Венди верила мне, каждому моему кивку и нелепой улыбке, а я не смогла оправдать её ожиданий. Не хватило мужества, называется.
Трусиха. Жалкая трусиха.
Эта ядовитая ненависть к самой себе душила. Разрывала на части.
Сейчас мне хотелось лишь забыться. Образ Венди являлся ко мне, когда я закрывала глаза. В беспросветной темноте она радостно бежала в мою сторону, её сладкий смех успокаивал душу.
Венди всегда была со мной, словно ждала меня там, где-то в мире грёз. Совсем одна. В темноте. Она ждала меня. Её крохотные ручонки тянулись ко мне, но я не могла до них дотронуться. Венди сразу исчезала.
После очередного стука в дверь, я, наконец, нашла в себе силы подняться с постели и впустить в комнату обеспокоенную маму.
— Милая, как ты? Где-нибудь болит? Голодна? Может, приготовить кое-что особенное?
Переступив через порог, она моментально осыпала меня вопросами, которые показались для меня до абсурда бессмысленными. Я не хотела есть, пить, но тело ныло от столь долгого лежания, в висках неприятно постукивало. У меня даже не было желания открывать рот, чтобы ответить. Я лишь помотала головой, будто сломанный, требующий починки, робот.
Вместо ненужных слов, мама положила свои мягкие, тёплые ладони мне на плечи и заставила присесть на стул, затем нежно обняла за шею и, так же, без слов, поцеловала меня в макушку. В её бережных, заботливых объятиях я ощутила, как снова дышу, пропала та тяжесть в груди, и я неожиданно заплакала.
Я плакала сильно и много, будто заново переродившись.
— Успокоилась?
Через некоторое время тихий шёпот мамы вызволил меня из небытия. Из белой мглы.
Я прикусила засохшие, с привкусом соли, губы, прикрыла веки, с последним затравленным вдохом возвратившись в норму.
— Спасибо.
— Больше не сдерживай то, что у тебя в сердце, договорились? В любом случае, я буду всегда с тобой.
Мама необычайно быстро присела передо мной на корточки, сжала мои руки в своих ладонях и онемела, слегка приоткрыв рот, чтобы что-то сказать. Мне же всё стало ясно без слов. В её глубоких глазах читалась безудержная боль, так же, мольба.
— Ты моё всё, Люси.
Она крепко держала меня за руки, смотрела прямо в лицо.
Все её внутренние переживания, самые потаённые страхи, словно передавались мне по венам.
Когда-то я беспрекословно верила в то, что мама рано или поздно бросит всё. Отпустит все надежды на моё выздоровление. Устанет от меня и, в конце концов, отвернётся. Я слепо верила в такой исход событий. Была уверена, что моя жизнь, определённо, не стоит маминых слёз. В конечном итоге, я оказалась не права.
Глядя на маму сейчас, я постепенно осознаю, что без меня её жизнь оборвётся. Без меня она испарится в прах. Без меня этот огромный мир станет её тюрьмой.
Глядя на неё, такую потерянную и измученную, я встаю со стула, чтобы она поднялась на ноги, затем наполненные вызовом слова сами собой вылетают из моих уст:
— Я буду бороться. Ни за что не сдамся. Ради тебя я перестану убегать и не утрачу желания жить.
Моя мама… Любимая, лучшая на всём белом свете, мама, наконец-то, расплывается в ласковой улыбке. И я подсознательно твержу, что не дам угаснуть этой улыбке.
— Хорошо. Теперь, вот теперь я спокойна…
Мама ещё продолжала говорить что-то насчёт ужина, а я смотрела на часы, которые стояли на тумбочке рядом с кроватью.
— Мне нужно кое-куда сходить.
— Что? Уже поздно. Завтра никак?
Я вновь умолкаю, каменный взгляд устремлён на время.
— Нет. Я должна. Прямо сейчас.
В едва сдержанном тоне я без устали повторяла ей, что мне пора.
Мама не стала особо удерживать, отговаривать, спрашивая лишь нужные вопросы.
— А куда? Тебя подвезти?
Но я отмахивалась, уже выбегая из дома, заверив ей напоследок:
— Не волнуйся. Я быстро.