Лебединая песня

      В библиотеке стало невыносимо тихо. Воздух, будто бы сузился, не позволяя нормально дышать. Книжные полки с двух сторон давили на мой разум, мне хотелось сбежать. Прошло минут пять или десять, а я уже начала жалеть о сказанном, боясь, что Нацу с этого момента отвернётся. Забудет о моём существовании в целом. Переживать по этому поводу теперь кажется глупым, ведь с самого начала я хотела, чтобы Нацу ушёл. Мы простояли в тишине довольно долго, словно ждали автобус, который отвёз бы нас в другое измерение. Туда, где не существует лжи, недопонимания, нескончаемой грусти.       — Ты… не переживай, — мой голос дрогнул, становясь хриплым, но я смогла улыбнуться, приободрившись. — Я прохожу реабилитацию, принимаю кучу всяких лекарств, всеми силами пытаюсь продлить свою жизнь. К тому же…       — Не будь дурой. Ускользающие секунды сменились вечностью. Я, словно с разворота получила пощёчину, уставившись под ноги. Нацу сумел одной лишь фразой уничтожить меня полностью. Я застыла перед ним, подобно жалкому существу и не знала, как отреагировать. Чувствую ли я злость? Да. Злость бурлила в моих венах, намереваясь выйти за края. Усилием воли, я приказала себе успокоиться. Но Нацу вновь заговорил:       — Хватит с тебя шуток. Это раздражает. Я стиснула кулаки безжалостно сильно, ощутив, как ногти впились в мякоть ладоней. Я до последнего старалась не заплакать перед ним. Однако, мой мир рухнул. Я облокотилась спиной к книжной полке, скользя вниз, не видя ничего. Слёзы жгли мои глаза. Отчаянный крик застрял горле, разрывая меня изнутри. Слова Нацу обратились в стрелы, пронзающие моё сердце снова и снова. Когда я подняла голову, его уже не было. Всё закончилось.       Время близилось к вечеру. Не знаю, сколько я просидела на полу в библиотеке, но на улице заметно начало темнеть. Я вышла из колледжа, направившись прямо к той оранжерее по тропинке из золотых кирпичей. Когда я открыла стеклянную дверь, в оранжерею нагрянул мимолётный ветер, растрепав погибающие растения. Здесь никого, также тихо. И запах стоял такой, будто меня унесло в поле скошенных трав, которые промокли под дождём. Я прошла вперёд. Когда я дотронулась до одного жёлтого тюльпана, он с приглушённым хрустом сломался, упав на землю. Моя жизнь с таким же звуком разломалась на части. Как только я подумала об этом, дышать стало нестерпимо тяжело. Я буквально начала задыхаться, всё ещё сдерживая душераздирающий крик внутри своего истерзанного тела. Ноги меня не удержали, и я свалилась на землю. На глаза попался тот засохший тюльпан. Всё закончилось. Это конец.       Поджав под себя колени и обхватив лицо руками, я отдалась невыносимому чувству — безысходности. Я знала, что Нацу мог мне не поверить, но его взгляд тогда убил меня на месте. Никогда прежде он не смотрел на меня с таким режущим холодом. Я привыкла видеть его всегда улыбающимся, с теплотой встречающего меня в больнице. Того Нацу, словно стёрли из моей памяти. Страх от того, что с этого момента ничего не будет как прежде загнал меня во тьму.       — Люси? Люси. Кто-то без устали звал меня. Это был не Нацу. Его голос я бы сразу узнала. Незваный гость приближался. Он уже стоял рядом, и его большая ладонь взъерошила мне волосы.       — Чего тут уселась? Опять ревёшь? — его грубый тон мгновенно перешёл на тихий полушёпот: — Не реви. Пошли домой. По манере его речи я догадалась, что это Стинг.       — Уходи.       — Скоро от слёз твои глаза вообще исчезнут. Вытри сопли и пошли. Стинг потянул меня за руку, тогда слова, давно мучившие мой уставший ум, слетели с губ:       — Лучше бы я поехала…       — М-м?       — Я должна была поехать вместо отца. После небольшой паузы, Стинг с тяжким вздохом присел рядом со мной.       — Что опять случилось? После его вопроса внутри моего сознания тотчас сработал механизм, который давно подготовил ответ:       — Тогда ты ведь просил меня поехать с тобой. Я отказалась, потому что злилась на тебя. Не помню из-за чего. Поехал папа. Ты не справился с управлением и врезался в стену. После той аварии ты отделался лишь небольшими ушибами, а папа несколько недель провёл в коме и умер, не приходя в сознание.       — Закончила? Пошли домой.       — Вместо папы… Если бы вместо папы оказалась я. Я должна была поехать. Сейчас маме не пришлось бы страдать из-за меня.       — Вот же идиотка. Всего за считанные секунды Стинг болезненно крепко схватил меня за обе руки и повалил на землю, нависнув надо мной, после чего зарычал с таким же ожесточением:       — Хочешь сказать, что вместо отца лучше бы ты умерла? А подумала ли ты что бы стало с тётей Лейлой после твоей смерти? Она бы похоронила меня рядом с тобой. Такой участи мне точно не нужно, — он гневно усмехнулся и неожиданно грубо потянул меня на себя. Я от испуга даже зажмурилась. — Хватит хандрить и пошли. Достала. Стинг не знает. Он не знает, что я через семь месяцев окажусь рядом с папой.       Наступил декабрь. Я находилась в гостиной в квартире Зерефа и ждала его прихода. Он учился, когда мне приходилось торчать в больнице. Нацу тоже пропал, а когда я невзначай спросила Зерефа о нём, то он, по его словам, отправился навестить мать. После моего признания о болезни, Нацу даже не стал дослушивать. Он просто ушёл. Теперь в здравом сознании размышляя о его поступке, всё становится понятным. С чего бы ему верить в мою смерть через несколько месяцев? Я никогда не давала даже намёка на своё ухудшающееся состояние и отмахивалась каждый раз, когда Нацу пытался докопаться до правды. Всё дело во мне. В моей изначальной глупости.       Дверь в коридоре с глухим звуком открылась. Я вскочила с дивана, мигом оказавшись перед Зерефом. От него пахло вкусным шоколадом, будто он побывал в кондитерской фабрике. Я догадывалась, куда Зереф заглядывал по пути домой. Заметив моё крайнее любопытство, он достал из своего рюкзака мои любимые кексы и мягко улыбнулся:       — Не слопай всё за раз. Часы на циферблате показывали 9:20 вечера. Несмотря на позднее время, ужин состоялся. Я довольно часто прихожу к Зерефу, потому наловчилась к приготовлению разных блюд. На сегодня моим кулинарным творением стало куриное филе под соусом терияки. Пройдя на кухню, Зереф накрывал на стол, а я раскладывала филе по тарелкам. Чисто семейная идиллия. За трапезой мы обычно планировали, что будем делать на выходных. Зереф рассказывал о учёбе и что там произошло за день, мне же приходилось придумывать. После ужина мы вместе убирали со стола и мыли посуду. На этом наше уединение обычно обрывалось. Где-то в одиннадцать часов уже как в шестой или восьмой раз за мной приходил Стинг по приказу мамы.       — Больше не приходи меня забирать, — сказала я, держась от Эвклифа на приличном расстоянии. Он в ответ язвительно произнёс:       — А ты больше не оставайся допоздна у этого типа. Тогда мне не придётся тащиться в такую дыру.       — Он мой парень.       — Да, именно. Он — парень. Не боишься, что он набросится на тебя подобно изголодавшемуся зверю? Поверь, ему не интересно мультики с тобой смотреть и печь печенья, как ты думаешь. Его громкое заявление вызвала у меня лишь сдержанный смех.       — Ты сейчас о себе? Ты ведь тут извращенец. Я продолжила идти дальше, когда Стинг остался стоять позади. В последнее время он стал давать мне советы, сам того не осознавая, всячески пытается отгородить и даже защитить от каких-либо опасностей. Не сказала бы, что у нас наладились отношения, но при виде него меня теперь не охватывает злость.       — Я на полном серьёзе! — крикнул Стинг, догоняя и на бегу ловко поймал меня за руку, заставив притормозить. — Если не готова к тому, что последует после мультфильмов, лучше держи дистанцию.       — Поняла. Отвяжись.       На следующий день перед завтраком я заперлась в ванной комнате с жуткими рвотными позывами. Мне было больно. Мама помогла мне подняться к себе в комнату, Стинг тогда не стал ничего спрашивать, чему я была благодарна. Когда же я смогу нормально принять ту реальность, где я уже не владею собой? Сейчас мне кажется, что я смогу выдержать всё. Какие бы трудности не поджидали, я справлюсь. Хотя в подсознании понимаю, как же глубоко я заблуждаюсь. Со временем я начну опадать, как лепестки увядших роз. Во мне не останется ничего живого. В последние дни меня преследовал один и тот же сон. Всё это связано с моей беспомощностью. Во сне я не человек, не животное, даже не растение. Во сне я была свечой — вечным пламенем, освещающий дорогу путникам. Я горела ярко, но всё же опасалась, что мой огонь угаснет. Может из-за ветра или же из-за дождя. Этот сон я видела и сейчас. Вскоре мир грёз начал пропадать. Постепенно прорисовывались очертания реальности. Я ощутила нежное прикосновение к лицу и медленно открыла глаза. Спросонья, я долго смотрела на Зерефа, который сидел рядом. Он наблюдал за мной с каким-то умиротворением. Лишь спустя минуту я осознала, что лежу в одном полотенце и резко присела.       — Прости, я уснула. Зереф расплылся в лёгкой улыбке, преподнеся руку к губам. Его глаза вцепились в мою едва прикрытую грудь от чего я в панике метнулась к ванной комнате.       — П-Пойду оденусь!