Лебединая песня

      Всё произошло, как в кошмарном сне. Мои движения затормозились настолько, что мне едва удавалось стоять на ногах. Я кричала изо всех сил, умоляла, плакала, но они будто бы не слышали моего голоса. Они продолжали наносить друг на друга кровавые раны, как сорвавшиеся с поводка озверевшие собаки. Казалось, окружающее превратилось в омерзительное желе, и я в нём тонула, бессчётно пытаясь до них дотронуться. Привести в чувство. Я всего лишь наблюдала. Я в который раз наблюдала, как Нацу ударяет Зерефа в челюсть, а тот поваливает его на пол. Глухой звук от удара головы об твёрдый пол, хруст ломающихся костей, рот полон крови, затуманенные глаза обоих. Они вставали, через секунду падали от бессилия и вновь поднимались со звериным рычанием размахивая кулаками. Если бы я каким-то образом вмешалась, меня бы просто стёрли, словно чертёж, нарисованный мелом на доске. Ни с чем не сравнимый страх приковал меня на месте. Я присела, заткнула уши руками и закрыла глаза. Страшно было слышать их крики, вопли, стоны от душераздирающей боли.       Спустя некоторое время всё неожиданно стихло. Но я боялась взглянуть на них, оставаясь на полу, опустив голову вниз. Кто-то присел передо мной на корточки. Меня затрясло.       — Вставай, — прошептал Зереф. И я не удержала слёз.       — Люси, — шёпотом позвал он, протянув мне руку. — Вставай. Подавив рвущийся наружу вскрик, я наконец отважилась посмотреть на его окровавленное лицо.       — Всё закончилось, — с непривычной нежностью произнёс Зереф, успокаивающе поглаживая меня по спине. Затем я увидела Нацу, лежащего на полу. Он скривил губы в усмешке, глядя на нас. Когда он встал, облокотившись на шкаф, Зереф, всё ещё удерживая меня за плечи, с вызовом посмотрел на брата.       — Уходи, — потребовал он. — Не смей приближаться ни ко мне, ни к Люси. Нацу вновь хрипло засмеялся и выплюнув кровь изо рта, хрипло произнёс:       — Не беспокойся. Она… Её нет больше. Задержав на мне разочарованный взгляд, он открыл дверь и остановился.       — Напоследок. Хочу, чтоб ты знала, Люси, — сделав паузу, Нацу в последний раз одарил меня той самой тёплой улыбкой, которой он встречал меня у колледжа. Помогал справиться с плохими мыслями. Навещал меня в больнице. Никогда не позволял мне загрустить.       — Ты худшее, что случилось в моей жизни. После того, как дверь за ним закрылась, ум перестал соображать, сердце пропустило несколько ударов, в глазах возникла неясность, и я провалилась в бездну.       Я падала долго. В бесконечность. Словно Алиса, летевшая в Страну чудес. Жаль, что здесь не было всяких разных вещей, попадавшие Алисе во время падения. Было бы чем заняться. Там, куда я направлялась, наверняка есть Белый Кролик, Злая Королева и сумасшедший Мартовский Заяц с Безумным Шляпником. Там наверняка весело. Я бы могла остаться там навсегда. Но я почему-то прямо сейчас видела перед собой улыбку Нацу. Его лицо, словно на экране кинотеатра, освещённое в темноте, преследовало.       «Нацу. Нацу. Нацу». Я повторяла его имя, словно заклинание. И я понимала, что хочу вернуться к нему. Едва эта мысль закрепилась в уме яркий свет стремительно стал приближаться. Приготовившись к удару, я сильно зажмурила глаза. А когда открыла, почувствовала невероятную слабость.       — Очнулась… Потрясённый тихий шёпот над правым ухом вызвал мурашки.       — Тётя Лейла, она очнулась. Окружающее приобрело очертания. С опасением повернув голову, я первым делом увидела заплаканную маму со Стингом. Они стояли в двух шагах от моей постели. В следующее мгновение я оказалась прижата в крепких нерушимых объятиях мамы.       — Люси! Господи боже… Люси… Девочка моя… Уловив мамин запах, теплоту её рук, я на некоторую секунду впала в транс. Мама плакала, говоря, что я не сдалась. Вернулась к ней. Неужели я до сих пор сплю и мне всё это снится? Нащупав свой пульс на запястье, я облегчённо выдохнула, затем решилась разузнать, что же в итоге случилось. Мама вышла за мистером Джастином, когда тот осмотрел меня после пробуждения. Мы со Стингом остались одни. Он сидел на кресле напротив, закинув ногу на ногу, скрестив руки на груди, будто бы психолог, готовый выслушать мои бредовые ведения во время сна.       — Неделя, — произнёс он резко. Я напряглась от неожиданности сжав пальцами простыню.       — Что?       — Целую неделю ты не приходила в себя. После услышанных слов я ощутила ровным счётом ничего. Не зря же я столько времени падала. Стинг также резво поднялся, приблизился к окну и стиснул кулаки.       — Почему ты не рассказала мне?       — Не видела смысла.       — Я твой брат! — огрызнулся он, оказавшись передо мной. — Хоть и был паршивым, но я всё равно остаюсь твоим братом. Мне не всё равно, что случится с тобой. Тут выясняется, что ты… Секундная пауза, позволяющая нам обеим осознать всю наступающую грусть.       — …умрёшь. Это не честно.       — Знаешь, сколько осталось? Полгода, — мой голос на этом дрогнул. — Думала, у меня ещё много времени. Оказалось, её практически не осталось. А столько всего надо успеть.       — Это не честно, — повторил Стинг. Он присел, после чего лёг рядом со мной, уткнувшись носом в мою шею. — Почему ты? Почему именно ты? Это не честно. Он сильно обнял меня за талию, и я почувствовала солёные капли слёз на коже. Когда я хотела взглянуть на него, он не позволил.       — Ну, чего ты рыдаешь, мелкий засранец? Я ещё жива. Стинг подобно маленькому ребёнку, всхлипнул, сковывая меня потуже.       — Не уходи.

***

      На следующий день пришёл Зереф. Была ли я удивлённой, напуганной, радостной? Скорее, я была опустошённой. Больница превратилась в золотую клетку со всеми удобствами для комфортного существования, но я здесь задыхалась и вместе со мной постепенно погибали близкие мне люди. Вчера я беспощадно утонула в слезах мамы и брата, сама того не желая. Раньше я наивно думала, что мама рано или поздно перестанет бороться, думала, что Стинг навсегда исчез. Всё вдруг оборвалось. Все мои представления о будущем вмиг сменили краски с ярко-светлых на тёмные.       Зереф что-то рассказывал и рассказывал. До меня доходили лишь бессвязные отрывки. В уме крутилась та песня, с которой всё началось.       — Давай… расстанемся. Слышу издалека свой тихий шёпот, такой холодный и чужой. Затем смотрю на Зерефа. На его застывшее лицо полное недопонимания.       — Что? Вновь сжимаю пальцами простыню, кусаю губы, закрываю на секунду глаза и на выдохе повторяю:       — Говорю, что мы должны расстаться.       — Как… Но… Почему? Люси. Он надёжно прячет мои руки в свои. Я отчётливо ощущаю его пульс, бьющийся в беспокойном ритме и приказываю себе оставаться хладнокровной.       — Зачем расставаться? Всё ведь хорошо, — продолжает Зереф. Я отворачиваю взгляд, выдёргиваю руки и устремляю взор в окно.       — Просто уходи.       — Нет, нет, постой, Люси, — трепещет он с немыслимой скоростью и вынуждает меня посмотреть на него, взяв за подбородок. — Объясни. Я что-то не так сделал? Всё из-за моего признания? Так можешь не спешить. Обдумай, как следует. Только не убегай… Не отворачивайся от меня.       — Уходи.       — Нет. Скажи, что произошло?       — Нашим отношениям пришёл конец. Эта фраза, брошенная без колебаний, заставляет его отступить на шаг. Вновь я приказываю себе оставаться хладнокровной.       — Не говори так, — Зереф пытается выдавить улыбку, не собираясь верить в происходящее, но в смятении произносит: — Ты ведь любишь меня. Ком в горле прикрывает кислород, слёзы застывают на ресницах, в груди нестерпимая боль, разрывающая на части. Но я приказываю себе быть хладнокровной.       — Я не говорила такого. Надо заканчивать, пока есть силы сдерживать внутри крик отчаяния. Пока он не раскрыл мою лживую игру.       — Зереф, — произношу его имя, беззвучно глотая ртом воздух. — Зереф, — повторяю снова и снова, мысленно уверяя себя, что расстаться с ним правильное решение. Последующие слова никак не могут сорваться с языка. Лучше бы я умерла. Не хочу этого делать. Не хочу расставаться с ним. Не хочу вот так всё заканчивать. Но ведь ему не придётся страдать из-за меня. Рано или поздно Зереф справится, соберёт кусочки сердца обратно и забудет меня. Думая о его счастливом будущем, я кричу себе сказать это. Говори!       — Я тебя никогда не любила.