Спрячь свою любовь подальше

      «Я хочу услышать твою историю», — нарочито громкие слова разбивают тишину, но не достигают цели: сталкиваются с глухим смешком, на мгновение зависают в воздухе и с почти различимым звоном осыпаются на землю.       — Повтори, — приказывает Чарльз, отрывисто и жестко. Склоняет голову набок, щурит голубые глаза и смотрит на Спенсер так, словно видит насквозь, — не тот, совсем не тот эффект, который она ожидала.       — Я хочу услышать твою историю, — выдавливает она через силу, задирает подбородок и молит об одном — не сломаться под его прямым испытывающим взглядом. А запоздалое озарение свербит в груди и мешает дышать: Чарльз — единственный, кто устанавливает здесь правила. И он не позволит себе проиграть. По крайней мере не сдастся без боя.       — Разве не этого ты хотел? — Так и не получив ответа, Спенсер в недоумении хмурится и непроизвольно делает шаг навстречу, но расстояние между ними только увеличивается, будто в дурном сне.       — Не уверен, что ты выдержишь правду, — роняет Чарльз сухо, складывает руки на груди и чего-то ждет, сосредоточенный и непоколебимый.       Спенсер готова стонать в голос: она кожей чувствует, как шанс получить ответы ускользает от нее, точно нить, неосторожно выпущенная из пальцев. Но дороги назад больше нет: Спенсер скорее умрет, чем вернется в неизвестность и темноту.       — Я хочу…       Чарльз так резко выдыхает, что слова застревают у Спенсер в горле. Она беспомощно сглатывает, облизывает губы и пытается рассмотреть хотя бы отсвет эмоций на красивом суровом лице, но в очередной раз терпит фиаско. А ровный голос Чарльза будто специально усугубляет ситуацию: таким голосом разве что зачитывать приговоры.       — Мои чувства к тебе по-прежнему сильны, Спенсер, но ты не настолько хорошо врешь, а я не так уж сильно хочу обмануться.       Пальцы чиркают колесом зажигалки, короткая вспышка озаряет лицо Чарльза, и Спенсер невольно вспоминает, как однажды, в самом начале их знакомства, поймала Рена с сигаретой.       Тот вечер изменил в ее судьбе многое — тот вечер изменил все.       — Я не отказываюсь от своих слов, Спенсер, — теперь голос Чарльза звучит издалека, будто из параллельной вселенной, и она уже не уверена, чей это голос на самом деле. — Я готов ответить на твои вопросы — мне нечего скрывать. Выбор за тобой.       Спенсер на миг теряется, но Чарльз не оставляет ей шанса собраться с мыслями и добавляет, в упор расстреляв строгим взглядом:       — Но учти, это не интервью, а я не Мелисса, чтобы записывать признания.       И Спенсер, загипнотизированная уверенным, не терпящим возражений тоном, сама не замечает, как достает из кармана сотовый и добровольно вкладывает в протянутую ладонь.

***

      Вопросы теснились в голове, сталкивались друг с другом, закручивались темной спиралью, но Спенсер не могла ухватиться ни за один из них и потому спросила то, что казалось самым простым:       — Как Сиси могла лежать в Рэдли и в то же время ходить в колледж? Почему Элисон и Джейсон не знали, что у них есть кузина?       — А почему они не знали, что у них есть брат? — Вопрос Спенсер не пришелся Чарльзу по душе, заставил скривить губы и передернуть плечами, но после паузы она все-таки дождалась ответа: — Мэри не могла сама заботиться о Сиси, но у той был отец. Неплохой парень, одна беда — из тех, от кого в реальной жизни мало проку: всё надеются решить проблемы словами, когда давно пора брать в руки ремень. Ты, кстати, его знаешь: он чуть было не стал отчимом Ханны.       — Пастор Тед? — с трудом припомнила Спенсер и вдруг поняла, что уже ничему не удивляется: кажется, в Роузвуде не осталось человека, который не имел бы отношения к «А».       — Бедняга, ему пришлось несладко. Сиси с детства была неуправляема: сбегала из дома, стравливала детишек, задирала взрослых. Поверь, Элисон со своими проделками — невинный цветочек по сравнению с этой… Долгое время Сиси везло — девочка растет без матери, уси-пуси — ей многое спускали с рук. До тех пор, пока она не заманила соседского ребенка в подвал и не продержала там три дня. И тогда уже заперли Сиси…       — В Рэдли, — закончила за Чарльза Спенсер и невольно потупила взгляд. Отчего-то вспомнилось, как в порыве чувств ее мать призналась, как тяжело приходилось семье, когда из-за проблем со стимуляторами Спенсер теряла связь с реальностью и превращалась в «злого близнеца». Теперь она не могла не задаваться вопросом, что на самом деле скрывалось за отчаянными словами матери? Какую правду о себе Спенсер так и не узнала? И знает ли эту правду Чарльз? Потому что он, кажется, знает все.       — После того случая Сиси время от времени возвращалась в Рэдли, когда ее особенно накрывало. Но по большому счету жила обычной жизнью: училась в колледже, зажигала на тусовках, крутила с Джейсоном, Уилденом и Эриком Канном (если не с головой, то с «аппетитом» у нее определенно все было в порядке). А затем познакомилась с Элисон и начала промывать моей сестре мозги. Наша мама была против, она знала, что Сиси не дружит с головой, но ничего не могла поделать: мерзавка ее шантажировала. У мамы было немало секретов, она не сумела вовремя дать отпор, и Сиси села ей на шею. Только со мной мама была несговорчивой…       Чарльз поджал губы, опустил голову, отрешенно всматриваясь в ворох осенней листвы, но теперь Спенсер была той, кто не позволил взять паузу и собраться с мыслями:       — Почему Сиси решила выдать себя за Чарльза?       — Потому что у нее не все дома? — Но шутка прозвучала безжизненно, и даже кривая улыбка не придала ей задора. — Сиси взбесило, что после дня рождения все начали носиться с Чарльзом как с писаной торбой, что Эли и Джейсон прониклись его историей и были готовы принять в семью — Сиси позарез нужно было вернуть внимание к своей сиятельной персоне. Жаль, я сразу не понял, что эту чокнутую повело не в ту сторону. Впрочем, ничего нового, Сиси только и делала, что пыталась подобраться к моей семье: подлизывалась к маме, встречалась с Джейсоном, притворялась подругой Эли. Вот только эта дружба быстро дала трещину.       — Из-за несчастного случая на вечеринке братства… — чувствуя, что начинает нащупывать тонкую нить истины, тихо выдохнула Спенсер. И едва сдержала горький стон: истина эта уже давно лежала перед ней на тарелочке, лично преподнесенная лже-Реном. А она так и не связала концы с концами…       — Я ведь уже рассказывал тебе, Спенсер, — конечно же, припомнил Чарльз, вновь сложил на груди руки, но теперь этот жест явственно выражал досаду. — Сиси точила на Эли зуб, потому что считала, что та ее подставила. Я был тем вечером в кампусе, хотел хотя бы издалека присмотреть за Эли, но я не заходил в дом и не видел, кто столкнул ту девушку с лестницы. О том, что это был Ноэль Канн, я узнал позже. Репутация у Сиси была не ахти, так что, думается, она отгребла по старой памяти: ее с позором исключили из колледжа, и ей пришлось распрощаться со статусом местной королевы. Этот-то момент и стал переломным: Сиси поклялась, что отомстит. И не соврала! Эта сука действительно ударила Эли, но ударила намеренно! Прекрасно зная, кто перед ней. В конце концов она сама мне в этом призналась, тварь!       Чарльз заскрежетал зубами и уперся в бампер джипа с такой силой, что тот затрещал, приминаясь под крепкими кулаками. А на лице, жестко сведенном судорогой, не осталось и следа прежней маски: быть может, Чарльз и притворялся, но на мгновение Спенсер поверила в его боль и едва не протянула руку, чтобы прикоснуться к взмокшему, мертвенно-белому лбу. Но, на счастье Спенсер, наваждение длилось недолго и быстро схлынуло, уступив место глухому раздражению — в первую очередь на себя.       — Ты можешь представить, через какой ад эта сука заставила пройти мою мать? Ей пришлось похоронить родную дочь, чтобы защитить племянницу. Конечно же, Сиси разыграла спектакль, рыдала и клялась, что не хотела причинить Эли вред. И мама поверила: у нее не было выбора, ей пришлось поверить. И жить с этим…       Кажется, эта часть долгой исповеди действительно давалась Чарльзу с трудом, и Спенсер пришлось напомнить себе, что перед ней — кукловод и убийца, который не заслужил ни понимания, ни жалости. И потому, проигнорировав его последние слова, она отчеканила с нарочитой издевкой:       — Хорошая попытка, Чарльз. Вот только Элисон сама говорила, что Сиси помогала ей скрываться от «А».       Чарльз в ответ резко вскинул голову и одарил Спенсер не менее издевательской улыбкой, вот только в глазах его все еще плескалась боль:       — О-о-о, конечно же, Сиси ей помогала. Даже не сомневайся, моя маленькая заноза. Ведь так было проще преследовать, пугать и вредить. Сиси делала все, чтобы отдалить мою сестру от семьи, от друзей, чтобы Эли доверяла только ей и боялась вернуться домой. Но все-таки Эли вернулась, и чтобы отвести от себя подозрения, Сиси ненадолго свалила в Париж. А затем вы отвернулись от Элисон и так удачно загремели в Кукольный домик — Сиси могла наконец праздновать победу: она осталась единственной подругой Элисон, ей больше не приходилось ни с кем делить свою куклу. Ох, Сиси мечтала, чтобы вы остались здесь, в плену, навсегда. Но вы спутали все ее планы: мало того, что выбрались на свободу, так еще и всплыла история Чарльза, и все внимание переключилось на того, кого до недавнего времени не существовало и в помине. Сиси не могла этого допустить — решила во что бы то ни стало перетянуть одеяло на себя. Она не боялась, что кто-то станет проверять или опровергать ее историю про Чарльза: ведь эта психопатка собиралась взорвать Рэдли вместе с моей семьей. Сумасшедшая сука! Ее должно было разорвать на куски и развеять по ветру! О, как же я рад, что Сару Харви, эту никчемную приспешницу Сиси, долбануло током! Она заслужила свое наказание. Кстати, напомни, где ты научилась обезвреживать бомбы? Мне нужен мастер-класс.       Резкая смена настроения — от ненависти до галантной любезности — вновь сбила Спенсер с толку. Она часто заморгала, пытаясь переварить услышанное, и от греха подальше сделала пару шагов назад. Чарльз в очередной раз доказал, насколько непредсказуем, и она не хотела рисковать и попасть под его горячую руку.       Никогда прежде Спенсер не встречала столько эмоций, столько ядерной энергии в одном человеке. Исповеди Моны и Сиси казались детским лепетом по сравнению с тем цунами, что одним своим словом мог с легкостью спровоцировать Чарльз.       Как вся эта тьма умещалась в нем? Где пряталась, когда он притворялся Реном? Добрым, заботливым Реном, чей взгляд помогал обрести равновесие и врачевал душевные раны.       Чарльз же, будто его воля, мог бы переломать своим взглядом каждую косточку в теле Спенсер. И где-то в глубине души она хотела, чтобы переломал, — возможно, тогда душа наконец заткнется и не будет так сильно ныть, разорванная в клочья новым предательством.       — Мастер-класс, говоришь? Зачем тебе уметь обезвреживать бомбы, если ты предпочитаешь их взрывать? Ты взорвал дом Тоби, ты устраивал пожары! Из-за тебя чуть не погибла Дженна. Это ты убил Гаррета?       Слова прозвучали пулеметной очередью, но Чарльз в ответ лишь весело фыркнул, будто кот, пригревшийся на солнцепеке:       — Боже… А на тебя терпения нужно даже больше, чем на Мелиссу. Гаррета (он, кстати, был неплохим парнем) убил Уилден, потому что Гаррет знал, что тот нечист на руку.       Спенсер кивнула, принимая ответ, но отступать не собиралась:       — Ты угрожал Майе.       — Да, угрожал, — не стал отрицать Чарльз. — Девчонка оказалась чересчур любопытной: откопала в доме семейные фотографии, старые документы, узнала о моем существовании и начала рыть дальше. Тогда я пригрозил ей, чтобы держала язык за зубами и убиралась из города. Но тут в игру вступила Сиси: она науськала ее бывшего парня, и тот прикончил девчонку.       — Зачем?       — Сиси возненавидела Майю в тот самый миг, когда та въехала в комнату Элисон и выкинула ее вещи. Для Сиси они были сокровищем, она носилась с ними, как курица с яйцом. Вероятно, часть нее действительно верила, что Элисон — ее родная сестра, но главное — Сиси мечтала занять место Эли. Поэтому всеми правдами и неправдами набивалась нашей маме в дочери. Бедная мама, она искренне заботилась о Сиси и Беттани, когда те были в Рэдли: забирала на выходные, возила на конюшню, помогала с учебой, дарила подарки. Но чем больше мама уделяла им внимания, тем сильнее Сиси ревновала. В первую очередь, конечно же, к Эли, уверенная, что родной дочери всего достается в разы больше. Это Сиси вбила Беттани в голову, что мама добра к ней лишь потому, что крутит с ее отцом и хочет увести из семьи. В ту ночь Беттани сказала, что идет на встречу с Чарльзом, но на самом деле она сбежала, чтобы отомстить моей маме. Если бы я знал, если бы был тогда в Роузвуде… Все могло сложиться по-другому…       Спенсер с подозрением сощурилась: что-то в голосе Чарльза, в его напряженной позе и задумчивом взгляде насторожило и заставило сердце заныть тоненько и сиротливо. А новый вопрос дался с таким трудом, будто каждое слово — камень, брошенный на дно колодца:       — Беттани… она была твоим другом?       Чарльз ответил не сразу: вернулся к кабриолету, с нежностью пробежал пальцами по хрупкой раме, долго гладил гриву нарисованной лошади, но все-таки признался, негромко, будто говорил сам с собой:       — Беттани была для меня все равно что младшая сестра.       — Еще одна кукла? Замена Элисон?       — Нет! — возмутился Чарльз и внезапно пошел красными пятнами. — Черт, да ты прямо как Сиси. Беттани не была заменой! Она была особенной.       — Да уж, особенной… сукой, — зло выплюнула Спенсер. — Твоя «младшая сестра» убила маму Тоби!       — Это версия Сиси, — быстро взяв себя в руки, небрежно бросил Чарльз, но краснота все еще горела на его щеках.       Спенсер воинственно сощурилась: ее и Тоби устраивала версия Сиси, по крайней мере с ней они успели свыкнуться. Только Чарльза с его инсинуациями сейчас и не хватало.       — В истории Сиси концы с концами не сходятся, неужели это никому не бросилось в глаза? Марион Кавано погибла за год до исчезновения Элисон, Беттани в то время была подростком, Чарльз давно «умер» (то есть, по версии Сиси, сделал пластическую операцию и превратился в Шарлотту). К тому же я почти на восемь лет старше Беттани, мы не были ровесниками, как в истории Сиси. Слепому видно, ее история шита белыми нитками. Впрочем, у меня есть объяснение таким нестыковкам: Марион Кавано — Доктор Кто, а мы с Беттани — ее спутники.       — Ты ужасен! И тебе не удастся выгородить твою сумасшедшую подружку!       — Я не пытаюсь никого выгородить, Спенсер, я пытаюсь объяснить, — спокойно поправил Чарльз, но пальцы его с силой сжали раму, и громкий треск стекла наполнил притихший ночной лес. — У Беттани были проблемы: паранойя, вспышки гнева, навязчивые идеи — она действительно могла быть опасна, особенно если ее намеренно накрутить. Да, Беттани столкнула Марион Кавано с крыши, приняв за мою мать, но она не отдавала себе отчета в том, что делает. Беттани нуждалась в помощи — в настоящей помощи — и не ее вина, что она попала к живодерам Рэдли.       Чарльз отнял руку, медленно потер друг о друга подушечки окровавленных пальцев и с тихим вздохом подвел наконец итог:        — У всех у нас бывали тяжелые времена, Спенсер, никто не исключение.       — Ты пытаешься оправдать убийцу? — больно задетая справедливостью его слов, через силу возмутилась Спенсер и стукнула кулаком по дверце машины. — Серьезно?       — Это и называют дружбой, Спенсер, — стоять горой за того, кто тебе дорог. Несмотря ни на что.       Спенсер скривилась, но Чарльз не стал больше ни в чем ее убеждать. Вместо этого чистой рукой достал из коробки полароидный снимок и отчего-то с опаской протянул Спенсер, неотрывно, внимательно всматриваясь в ее лицо.       Старой, выцветшей карточке изрядно досталось на своем веку: измятая у краев, засвеченная в центре, она, кажется, и сделана была не в самый лучший из дней. Очертания Рэдли на заднем фоне, пожухлая трава — на переднем, по центру двое: мальчик-подросток и девочка лет восьми. Оба неухоженные, худые, почти прозрачные — такими на архивных снимках выглядят узники концлагерей.       Мальчик сидит вполоборота и, поджав губы, упрямо смотрит в сторону. Лица почти не видно, но все-таки это уже не Чарльз, которого Спенсер знала по видео, а юная копия Рена: волосы потемнели и завились на концах мягкими кудряшками.       Девочка сидит рядом и, напротив, задрав голову, с вызовом смотрит прямиком в камеру, но ее лицо закрывает длинная косая челка, так что видны только острые скулы, впалые щеки и ссадина на подбородке. Но волосы отчего-то не светлые, какими должны (должны ли?) быть у Беттани, а темно-русые.       Что-то с этим снимком не так, но Спенсер не понимает, что именно, и с суеверным, неподдающимся объяснению страхом спешит вернуть карточку обратно.       Прошлое Чарльза — не ее проблема. История Беттани — не та правда, которую она искала. И Рэдли — не то место, о котором ей хотелось бы вспоминать.