Some Velvet Morning

***

      Улицы словно просвечивались сквозь толщу синего стекла монохромными силуэтами; кое-где выбивались яркими пятнами вывески закрытых на ночь магазинов. По пустынному тротуару шел человек, пряча руки в карманах куртки. Его походку нельзя было назвать целеустремленной, он шел ниоткуда в никуда, точно был проекцией из параллельного мира. Взгляд расфокусировано скользил по рассаженным вдоль проезжей части деревьям до тех пор, пока мужчина не застыл на перекрестке, оглянувшись в противоположную сторону. Автомобили редко появляются на дорогах в такое время, а в этом небольшом, почти лишенном ночной жизни, городе, ранним утром и вовсе забываешь, что кроме тебя существует кто-то еще.       Уилл Грэм перешел дорогу и свернул в глухой переулок, расстелившийся лентой блестящего от влаги асфальта. По стенам домов свисали водосточные трубы, выходящие на улицу окна заклеены газетами изнутри. В прохладный утренний воздух вплелись запахи сырого кирпича и лежалой древесины. Уилл спрятал подбородок в воротнике куртки, палец не переставая поглаживал теплое лезвие в кармане.       Ночь пронеслась мгновением и одновременно, казалось, длилась вечность. Изначально Уилл действительно, как и предыдущим вечером, хотел просто пройтись перед сном, чтобы развеять застоявшиеся мысли, однако размышления увели его далеко от дома, в деловой квартал на другой половине города. Уилл без труда мог бы найти дорогу обратно, но не стал этого делать. Небо, едва подсвеченное закатившимся за горизонт солнцем, красиво отражалось в стеклах опустевших к вечеру офисов, сверкало в ряби прилегающего к ним канала и Уилл какое-то время сидел на скамейке напротив бизнес-центра, наблюдая как последние клерки выныривали из вращающихся дверей, счастливо спеша навстречу своему пятничному досугу.       Недалеко от Уилла встали двое затянутых в костюмы мужчин; один из них закурил, отставив портфель на широкую поверхность парапета, другой эмоционально рассказывал о своей поездке в Марокко прошлой весной. Эмпат прислушался к его истории, мысленно переносясь на узкие улочки старинного Марракеша, где сияют в тени глинобитные стены от рефлексирующего на них солнечного света, и пестрит роскошный узор в оформлении архитектурных порталов. В неподвижном воздухе защекотали острые запахи пряностей, кожаных изделий и свежей мяты, о которых рассказывал незнакомец.       Уилл задумался о путешествии, в которое хочет отправиться с ним Ганнибал. Сам он никогда не стремился объездить весь мир и вообще покидал пределы Штатов лишь единожды, когда последовал за Ганнибалом в Европу (что было поступком, едва ли имеющим разумное обоснование). Три года забвения с Молли и возвращение к Ганнибалу, как рывок к свободе, в мир первоначального хаоса, необузданный, непредсказуемый и непреодолимо влекущий. Проломлена крепость, и пала башня ценностей, определявшая прежнего Уилла; на ее месте разверзлась зияющая Вселенная, таящая в себе неизвестность и обещающая раскрыть неведомый ранее потенциал бытия. Реальность никогда еще не казалась такой четкой, Уилл словно ментально ощутил недоступные взору грани, и звук отталкивался от них, уходя в бесконечность, а внутри что-то заходилось в треморе от осознания близости к священным тайнам мироздания. Предчувствие приключения разрывало пространство и время, пробуждая к жизни что-то забытое очень давно или же вовсе бывшее априорным знанием. И это трансцендентное чувство вызывало ужас, какой вызывает россыпь звезд на сливающемся с океаном ночном небе.       Когда клерки решили пойти в местный паб, Уилл, подождав, пока они отойдут на приличное расстояние, последовал за ними. Заведение оказалось вполне приличным, Уилл заказал себе пинту темного пива (В кармане найденной в квартире куртки, не принадлежащей ни Ганнибалу, ни Чио, лежала пятидесятидолларовая купюра) и расположился за столиком в углу. Знакомые белые воротнички уже сидели за барной стойкой, свет, подсвечивающий бутылки на полках, ярко очерчивал их обращенные друг к другу профили. Уилл откинулся на спинку стула, уперевшись взглядом в неонового оленя на вывеске егермейстера. Он вспомнил, как до появления видения в океане на мгновение поверил в смерть Лектера. В тот момент Уилл прояснил для себя многое, и с тех пор новое знание вызывало противоположные порывы, в конце концов приведя его сюда.       Вид на барную стойку заслонила неожиданно возникшая официантка. Уилл опомнился, поблагодарив девушку за принесенное пиво; пальцы легли на холодное стекло. Он отстранённо подумал, что Ганнибал наверняка ждёт его возвращения. Уилл мог бы уйти навсегда, доктор сам сказал, что не стал бы этому препятствовать. Но куда бы он ушел? Уилл с тоской вспомнил своих собак и приложился к кружке пива. Даже после всего произошедшего, он сомневался, что готов пролить кровь снова, своими руками или же руками Ганнибала. Близость к чему-то, смутно осознаваемому им как идеальная версия себя, та целостность, к которой стремится каждый человек на протяжении жизни, граничила с ощущением, будто он все еще пребывал на вершине обрыва в полушаге от того, чтобы сорваться в пропасть. Заключенное с Ганнибалом соглашение было единственной надеждой на будущее. Но Уилл не знал, как долго может продержаться эта договоренность после того, как доктор наконец добился своего. Их равенство не предполагало свободу: пусть Ганнибал и сказал, что готов отпустить своего друга, если тот захочет, он не мог не осознавать, что у Уилла не осталось иного пути, кроме как последовать за ним, куда бы тот не пошел.       Приглушенные, мягко окутывающие пространство звуки музыки сливались с голосами сидящих в пабе людей. Эмпат прикрыл глаза, отчего свет расплылся цветными пятнами. Раны уже почти не беспокоили, и будущее нависало над головой непомерным космическим вакуумом, который либо раздавит, либо откроет перед ним совершенно новый мир.       В тот помутненный болезнью период, когда утро легко можно было спутать с вечером, Уилл отсчитывал дни по количеству отросшей щетины. Но в какой-то момент ее стало так много, что он перестал пытаться следить за временем. Кажется, минул месяц, а может, чуть больше. Уилл стоял, оперевшись рукой о прохладную поверхность раковины, а другой придерживал подбородок, рассматривая в отражении шрам на щеке, уже почти полностью терявшийся среди темных волос.       —Не стоит сбривать ее. Тебе так идет, — Уилл не стал закрывать дверь в ванную, подумав, что все спят, но появление Ганнибала в отражении не стало неожиданностью, тот всегда находился с ним рядом, даже отсутствуя физически. Доктор встал сбоку, и двойник Уилла оказался временно вытеснен из зеркала, пока Ганнибал, плечом задевая соседа, заглядывал в зазеркаленный шкафчик. — К тому же, это неизменный способ изменить внешность, что необходимо при наших обстоятельствах.       —Я и не думал бриться.       В руках Ганнибала оказалась баночка с мазью, и он опустился на бортик ванны.       —Не помешает потом придать ей форму. Думаю, тебе подойдет классическая «голливудская» или даже «короб».       Кажется, комментарий к своему имиджу Уилл слышал от Ганнибала впервые (за исключением критики его лосьона), и это несколько напрягло. Уилл хотел ответить, что вопросы манипуляций с собственной внешностью должны волновать только его самого, но подумал, что это было бы грубо и нелепо — доктор не имел в виду ничего такого. Вместо этого он спросил:       —Ты отращиваешь бороду по тем же причинам?       —Да, я никогда не носил ее, что, впрочем, удивительно, учитывая, что я не раз примерял на себя другие личности.       Волосы Ганнибала, казалось, тоже стали немного длиннее. Он не смотрел на Уилла, и тот с минуту наблюдал, как доктор собирает на пальцы небольшое количество мази и, задирая светлую футболку, осторожно наносит ее на почти зажившую рану: до сих пор Уилл ни разу не видел ее — обманчиво крохотную и незначительную, если не знать, что это след от прошедшей насквозь пули.       —Болит?       —Только в движении.       А еще Ганнибал заметно исхудал, и синяки полностью исчезли. Уилл не знал, почему стоит посреди комнаты и разглядывает его — доктор все также не поднимал взгляда, и это немного раздражало, потому что Уилл не сомневался, что на самом деле он сейчас здесь ради него.       —Тогда зачем ты пришел сюда среди ночи, если рана не беспокоит? — эмпат шагнул к нему, и доктор был вынужден оторваться от своего занятия, чтобы посмотреть на собеседника.       —Увидел свет, — Ганнибал улыбался кончиками губ, с простотой и лукавостью одновременно.       Уилл пожалел, что не ушел сразу, проклял себя за то, что озвучил без того риторический вопрос. Ганнибал смотрел на него так, словно видел все его мысли, даже те, существование которых Уилл предпочитал игнорировать.       —А как твои шрамы, Уилл? Все еще болят? — доктор коротким движением скользнул ладонью по его обнаженной груди, замерев рядом с розовым рубцом под ключицей.       Эмпат не дернулся, не дрогнула ни единая мышца на его лице, однако от этого ненавязчивого прикосновения, насмешливо замаскированного под беспокойство, стало нечем дышать. Уилл все понимал, и Ганнибал это знал. Их время пребывания здесь подходило к концу, и совсем скоро все изменится — зацветет синим небо, а затем распустится всеми красками новый день.       —Болят. — соврал Уилл.       —Тогда возьми это, — Ганнибал вложил в его ладонь баночку с бальзамом и ушел.       Глухая тишина ночи сомкнулась со всех сторон. Уилл сел на освободившееся место, удивленный тем, что доктор не устроил ему сеанс психотерапии. Рука продолжала механически сжимать оставленное Ганнибалом средство для заживления ран, в разворошенных чувствах распознавалось разочарование.       Часы до рассвета тянулись нескончаемо долго.       Когда Уилл покинул паб, в воздухе уже ощущалась ночная прохлада. На выходе толпилась группка людей — трое коренастых мужчин и пара невысоких женщин лет за тридцать, в дорогой одежде, тем не менее демонстрирующей посредственный вкус. Уилл остановился у столба, косясь в их сторону. В темноте мелькали красным тлеющие кончики сигарет, напомнившие ему о светлячках в литовских лесах. Уилл решил подойти к ближайшей женщине, стоящей к нему боком, и спросить, как добраться до нужной улицы. Не было смысла задерживаться где-либо еще — ничего нового прояснить для себя этим вечером он так и не смог.       В то время, как Уилл собрался обратиться к незнакомке, компания вдруг разразилась громким хохотом. Уилла заметил лишь четвертый мужчина, неожиданно появившийся из-за спины — высокий, статный, с зачесанными назад волосами, лежащими еще пару часов назад в идеальной прическе. Поняв, что все порядком пьяны, Уилл хотел было удалиться, но его остановил только что подошедший человек. Эмпат рефлекторно повел плечом, избегая чужого прикосновения. В округлых чертах незнакомца проглядывалось что-то от капризного мальчишки, что очень странно гармонировало с его ростом и строгой линией подчеркнутых пиджаком плеч. Испорченный. Узкие губы растянулись в улыбке, незнакомец поднял ладони, демонстрируя примирительный жест:       —Тише, я лишь хотел узнать, могу ли чем-нибудь помочь? У вас такой потерянный вид.       Уилл представил, как, должно быть, выглядит со стороны — обросший, в куртке с чужого плеча, даром хотя бы чистый. Но незнакомца его внешний вид совершенно не напрягал, похоже, даже вызывал интерес. Уилл спросил про улицу, мужчина в костюме пожал плечами и выудил из внутреннего кармана смартфон почти во всю ладонь; Уилл подошёл ближе, заглядывая в карту на экране.       —Спасибо, я понял, куда нужно идти.       —Постой, тут недалеко вечеринка одного моего приятеля, не хочешь присоединится?       Уилл попытался припомнить, когда в последний раз был на вечеринке, кажется, ещё в студенческие годы — он сбежал оттуда, как только подвернулся случай сделать это незаметно. Редкие приглашения на дни рождения вежливо отклонялись, затем, когда новые знакомые переставали быть новыми, никто уже никуда его не звал, и Уилл был этому рад.       По-детски живые подвижные глаза вглядывались в Уилла с совершенно недетской проницательностью. Эмпат понял, почему сразу не отмахнулся от предложения —незнакомец чем-то напоминал Мейсона Верджера. И Уилл согласился, со смутным пониманием того, зачем он это делает. Кроме того, мысль о том, что несвоевременное возвращение принесет Ганнибалу беспокойство, была приятна.