Some Velvet Morning

      Они ехали минут пятнадцать на автомобиле. Ивлин, так звали долговязого незнакомца, предложил Уиллу сесть спереди, а сам занял водительское место. На заднее сидение завалился тот «клерк», что рассказывал о Марракеше, — необхватный великан с большим улыбчивым ртом и массивными бакенбардами. Уилл был удивлен, когда тот подошел к ним: незнакомец казался человеком приятным и было странно, что их с Ивлином что-то связывало.       Уилл автоматически представился как Мэттью, вспомнив имя, что было написано в его новом паспорте. С этого момента он перестал быть собой, с удивлением отмечая, как легко дается ведение светской беседы. Хотя Уилл и старался меньше говорить о себе и больше задавать вопросы сам, взывая к тщеславию собеседников, интерес Ивлина к нему отличался упорством, что, в прочем, неудивительно, так как они познакомились всего несколько минут назад. Ситуацию значительно упростил мужчина с бакенбардами (имя которого прозвучало настолько витиевато, что Уилл не смог его запомнить): недавно увлекшийся коллекционированием римских монет, он принялся с воодушевлением говорить об античной цивилизации. Великана смог прервать лишь телефонный звонок; воспользовавшись случаем, Ивлин вновь обратился к Уиллу, спросив, бывал ли он когда-нибудь в Италии. Уилл осторожно рассказал о Флоренции, чтобы не показаться слишком подозрительно-молчаливым.       За время поездки Уилл не раз успел усомниться в своей затее. Нужно было просто вернуться в квартиру, тихонько проскользнуть в свою комнату, а наутро вновь встретиться с Ганнибалом, кивнуть ему и молча сесть за приготовленный Чио завтрак — еще одно утро вне времени и пространства. С другой стороны безразличие к собственной судьбе в последние дни стало настолько велико, что, сев в чужую машину, Уилл даже не стал интересоваться, куда именно они едут.       Когда белый порш затормозил у огромных ворот уже где-то в окрестностях города, Ивлин махнул рукой вышедшему навстречу охраннику, и Уилл с изумлением осознал, куда они приехали. Перед ними открылся еще один город, в живописных деталях которого угадывалась первая треть XX века.       —Я — кинопродюссер, — пояснил Ивлин, закинув локоть на руль, — съемки закончились еще зимой, но декорации пока не стали разбирать. Режиссер захотел отметить конец работы над фильмом прямо здесь.       Уилл подумал о том, что реальность в своей непредсказуемой вариативности богаче любой фантазии. Может стоит дать ей шанс, не думая о том, что ждет за новым поворотом? Немного сбитый с толку, но все еще равнодушный, Уилл последовал за своими новыми знакомыми, когда те выбрались из машины. Сюрреалистическое ощущение происходящего не покидало его с тех пор, как он ступил на брусчатку искусственной улицы. Балкончики и веранды из кованого кружева, гирлянды лампочек, перекинутые от дома к дому, вызвали воспоминание о Новом Орлеане, где Уилл когда-то работал в полиции, еще до ФБР. Теперь все прошлое до Ганнибала казалось такой же бутафорией, как и окружающий город.       Кто-то из толпы окликнул Ивлина с его приятелем, и Уилл, не став дожидаться их возвращения, шмыгнул в сторону, лавируя между людьми, которые были настолько увлечены беседой друг с другом, что не обращали на него никакого внимания. Свет преломлялся в стеклах открытых в ряд дверей просторного помещения, вероятно, единственного за фасадами; Уилл зашел внутрь, прихватив коктейль с подноса выбежавшего официанта. Эмпат не ощущал дискомфорта от обилия людей вокруг, как бы отстранившись от себя и наблюдая за собой со стороны. Избавившись от нелепой куртки, он остался в одежде Ганнибала и стал самим Ганнибалом.       Пообщавшись с парочкой подвыпивших людей, Уилл многое узнал о самом фильме, о съемочной группе и отношениях внутри нее. Интуиция не подвела — его новый знакомый оказался скользким типом: как это водится среди кинопродюсеров, он нередко злоупотреблял своей должностью и влиянием при достижении личных целей.       Уилл уединился, встав с края фуршетного стола, и, рассеянно глядя в толпу, покачивал бокалом в такт ритму джазового квартета. Слишком резкая смена декораций: от изолированного пространства квартиры, где он провел более месяца в обыденности и однообразии, общаясь лишь с двумя людьми, до этого пестрого и шумного карнавала. Вероятно, он все же уснул, в том самом пабе или же вернувшись в квартиру Чио, и видел сон о ком-то другом, кому принадлежали эти изящные запонки на манжетах дорогой рубашки. Интересно, Ганнибал уже лег спать или еще сидит с ноутбуком, дожидаясь его возвращения?       —О, вы здесь! Мэттью, верно? — рядом оказался тот крупный мужчина из паба, — Когда-нибудь пробовали прошутто с дыней?       Уилл отрицательно качнул головой.       —Великолепное сочетание, вот, попробуйте.       Мужчина протянул Уиллу шпажку с закуской, и тот, помедлив, ее все-таки принял. Сладкая душистая дыня таяла под тонким слоем солоноватого мяса. Возможно, Ганнибалу бы здесь понравилось, он бы нашел забавной идею проведения вечеринки в таком месте, приведя какую-нибудь очередную философскую метафору.       —Вам здесь скучно? Хотите, могу с кем-нибудь познакомить? — Толстяк встал сбоку от Уилла, также принявшись разглядывать толпу.       —Нет, все отлично. Пожалуй, не стоит.       —У вас, вероятно, кто-то есть?       Уилл посмотрел на своего собеседника. Тот, заметив на себе взгляд, обернулся тоже.       —Точно есть. — незнакомец простодушно улыбнулся и отвернулся, — Похоже, не все гладко.       В другой раз Уилл бросил бы «не ваше дело» и ушел, но сейчас то ли вино, то ли располагающее к себе обаяние собеседника, а может, желание поговорить с кем-нибудь со стороны потянули ответить:       —Наоборот, все слишком хорошо.       —Те, у кого все хорошо, не сидят в одиночку в пабе.       Уилл сделал глоток из своего бокала, наблюдая, как музыканты, откланявшись, оттаскивают свои инструменты на заднюю часть сцены.       —Со мной никогда не случалось ничего хорошего, — спустя паузу произнес он, — Все, что начиналось хорошо, обязательно оборачивалось катастрофой.       —Так вы не верите в свое счастье? — в голосе незнакомца слышалось искреннее недоумение.       —На то есть причины. И это не то счастье, что я всегда представлял для себя. Сомневаюсь, что у него есть будущее.       —Жизнь непредсказуема, как и мы сами. Я верю, что внешний мир раскрывает грань за гранью уже заложенный в нас потенциал. И если открывшийся путь заставляет вас что-то испытывать, то, вероятно, вы нашли себя.       —Вы правы, — Уилл заметил у дверей долговязую фигуру своего нового знакомого, — Стоит проверить, тот ли это путь.       На сцене появился мужчина в простой яркой футболке, вмиг завладев вниманием всех собравшихся. Уилл вернул опустевший бокал на стол; взгляд пал на прикрытый салфеткой кухонный нож, видимо, забытый каким-то незадачливым официантом. Недолго думая, Уилл ловко сунул его в рукав, будто бы уже точно знал, что собирается делать, и незаметно прошёл за спинами замерших людей к выходу. Ивлин просиял, увидев его, тут же подскочив с боку и выводя из заполненного зала на улицу.       —Режиссёр ещё долго будет выступать с речью, не хочешь прогуляться? Я покажу тебе здесь все.       —Хорошо. Только прихвачу свою куртку.       Ивлин начал что-то рассказывать, но Уилл его особо не слушал: он переложил нож в карман и теперь приглядывался к своему собеседнику, гадая, чем заслужил такое внимание к своей персоне. Если раньше тот еще как-то пытался скрывать свой необъяснимый энтузиазм по отношению к Уиллу, то теперь все его липкие взгляды хотелось соскребать с себя скребком. Алкоголь, по всей видимости, возымел свой эффект, выводя на поверхность все скрытое. Впрочем и сам Уилл ощутил, как ртутью собираются спрятанные по уголкам мысли, образовывая нечто единое, но все еще не имеющее ясной формы. Теперь возвращаться к Ганнибалу стало страшно, потому что Уилл знал, что прежним он уже не вернется.       —Здесь теплее, чем в городе, — заметил Уилл, когда его собеседник замолк, остановившись возле ряда служебных помещений.       —С океана дует теплый бриз. Мы совсем недалеко от него. Если хочешь, можно доехать до побережья. Ночью там красиво.       Ивлин бросил автомобиль на самой вершине скалистого берега. Заглох мотор и тотчас стало отчетливо слышно грохот разбивающихся о камни волн. Ивлин выскользнул из салона и отошел ближе к краю, чтобы кинуть взгляд вниз. Уилл вышел вслед за ним, глядя в затылок своей потенциальной жертве. До чего удобно складываются обстоятельства — тело в океане найдут не скоро, машину можно куда-нибудь отогнать, а самого Ивлина, судя по узнанной о нем информации, хватятся далеко не сразу. Впрочем, последствия волновали Уилла меньше всего. Сейчас он не был собой и все, что он делал, едва ли поддавалось какому-то ясному объяснению.       —Я же говорил, что здесь красиво.       Да, действительно, до чего знакомая картина. Уилл чуть ли не рассмеялся. Он подошел ближе, замерев на расстоянии вытянутой руки от все так же стоявшего к нему спиной Ивлина. Можно было рывком наброситься сзади, перерезать горло, а потом столкнуть тело с обрыва. Пульс все такой же ровный, Уилл знал, что еще одно убийство не будет ему ничего стоить. Ивлин не был хорошим человеком, но он также не был ни Хоббсом, ни Долархайдом. Однако Ганнибала никогда не волновала невинность жертвы, поводом могла быть всего лишь грубость, повода вообще могло не быть.       —Что на самом деле произошло тогда на обрыве?       Уилл не сразу распознал вопрос, а распознав, не понял, о чем говорит его новый знакомый.       —На каком обрыве?       —Ты — Уилл Грэм, тот самый профайлер, что якобы погиб вместе с Ганнибалом Лектером.       А вот и повод. Уилла словно окатило водой; пальцы механически стиснули рукоять ножа, но скорее в попытке удержаться за что-то, а не собраться, для нанесения удара. Ревел океан и ярко мерцали звезды на бескрайнем небе по бокам от мутного силуэта впереди.       Кинопродюсер развернулся с совершенно детской сияющей улыбкой, ветер отбросил назад русые пряди потерявшей форму прически. Неужели он не осознает, насколько неразумны его действия, если бы версия Фредди Лаундс оказалась правдой? На что вообще рассчитывает этот человек? Уилл молчал, прокручивая в голове все то, что узнал об Ивлине на вечеринке, в попытке убедить себя, что мир без него станет чуточку чище. Теперь ему ничего не остается, кроме как убить стоящего напротив человека. И отсутствие выбора вовсе не лишило его сомнений, а навалилось безысходностью, вызывая сильное желание оказаться сейчас в каком-нибудь совершенно другом месте.       —Я увлекся вашей историей еще тогда, когда Ганнибала Лектера впервые объявили в розыск…, — продолжил Ивлин, сверкая глазами. Весь восторженный лепет об уникальности их истории и о том, каким потрясающим сюжетом она может стать для фильма, будто оказался опущен в воду. «Ваши отношения драматичней пьес самого Шекспира!». Что за пошлость. Уилл вглядывался в лицо человека напротив, действительно желая прикончить глупца на месте. Это было разумно: тот был живой угрозой возможному будущему, а Уилл внезапно остро осознал, что хочет, чтобы это будущее у него было. — … доктор Лектер тоже жив?       Сейчас. Одно резкое движение, и кровь зальет этот светлый костюм. В мире станет одним мерзавцем меньше. Все было так просто, теперь у Уилла были все обоснования для совершения убийства. Пауза затягивалась, Ивлин все в том же возбуждении ожидал ответа. Он был достаточно пьян, чтобы защищаться, и Уилл был уверен, что в любом случае его одолеет. В конце концов у Уилла был нож и он умел с ним обращаться. Тогда зачем он вообще думает обо всем этом? Что мешает ему пролить кровь еще раз? Ведь граница, что Уилл преступил, давно уже позади. Они с Ганнибалом теперь одинаковые…       И Уилл разжал пальцы. Просто потому, что может. Вероятно, Ивлин подошел бы под категорию «грубиянов» Ганнибала, но он не соответствовал представлению Уилла о людях, заслуживающих смерти. Впрочем, Уилл пока смутно осознавал, что его остановило, но решение отступить словно вернуло в легкие воздух:       —Если бы я был тем самым Уиллом Грэмом, ты был бы уже мертв, — Уилл усмехнулся, всем видом демонстрируя свой скептический настрой, и, развернувшись, в нежелании далее продолжать разговор, направился прочь. Проблема быть узнанным больше не казалось такой катастрофической: Уилл выглядел иначе, чем в прежней жизни, его видели ночью и в основном нетрезвые люди.       —Нет, нет, постой! Откуда тогда твой шрам?       —Автомобильная авария.       —Может, тогда ты согласишься его сыграть? Вы поразительно похожи! — донеслось вдогонку.       —Нет, спасибо, я не актер, и меня это не интересует! — не оглядываясь, крикнул Уилл и скрылся за поворотом.       Все, что хотел, он для себя уже выяснил.       Он больше не был тем самым Уиллом Грэмом.       Пара долларов и несколько центов ушли на то, чтобы вернуться в город на ночном автобусе. Прижавшись к стеклу лбом, Уилл наблюдал, как проносятся мимо силуэты деревьев на фоне синеющего неба. Он вышел, сам не зная где, и долго слонялся по безликим улицам, размышляя обо всем произошедшем. Когда он вновь увидел океан, предрассветный свет уже мягко вытеснил ночь, а вслед за ней исчезли и все гнетущие мысли.       Уилл выбросил в воду ненужный нож и, облокотившись на парапет набережной, наслаждался веющей с океана свежестью. Волны приятно шелестели, вытесняя время своим размеренным ритмом. В какой-то момент позади пронесся громыхающий фургон, вырвав Уилла из состояния задумчивого созерцания. Он оглянулся на дорогу, провожая взглядом паркующийся у кофейни грузовик-поставщик, и подумал, что неплохо взять себе кофе, а может уже и что-нибудь на завтрак.       —Бери лучше чай. Кофе здесь отвратительный.       Замерев с купюрами в руке, Уилл бросил взгляд в сторону голоса. Вернувшись к поджавшему губы баристе, он все же протянул тому деньги и забрал свой кофе и панини с индейкой.       Ганнибал сидел на террасе с таким же картонным стаканчиком, презрительно отставленным на край стола. Уилл опустился напротив него в плетенное кресло, отметив, что нигде поблизости не было трости.       —Кофе как кофе. — Уилл чуть обжег себе язык, но виду не подал. Они какое-то время сидели в молчании, рассматривая друг друга и пытаясь угадать, кто как провел эту ночь. Уилл с удивлением осознал, что невероятно рад видеть Ганнибала, как если бы их вновь месяцами разделяли континенты. Губы Ганнибала не улыбались, но радость на его лице читалась так открыто, что Уилл ощутил всколыхнувшийся меж ребер тихий восторг. Смущенный эмпатическим откровением, он принялся распаковывать свой завтрак.       —Ты, вероятно, хочешь узнать, где я был? — спросил Уилл перед тем, как приняться за еду. Упаковка осталась демонстративно лежать посередине стола — Уилл не мог упустить случая поиздеваться над Ганнибалом, однако тем самым он пытался скрыть свое собственное волнение.       —Только если ты сам хочешь мне это рассказать. — Ганнибал проигнорировал издевку.       Конечно, Ганнибал жаждал узнать, где он пропадал. Уилл знал это, но не стал ничего рассказывать: ему было интересно, сдержится ли Ганнибал или все же полюбопытствует позже.       —Где твоя трость?       —Выбросил. Она мне больше не нужна.       Уилл больше не смог сдержать рвущуюся наружу улыбку. Ганнибал смотрел, как тот ест свой холодный панини, и тоже позволил себе улыбнуться. Позже Уилл обязательно поговорит с Ганнибалом об убийствах, но уже сейчас он был уверен, что они смогут найти компромисс. Уилл смотрел на распростершийся сбоку от них океан, припудренный нежным рассветом, и ощущал такую свободу и легкость, как никогда еще в жизни.       —Пойдем домой? — на набережной все чаще стали появляться бегуны и велосипедисты, а Уиллу не хотелось, чтобы в их утро вплеталось что-то постороннее.