***
Тёплый сезон накатывал на степь волнами, как накатывает море на берег. Один день с юга, со стороны леса и лежащей где-то за ним тайги, дул зябкий ветер, пригоняя с собой косматые бледные тучи. На второй день ветер стихал, и тогда, ничем не сдерживаемый, с востока подползал жаркий воздух саванны, всё ближе, и ближе, и ближе. Стивен всё чаще и чаще просыпался по ночам, вскидываясь на влажной от пота постели, лихорадочно пытаясь вдохнуть. Приоткрытые окна не спасали, потому что теперь духота была не только внутри дома — она висела невидимой массой от самого горизонта и до самого неба, заполняя все пустоты, в которые только могла проникнуть. Стивен терпеть не мог тёплый сезон. Раньше, когда небо казалось гораздо выше, а родители Стива ещё были живы, они все вместе сбегали на запад, как только устанавливалась жара. На западе были горы, а за горами лежал океан. От его свежего солёного дыхания мальчику сразу становилось легче, поэтому Льюис Монтгомери соорудил на каменистом берегу небольшой дом — хижину, скорее — как раз для их сезонных «побегов». Маленький Стив мог часами сидеть на длинном пирсе, слушая гомон береговых птиц, что гнездились прямо на утёсах; болтая мокрыми пятками над брызгами пены от разбивающихся о пирс волн; всматриваясь в дикую водную глубь, неизвестную и оттого ещё более привлекательную. «А что там, внизу? — думал Стив. — Живёт ли там кто-нибудь? Ведь есть жизнь в Нижнем мире, есть в Крае, так чем там хуже?..» Под самой поверхностью часто резвились причудливые, но мирные спруты, блестела чешуёй светолюбивая рыба, а после шторма к берегу прибивало целые скопища ленивых студенистых медуз — Стив звал их морскими слизнями. Однако мальчик был уверен, что для тех, кто обитал на дне, вся эта живность была чем-то вроде земных птиц — носятся где-то вдалеке, и гаст их достанешь. А ведь в мире ещё столько всего помимо птиц… Есть ли там, внизу, морские цветы? А морские коты и собаки, морские коровы и кони? Может быть, там есть морские криперы? Есть ли там, внизу, маленький морской мальчик, который прямо сейчас задирает голову и думает: «А что там, наверху?..» По ночам, когда все уже спали, Стивен часто выбирался из постели и смотрел на звёзды. Они были красивыми, но очень, очень далёкими, и свет их был холодным и чужим. Ребята из сельской школы мечтали, как однажды они заберутся высоко-высоко, выше столичного Шпиля, и увидят, и расскажут всем остальным, что же такое эти звёзды. Стив мечтал, как однажды он пройдёт по морскому дну с его цветами, собаками и конями. У коней будет гладкая, тонкая чешуя, которая будет сверкать не хуже алмазов — и уж точно не хуже звёзд. И он найдёт того морского мальчика и расскажет ему про всё, что есть там, наверху. Стив знал, что океан ему позволит. Океан мог быть мрачным, океан мог быть буйным, океан мог быть пугающим. Но они с океаном были друзьями. Во всяком случае, Стив так думал. Думал даже после того, как прошли наивные детские мечты, сменившись юношеским любопытством исследователя. А потом океан убил его отца и мать. Он поднял их и швырнул о скалы, и навалился сверху, когда они пытались выплыть, и давил, давил, пока они не захлебнулись. И Стивен, который за одни сутки стал неожиданно серьёзным и взрослым, стоял на пирсе. Штормовой ветер трепал полы его куртки, царапал глаза и бил наотмашь по лицу, а Стивен кричал: — Что я тебе сделал?! Скажи, что я тебе сделал?! — и в ответ океан швырнул в него волной, слишком низкой, чтобы сбить с ног и утащить за собой, но достаточной, чтобы залить пирс, забраться в обувь и обдать ледяными брызгами. Напугать и унизить. …дом на каменистом берегу рассыхался, кренился, обрастал пылью и паутиной. Его чердак давно облюбовали чайки. Кроме них там никто не жил уже несколько лет. «Всё-таки, — думал Стив, — даже при всей своей надменности, звёзды никогда не рухнут тебе на голову».***
Порка Майор всё ещё слабо мерцала на светлеющем небе, но остальные созвездия уже погасли, стёртые бледным рассветом. Стив прищурился, шёпотом перечисляя её вершины, дабы никого не пропустить. Правое Око, Лагония, Мирос, Телос… Левое Око никак не получалось найти. А ведь, казалось, не абы какая мелочь — вторая по яркости звезда Порки Майор… Рассудив, что звёзды со своих мест никуда деться не могут, и Левое Око всего лишь чересчур блеклое сегодня, чтобы его рассмотреть, Стив откатился от окна и сполз на пол. Очередной приступ кашля разбудил его на самой заре, и после этого уснуть он больше не смог. Оставаться в кровати теперь точно не имело смысла, поэтому парень решил начать день пораньше. Дверь в комнату, временно занимаемую Хиробрином, была открыта. Внутри было пусто, и постель была то ли уже убрана, то ли так и не разложена. Стив отправился спать ещё до мужчины, поэтому не мог точно знать, встал ли тот затемно или вообще не ложился. Не то чтобы Стива это действительно волновало… Он постоял под холодным душем и отправился бродить по дому. В хлеве его встретил матёрый хряк Джорджи, который тоже проснулся раньше остальных сородичей и теперь стоял, похрюкивая, напротив ворот. Стив раздвинул тяжёлые скрипящие створки, отметив про себя, что неплохо было бы их подмазать, и отошёл в сторону, дабы не мешать Джорджи дефилировать во двор. В мастерской на верстаке лежал разобранный пистолет; тот самый, который намедни притащил Хиробрин. Стиву великодушно разрешили использовать трофей в качестве наглядного пособия, поэтому вечером парень разложил оружие на составные части и внимательно на каждую нагляделся. Для сборки своего ему не хватало кое-каких мелких деталей, которые легче было купить практически за бесценок в ближайшем селении, чем пытаться выточить самому. Пора было выбираться в цивилизацию. На кухне по ту сторону окна обнаружился побитый жизнью почтовый голубь с примотанной к лапке запиской. Птица требовательно заворчала при виде человека. Тот цыкнул на неё: — Не попрошайничай. …за письмо Стиву пришлось драться. Спустя несколько исцарапанных пальцев и выдранных перьев голубь улетел — или, точнее, его насильно отправили в полёт — и из приличного в его курлыканье были только местоимения и предлоги. Стивен поднёс руку к губам, зализывая раны, и развернул лист. «Сегодня не ждите. Буду в городском совете, нас всех собираются ебать в хвост и в гриву. Какой-то мудень около полуночи пролез внутрь, пошарился по кабинетам и спиздил стопку оригиналов всех официальных посланий из Столицы за два месяца. Ушёл из-под носа у охраны. Единственная улика — попугай. Меня заставили за ним смотреть. Он орёт «Слава сиськам Барбары!» и требует пива. Мне нихрена не прикольно, меня вытащили прямо из постели, я очень хочу спать. Алекс. P.S. Что ещё за Барбара? P.P.S. Можно ли попугаям пиво?» Стив мысленно пожелал сестре удачи и отправил записку в мусор. С Барбарой он знаком не был, про попугаев с абсолютной уверенностью мог сказать только то, что они существуют. Сонг свернулся калачиком под дверьми библиотеки. Учитывая то, как старательно эта собака липла к Хиробрину, легко можно было понять, где в настоящий момент находился оный. Стивен как можно более бесшумно толкнул дверь и переступил через пса, заглядывая внутрь. Ранним утром солнечные лучи проникали сюда очень неохотно, поэтому в помещении царили мягкие сумерки. Парень поёжился — воздух в библиотеке также прогревался слабо. Хиробрин, по-видимому, уснул в кресле прямо во время чтения — об этом свидетельствовала выпавшая из его руки книга, которая сейчас валялась на полу обложкой кверху. Стив поднял её, расправляя погнувшиеся страницы. «СПГС для чайников: читаем между строк, поперёк строк, с увеличительным стеклом, под ультрафиолетом и так далее», — гласило название. «Что такое ультрафиолет? — подумал Стивен. — И откуда вообще в этом доме подобные книги?» Он положил небольшой томик на ближайшую тумбу и обратил своё внимание на Хиробрина. Тот лежал в расслабленной позе, вытянув ноги и перекинув одну руку через подлокотник, хотя Стив не сомневался, что пробуждение обрадует мужчину затёкшими мышцами и заевшими суставами. Он всё-таки не понаслышке знал, каково это — провести ночь в библиотечном кресле. Парень перевёл изучающий взгляд на лицо спящего, хмурая складка между бровей которого даже во сне полностью не разгладилась, словно и в бессознательном состоянии Хиробрину что-то не давало покоя. Его ресницы мелко подрагивали, и Стив невольно задался вопросом, что же могло сниться мужчине. Самому Стиву уже давно не снилось ничего нормального. Теперь он понимал, почему многие — девушки, в подавляющем большинстве — с таким восторгом отзывались о внешности Верховного Зла (хоть и добавляли, что тот всё равно оставался редчайшей сволочью). Хиробрин был… действительно привлекателен. Ровные, правильные черты лица, тёмные волосы, бледная кожа, сильное тело — даже откровенно красив, хотя эта красота была холодной и чужой, как свет звёзд. Что-то завораживающе тёмное скрывалось под ней. Красота, которая идеально сочеталась с его жестокостью, и тем самым делала это существо ещё более опасным. Стивен тряхнул головой, пытаясь выкинуть из неё непрошеные мысли, и невольно усмехнулся. Забавно было осознавать, что это самое существо прямо сейчас мирно и беззащитно дремало у него дома. Хотя… так ли уж беззащитно? Из приоткрытой двери потянуло пронизывающим сквозняком. Стив невольно содрогнулся. Он ещё раз глянул на фигуру в кресле, а потом, стараясь как можно меньше скрипеть досками, метнулся в дальний конец комнаты, где на спинках диванов висели тёплые пледы — как раз, если доведётся уснуть в холодной библиотеке. Он накинул плед на Хиробрина и всё так же бесшумно выскочил из помещения. Будет обидно, если самое опасное в мире существо проиграет обыкновенной простуде.***
Второе письмо от Алекс настигло Стива ближе к полудню. Хиробрин успел очнуться, посетовать на ломящую боль везде, где только можно, ни слова при этом не сказать про плед, схватить топор и затеряться в лесопосадке. Оттуда уже час раздавались неторопливые удары. Стива распирало от желания шутить про дармовую рабочую силу. Он всего лишь на минуту вышел во двор, и на него тут же спикировало что-то маленькое, но увесистое, оттягало за волосы и пару раз заехало клювом по брови. Целилось, видимо, в глаз. Стив поспешно выпутал из шевелюры утреннего знакомого; на лапке у того болтался очередной лист бумаги. Парень потянулся было за письмом, но голубь отдёрнул лапу и примерился клювом к человеческим пальцам. — Шею свернуть? — поинтересовался Стив. Птица покосилась на него и продолжила корректировать прицел. Стив тяжело вздохнул и другой рукой бережно взял пернатого за голову. — Свернуть? — повторил он. Птица прониклась и затихла. Второе письмо было написано ещё более небрежно, чем первое — очевидно, составляли его в спешке. Стивен насторожился. Голубь, воспользовавшись замешательством, выкрутился у него из руки и упорхнул. «Я уезжаю. Недели на полторы-две. К походу в Доминго должна вернуться. Попугай взломал сейф, в котором лежала официальная городская печать, и смылся с ней через дымоход. Меня посылают в Столицу, забрать новую и отчитаться перед Администрацией. Нужно успеть до того, как спизженной печатью решат воспользоваться. Попугай всё это время был не уликой, а сообщником. «Слава», блядь, «сиськам Барбары». Алекс. P.S. Чем ты обидел голубя?» Когда Стив наконец-то отыскал его среди бесконечных рядов совершенно одинаковых деревьев, Хиробрин сидел на поваленном стволе, уже избавленном от веток, и крутил в руке какую-то щепку. Сначала Стиву показалось, что тот спал с открытыми глазами — равнодушный и пустой взгляд мужчины был направлен, что называется, «в никуда» — но потом Хиробрин озадаченно свёл брови, проморгался и поднял щепку повыше, рассматривая её на фоне чистого утреннего неба. — По-моему, есть дым, — сказал он, когда Стивен опустился рядом. — Или нет, не могу понять… Глянь лучше ты. Парень наклонил голову, подбирая удобный ракурс, и сверлил щепку пристальным взором до тех пор, пока у него не защипало в глазах. В итоге он, честно говоря, тоже ни черта не разобрал, но на всякий случай отрицательно помотал головой. Если какой-то дым и шёл, он был настолько слабым, что человеческое зрение было не в состоянии его уловить. — Так я и думал, — вздохнул Хиробрин и выкинул щепку куда-то за спину. — Всё ещё ничего? — сочувственно поинтересовался Стив. Мужчина скривился и неопределённо покачал головой. «Вроде и есть, но вроде и нет…» — Я чувствую какое-то движение, — пояснил он. — Но у меня никак не получается дать ему выход. В последний момент, когда я уже думаю, что вот-вот — его будто чем-то перекрывает. Словно вентиль закручивают. — Да уж, дела… — протянул Стивен. — Слушай, а может?.. Может, нужна какая-то особая ситуация, в которой твоим силам пришлось бы проявиться? Знаешь, как птенцы стрижей учатся летать: они просто падают из гнезда и сразу же взмывают в воздух… — он непроизвольно пощёлкал пальцами, пытаясь понять, как лучше выразиться. — То есть, ты же знаешь, как это происходит — полёт, я имею в виду. Способность к нему где-то там у тебя сохранилась… Хиробрин напряг слух. Кажется, это восхитительно умное человеческое существо прямо сейчас собиралось выдать восхитительно умную человеческую мысль. — Может, просто столкнём тебя откуда повыше? Хиро в сердцах хлопнул руками по коленям, резко вскочил и, уперев руки в бока, рявкнул: — Так, блядь. Ты серьёзно?! На этом моменте до Стива дошло, как на самом деле прозвучало его собственное предложение, и он невольно рассмеялся, прикрывая рот ладонью и беззвучно трясясь от нахлынувшего веселья. — Ладно, прости, — сказал он, вытирая выступившую в уголках глаз влагу. — Действительно, не самый лучший вариант. Но ты хоть понял, к чему я? — Да понял, конечно… Где бы только раздобыть такую ситуацию? — Хиробрин задумался. — Хотя что я заморачиваюсь, просто отправлюсь сегодня же. Как раз, может, во что-нибудь и влипну. — Куда ты? Мужчина молча указал себе под ноги. — В пещеры? — Мгм, — ответил он. — Думаю снова воспользоваться твоим каньоном. Пойду через заброшку. Для Странников она слишком низкая, зато остальным в самый раз. Если где и скрываться, то только там. Стив кивнул: — Хорошо. И всё же, я провожу тебя до входа в каньон. Я помню, ты говорил, за тобой не ходить, но я просто останусь в своей шахте и продолжу работу. Это ведь не помешает? — Ничуть. Мне важно, чтобы ты сидел в относительно безопасном месте и не совался, куда не надо. — Обещаю в принципе никуда не соваться, если ты пообещаешь захватить что-нибудь полезное из заброшки. Ты знаешь, про что я, — Стивен лукаво приподнял брови. — Опять ставишь условия? — Тебе ведь несложно, м? — Нет. Но меня забавляет эта твоя привычка цепляться за любую выгоду. — Что поделать, — парень развёл руками. — Такова жизнь: ты хватаешься за каждый шанс, если хочешь выжить, и выжить успешно. — Твой девиз? — ухмыльнулся Хиробрин. Стив пожал плечами: — Не знаю. Не уверен, что он вообще у меня есть. — Тебе бы подошёл этот. За один шанс ты уже ухватился, причём так, что никому и не снилось. — Под словом «шанс» ты имеешь в виду себя? — Ты ухватился за меня? В принципе, так оно и есть… — Хиро задумчиво почесал подбородок. — Хотя, по факту, ты в меня вцепился ещё сильнее, — невинно заметил Стивен. — Молчи уж, — зыркнул на него мужчина. — Не то чтобы у меня был выбор, знаешь ли. И вообще, чем сидеть трепаться о всякой ерунде, начни лучше вещи собирать. Время нас ждать не будет. Стив, посмеиваясь, неспешно поднялся на ноги. Он честно признал, что с Хиробрином готов был трепаться о всякой ерунде до самой поздней ночи. Хиро накинул плащ — его полы взметнулись, словно огромные чёрные крылья, прежде чем опасть к земле ровными складками — и застегнул на плече фибулу. Под плащом к телу плотно прилегали нагрудник и перчатки, уже прошедшие своё боевое крещение и оттого ещё более надёжные. Меч, предусмотрительно заточенный перед выходом, слегка ударял по ноге на каждый шаг; по другой бок от него был крепко прицеплен хлыст. От предложения вернуть пистолет в рабочее состояние Хиробрин категорически отказался — под землёй эхо от выстрелов разносилось бы за версту. Мужчина спрятал лицо под капюшоном и распорядился: — Через лес. Не хочу снова встречаться с твоими деревенскими дружками. — Если ты про тот случай с Феделем — никакой он мне не «дружок», — проворчал Стив, копаясь в рюкзаке. Перед самыми воротами его снова дёрнуло перепроверить, всё ли он взял. Всё и даже больше, Хиробрин был уверен, потому что человек проверял свой грёбаный рюкзак уже в пятый раз. — Факта не отменяет. Так ты согласен? — Всеми конечностями «за», — нараспев протянул парень. — Я сдохну, пока доползу в такую жару по открытой дороге… — он подхватил поклажу и теперь крутился на месте, пытаясь попасть рукой во вторую лямку. Хиро покосился на спутника: — Дальше будет жарче. — Без тебя знаю. Вторая лямка Стиву не давалась, хоть ты тресни. В итоге Хиробрин, как бы сильно он ни наслаждался зрелищем, всё же придержал рюкзак и даже, пересилив себя, вежливо смолчал по этому поводу. Впрочем, колкостей здесь и не потребовалось — щёки парня и так приобрели стыдливый свекольный оттенок. Стив поспешно рванул вперёд, и Хиро, невольно усмехаясь, последовал за ним.***
На рубеже сезонов лес являл свою полную силу. Ещё хранящий сонную, деликатную свежесть сезона дождей, но уже полностью оживший от холодов, дикий и древний, он зачаровывал, приманивал, опутывал разум травой и ветвями, пускал в душу крепкие корни. Он нашёптывал дубовыми кронами: «Постой, путник, постой, не спеши. Останься со мной ещё на чуть-чуть, останься насовсем, если хочешь. Я буду петь тебе птичьими трелями, я буду рисовать тебя узорами на древесной коре. Куда ты идёшь? Ложись, ложись, я укрою тебя цветочными шапками, голосом моей земли я расскажу тебе историю. Жил-был Бог, да не тот, да не ваш, а наш. Ваш Бог вас покинул, а наш ловит лягушек на болотах, маленький лягушачий бог… Куда ты идёшь, путник? Ка-мо гря-де…» Стивен вздрогнул всем телом, когда на его плечо опустилась тяжёлая ладонь. Он поднял взгляд. Хиробрин внимательно смотрел на него, и на мгновение Стиву показалось, что в синих глазах того плеснулось беспокойство. Плеснулось и снова ушло на дно. — Всё в порядке? — спросил он. — Ты расфокусировался. Идёшь, будто и не видишь ничего перед собой. — Всё хорошо, — Стив мотнул головой, неловко улыбаясь. — Просто задумался. — Ну ладно… — Хиро отпустил его. — Смотри, не врежься ни во что, мыслитель. Дубовые кроны замолчали. А возможно, они и не говорили ничего, просто Стивен сегодня был излишне лиричен. Уже на подходе к шахте Стив хлопнул себя ладонью по лбу и простонал: — Драконова мать, а я ведь совсем по другому поводу тебя искал! Ты со своей щепкой сбил меня с мысли. Хиробрин, нагнав его в пару широких шагов, заметил: — Не я сбил, а тебя вдруг понесло в рассуждения… о чём вообще? О стрижах? — Потому что мне совсем немного нужно, чтобы с действительно важной темы съехать на стрижей, — огрызнулся парень. — Короче, Алекс прислала письмо. Она уезжает воевать с Администрацией на две недели или чуть меньше. У местного городского совета внезапно нарисовались проблемы: кто-то среди ночи спёр их переписку со Столицей, оставил на месте преступления попугая, а пока все пытались понять, что с ним делать-то, попугай под шумок унёс в клюве ещё и городскую печать. Хорошо сработано, а? — И из этого следует?.. — Из этого следует, что тому, у кого сейчас находится печать, любой документ подделать как два пальца. Шлёпнул ею по бумажке — и всё, теперь бумажка официально заверена. — Но зачем понадобилась переписка? Кому-то позарез нужно знать, что действительно думает человеческое правительство? Хочет повлиять на что-то? — Такими странными методами? — Если метод действует — неважно, насколько он странный, — Хиробрин пожал плечами. — Хотя мнение маленького городка где-то посреди степи вряд ли что-то значит для вашей верхушки. Печать тут бесполезна. — А ты, как я погляжу, разбираешься в наших органах власти? — покосился на мужчину Стивен. — Конечно, — ответил тот. — Должен же я знать своего врага? Столица, Верховный Совет, Администрация и так далее. Вся эта кодла при мне же и формировалась. Естественно, я знаю, как она работает… Никак она не работает, — Хиро презрительно скривил губы. — Виделся несколько раз с теперешним Первым министром, разочаровался в людях ещё сильнее. Если окажется, что он ещё и на сторону Нового порядка встал — я клянусь, приду и снесу ему нахер весь Шпиль… как только смогу. Не посмотрю, что на мне соглашение о неприкосновенных висит. — Как на тебя вообще смогли его повесить, мне вот интересно? Неужели Совет хоть в чём-то преуспел? — Да какое там, — Хиробрин махнул рукой. — Соглашение — потому что я великодушно согласился. — Оно тебе самому разве не вредит? — С чего бы? Для меня оно ничего не меняет. Меня всё ещё сдерживают лишь мои собственные принципы, и Совет это прекрасно осознаёт. Более того, мне так даже удобнее. Полностью от человечества я избавиться не смогу, не в обозримом будущем точно — слишком вас дохрена. Да и к тому же, раз вас создали, для чего-то вы всё-таки нужны? Вот здесь неприкосновенные города и оказываются очень кстати, чтобы держать определённое количество людей в чётко установленном месте. На всякий случай, а то мало ли. Вы, правда, всё равно разбегаетесь, начинаете лезть не на свою территорию, будто так и надо… — Потому что мы не можем оставаться в определённых границах, — прервал мужчину Стив. — Нам постоянно нужны ресурсы, чтобы выжить. Если дерево, мясо и воду мы можем получать, не отходя от дома, то за железом и красным камнем приходится идти всё дальше и дальше… — Дерево, мясо и вода — ваша жизненная необходимость. Железо и красный камень — всего лишь ваша прихоть. Которой вы, к сожалению, чересчур охотно потакаете. — Мы не можем не потакать, — возразил Стивен. — Мы физически не можем сидеть на одном месте, без разницы, в плане территории или… в плане чего угодно. Развитие — тоже наша жизненная необходимость. Мы постоянно стремимся получить больше, зайти дальше, стать в чём-то лучше. Это наша природа. Может быть, нас такими и создали? Может быть, нас для этого и создали? Хиробрин хмыкнул. Уголки его губ дёрнулись, словно он хотел улыбнуться, но в последний момент передумал. — Хотел бы я обсудить этот вопрос с кем-нибудь из Совета так же, как сейчас обсуждаю с тобой, — сказал он. — На самом деле, была ещё одна причина, по которой я согласился признать одиннадцать неприкосновенных. В то время Администрация только-только начинала зарождаться, но они уже успели назначить ответственного за ведение переговоров с мобами. Вечно забываю, как вы его называете, не вдавался в эти ваши сокращения… — Спецмежком, ты имеешь в виду? — Именно. Он был довольно разумным созданием, этот первый спецмежком. Готов был сотрудничать, шёл на уступки, пытался нас в чём-то понять — последнее ему не слишком хорошо удавалось, но по сравнению с тем, чего мы натерпелись за минувшее время, даже это было большим шагом. В какой-то момент мне показалось, что наши стороны наконец-то смогут договориться. И я сделал шаг навстречу. — Но дальше одного соглашения так почему-то и не зашло? — Его убили. Свои же. Посчитали, что он приведёт их к смешению с мобами, а дальше — захват, порабощение расы… Бред. Как будто вы нам чем-то можете быть полезны. — Я, кажется, читал. Лебински его звали? — Наверное. А что? — В учебниках истории о нём не слишком хорошо отзываются, — печально улыбнулся Стив. — Я не сомневался, — бросил в ответ Хиро. — Обидно было его терять. С действующим спецмежкомом хрен о чём договоришься. — Что, так всё туго? — Да я вот даже не знаю… — Хиробрин озадаченно свёл брови. — Одно дело, когда не можешь договориться, потому что противник отказывается тебя понимать. И совсем другое, когда противник тебя прекрасно понимает, но отказывается договариваться, потому что… потому что гаст пойми, почему. Как будто ему выгодно поддерживать вражду. — А какой он вообще из себя? — Стив, заслушавшись, не сводил глаз с мужчины. — Подозрительное существо, — Хиро тихо скрипнул зубами. — Объявился года два назад, почти сразу же влез в Верховный Совет. С трудом представляю, как ему это удалось, он выглядит даже моложе тебя. Тоже, что ли, чей-то родственник… Высокий, в круглых очках. Отличный оратор, такой любую дичь втереть может. Внешне совершенно неопасен, хотя в этом, по-моему, его опасность и заключается. — Может, стоит присмотреться к нему, дабы не было чего? — предположил Стивен. — Я вот собираюсь, — голос Хиробрина пугающе понизился. — Теперь, когда я об этом думаю… Он не стал заканчивать мысль. Впрочем, Стив всё понял и так. Они съехали вниз на старой, ржавеющей по углам вагонетке, которая подпрыгивала на малейшей щербине в рельсах; докатились примерно до середины шахты, так как дальше пути ещё не были уложены, и оттуда пошли пешком. Стив внимательно смотрел в конец коридора, выискивая взглядом красный факел, которым он ранее отметил поворот к каньону. Наконец, вдали блеснуло что-то лучезарно-алое, и парень ускорился, поманив за собой спутника. — Сюда, — сказал он, останавливаясь у прохода. — Если что, я буду здесь. Хиробрин кивнул в знак благодарности. — К вечеру не появлюсь — уходи, — обернулся он напоследок. — Ты появишься, я уверен, — усмехнулся Стив. — Мало ли. Они ещё немного задержались, пытаясь безмолвно попрощаться. Потом Хиробрин протянул ладонь для рукопожатия. — На удачу, — объяснил он. Его пальцы всего на пару секунд обхватили и сжали кисть Стива. Однако и этого мимолётного касания оказалось достаточно, чтобы тот заметил, что кожа мужчины становилась теплее. Наверное, и она оживала от холода.***
— Вершина, Надежда, Старость, Змей, Мир, Земля, Почтение, Воскресенье, Красота, Щелчок, Простор. Мудрость не уберегла двенадцатый номер. — Мудрость и без того подарила мне достаточно. Я прощу её. — Куда мы идём? Тонкая бумага смялась в обманчиво изящных пальцах. Ведущий всегда сжимал кулаки, чтобы не дрожали руки. Зенебу до умопомрачения нравилась эта прекрасная в своей противоречивости привычка. Ему нравились многие привычки Ведущего. Человеческая женщина падала на колени перед дозорными и умоляла передать письмо. Их подкупило её несчастное исступление, и письмо нашло свой путь к Ведущему. Зенеб принёс его лично. «Только позволь мне, — думал он, возвышаясь неловким изваянием посреди залы, тихо наблюдая, как мнётся бумага. — Позволь мне вернуться, позволь повернуть вспять этот мир, чтобы я никогда не отдавал его тебе. Я порву его на тысячи частей и сожгу в драконьем дыхании, лишь бы тебе не пришлось его читать. Что она тебе говорит? Я вижу, как сильно тебя ранят её слова. Я вижу, потому что ты так старательно пытаешься это скрыть. Забудь о ней, забудь о ней…» — Куда мы идём? Ответом ему было: — Воскресенье.