9. Чужая тайна
1 июня 2016 г. в 01:24
Утро опять встретило их дождем. Тяжелые плети ударялись о просвечивающий красным купол, но внутрь капли практически не попадали.
Задумчиво глядя наверх, Зэй представлял себя внутри желудка гигантского ящера. Говорят, такие живут в самых низинах у западного берега, а еще в море. Или, может, это желудок осетра или панцирной щуки, и гул, что снаружи — океанический шторм? Среди рыбаков ходили истории о найденных в неспокойных скалистых бухтах скелетах длиной в десять, а то и все двадцать метров.
Рядом спокойно спал Лавр. Вслушиваясь в его дыхание, Зэй мечтал, чтобы время замерло, а они плыли вот так, в брюхе рыбы на глубине, и больше ничего не существовало.
Безвыходно, и плевать.
С чем он придет в Дом? Ни с чем. А еще — без никого. Но обещание Лавру дано. Пора возвращаться.
То, какой Зэй дурак, что улетел с распределения и подписал их обоих на смертельно опасную авантюру, ему и самому было кристально ясно.
Так что лучше — желудок осетра и бесконечное море.
Однако долго пролежать так, предаваясь романтически-упадническим измышлениям, у птера не вышло: затекшее тело и переполненный мочевой пузырь требовали внимания.
Попытки размяться разбудили Лавра. Вместо того, чтобы подняться, он застонал и попытался свернуться потуже, как личинка, которую находишь под сорванной корой.
— Эй, ну ты как? — потрепав его за плечо, осведомился Зэй.
— Разбитый… Спал бы и спал. И одежда не просохла, мерзко.
— Мерзко, да. Боюсь представлять, что там с моими крыльями. Сложились, поди, веером.
— Е-мое, — выругался Лавр, — я не подумал… Это очень плохо.
— Да ладно тебе. Я уже смирился, что охотником не стану. Так что… Без разницы.
— Быстро ты, — знатец со стоном сел и продолжил мысль: — Это из-за того, что мы веспов не найдем, да?
— Нет, это из-за того, что я кретин. Наставники правы. Ты видел, как летает Линцих. Говоришь, здорово. Ну, и как я по сравнению с ней?
Неловкое молчание со стороны Лавра красноречиво сказало Зэю все, что он ожидал, но боялся узнать.
То, что не произнес знатец, — было правдой, но правдой горькой. Как бы крылатый хотел услышать нечто ободряющее или хотя бы подслащенное добрым словом…
Нет. Тишина.
И желудок осетра на дне морском перестал казаться таким уютным. С чего Зэй вообще взял, что неопределенность может его осчастливить? Решительные действия и конкретность нужны ему как воздух. Пришло время для них. Только вот нужно с чего-то начать.
— Ты куда? — удивленно спросил Лавр Зэя, оттягивавшего лепесток.
— Поссать, — буркнул птер и выскользнул наружу.
Сумерки давно прошли, но солнце застилала серая пелена.
Крылья отказывались распрямляться до конца, а лететь с вывихнутым было больно. Рана на спине зудела. Зэй терпел. Грузным полетом сквозь теплые струи дождя он обогнул ближайший средний ярус, но не нашел ничего съестного.
Когда вернулся, застал Лавра расположившимся на корнях. Из-под низко опущенного капюшона валил дым полупросохшей самокрутки, а на коленях лежал палый лист с некими рыжими то ли грибами, то ли яйцами.
— Сколько там твой Ра-Ринрии сидел в хреноцвете? — спросил он, недовольно глядя мрачными синими глазами на промокшего насквозь Зэя.
— Мы столько не станем, — последовал ответ.
— А чего?
— Хочу побыстрее от тебя избавиться, — с усмешкой выдал птер.
Удовольствие от маленькой мести было недолгим. Знатец невидяще уставился в пространство и сжал губы.
— Это шутка. Лавр-р-р, это просто шутка, — Зэй перехватил ладонь компаньона и крепко ее сжал.
— Я понял, — кивнул Лавр, однако взгляд его словно оттаял. Он ответил на рукопожатие и легко переключился на другую тему: — Эти недозревшие слизевики можно есть сырыми. Вкуса почти нет, но довольно питательно.
— И правда, безвкусные, — поразился птер, схватив голой рукой мягкую, как медуза, субстанцию.
Лавр не стал комментировать, лишь вздохнул и накинул на взмокшие вихры Зэя капюшон фартука. Все кругом казалось ему таким же пресным и склизким, как слизевики. Закрадывались крамольные мысли продолжить поиск шершней, но тяжелая кружившаяся голова напоминала, что это плохая идея. И в дополнение к муторному состоянию еще этот ливень, который мог кончиться через пятнадцать минут, а мог через пятнадцать дней…
Прогулка обещала быть не из приятных, но парни уверили друг друга, что так надо, хотя сами в этом сомневались. Дотащились обратно до подножья гор и пошли вдоль на запад. Первые мостки Пустых лесов начинались именно там; подобно старой дороге к птерскому Дому, подъем был ступенями выщерблен в горе. Добираться до нужного серпантина предстояло около полутора часов. Или, делая скидку на погодные условия, настолько же дольше.
Земля под ногами буквально текла, некоторые места приходилось обходить по лесу, привычно ползая по корневищам, или перебираться над запрудами по каменным остовам с риском сорваться.
Упав на одном таком переходе, Лавр ухватился за острую пику скользкого выступа, поросшего мхом, и продрал перчатку, а вслед за ней и руку.
Забили крылья. Зэй подхватил своего спутника за пояс. Низко оседая в замедленном падении, они приземлились на край тропы.
С ладони срывались алые капли, разбавленные дождевой водой. Знатец содрал с себя перчатку и оценил ущерб.
— Очень плохо? — спросил Зэй с беспокойством.
— Царапина, — ответил Лавр и сжал кулак; рана глубоко рассекала плоть. Если такую запустить, может, придется отрубать кисть. Надо спешить в Караст. Там их с Зэем подлатают.
Окружающий мир никогда не являлся безопасным местом для прогулок, но теперь стал и вовсе враждебным. Стена усилившегося дождя была едва проходима. В такую погоду даже айды прятались по тростникам и не казали своих хоботков.
До подвесного маршрута оставалось рукой подать: за спиной в вышине виднелись мостки второго пути, выходившего к Зеркальному озеру. Там начиналась новая горная система, за которой был резкий спуск в нижние леса; в них Лавр не бывал никогда. Отец говорил, что дышать вне гор почти невозможно, слишком много кислорода, а если находиться в таком месте долго, то в мозгу произойдут необратимые изменения и перестанешь быть нормальным человеком. Впрочем, если раньше подобное казалось Лавру пугающим, сейчас он окончательно запутался, что же из себя представляет «нормальный человек». Мысли снова вернулись к Зэю и вопросу, кто они друг для друга… да и сами по себе — кто?
«Два никчемных неудачника, вот кто», — губы сами скривились в усмешке; знатец раздраженно фыркнул, но этот звук потонул в гуле дождя и оклике птера.
Тот прохаживался по слякоти, с силой стуча пятками. Грязь разлеталась во все стороны. Зэй хмурился.
— Ваши делали здесь тайник? — крикнул он, разгоняя носком жижу.
— Я ни о чем таком не слышал. С чего ты взял?
— Тут явно полость. Слишком гулко даже сквозь грязь.
Лавр ступил вслед за другом и с размаху стукнул по луже каблуком. Штаны мигом оказались забрызганы красно-коричневыми каплями, но это его не волновало. Зэй был прав. В ответ через стопы вибрацией разнеслось эхо.
— Гляди, — птер махнул носком сапога снова, и, прежде чем хлябь залатала прореху, знатец успел различить стык едва подгнивших досок, перевязанный веревкой. — Видел? Там определенно тайник!
— Или заброшенная шахта, или старая пешеходная дорога.
— Не-а. Доски бы уже осыпались, если бы она была старой. А сейчас хоть скачи! — в подтверждение своих слов Зэй прыгнул, окатив их обоих с ног до головы.
Лавр не успел предупредительно крикнуть, но ничего непоправимого не произошло: древесина действительно была крепкой.
— Мы вроде домой шли, — напомнил он, опасливо наблюдая за другом, но понял: поздно. У Зэя уже загорелись глаза. Без отблесков яркого солнца они оказались просто светло-карими, совсем не желтыми, но внутренние огоньки вновь проснувшегося любопытства меняли все. От утреннего уныния, делавшего их буквально выцветшими, не осталось и следа. Лавр вздохнул. Он понял: ни один его аргумент сейчас не подействует, да и возражать… были ли силы?
— Мы ведь все равно уже здесь, да? Давай просто проверим, что там, — увещевал птер.
— Ты предлагаешь нам руками вычерпывать грязь? — от этой мысли у знатеца вновь заныла успокоившаяся было ладонь.
Ничего не ответив, Зэй раскрыл крылья и сиганул с уступа в затопленный лес.
Лавр подметил, что вывихнутое накануне выписывало свою восьмерку неровно, и внутри похолодело: неужели он не справился и все испортил? Сломал Зэю жизнь…
Хотя знатец понимал, что это необоснованно, но ощутил всю тяжесть вины за то, что птер не сможет стать охотником, на своих плечах. Зло выдохнув, он склонился у трехметрового обрыва и практически столкнулся нос к носу с подлетавшим объектом своих тяжких дум.
Тот бортанул Лавра по инерции, шмякнулся рядом и весело проорал на самое ухо:
— Не думаю, что потребуется черпать грязь руками. А вот сапогами — вполне!
— В смысле?
— Там тропа в тростниках. Что, идем? — последнее вышло скорее утверждением, ведь, не дожидаясь ответа, Зэй снова улетел. И что тут оставалось делать?
Вернувшись назад, где высота была пониже, Лавр спрыгнул в болото. Единственное, что пугало — твари, которые могут жить в мути, в остальном… если уже вымок до нитки и по шею в грязи — бояться поздно.
Воды оказалось почти по пояс. Знатец запоздало достал нож и, плавно рассекая зловонную жижу, чтобы не провалиться в илистом дне, двинулся к подножию холма с досками, плотно прикрытому зарослями сахарной болотицы. Этот тростник всегда плотно смыкал ряды, а при разрубании выделял приторно-сладкий аромат, вызывающий дурноту и обмороки; ломиться сквозь него не улыбалось. Однако вблизи стало ясно: пробираться с боем не придется, в зарослях уже проложена узкая тропа.
Позади громко бултыхнулось. Зэй, уже нисколько не щадивший своих крыльев, будто они стали ему не нужны, подошел к Лавру, протягивая тому свежевыструганный посох.
— Видал? — спросил птер, указывая на подсеченные болотицы. — Совсем недавно тут кто-то ходил. Они же заново отрастают за неделю.
— За два дня на метр, — хмуро уточнил знатец. Загадочное место заведомо вызывало в нем смесь любопытства и страха.
Парни плавными движениями крались меж стенами тростника, путаясь в корневищах. Уровень воды не снижался, а ближе к горе и вовсе стал по грудь. Вокруг плавали мелкие личинки комаров, а в ноги то и дело кто-то ударялся. Наверняка головастики; по крайней мере, так надеялся Лавр. Извилистая болотная тропа петляла и не давала разглядеть, что ждет их в конце пути.
Наконец показался отвесный каменистый склон. Часть его, стягиваемая иссохшими лианами, явно была рукотворной насыпью. Тропинка обрывалась вплотную к ней. Входа не виднелось.
— Похоже, и правда дорогу кто-то укреплял, да? — удрученно протянул Зэй.
— Нет. Ты же сам слышал, как гулко отзывается стук по доскам. Там полость.
— Но зачем тропинке вести в никуда?
С этим вопросом птер принялся прощупывать кладку перед собой, сантиметр за сантиметром, словно пытался отыскать рычаг, раскрывающий несуществующую дверь. Знатец подошел к нему и безучастно привалился к камням.
Долго он так не простоял. Новое ощущение заставило заговорить:
— Тут в ногах течение. Ты чувствуешь?
Зэй встал столбом, прислушиваясь к движению воды, а потом резко нагнулся и принялся ощупывать камни уже под ее мутной гладью. Спустя полминуты он экспрессивно заключил:
— Да ладно! Ну нет!
Заинтригованный Лавр последовал его примеру.
Подводная пещера. Ну конечно, вот почему вход не видно.
— Что будем делать?
— Нырять, — без былого энтузиазма отозвался Зэй.
Лавра передернуло. Вообще плавать он любил… в горных озерах. Но погружаться с головой в болото и лезть навстречу неизвестности?
— Зэй, мы ведь не знаем, что там.
— И не узнаем, если не проверим. В конце концов, раз это место явно создали люди и ходили здесь совсем недавно, значит, и мы сможем пройти.
Тайна будоражила Лавра ничуть не меньше птерского; долго спорить с ним и с самим собой он не стал. Вместо этого решительно взял инициативу в свои руки:
— Я пойду вперед. Дай мне две минуты на возможность вернуться, если что не так. Постучу в стену с обратной стороны, как вылезу, но не уверен, что ты услышишь.
— Хорошо, — подтвердил Зэй.
Лавр кивнул ему и, решительно вдохнув, опустился в мутные воды. Те казались склизкими и сгущенными, а в лицо мигом ткнулась стая каких-то тварей. Дернувшись от отвращения, он погреб внутрь пещеры.
Поначалу, когда тоннель резко сузился и острый камень больно ударился в плечо, Лавр испугался, что сейчас застрянет, задохнется, и так бесславно кончатся его приключения, однако не дал панике охватить себя и был вознагражден: на очередном гребке руки не наткнулись на стенки.
Долгожданная свобода встретила приглушенным мерцанием света.
Оранжевые отсветы Лавр увидел еще сквозь плотно сомкнутые веки, как только поднялся и опасливо отдышался, сдувая капли с губ. Когда же открыл глаза, глубоко изумился.
В десяти шагах начинался плавный подъем на берег. Далее виднелась заворачивающая шахта, а в нише у прохода стояла крупная масляная лампа. Она-то и освещала пещерку, или, вернее, помещение, потолок которого держался на могучих деревянных перекрытиях.
Ни голосов, ни шагов слышно не было, только редкий звук разбивающихся о пол капель конденсата, и все равно каждую секунду Лавр опасался того, кто может выйти из-за поворота.
Стук о камни вышел слабым; его еле уловил даже он сам. Оставалось ждать, причем лучше на суше. У самого берега мельчало до середины голеней. Из-под ноги слабо бил горячий ключ — очевидно, источник течения, которое и почувствовал Лавр, находясь снаружи. Стык между каменной кладкой и природными отложениями выделялся четко. Кладка была совсем чистой, а вот по обросшей водорослями стене горных плит лениво текли родниковые струйки. Местная запруда была на порядок чище уличной, но ощущение склизкости упорно не исчезало; Лавр чувствовал себя так, словно измазался в зловонном киселе.
По озерцу пошла рябь, а через мгновение выплывший Зэй распрямился. Он отряхнулся суетно, как Кри: мотаясь из стороны в сторону и быстро стуча крыльями. Фонтан брызг долетел аж до знатеца. Затем огляделся, и под сводом эхом раскатилось:
— Ох ничего себе!
Лавр приложил палец к губам в извечном жесте молчания и, на всякий случай, запоздало достал нож. Его примеру последовал и Зэй, а подойдя вплотную, прошептал:
— Извини, просто это, — взмах ладони в сторону лампы, — даже больше, чем я ожидал.
— И это очень странно… Здесь кто-то есть или был совсем недавно. Давай потише.
— Никто из наших не стал бы строить тайник! Еще и так серьезно! Да и ваши, говоришь, нет. Думаешь, враг?
— Какой еще враг, если здесь из людей только птеры и знатецы?
Зэй хмуро пожал плечами; ни одного человека врагом он отродясь не считал.
Воображение рисовало гигантского шестирукого комара с сотней злобных глаз вместо фасеток, визгливым смехом и разбухшим от крови волосатым брюхом. Комар воткнулся в горло пситта и высосал из него всю кровь без остатка, прежде чем лениво расправиться с ним и Лавром, привязанным к каменной гряде лианами.
Пресловутое воображение свернуло не туда и зачем-то дорисовало кадавру метровый прозрачный член: в нем, как в филиале знатецкого музея, расположенном в Доме, можно было разглядеть всю иннервацию и артерии. А еще то, как поток семени толчками проходит по каналу, прежде чем выплеснуться и плотно «нафаршировать» его, беспомощного и стенающего.
До жуткого момента пожирания, к счастью, не дошло. В будоражившую картину влез спокойный голос Лавра:
— У меня нет оснований считать здешнего обитателя недругом, но, если тебе так проще будет собраться, представь это станом врага.
— Ага, проще, да, — рассеянно пролепетал Зэй, возвращаясь с небес на землю. Мысли о сексе нередко посещали его; правильнее бы было сказать, что они никогда не уходили вовсе, но эта раскочегарившая щеки и другие части тела фантазия казалась настолько глубоко омерзительной, что даже приятной.
— Я понесу фонарь, а ты будь начеку, — распорядился знатец, внимательно вглядываясь в приятеля. Тот встрепенулся и кивнул. Так и поступили.
Шахта была чуть ниже роста Лавра и без резких перепадов высоты. Стенки выглядели относительно чистыми: видимо, не так давно их расширяли. Несколько раз встречались «колодцы» в потолке, а еще развилки, но почти все побочные дороги были в половину человеческого роста; одна, покрупнее, оказалась непроходимой из-за троглодитовых грибов, здоровые шляпки которых напоминали циркулярную пилу с птерской лесопилки. Главная шахта была извилиста, но очевидна.
За очередным поворотом забрезжил тусклый свет. Парни ускорились, чуть ли не бегом завернули и затормозили. Перед ними предстало дощатое подобие двери, из редких щелей которого и проникали лучи.
Зэй тут же припал к одной из них, а затем лег на живот и попытался подсмотреть происходившее внутри, но не разглядел ровным счетом ничего.
Так они помялись некоторое время в нерешительности. Затем Лавр неуверенно предложил:
— Может, постучать?
Зэй зыркнул на него, как на идиота, и мигом положил ладонь на импровизированную ручку. Потянул.
— Не заперто…
Храбро протиснул голову, вгляделся и, прежде, чем Лавр успел к нему присоединиться, открыл дверь нараспашку.
Небольшая комната была практически лишена удобств. Имелся гамак, столик с лампой и одинокий табурет, да и все; разве что еще голову можно было распрямить, чем парни и воспользовались, разминая затекшие шеи. Второй фонарь водрузили на стол рядом с его близнецом и огляделись получше. Вдоль правой стены стоял крепкий стеллаж с парой закрытых керамических банок и пустой посудой. За ним пряталась еще одна дверь. Не было ни бумаг, ни одежд, ни чего-либо еще, способного указать на личность хозяина.
Внутри Лавра все дрожало. Ему отчаянно хотелось уйти, но именно теперь, когда он воочию увидел неразгаданную тайну, та цепко впилась своими щекочущими лапками и сама повела к полкам. Первая подвернувшаяся баночка вполне могла ответить на все вопросы… Но не сказала ничего. Внутри хранился непонятный серый порошок.
Лавр закрыл крышку, поставил сосуд на место и взял другой. То же самое. Возможно, это соль вперемешку с углем? А, возможно, зола или даже прах? Первым порывом было узнать запах, но он не решился втягивать носом незнакомую пыль.
Тихо подкравшийся к нему Зэй прошептал:
— Ну, что там?
— Не знаю. Хотел понюхать, но это может быть опасно.
Птер одним движением стащил перчатку и, прежде чем Лавр успел в ужасе его оттолкнуть, погрузил ладонь в порошок. Задумчиво поморщился и констатировал:
— Легкий оттенок плесени, и больше ничего.
Столь же резко вытащил руку из банки, обтер ее о влажный песок стены и проследовал к неизученной двери.
Лавр порадовался, что не стал вдыхать. Если там есть споры плесени, для организма такое будет неполезно.
— Иди сюда! Скорее! — послышался негромкий оклик Зэя.
Сломя голову знатец ринулся к нему. За стеллажами его ждал узкий тоннель. Птер стоял в самом начале, и все с ним было в порядке.
Первый испуг отлег от сердца, но вернулся в полной мере, стоило увидеть выражение лица повернувшегося Зэя. Даже поравнявшись с ним, Лавр не сразу понял, в чем дело.
Пол прохода плотным слоем устилал тростник: уже виденная сегодня сахарная болотица. Даже в засушенном состоянии она воняла до полной дезориентации. Схватившись за и без того идущую кругом голову, знатец размял виски и усилием воли взял себя в руки.
— Я откинул сноп. Туда посмотри, — прошептал Зэй, указывая пальцем. Его голос сквозил испугом.
Приглядевшись, Лавр наконец понял, почему. Его и самого пробрало.
Дыра под сеном оказалась затянута прозрачным крылом стеклянной бабочки, так что видно происходившее было отчетливо. Внизу располагалась пещера, освещенная сквозной пробоиной наружу в какой-то из стен.
Два бесконечных дня они шли к этой заветной цели, а теперь, стоило только плюнуть на нее, — нашли то, что искали. И оба уже не были уверены, что рады этому.
Практически все обозримое пространство было заполнено ровными рядами ячеек, над которыми суетливо скользили веспы: это няньки выкармливали личинок. Практически — потому что посреди величественно возвышающихся сот, как на арене, лежала гигантская матка. Все ее тело оплетала белая неравномерная сетка.
Лавр вспомнил шершней на муравьином тракте, чьи тела покрывал подобный противоестественный узор. Мысль побежала дальше, умозрительно подвела его к стеллажам с банками.
«Запах плесени. Споры?» — пронеслось в голове, но так и не оформилось в заключение.
— Здравствуйте, мальчики, — раздалось из-за спины.