Найди верное слово

Первым оправился Зэй. Гордо распрямившись, он произнес с самоуверенной усмешкой: — Спасибо, не откажусь. Только вот найду, во что одеться, а то, чувствую, вам как-то неловко. Сказав так, птер развернулся и спокойно прошагал внутрь. Лавр потерянно проводил взглядом его спину и, ссутулившись, уставился в пол. — Помоги ему найти вещи, что ли, — вздохнул отец, переходя на знатецкий. Не поднимая головы, парень кивнул и последовал совету. От приосанившегося Зэя, стоявшего у шкафа, волнами шло напряжение. Казалось, он даже настроен если не враждебно, то уж точно предельно серьезно, что было на него абсолютно не похоже. — Что они сказали? — со спокойствием, присущим скорее знатецам, спросил Зэй, когда спутник с ним поравнялся. — Пока ничего, — отозвался Лавр, доставая чистые одежды. Ключевым в этом ответе было слово «пока», однако, перебирая стопку грубой от свежести ткани, он твердо решил начать сложный разговор самостоятельно. — Как себя чувствуете? — послышалось из-за спины, когда парни застегивали штаны. Внутрь вошла уже знакомая процессия, и на этот раз говорила сама глава, Лилия. — Это правда важно сейчас? — скривившись, поинтересовался птер, но Лавр перебил его: — У Зэя на спине рана после укуса пиявки и крыло было вывихнуто, но я вправил. У меня, скорее всего, сотрясение и порез на руке. Я обработал, но… Раньше, чем он успел закончить, все пришло в движение. Так и не одевшихся толком парней усадили на скамью и принялись тщательно осматривать. Обыденная суета и близость старших расслабляла, но для Лавра что-то кардинально поменялось. Он чувствовал, что не может перечеркнуть события последних трех дней, влиться в привычное русло. Потому что не может бросить Зэя и оставить его наедине с собой. Значило ли это, что он противопоставляет себя своему народу? Пропуская мимо ушей сетования о том, как их двоих еще лихорадка не свалила, Лавр придвинулся вплотную к сидевшему неподалеку птеру, показывая, что он рядом. Тот не посмотрел в ответ, но обхватил рукой здоровую ладонь своего знатеца и сжал в знак того, что принимает поддержку. Зато Лавр заметил, как на этот жест нахмурился его отец. Будто издевки ради, он подхватил тряпку и неуклюже протер лужицу масла на полу, свидетельство их с Зэем «особых отношений». Юный знатец лишь крепче сжал ладонь своего жука, не позволяя себе стереть неподобающие чувства вслед за этим движением отца. Мысли вновь перебил спокойный голос Лилии: — Расскажите нам, что произошло. — Вы уже знаете, что мы сделали? — ответил вопросом Лавр. Стоило выяснить, с чего начать, да и те, кто всегда был его народом, сами учили выяснять информацию прежде, чем разбрасываться своей. В не успевший завязаться диалог вновь вклинился Зэй. Он с задорным вызовом посмотрел на отца Лавра и дополнил: — Он не про секс, если что. Мужчина ответил наглецу яростным взглядом, но больше никто на провокацию не отреагировал. Вместо этого Лилия вышла вперед, чтобы быть к собеседникам лицом, и холодно ответила на вопрос непосвященного: — Мы знаем, что вы решили идти через муравьиный тракт, искать шершней. Нашли? — Нашли, — инициативу вновь перехватил Зэй прежде, чем его компаньон успел сформулировать ответ. — И? — с нажимом поинтересовалась глава. Птер вздохнул. Очевидно, шутки кончились. Ответил он серьезно: — Их заразили спорами… как, ты сказал, это называется? — Кордицепс, — откликнулся Лавр. — В пещере под храмовыми мостками был целый зараженный улей. — Был? — Мы его сожгли. Но взрослые особи, наверное, выжили. — Это случайность? В голосе Лилии проскользнула странная надежда, а ее вопроса Лавр и вовсе не понял, но подметил, что никогда еще не видел ее, грубоватого стоика, столь грустной. А может, просто не замечал прежде таких оттенков эмоций? — Нет, — вместо него сориентировался Зэй. — Их вырастил Неименуемый. Лэнцинтуу. Он хотел убить вас. Всех знатецов. — Он все еще там, в пещере. Живой. Мы не знали, как поступить, и связали его. Если после повисших угрозой слов птера все затихли на миг, то после пояснения Лавра переглянулись и заговорили друг с другом даже те, кто до этого молчал. — Годы идут, а некоторые вещи остаются неизменными, — с иронией пробасил лихенолог Елизарыч, из-под курчавой седины которого все еще проглядывали рыжие волоски, и прибавил: — Лилия Павловна, какие соображения будут? — Подожди, — отмахнулась от него женщина, чьи тонкие пальцы равномерно выстукивали по столу, и перевела тему: — лучше дай мальчикам чаю. — Лаврентий Юрьевич, принимайте. — Елизарыч мигом протянул кружку с горячим Лавру, а на его губах промелькнула едва уловимая улыбка. Он был одним из самых старых знатецов, но всегда и ко всем, включая маленьких детей, обращался по имени-отчеству; с возрастом юноша научился понимать, что таким образом мужчина не обозначает границы, а шутит. — И вы, Зэйтуу. — О, благодарю! Правда, пока можно просто Зэй; с планами на жизнь я так и не разобрался. — По тону птера Лавр не мог догадаться, ерничает тот или проявляет вежливость, до тех пор, пока тот не дополнил нарочито задумчиво, почесывая подбородок: — Хотя… Не то чтобы я вообще мог за себя решать, верно? — Ну, не похоже, чтобы тебя или моего сына это остановило, — сухо отозвался отец Лавра. — Юра, не нагнетай, пожалуйста, — тихо обратилась к нему пухленькая Вера Васильевна, молодая океанолог, предпочитавшая шум моря и одиночество лодки бесконечным людским разговорам. Затем она что-то прошептала на ухо Лилии. Та кивнула, и вдвоем они отошли чуть поодаль. Подобным образом уже давно поступили близнецы Ерастовы и Надя, которую Лавр подозревал в особых отношениях со своим отцом, но никогда не озвучивал эту догадку, да и доказательств не имел. Сейчас же эта мысль резанула: какое отец имел право поддевать их с Зэем, когда сам прекрасно знал, каково это, если не с Надей, то с мамой, когда-то давно. Или же для него это никогда ничего и не значило? Нахлынувшая злость вылилась в вопрос, оборвавший гудение кипящих диалогов: — Лэнцинтуу не всегда был безумцем. Что заставило его так возненавидеть знатецов? Лавр сам не знал, что помешало ему сказать «нас». Толком подумать об этом он не успел. Напряженная пуще прежнего Лилия ответила встречным вопросом: — Лэн что-то сказал вам? — Да. — Что же? — Он называет знатецов криворукими богами, а птеров — их экспериментом. — И что ты думаешь по этому поводу, Лавр? — Вас интересует мое мнение? — парень в изумлении всматривался в пронзительные светло-серые глаза собеседницы, выискивая подвох. Его не нашлось. Лилия приглашающе кивнула. Медленно подбирая слова, юный знатец ответил: — Я думаю, для этого должна быть почва. Если бы в них не было истины, вам не требовалось бы все так тщательно скрывать. — А наши женщины могли бы рожать без вашей помощи, — поймал волну и поддержал Лавра Зэй, впечатленный тем, что его любовник осмелился выступить с обвинениями против своего народа. Лилия Павловна тяжело вздохнула, суетливо пропустила ладонь сквозь русые локоны и, не глядя на парней, приказала: — Значит, так. Юра, останься и ответь на вопросы сына и его товарища. Лавр, отметь мне ваш маршрут на карте. Остальные идут со мной проверять пещеру, и кто-то должен сообщить информацию птерам. — На все вопросы? — недоверчиво уточнил Юрий. — Да. На все. — Но Зэйтуу… — Я не вижу иных вариантов. Лучше так, чем новый Лэн. — Лилия прервала его возражения и поманила юного соплеменника к себе. Отмечая на карте места и лаконично поясняя, Лавр пытался сдержать дрожь. Момент совсем не был торжественным, но именно сейчас, похоже, он получит то, стремление к чему ему прививали годами. Станет посвященным. А Зэй? Что сделают с ним, когда дадут ту же информацию? Этот вызывавший панику вопрос выходил на передний план и оттеснял на задворки сознания остальные. Поэтому, когда знатецы попрощались и прикрыли за собой дверь, Лавр никак не отреагировал на реплику отца: — Вопросы-вопросы… Даже не знаю, с чего начать… — Наверное, с начала, — хмыкнул Зэй. — Очень остроумно. — Почему же я настолько вам не нравлюсь, Юр-ра? — протянул птер, и на миг в Лавре вспыхнула ревность: так игриво рычать Зэй должен был лишь его имя! — Оставь эти фамильярности, мальчик. Дело даже не в том, что ты грубым образом вторгся в естественный ход жизни Лавра, а в том, что не готов к тому, что услышишь. Он — и то не готов. —Юрий задумчиво сделал глоток из своей кружки, сморщился от обжегшего гортань кипятка и заговорил, похлопывая по коленке: — Вам известно, что мы живем на планете Виридия в созвездии Лиры. Также вам известно, что эта планета не единственная в системе нашего солнца. Только планетарных систем в мире не одна и не две. Их бесчисленное множество. Кроме того, существуют так называемые экзопланеты, пригодные для жизни, как Виридия. Пока все ясно? — Детский материал, — закатил глаза Зэй, поверхностно уловивший направление мысли, но Лавр был с ним не согласен; о существовании экзопланет он лишь догадывался, и вопрос всплыл сам собой: — Какова достоверность факта пригодности для жизни таких планет? — Стопроцентная. — То есть? — Мы там были. В тишине почти можно было расслышать, как крутятся и гудят шестеренки в головах парней, пытавшихся оценить информацию. Первым, как всегда, отреагировал Зэй. Протянул спокойно, словно говорил о чем-то давно известном: — А, так все-таки вы боги. — Мы не боги. Мы люди. — Ну а кто же тогда мы, по-вашему? — Вы — отдельный вид, — ответил Юрий, глубоко вздохнул, потер виски и, неловко поведя плечами, попросил резко вскочившего птера: — Зэйтуу, сядь, пожалуйста, иначе я не стану продолжать. Лавр с силой потянул спутника вниз и, когда тот опустился на лавку, высказал свою догадку: — Почему ты начал с экзопланет? Неужели… кто-то из нас первоначально не с Виридии? — Можно и так сказать. А можно сказать по-другому: никто из нас первоначально не с Виридии. Смотря что брать точкой отсчета. — Это все слишком размыто. — Так дайте мне наконец говорить по порядку, чтобы стало четко! Лавр чуть ли не впервые слышал, чтобы отец позволил себе повысить голос, и проглотил следующий вопрос. Юрий вздохнул, пробурчал извинения, вслед за которыми последовали упреки: — Вообще, ладно птеры, но недальновидность наших непосвященных меня поражает. Неужели никогда не приходило в голову, как вообще на такой небольшой территории могли параллельно развиться два нескрещивающихся вида со сходными признаками, занимающие сходные ниши?.. Есть такая планета, называется Земля. Она и является родной для людей. — И ты… ты с Земли? — Лавру пришлось прочистить горло, чтобы спросить, но голос все равно вышел сиплым. — Да. — А я?.. — Ты родился здесь. — А птеры? Они… местные? — Вы никогда не задумывались о том, что на Виридии нет ни одного животного, хоть отдаленно напоминающего нас или птеров? У всех живых существ, населяющих эту планету, есть очевидно отслеживаемые общие предки. А у двух настолько похожих друг на друга видов — нет. Почему? От кого эволюционировать будем? Юрий не стал дожидаться ответа от задумавшегося сына или Зэя, в недоумении наморщившего лоб и приоткрывшего рот, а просто продолжил: — Отчасти родина птеров — тоже Земля. И отчасти они действительно все еще люди. В каком-то культурологическом, в историческом смысле — определенно, птер есть человек. Биологически… — мужчина вздохнул. — Мы уже давно знали о существовании экзопланет, однако лишь земное столетие назад, когда человечество открыло физику за пределами стандартной модели, впервые смогли переместиться сквозь время и пространство при помощи телепортаторов. Некоторые наши ожидания подтвердились. Например, сходные пути развития органики в сходных средах как следствие общих закономерностей функционирования неравновесных термодинамических систем… — Вы о чем сейчас вообще говорите? — перебил мужчину Зэй. Вся его бубнящая речь, в которой половина понятий была на знатецком, звучала как усыпляющая тарабарщина, из которой едва ли вычленишь что-то дельное, и это бесило птера. Вообще отец Лавра начал раздражать его значительно раньше, но теперь, после слов, что Зэй испортил жизнь его сыну, и всех этих рассуждений, что звучали как издевка над его разумом, он испытывал к Юрию иррациональную жгучую неприязнь. — Не важно. Важно другое. Ни на одной планете мы не встретили разумную жизнь. В то же время на нашей из-за критического перенаселения и ограниченных ресурсов шла нескончаемая… м-м-м, битва между народами. Одновременно с тем начали разрабатываться программы экспансии экзопланет. Но все планы разрушились, когда по миру прокатилась эпидемия. Мы до сих пор не знаем, было ли применено биологическое оружие или это подарок из других миров, только вот население Земли сократилось в двенадцать раз, то есть, нас осталось чуть меньше девяноста миллионов. От таких цифр Зэй, считавший свой народ многочисленным и процветающим, побледнел и выпучил глаза, но Юрий, увлекшийся рассказом, не заметил его реакции и продолжил: — После этого необходимость агрессивно и спешно вторгаться в чужеродную среду отпала, но и сворачивать проекты было глупо. Нашим исследовательским группам показалось верным попытаться создать иные, лучше приспособленные к внедряемой среде, виды, чтобы дать человечеству шанс. Одним из таких видов стали птеры. На данный момент это один из самых перспективных проектов. Все началось с группы добровольцев, пожертвовавших половые клетки для модификации и согласившихся вынашивать первое экспериментальное поколение. Удачных особей сразу доставили сюда и занялись их интеграцией. Генетические изменения следующих поколений производились интракорпорально на ранних стадиях эмбрионального развития и продолжаются до сих пор. Первым делом пришлось обрубить возможность появления гибридного потомства… — То есть, Лэнцинтуу был прав. Лавр посмотрел на своего спутника, в голосе которого услышал угрозу. Его лицо казалось серым от гнева. Посмотрел на него и сбитый с толку Юрий, кажется, забывший, с кем он говорит; с недоумением переспросил: — Что? И тут Зэя прорвало: — Что?! Вы… Вы создали нас! Создали, хотя мы об этом не просили! И теперь наблюдаете, как за насекомыми! Не признаете людьми! Ставите эксперименты! — Зэйтуу, успокойся. Ты все не так понял. Никто из нас не просил, чтобы его рожали. Твой разум ищет простой и однозначный ответ на сложные вопросы, но простых ответов не бывает. Всегда. Всегда! Нужно учитывать целый комплекс факторов. Тебе легче поверить в богов или найти врагов, чем попытаться понять суть проблемы и цепь событий, приведшую к… — Не заговаривайте мне зубы! Вы сказали, что мы — отдельный вид! Как же! Вид, который не может размножаться без помощи «криворуких богов» — это… — Мы решаем эту проблему, но пока крылья с экзоскелетом — слишком тяжелое приобретение. — Мы были равными, были людьми! А вы, вы лишили нас права быть ими! — Подобные слова — большая глупость, рожденная непониманием. Похоже, ты сам запутался в том, кем считать свой народ. — Прекратите принимать меня за дебила, я… — Черт бы это все побрал! — экспрессивно выругался Юрий незнакомым словом, прижимая кафф-серьгу к уху и вслушиваясь. Махнул рукой парням: — Подождите. Встал и отошел к двери, шепча что-то по пути. Это выглядело странно, но после услышанной информации, которая никак не хотела укладываться в голове, Лавр мог допустить что угодно. Разговор на расстоянии при помощи серьги, например. Осмыслить услышанное никак не выходило. Сформировать свое отношение — тоже. Муторное состояние от сотрясения и настрой Зэя тоже этому не способствовали. Птер, сжав кулаки и проскрежетав зубами, резко повернулся к Лавру и отчаянно прошипел: — Почему ты молчишь? Почему? Ты? Молчишь?! — Пытаюсь понять. — А что, по-твоему, тут непонятного?! — взгляд крылатого забегал по окнам и закрытым дверям, ища пути к отступлению. — Я… должен уйти… сказать нашим… И будь что будет… — Зэй. Нет. Нельзя говорить. — Что? Почему? Почему нельзя?! Неужели ты не понимаешь, что нельзя не сказать… Представь себя на моем месте! Представь, что все, что ты знал — разрушено! Что ты и твой народ — просто чей-то эксперимент… — А что будет потом? Когда ты скажешь. Что изменится? — Не знаю. Я не знаю… А что будет сейчас? Когда знатец нам все расскажет? Что будет со мной? — Зэй произнес слово «знатец» с искренним отвращением, а затем, словно забыв, что рядом с ним еще один из этого народа, кинулся любовнику на грудь, пытаясь восполнить теплом свою опустошенность. Спрятав лицо в его волосах, впиваясь трясущимися пальцами в спину, он зашептал: — Лавр… Лавр-р-р, пожалуйста… Тот не ответил. Вместо этого прижал своего птера покрепче, поглаживая ладонью. Найти нужные слова не выходило, и он рассчитывал лишь на отца. Сейчас тот вернется и сумеет разъяснить все достаточно подробно и, возможно, обелить земных знатецов в глазах Зэя, да и, что уж там, в его собственных. Вскоре Юрий действительно подошел, но вид у него стал совсем мрачный, а движения суетные. Он будто оправдывался, когда говорил: — Наши не успевают дойти из Караста, а ребятам у пещеры нужна помощь… — совсем как ребенок, которому неловко, Юрий обхватил себя руками и, тревожно вглядываясь в Лавра, чьего выражения не мог понять, попытался указать: — Слушайте меня. Идите в Караст. Ждите там. Мы еще продолжим этот разговор. Как все невовремя… Ответа так и не последовало. Сердцем мужчина чуял беду. Оно обливалось кровью при взгляде на сына, прижимавшего к себе чертового Зэйтуу. Интуитивно Юрий понял: если он сейчас уйдет, случится что-то непоправимое. Разум же заглушал вопли подсознания. Его ждали. Он должен идти. С трудом заставляя себя двигаться, без лишних слов мужчина направился к двери, но застыл, когда в спину ему донеслось хриплое: — Отец. — Да, Лавр? Юрий посмотрел на сына, не скрывая своих чувств. Сглатывая горечь от подступивших к носоглотке слез, Лавр не выдержал, отвел взгляд и сказал совсем не то, что собирался: — Дома закончилось печенье для Кри. Надо будет испечь новое, а то он расстроится. Мужчина судорожно сжал ручку двери и уперся лбом в древесное полотно. — Иди. Домой, — приглушенно выдавил он, затем резко толкнул дверь и, не оборачиваясь, вышел прочь.