Найди верное слово

Было слышно лишь жужжание пробравшихся сквозь сетку мух и мошки, от которых Лавр стоически не отмахивался, продолжая обнимать Зэя. Тот не выдержал первым: дернулся, с размаху хлопнул себя по плечу, где чесалось, и потряс головой, прогоняя то ли гнус, то ли мысли. Безрезультатно. Бездействие казалось ему невыносимым. — Он хочет, чтобы мы шли домой? Ну так пойдем в Дом! — горько усмехнулся Зэй, подняв лицо на Лавра. — Он имел в виду… — Да понял я! Зэй вскочил, едва не отталкивая от себя любовника, и суетно, как Юрий до этого, стал собираться. Нацепил ножны, дважды не той стороной накинул портупею, задумался, надевать ли все еще сырые сапоги на стертые в кровь ноги. — Ты чего? — Лавр, поднявшийся следом, знал ответ, но неосознанно тянул время. Не то чтобы он не принял решение; просто боялся. Ему пришлось позвать птера по имени еще несколько раз, прежде чем тот отозвался, так и не обернувшись: — Я пойду. Пообщаюсь со своим отцом. Впервые нашелся повод. А с твоим все равно не сложилось. С этими словами парень заставил себя обуться и проковылял к выходу. Он прикрыл за собой дверь, но та вновь распахнулась. Из проема донеслось: — Думаю, мы выберем прямую дорогу. Теперь уже скрываться глупо. Любому другому тон Лавра показался бы таким спокойным, словно речь шла о само собой разумеющихся вещах, но Зэй понял все, что за ним стояло. Он просил значительно больше, чем можно, и он это получил. Решимости хватило только на то, чтобы кивнуть. Лишь когда они, хромая, вышли на маршрут, птер тихо прошептал: — Спасибо. И крепко сжал руку спутника, так и не решаясь посмотреть ему в глаза.

***

Поначалу они старались держать темп, отказывая себе в привалах, но под конец плелись, как два калеки. Дело шло к вечеру. Солнце, поначалу не досаждавшее, зло палило с новой силой. Сгущался туман. Возможно, сказалось то, что мостки спускались глубоко в долину. Дважды Зэй пытался подняться на крыльях выше пелены, в которой растворялись кроны деревьев, но его стопы едва отрывались от досок. Неведение относительно происходящего в небе отчасти рассеялось, когда лес остался позади, узкая тропа сменилась широким устойчивым трактом, а в лимонном мареве проглянул скалистый контур Мусейры. Тогда же стало возможным заметить фигуры птеров. Воздушное пространство кишело, как подступы к муравейнику перед дождем. Одни спешно отделялись от гор и следовали на северо-запад, вероятно, к пещере веспов. Другие исследовали окрестности: ныряли в лес и вылетали через некоторое время, чтобы вновь спикировать в рощу. Когда два таких лесных ныряльщика полетели в сторону парней, те даже не дернулись — настолько стало неважно. Птеры приземлились на мост, и в Лавре всколыхнулось что-то вроде удивления: им навстречу шла желтоглазая девушка с синей татуировкой на лысом черепе и неуверенно улыбалась. Он вспомнил ее: Линцих, подруга Зэя. Бок о бок с ней ступала женщина с зажженной лампадой в руках, задрапированная в легкую белую ткань; ее короткие черные волосы были покрыты капюшоном, а флегматичные темные глаза, подведенные углем, внимательно следили за незнакомцами. Такие одежды носили птеры, летавшие на большие расстояния. Если первая была очень худа, то вторая, наоборот, обладала выдающимися изгибами тела, и Лавр как-то отстраненно припомнил слова Зэя о том, что Линцих любит большие сиськи. Тут же сам усмехнулся: какая издевка, в столь серьезный момент в голову лезут исключительно неуместные мысли. — Я так и подумала, что это ты или кто-то из знатецов. В любом случае, не ошиблась, — сказала девушка вместо приветствия. — Не ошиблась, — без какой-либо эмоции эхом отозвался Зэй, и слабая улыбка Линцих потухла. Лавру казалось, что она хотела обнять друга, но передумала и серьезно спросила: — Зэйтуу, ты как? — Плохо, Лин. Но это неважно. Девушка нахмурилась и вопросительно поглядела сначала на него, а потом на свою спутницу. Та тут же вклинилась в разговор: — Линцих сказала мне, что видела тебя в компании знатеца у северной границы леса… — И зачем ты рассказала ей, раз все-таки видела? — хмуро поинтересовался Зэй. У Лавра сложилось впечатление, что вторую девушку он усердно игнорирует, да и саму Линцих назвал неполным именем не случайно. — Я не знала, как поступить правильно. — И что она сказала? — Посоветовала никому не говорить. Это ваше дело. Ты ведь настоящий мужчина и должен сам отвечать за свои поступки… вроде как, — ответила вместо подруги незнакомка. Ее голос звучал текуче, чуть приглушенно и насмешливо. — Вроде как да. — В ответ Зэй лишь пожал плечами, но на собеседницу в белом так и не обернулся. — Вас послали знатецы? — попробовала подойти с другой стороны Линцих. — Ага. Примерно это они и сделали. Послали. Нас и вообще всех людей. — Зэй, — предостерег Лавр. Сам он так и не понял, как теперь относится к своему народу и может ли вообще все еще считать его своим, но разбрасываться словами не стоило. Девушки посмотрели на него с плохо скрываемым любопытством и смущением; они не знали, как вести себя рядом со знатецом, и не чувствовали себя вправе задавать вопросы. И все же незнакомка в белом решилась: — А куда вы сейчас идете? — Иду отвечать за свои поступки. Или пытаться заставить знатецов ответить за их. Как получится, — отозвался Зэй и задал встречный вопрос: — Не знаете, где Ка-Ханцинпло? — Он в наблюдательской приемной. Обещал быть там до тех пор, пока ситуация с веспами не решится. — И как ситуация? — поинтересовался Лавр. Линцих сразу внутренне подобралась и с готовностью отрапортовала: — Веспы окончательно разлетелись от очага по всему лесу. Теперь мы прочесываем округу в поисках их… или их зараженных трупов. — Будете сжигать? — Лавр кивнул на лампаду. — Да, как вы и сказали. Правда, конкретно мы дежурим на подступах, тут едва ли они появятся, но… — Наверное, вам пора. Вдруг из-за нас веспов проглядите, — перебил Зэй. Линцих замялась, а незнакомка кивнула и поманила ее за собой, ласково погладив по предплечью, где синела татуировка, спускавшаяся с головы по шее; в ней Лавр угадал стилизованное изображение водяного ящера цигны, тело которого почти тут же скрылось за блестевшим лазурью надкрыльем. Первой с места сорвалась девушка в белом, красуясь пестрым крылом. Линцих задержалась. Она посмотрела на Зэя со странной надеждой и неуверенно попрощалась: — До встречи? — Возможно… — ответил парень, отводя глаза. Линцих полетела догонять подругу, а парни продолжили свой путь. Лавр молчал, но Зэй сам взялся пояснять: — Это Сармаа, картограф-исследователь. Занимается мелкими архипелагами в южном море. — Повисла пауза, впрочем, недолгая. Следом послышалось тихое пояснение: — Ради нее Лин меня бросила. — Ты злишься? — испытавшему постыдное облегчение и нечто вроде ревности Лавру сложно было выдавить из себя сочувствие. Зэй это различил и устало ухмыльнулся спутнику, а затем дал ответ: — Уже нет. Больше меня это не касается. Кажется… мелочным и глупым. Разве что по привычке. Дальше шли, не тратя сил на разговоры, чтобы не сбивать дыхание. Скоро мост сменился с деревянного на выбитый из камня, с зубчиками, на которых красовалась симметричная цветочная резьба, а затем и широкую мощеную дорогу среди изящных низких олив. Лавр полагал, что по ней они пойдут до конца, до главных ворот Дома, но Зэй, перепрыгнув ручей, свернул налево. Из тумана выплыли очертания жилого района. Тот возвышался широким горным пиком, а обратной отвесной стороной смотрел на море. В нем уровнями располагались ячейки — помещения, где жили взрослые птеры. Каждая ячейка представляла собой просторную залу со стеклянным окном во всю внешнюю стену, выходившим на широкий балкон, также исполнявший роль кухни. Внутри имелась глухая санитарная комната, которую, как и большую часть помещений, освещали свечами, и кладовая. Многие птеры залетали к себе прямо с улицы; им давали ячейки повыше, а нелетающим оставляли ярусы у земли с видом на цветочные сады и бурные каналы с фонтанами, опоясывавшие каждую скалу. Их специально разрыли и нагнетали течение для того, чтобы приводить в движение механизмы, например, подъемники. Промежутки между ярусами украшали барельефами и скульптурами; благодаря обильной орнаментике издалека Дом казался созданным из влажного белого песка. Районы, расположенные в соседних скалах, соединялись на разных ярусах крытыми мостками с цветными витражами, изображавшими житейские сценки. Кто-то выглядывал из своих окон, кто-то проходил или пролетал в отдалении, но ни один из птеров больше не потревожил парней. Так они прошли мимо жилого района к высокой башенке с округлым стеклянным куполом, увенчанным чашей с огнем. Подобного рода маяки, помогавшие найти дорогу в тумане, стояли по периметру всего Дома, и Лавр ни за что не заподозрил бы, что этот чем-то отличается, но Зэй уверенно свернул именно к нему, а значит, там и была приемная Ка-Ханцинпло. За тяжелой деревянной дверью, украшенной витыми узорами серого металла, в центре залы обнаружился круглый бассейн, вокруг которого стояли кадки с зеленью, а посередине над водой находилась платформа подъемника, подвешенная на цепях. Вдоль стены спиралью закручивалась лестница с высокими поручнями, за которыми виднелись фрески, перемежавшиеся бойницами. При мысли, что взбираться придется по ней, едва не падавший с ног Лавр содрогнулся, но перспектива впервые в жизни воспользоваться подъемником также пугала. Зэй, не раздумывая, сделал выбор в пользу второго и зыркнул на спутника, мявшегося перед платформой. Почти сразу раздражение сменилось умилением: при всей образованности его Лавр оказался жутким дикарем: страх перед новшествами легко читался на его лице. — Давай руку и не бойся. Скоро все кончится. Прозвучало неутешительно; Лавр промолчал в ответ, но в протянутую ладонь Зэя вцепился мертвой хваткой. Тот потянул за рычаг, приводя механизм в движение. Заскрипели цепи, наматывавшиеся на катушку. Покачиваясь и позвякивая, платформа поехала вверх. Чтобы успокоить впившегося в него Лавра, Зэй заговорил: — Ка-Ханцинпло вообще-то редко работает в наблюдательской… Здесь всегда держит подъемник внизу, для посетителей. Сам он принципиально ходит пешком… А вот с этого этажа фрески заканчиваются и начинается картотека. Видишь? Больше на библиотеку похоже, да? Сейчас приедем. И действительно: громко проскрежетав и ощутимо качнувшись напоследок, платформа затормозила в пяти метрах под плоской глухой крышей, к которой крепилась сложная конструкция, а еще виднелся люк с выпуклой линзой, у которого лестница кончалась. К нему и поднялись. Зэй дернул за свисавшую медную цепочку. Раздался приглушенный звоночек, затем шаги и звук проворачиваемого засова. Люк откинулся. Сверху на них смотрел Ка-Ханцинпло. — Проходите, — кивнул он и по очереди подал руку обоим, помогая подняться под высокий стеклянный купол, удерживаемый ажурными металлоконструкциями и каменными колоннами. Лавр позволил себе коротко оглядеться. Внутри было не так много всего: письменный стол, ряд стульев, стеллаж с бумагами и приставная лестница, ведущая к вершине купола. Гораздо увлекательней оказалось созерцать виды, раскинувшиеся за стеклом. Сквозь туман лишь угадывались массивы других районов Дома и леса, а вместо моря и вовсе виднелась лишь молочная пустота, но фигурки птеров с огоньками в руках, свободно танцевавшие в воздушном пространстве, зачаровывали. — Здравствуй, Зэйтуу; здравствуй, Лаврентий Юрьевич. Лавр вышел из ступора и кивнул, приветствуя в ответ; неудивительно, что мужчина знал его имя. Кто-то из знатецов успел все рассказать. — Присаживайтесь. Уверенный взмах ладони указал на стулья с мягкой обивкой. Ка-Ханцинпло подал устроившимся посетителям по стакану воды и остался стоять, разглядывая их без удивления, но с задумчивой грустью. Глава птеров был мужчиной высоким и крепким, с тяжелым взглядом черных внимательных глаз, аккуратной короткой бородой, могучим мускулистым телом и длинными узкими крыльями, буквально волочившимися по полу. Лавр привык видеть его в роскошно расшитой ритуальной мантии, потому простые брюки и рубаха, подпоясанная перевязью с висевшим в ножнах палашом, никак не вязались с привычным образом. Разговор начал Ка-Ханцинпло. Он устало уперся бедром в стол и, просверливая посетителей подозрительным взглядом, сказал: — Надо думать, вы пришли ко мне не по указанию знатецов, а по собственной инициативе. И я почти наверняка знаю, что сейчас услышу. Поэтому прошу: не стоит. — Слова прозвучали с легкой угрозой. — Зэйтуу. Твоя ячейка номер триста двадцать восемь, это второй ярус над землей, выход окна на Ансов пруд. Я даю тебе выходной день. Иди, отдохни вместе со своим приятелем, а завтра выходи на смену. Тинтуу сбилась с ног в одиночку работать с вашей группой. — Спасибо за предложение, но я не уйду. Мне нужно кое-что рассказать. Это важно. — Также важно, как улететь посреди церемонии, не дослушав, и отправиться на поиски своей смерти? — Что я не дослушал? — Например, то, что наставники хотят видеть тебя в своем кругу «-лисов», а «-туу» назначили для того, чтобы научить терпению и ответственности. Зэй в изумлении вздернул брови и напряженно замер. Ка-Ханцинпло удовлетворенно ему кивнул, отвернулся к окнам и твердым голосом изрек: — За это время с вами произошло многое, но… попробуйте вернуться к началу. А сейчас отдохните. И делайте, что должно. Так будет лучше для всех. Давление ощущалось буквально физически. Прежде Зэй наверняка распсиховался бы, но послушался. Сейчас — лишь холодно возразил: — «Лучше» больше никогда не будет. Послушайте… Птеры, прошедшие специализацию, обращались друг к другу на «ты» вне зависимости от должности и стажа, но юноша еще не привык к этому, тем более по отношению к главе, и замялся. Ка-Ханцинпло со вздохом растер виски; внутри у него явно шла борьба. Пауза затягивалась, но в итоге он коротко кивнул: — Рассказывай. — Мы эксперимент знатецов, — выпалил Зэй и вгляделся в главу Дома; у того на лице не дрогнул ни один мускул, словно бы ужасающая новость новостью не являлась вовсе. Может, не понял? Парень продолжил: — Они сами признали, что создали нас. Когда-то мы были равны им… А потом они решили, что могут сделать нас такими, какими захотят! Поэтому мы похожи. И они продолжают это все. Мы для них как ферма насекомых… — Ты ошибаешься. — Нет! Отец Лавра сам сказал, что это так! Мы все были с другой планеты! Мы… — Зэйтуу, — перебил парня Ка-Ханцинпло, продолжая вглядываться в туманную даль. — Я все это знаю. — Что?! Звенящий крик вознесся к куполу. Глава наконец-то вновь тяжело посмотрел на юношу; в этот миг оба птера выглядели на десяток лет старше своего возраста. Мужчина кивнул и дополнил: — Я подробно знаю все это с тех самых пор, как являюсь «-цином». И как «-цин», как настоящий сын Дома, я считаю, что это… Неважно. Как бы это ни произошло, хочешь ты этого или нет, но мы уже другой народ, и они делают нас лучше, приносят пользу нашему Дому. Вот что имеет смысл. — Нет… Вы… Ты не можешь так думать! — А что изменилось для тебя, когда ты узнал, что они не боги, а люди, создавшие нас? Скажи? — А вы знаете, что они сами не считают нас людьми?! — Формально у них есть право не считать нас людьми с определенных точек зрения. Это неприятно, только если ты воспринимаешь все лично на свой счет. — А на чей счет мне еще это принимать?! — Зэйтуу, я все понимаю, ты очень юн и горишь праведным гневом. Сначала за то, что тебя «несправедливо» назначили «-туу», теперь за то, что кто-то что-то не так сказал. Общение с Лэном явно не пошло тебе на пользу. Своим героизмом ты хотел доказать мне, что настоящий мужчина, верно? А что и кому ты хочешь доказать теперь? — Люди знают? — Зэй задал свой вопрос, проигнорировав выпад Ка-Ханцинпло. — Знают что? — переспросил глава и сжал губы. — Знают, что мы все были равными, но кое-кто решил, что равнее; решил поиграть в богов. — Ты же сам слышал истории о богах-знатецах. — Люди должны знать правду, а не мутные сказки! Должны иметь возможность сделать свой выбор! Должны понимать! Они — знают?! Лавр отстраненно из своего полубредового состояния наблюдал за этой борьбой и не мог не удивиться. От его Зэя, измученного, болезненного, исходила невероятная сила и уверенность. Тот мог быть тысячу раз неправ, но услышь его кто из сомневающихся или не имеющих своего представления о происходящем сейчас — не стал бы анализировать. Пошел бы следом. Что говорить, он и сам уже пошел… Поэтому то, что Ка-Ханцинпло искренне ответил на вопрос после очередной паузы, не изумило. — Старшие не знают наверняка, но догадываются, что за словами Лэна было что-то. Да и просто; эта тема иногда всплывает в кулуарах. — А остальные? Такие «наивные юнцы», как я? Глава отвел взгляд, и это красноречиво сказало за него. Гордо распрямившись на стуле, Зэй практически приказал: — Вы. Обязаны. Сказать. Правду. И тут терпение Ка-Ханцинпло иссякло. Он не орал, но его голос, горячечный, буйный, походил на разгул стихии: — Да кому нужна эта правда сейчас?! Зэйтуу… Знаешь, что хуже всего?! Ну так я скажу тебе! Раскол в обществе! Борьба внутри одного народа. Борьба друг с другом. Когда брат идет на брата, а сестра на сестру. Ты не видел всего этого и не знаешь. Я знаю! И больше никогда такого не допущу, слышишь? — Мужчина грозно посмотрел на собеседника и вибрирующим от гнева голосом предостерег: — Хочешь относиться к знатецам как к злу? Твое право. Но выбирай из зол лучшее. Не дай нашему народу истребить самих себя. Хочешь бороться? Твой выбор. Только борись не с Домом, а с самим собой и желанием ему навредить. Если ты, как и я, настоящий сын Дома, то должен меня услышать! Если нет… В порыве чувств и не находя нужных слов, Ка-Ханцинпло ударил кулаком по столу, будто ставя точку в разговоре. Лавр вздрогнул. Зэй спрятал лицо в коленях, как уже делал сегодня в знатецкой бане. Глава смотрел на него чуть дикими глазами, шумно втягивая носом воздух. Наконец юный птер вновь распрямился и заговорил: тихо, без какого-либо выражения. — Ты спрашивал, что я хочу доказать, и не ошибся. Я хотел доказать тебе, отец, что настоящий мужчина. Сначала думал поймать мицгов, потом — найти веспов. Теперь… Кем бы ни был Лэнцинтуу, он научил меня кое-чему. Да. Я настоящий мужчина. Настоящий сын Дома. И поэтому… Я хочу официально отказаться от Дома. — Что?! — после промедления с ужасом переспросил Ка-Ханцинпло. До Лавра и вовсе не дошло, пока Зэй столь же бесцветно не утвердил: — Я отказываюсь от крыльев. — Зэй! Нет! — Лавр сам не понял, что вскочил со стула и навис над спутником. В услышанное не верилось. Это шутка, не иначе. — Я не принимаю твой отказ, — беспорядочно закачал головой шокированный мужчина. — А на это, Ка-Ханцинпло, ты не имеешь права. Это мой выбор. Уважай его, — подчистую игнорируя эмоции Лавра и глядя на одного лишь главу, прошипел Зэй. — Уходи, Зэйтуу, — ответно прошипел тот, и, не увидев никакой реакции, заорал: — К себе! Выметайся! — Знаешь, чем это кончится? Я не смогу молчать. Я им всем расскажу. Прямо сейчас. А ты — глава Дома. Ну так спаси свой Дом! — Прошу тебя, не делай этого, — Лавр умолял резко сорвавшимся голосом. Это не возымело эффекта. Тогда он принялся трясти Зэя, пытаясь привести в чувство. Ка-Ханцинпло обогнул свой письменный стол, упал в кресло позади него и спрятал лицо в ладонях. Так он просидел недолго; деятельная натура противилась ожиданию. Как бы безумно ни было решение Зэйтуу, но отказать у главы не было права; допустить раскол — тоже. Ка-Ханцинпло всегда преданно служил Дому, и теперь, в рамках жестко высказанных условий, не существовало двух верных решений. Он достал чистый лист из третьего ящичка и по-деловому протянул их пассивно пялившемуся в пустоту парню. Следом выдал латунное стило. Указал: — Ознакомься и пиши отказ, если не передумал. А ты, Лаврентий Юрьевич, сядь, не мешай ему. — Не позволяйте ему так поступить. — Ты не понял? Это не Дом отказывается от Зэйтуу. Это Зэйтуу отказывается от Дома. Сам. Уважай его решение. Кому, как не тебе, знать о праве выбора. — Лавр, отойди, — тихо подтвердил сам Зэй. Медленно, ненавидя самого себя, Лавр отодвинул свой стул подальше, к панорамному окну, и опустился, отказывая себе в праве смотреть на происходящее. Зашуршало стило, зашелестели передаваемые бумаги. — Твое последнее желание? — после промедления спросил глава. — Сделай это прямо сейчас. Без церемонии. — Подойди. Лавр не верил в то, что должно было произойти. Ему казалось, что в последний момент чудесным образом все обойдется. Что один из них одумается. Что придет кто-то и потребует срочно явиться Ка-Ханцинпло… — Раскрой крылья. Обернувшись, Лавр увидел, как на противоположной стороне залы глава птеров протер спину Зэя между лопаток ваткой и четырежды вогнал иглу шприца, а тот даже не шелохнулся. — Это обезболивание на всякий случай. Скорее всего, ты и так ничего не почувствуешь. Лавр считал время по своему бухавшему в висках и шее пульсу. Спустя почти две сотни ударов Зэй сообщил: — Онемела. — Обхвати колонну и наклони голову. Зэй послушался. Его крылья нервно подрагивали, и он сам не до конца понимал, что проявляет эмоции так, через них, в последний раз. С тихим звоном палаш вышел из ножен. Мужчина протер лезвие смоченной спиртом тряпкой и примерился, отпуская все мысли о том, кто стоит перед ним; рубить следовало в два удара, чтобы не травмировать сильнее необходимого. — Зэйтуу, сын Дома, готов ли ты ответить за свои слова и деяния, как подобает настоящему мужчине? — Да, — прошептал парень лозе на каменной колонне. — Не делайте этого! — одновременно с ним взвыл Лавр и вскочил. Перед его глазами плясали черные мухи. Чувство было такое, словно ему, а не Зэю, сейчас отрубят крылья. — Смотри молча или убирайся, — даже не оборачиваясь бросил Ка-Ханцинпло. Все произошло очень быстро. С омерзительным хрустом надкрылье, а затем и само крыло обломались и опустились на мозаичный пол. Взмах, другой… — Отныне ты Зэй, ничей сын, — сказал чужой глава чужого Дома и убрал палаш в ножны. Длинные пеньки, торчавшие из спины вместо крыльев, не сочились кровью; нервы и мышцы располагались глубже. Боли тоже не было. Только вот ноги Зэя все равно подкосились. Он съехал вниз по колонне и прислонился пылавшим лбом к отрезвляюще прохладному полу. Затих. А потом решился. Обернулся и посмотрел. Рядом с ним лежали его собственные крылья. — Вот вы какие, — прошептал Зэй и нежно погладил теперь уже инородную бронзу с дивным узором щербинок и ямок. Потом его затрясло. Его било об пол, ломало. Запястья выкручивались. Им вторили загибавшиеся стопы. Мышцы тряслись и заходили друг за друга. Слез не было. Была только лихорадка и пляска непослушных конечностей. Была попытка бить несуществующими крыльями. Лавр кинулся к своему Зэю, не зная, чем может помочь теперь, когда ничего не исправить. Ка-Ханцинпло успел раньше. Он перехватил безвольное тело и крепко прижал к себе, не позволяя биться об пол. Теперь по нему беспорядочно сучили лишь ноги. — Знатец, помоги мне! Во втором ящике стола! Ключик не желал проворачиваться слишком долго. Потом застрял сам ящик. Лавр дернул его с такой силой, что он вылетел из стола. Посыпались бумаги. Взгляд судорожно нашарил аптечку. На секунду голову посетила безумная мечта: там есть средство, заставляющее крылья вырасти вновь. Оно обязано откопаться там! Или такое, что приклеит обрубки, и те будут как новенькие, даже крепче! И вся эта показательная экзекуция окажется не более, чем поучительным фарсом! Нет. Только таблетки, мази, бинты… Успокоительное. Десять капель в недопитый стакан воды. Ка-Ханцинпло приподнял голову Зэя. Стеклянная кромка коснулась покрасневших искусанных губ. — Глотай, — хрипло приказал знатец, не рассчитывая на успех, но теперь уже не крылатый парень послушался. Когда стакан опустел, Лавр бесцеремонно запустил его по полу и забрал Зэя из чужих рук. Постепенно все стихло. Лавр больше не мог находиться в этом чудовищном месте, которое прежде восхищало. Над головой раздался низкий полушепот: — Вы можете зайти в его ячейку за вещами. А потом… Идите… к вашим. Они помогут. Найдут, как поступить правильно. Ответа не последовало. Лавр взвалил на себя безучастного Зэя и потащил к выходу. Ка-Ханцинпло так и остался сидеть посреди теперь уже ничьих бронзовых крыльев. Его потерянный взгляд скользил вслед за пальцами, ласкавшими неживой хитин подобно тому, как это делал Зэй, настоящий мужчина и сын своего Дома, более не принадлежавший ему.