Письма осени.

Вынырнув из мира, которым правят розовых пони, я попыталась вспомнить, как моя рука, собственно, вообще должна выглядеть. То, что это не она я понимала, но почему-то ощущала ее как свою. Осмотревшись, я заметила маленькое зеркало, которое, было выставлено в старую деревянную раму. Медленно соскользнув в с кровати, я целенаправленно поплелась к нему. Когда мое путешествие было почти окончено, я нашарила стул и с закрытыми глазами уселась напротив зеркала. Собравшись с духом, я открыла глаза и… зажала рот руками.Ведь если закричу, то все ринуться сюда под аккорды моей ругани. Но именно сейчас я была полна желания заорать, что есть мочи. Порадовавшись тому, что взяла стул, и если будет обморок, то падать не так высоко, возможно обойдется без последствий в виде шишек и разбитой губы или носа, я приготовилась к обмороку, но он все не наступал, наверное, решил со мной не связываться. Ну и ладно. Дело в том, что в зеркале отражалась маленькая девочка, только какая-то изнеможенная, и ее огромнымные серо-голубые глаза, в которых читался ужас смотрели прямо на меня. Это, действительно, я. Темно каштановые волосы были зачесаны в тугой узел на затылке, отчего болела голова. Но главное не это. Ей было лет десять или одиннадцать! Я, уже прекрасно осознавшая, что это чудо на табурете и есть мое тело, тихо застонала. Страшно, однако. Откинувшись на спинку стула, я принялась думать, кто я, и как я, в общем-то, раньше выглядела, сколько мне, в конце концов, лет. Мда. Все чудесатие и чудесатие. Вдруг меня как будто током ударило. Воспоминания хлынули потоком, принося ужасную боль. Стиснув зубы, я ждала, когда бушующая река мыслей восстановить свой привычный ход. Когда все в голове сравнительно утихомирилось, я сползла со стула и метнулась к кровати. В голове лучше копаться на горизонтальной поверхности во избежание, так сказать неприятных последствий. Надвинув старенькое одеяло до уровня подбородка, я закрыла глаза и начала разбираться в своих мыслях и воспоминания. То, что тут они не только мои, я поняла не сразу, и попыталась распределила их, так сказать, по полочкам, если это к мыслям отнести можно. Более-менее разобравшись, я начала считывать фрагменты с моим прошлым.Знаете, это как фильм смотреть, сразу же замелькали образы. Вот я стою, зарёванная возле моих ног кусочки вазы,ставшей осколками, а мама кричит, показывая на разбитую вазу. А я ведь хотела поставить туда одуванчики, которые нарвала во дворе, чтобы мама радовалась. Обидно. Мне четыре года. Потом замелькали кадры из школьной жизни, шутки и каверзы, всюду мной устраиваемые. А потом первый мой заваленный экзамен, и я опять перед кричащей мамой. Мне девятнадцать. А потом дорога, грузовик, страх, боль и темнота. Подождите-ка, это что же получается?! Это была смерть? Я умерла? Стоять, а где туннели с лампочкой в конце, ну там ангелы?! Или, на худой конец, демоны в облегающих кожаных штанах и сексуальной улыбкой?! Буу, ну я так не играю. Требую аудиенцию у кого-нибудь, ну кто там за расселение душ отвечает?! Вместо этого мне досталась дырка в потолке и девчонка десяти лет. Ну что за невезуха, а?! Почему я?! Ладно, о превратностях жизненного пути можно и потом подумать. Разобравшись со своими тараканами, я пошла искать новых. Оказалось, что «тело» зовут Шарлотта Бакет. Ну или Чарли как ее называли родные. И, или она была слишком наивной, или я даже не знаю, куда меня занесло. Дело в том, что все ее воспоминания были каким-то слишком идеалистическими, хотя она родилась в бедной семье, что едва ли сводила концы с концами, и насмешки окружающих с тех самых пор, как она пошла в школу всегда преследовали ее. Тут любой озлобиться, но нет она радуется жизни так, как не могут те люди, которые имеют все.Она наблюдала, как мама завивает ей волосы, когда она идет первый раз  в школу, нежно улыбаясь и шепча какую-то незамысловатую песенку. Потом как вырезает статьи из найденной утром газеты, и клеет их на стену, а папа с мамой смеются и говорят, что нет более лучших обоев, чем познавательная статья на стене. А вот уже Чарли, вереща от радости, как поросенок, получает шоколад на день рождения, и счастливо улыбаясь делит одну единственную плитку на всю семью. Она такая радостная, и счастливая. Неужели она умерла. Почему-то от одной только мысли о том, что такой солнечный ребенок может погибнуть в горле образуется ком, размером с бильярдный шар, который тут же обрастает иголками. И это обидно, почти что физически больно. Ознакомившись с имеющимися воспоминаний, я пришла к выводу, что у девочки было очень счастливое детство, да она была бедна, но ее улыбка делала богаче всех, кто был с ней рядом. Интересно и то, что имя ее было мне знакомым. Абсолютно точно, но вот только, то где я его слышала —это почти невероятно. Разобравшись с тем, кем же она является, я решила порыться в воспоминаниях, касающихся ее родителей. Мать домохозяйка и заботиться о доме и четырех стариках, бабушках и девушках. Отец работает на производстве зубной пасты, получает мало, но семья у них крепкая и любящая. Следом пришло воспоминание, какое-то смазанное и нечеткое, похоже, просто давнее. В нем пожилой мужчина сидела на кровати Чарли и что-то ей говорила. Чарли, в свою очередь радостно улыбалась и внимательно его слушала. — Ты станешь талантливой художницей. Я научу тебя всему, когда придет время.Это мое прошлое, милое дитя, надеюсь, будущее, — сказав это, он встает и выходит, пожелав спокойной ночи.  Когда я вылезла из воспоминаний, я точно знала, что этот мужчина мой дедушка и то, что он не похож на других членов семьи. Она хоть и не понимала почему, но отчетливо видела это.Подумав еще немного я решила, что утро вечера мудренее, как говорится разберёмся на месте, и попыталась уснуть, и спустя некоторое время у меня это получилось. Спокойной ночи я…