То самое слово

Ночь злобным рычащим порождением тьмы с колючим влажным ветром вместо клыков и клинков навалилась на путешественников, лишая зрения, заставляя щуриться и останавливаться через каждые десять шагов, проверяя, есть ли впереди опасность и не сбились ли они с пути. Некоторое время Рис покорно следовал за Эванжелиной, которая, держа меч наготове, пыталась не потерять дорогу в беспросветной ночной мгле, но, спустя три часа пути, вдруг остановился. - Нет смысла идти дальше. Мы скорее заблудимся и попадем в ловушку бандитов. Не для того я бежал… - он зашелся в сухом кашле и продолжил лишь после того, как выровнял дыхание. Эванжелина смотрела на него с беспокойством, - Не для того мы сбежали, чтобы сгинуть здесь. - Хорошо, - девушке вовсе не хотелось ссориться, да и перспектива бродить в слепую ее тоже не прельщала, - Что ты предлагаешь? Рис оглянулся через плечо, словно просчитывая варианты, выбирая из двух зол менее зубастое и более подходящее беглой храмовнице и магу - отступнику, а просчитав, вздохнул, выдавив сквозь вновь сжавший его горло кашель: - С полчаса назад мы прошли мимо заброшенной хижины. Если поторопимся, доберемся до нее раньше, чем окончательно стемнеет. "Почему бы тебе не засветить посох и избавить нас хотя бы от одной проблемы?" - так и хотелось спросить Эванжелине, но она смолчала, и так зная ответ. Потому что так их труднее заметить, труднее распознать в них тех, из-за кого несчастные жители теперь бегут из своих домов, спасаясь от войны. Потому что Рис не хочет тратить силы, сберегая их на случай реальной опасности. Вот почему они брели в полутьме, ориентируясь лишь по свету изредка проглядывающей сквозь низкие облака луны. - Так мы идем? - громко спросил Рис, вырывая Эванжелину из раздумий. Бывшей храмовнице хотелось, чтобы он говорил потише.