То самое слово

Эванжелина смутно помнила прошлую ночь, но на утро Рис выглядел гораздо лучше. Он не харкал кровью, не жаловался на голод(его утолила зажаренная тушка кролика, неясно как оказавшаяся у костра) да и сама девушка больше не чувствовала дрожь по всему телу, будто за ночь их кто-то обогрел и напоил ведром лириума, как минимум. Быть может, Создатель все же смилостивился над ними? Ближе к полудню путешественники встретились с фермером, который добродушно предложил им ночлег в обмен на защиту от разбойников. Предположив, что это именно те мертвые разбойники, которых они обнаружили раньше, Рис согласился, несмотря на то что Эванжелина требовала идти дальше. Чародей был непреклонен. - Мы остаемся здесь, - сказал он, сверкая глазами. Впервые за последний месяц бывшая храмовница видела его таким оживленным. У фермера был чистый дом, чистый взгляд и чистая(даже чересчур для того, кто постоянно копается в земле)одежда. Он благородно выделил путешественникам целую кровать, и Эванжелина предложила все еще бледному Рису проспаться, пока она подежурит, но и тут возлюбленный удивил ее. - Отдохни, Эв. Ты устала не меньше моего. А сделала для нас гораздо больше. И, взяв посох, который он выдавал за клюку, чародей ушел на разведку. Один ушел. Без Эванжелины. Таким находчивым бывшая храмовница видела его в последний раз слишком давно, когда она еще была рыцарем-капитаном, а он - одним из старших магов Круга. Теперь они никто. Просто беглецы, спасающиеся от надвигающейся бури. - Можете оставаться у меня, сколько хотите, - благодушно заявил фермер, подавая девушке рагу в глубокой тарелке. Их руки на мгновение соприкоснулись, и Эванжелина поразилась, какая гладкая у него кожа, - Для храбрых путешественников мне ничего не жалко. - А как случилось, что вас никто не трогает? - поинтересовалась Эванжелина, уплетая овощи за обе щеки. В окружении развалюх фермерский дом казался лакомым кусочком для мародёров, и это даже не заглядывая внутрь. Мужчина улыбнулся. У него были желтоватые крепкие зубы, рыжая борода с проседью и большие руки с аккуратными квадратными ногтями. Что-то в этих руках не давало девушке покоя. - Мы с братом умеем постоять за себя, прекрасная госпожа. - С братом? - У него комната в погребе, но сейчас он очень болен, так что к нему лучше не спускаться. Я вас запру, а то тут коза злая моя, гостей не любит, будет в дом лезть-бодаться. Хорошо, - забрав пустую, почти вылизанную тарелку фермер оставил Эванжелину в одиночестве, дав девушке время заняться своим ежедневным ритуалом. Белый шпиль. Вынужденная защита магов от внешнего мира, а внешнего мира - от магов. Излишняя предосторожность привела к тому, что большинство городов превратились в поле битвы. Если бы Эванжелина знала все заранее, посадила бы Адриан и всех ее приспешников под замок. Никакая свобода не стоит того количества крови, что пролилась тогда на конклаве, и прольется еще не раз. Убийства в темницах, так и оставшиеся нераскрытыми. Стоило подумать о них - и мысли разбегались, как пауки от пламени свечи. Одно Эванжелина знала точно - Рис никого не убивал. Рис. Ее возлюбленный чародей. Неунывающий, заботливый, нежный, талантливый, после побега превратившийся в тень самого себя, закрывшийся от Эванжелины на сотню замков. Кажется, раньше они ничего не скрывали друг от друга, так ведь? Что случилось? Повлияла ли на него так смерть матери, той доброй, но суровой магессы, благодаря которой Эванжелина еще здесь? Случилось ли что-то еще, о чем они не говорят, что в их коротких и незначительных беседах под негласным запретом? Почему у Эванжелины ощущение, что она упускает нечто очень важное? Фермер что-то копал на заднем дворе, и девушка от нечего делать решила осмотреть дом, такой же чистый и прибранный, как его хозяин. Возможно, ей даже удастся уговорить фермера дать им какое-нибудь оружие помимо ее собственного меча. Чем-то же он защищается, верно? Он и его брат… Поскорей бы Рис вернулся. На улице паслась одинокая, тощая коза, видимо, единственная оставшаяся от целого стада, иначе бы откуда на кухне взяться такому количеству мяса? Эванжелина опустилась в побитое мехом кресло, стоящее напротив многочисленных книжных полок. А фермер-то образованный. Все-таки, лучше бы они пошли дальше, раз Рису полегчало, но нет же, этот упрямый осел ушел гулять. На природу ему захотелось! Мало было природы за целый месяц путешествия! С каждой минутой этот дом начинал нравиться Эванжелине все меньше, даже несмотря на то, что хозяин производил впечатление ну очень чистоплотного, доброжелательного, ученого человека. Ему бы не коз пасти, а сидеть где-нибудь в библиотеке за рукописями мудрецов. Но точно не здесь, нет. Здесь ему определенно не место. А Эванжелине спокойнее, когда в руках ее верный меч. Которого на прежнем месте среди остальных вещей не оказалось. - Простите, - Эванжелина постучала в окно, привлекая внимание хозяина. Тот вздрогнул и резко вскинул голову, будто испугавшись. Лопата подрагивала в его руках, перепачканная черной грязью. - А? - Мой меч. Вы не трогали мой меч? - А-а-а? - Меч! Длинный такой, острый! - лучше бы он ее отпер. Коза явно не тянула на мага-венотори. Фермер прищурился, даже лопату бросил, но бывшей храмовнице потребовалось еще несколько раз повторить, чтобы он понял и расцвел желтоватой улыбкой. - А-а, ме-еч! Я брату отнес его, заточить - переточить. Но вы туда не ходите, он очень - очень болеет. - Чем же он болеет? - Болеет, - повторил фермер, отходя от окна и вновь вгрызаясь лопатой в землю. За утро он вырыл довольно приличную яму, в которую без труда поместился бы некрупный человек. Даже два, если сильно постараться. "Ну и глупые тебе мысли приходят в голову, Эванжелина, - попрекнула себя девушка, - Вернула бы лучше меч. Заточить его ты и сама можешь, а болезнью тебя не спугнешь. В конце концов, кто провел целую прошлую ночь в обнимку с Рисом?" Мысленно похлопав себя по плечу, храмовница убедилась, что фермер не смотрит в ее сторону и направилась прямиком к люку, ведущему в погреб. Извинится, скажет, что не доверяет никому свое оружие, а потом найдет и Риса, и они отправятся дальше, по своему бесконечному пути, похожему на паническое бегство. Вот только куда они бегут? Нет, не так. К чему они бегут? Тоже неверно. От чего? Раньше Эванжелина, кажется, знала, но забыла теперь. Никакого брата внизу не было и в помине, только темнота, сырость, плесень на потолке и полу, куча металла, сваленная в углу, на вершине которой Эванжелина узнала свой меч, и огромный, просто гигантский алый кристалл, вросший прямо в стену - единственный источник освещения в погребе. Взгляд бывшей храмовницы скользнул по его пульсирующим граням, да так и прилип намертво. "Плохая идея, плохая идея, очень плохая идея", - в отчаянии шептал разум, пока девушка маленькими шажочками приближалась к кристаллу. Все ее существо устремилось к полупрозрачному, алому божеству, с могуществом которого не сравнился бы и сам Создатель. Он был Светом и Тьмой. В нем была глубина океана и легкость ветра, отчаяние заточенного и триумф победителя, аромат первой любви и вкус последней монеты обедневшего скряги. Эта переливающаяся внутренняя сила наполняла и тех, кто лишь смотрел на него, а что будет, если прикоснуться… - И вечно вам неймется, - голос словно пробудил ее, и Эванжелина резко развернулась. На ступеньках стоял фермер, суровый, как старый храмовник, все с той же грязной лопатой, и девушка поняла наконец, что не так было в его руках. Слишком чистые. Слишком нежные. Даже грубый черенок лопаты не оставил на них мозолей. Такие руки бывают только у женщин, детей, ученых. И магов. Создатель, хоть кто-нибудь удивлен? - Я поклялся не трогать тех, кто сможет сдержаться, но пока...никто не смог, - маг спустился по лестнице, оказавшись к Эванжелине ближе, чем ей бы хотелось, - Любопытные...жалкие черви....из-за таких, как вы, мне приходится прятаться здесь. - Слушай, - кристалл за спиной девушки внимал ей с тихим перезвоном, чужеродный голос, волнующий, манящий, проникал глубоко в сознание, и бывшая храмовница, с трудом вырвавшись из-под его контроля, выбрала из двух зол меньшее, шагнув к фермеру, - Мы уйдем и никогда не вернемся. Ты сможешь дальше...жить здесь, только не надо… - Поздно! - взвыл маг, и в голосе его зазвенели стальные, гулкие, нечеловеческие отзвуки, - Любопытствующие! Интересно, что если взорвать Церковь? Если воспротивиться храмовникам? Если лишить магов их единственного дома? Вот куда ведет ваше любопытство! Руки "фермера" задрожали и начали медленно темнеть. Лицо исказилось до неузнаваемости. Он отбросил лопату и упал на четвереньки, с отвратительным хрустом выгнувшись в спине и взвыв, как разъяренный генлок. Эванжелине был знаком этот процесс, поэтому она бросилась к куче металла, выудив оттуда свой меч. Маг теперь - ничто, жалкая марионетка, а истинный враг вот-вот явит ей свое лицо. И он не заставил себя ждать. - Ненавижу!!! - завизжал одержимый, ударив обеими кулаками об землю, и та разверзлась, впуская в человеческий мир порождение Тени. Пылающий демон, разбрызгивая вокруг себя лавовые сгустки, выбрался из-под земли и предстал перед бывшей храмовницей, разнося по воздуху запах пепла и тлена. - Ещ-ще один, - прошипело порождение Тени, и хозяин дома(но уже не хозяин своего тела) ответил дичайшим ором, от которого у Эванжелины заложило уши, - Иди ж-же, прими ж-же мою влас-сть! Он сделал жест когтистой лапой, и одержимый медленно поднялся на ноги, шатающейся кучей двинувшись к храмовнице. Девушка твердо держала перед собой меч, готовясь в любой момент пронзить им слабейшего из демонов, едва тот посмеет напасть. Она была не из тех, кого можно напугать огнем или численным преимуществом, тем более теперь, когда в темноте лестницы мелькнула знакомая фигура. Изуродованного Тенью фермера сильнейшим ментальным ударом впечатало в стену. Рис вышел из темноты, и алый свет коснулся его лица, но не проник, как в Эванжелину, а отпрянул испуганной птицей. - Ещ-ще один гость на моей пируш-шке, - демон развернулся к чародею, явно видя в нем более опасного врага, и бывшая храмовница не растерялась, прицельно полоснула отродье мечом. Таких визгов она не слышала со времен Белого Шпиля. - ТВАР-РЬ! - заклокотало чудовище, бросилось на Эванжелину и вцепилось в ее шею острыми когтями. Девушка сначала почувствовала запах паленого мяса и лишь за тем поняла, что горит она сама. - Сдохнеш-шь! Сож-жру твою плоть, - безлицый, пылающий демон поднял ее над полом, глубже погружая когти в шею. Эванжелина закашлялась, не в силах сделать даже крошечного вздоха, и слабо взмахнула рукой, но на этот раз демон без труда увернулся от меча, захохотав. Огонь проник под кожу, до мяса, до самых костей, охватил Эванжелину, и теперь бывшая храмовница могла только кричать от боли, едва осознавая, что это конец. Ей хотелось только в последней раз увидеть Риса, но нет, пусть он лучше бежит, спасает свою жизнь, пока демон занят ей. Эванжелина была плохой возлюбленной, но она умела любить. Голубая вспышка промелькнула перед глазами, и когти демона разжались, выпустив девушку. Та упала на колени, закашлявшись, но быстро собралась, схватила выпавший меч и вскочила на ноги, несмотря на то, что перед глазами плыло, а шея болела так сильно, что хотелось плакать. Рис стоял в окружении голубоватого ореола, и этим же ровным, пронзительным, дарящим надежду цветом пылали его глаза и посох. Не обжигающий, но исцеляющий огонь достиг Эванжелины, и она почувствовала, как боль уходит, раны затягиваются, а сердце наполняется покоем. - А-а, ты, - демон смахнул с себя сияние магии, как пыль с одежды, - Мерз-зос-сть! - Убирайся туда, откуда пришел, - холодно сказал Рис, ударяя посохом об пол. Вот для чего он столько берег силу, вот для чего они шли через тьму и почти в рукопашную отбивались от врагов. Эванжелина оглянулась на одержимого, но тот лежал у стены и не подавал признаков жизни. - Прогоняеш-шь меня? - демон Гнева медленно приближался к медиуму, оставляя за собой на полу пылающий след, - А ч-что ж-же, не хоч-чеш-шь со мной? - С чего бы мне хотеть? - сияние вокруг Риса стало ярче. - Ты ж-же любитель....Тени...мы все з-знаем о тебе… - Рис, лучше не слушай его, - тихо предупредила Эванжелина, но это ее, похоже, никто не слушал. Чародей, прищурившись, смотрел на демона, и на кончиках его пальцев звенела магия. - Мы видели, как ты ищ-щеш-шь, - пылающее создание приблизилось к Рису почти вплотную, но не настолько, что бы обжечь его своим огнем, - Видели, как просиш-шь...блуж-ждаеш-шь... - Не понимаю, о чем ты, - Рис слегка выставил вперед посох. - Твои друз-зья...верные...пр-реданные...сбились с ног...ищ-щут...его. И не находят. Нет там ищ-щут твои...хорош-шие… - Рис, - позвала Эванжелина, но тот поднял руку, останавливая ее. - Ты и сам уж-же понял, вер-рно? - демон больше не плевался огнем, а говорил вкрадчиво, явно уподобляясь другому, иному греху, - Его там нет. Думал уж-же, что он намного глубж-же? Эванжелина не понимала, о чем они говорят, но ей совершенно не понравилось, что Рис отвел глаза. Зато это очень понравилось демону. Его длинный коготь коснулся щеки чародея, оставляя едва заметный темный след на коже. - Конеш-но, ты понял, - Рис замахнулся, чтобы сбросить лапу с лица, но его рука замерла в дюйме от демонических когтей, - Как он мог обманывать тебя, ч-чародей, медиум, знаток наш-шего мира? - Нет, - выдохнул Рис. Ореол замерцал, то появляясь, то исчезая. Аура покоя растворилась, и Эванжелина почувствовала, как ее охватывает ужас. Прямо к нее на глазах совершалось то, из-за чего магов и запирали в Круге, из-за чего устраивали гонения и травлю. Ее Рис, возлюбленный Рис на равных общался с порождением Тени. Неприемлемо, ужасно! От чего же у Эванжелины ощущение, что это не в первый раз? - Ты лж-жеш-шь сам себе. Он обманул тебя, и тебе больно. Воспользовался твоим доверием...твоими чувствами. Проник в сердце и разъел его, как яд, оставив только пустоту… - Пустоту, - повторил Рис, демон второй рукой вцепился в его плечо, раздирая ткань и плоть, но маг уже, кажется, не чувствовал боли. Эванжелина приближалась к ним, навострив меч, и видела, что глаза его горят не синим - алым огнем. - Он уш-шел...и ты зол… - Зол… - Ты в гневе? - В гневе… "Нужно только нанести удар", - подумала Эванжелина, вот только демон стоял так близко к Рису, что невозможно было убить его, не причинив вред Рису. Сможет ли Эванжелина убить любимого, если тот поддастся Тени? - Эта боль...ты хотел бы ее унять, - по плечам Риса уже бежали багровые дорожки, лицо было белее снега, - Поз-зволь ж-же гневу высвободиться! Рис посмотрел прямо в глаза демону Гнева, а Эванжелина занесла меч, готовясь пронзить их обоих одновременно. Лучше уж так. Раз. - Ты хоч-чешь… Два. Я смогу. Прости, Рис. - Каж-ждую ноч-чь...страдаеш-шь...думаеш-шь о нем… - Да, - шепнул чародей, кажется, окончательно сдаваясь. - Жаж-ждеш-шь мес-сти...ненавидиш-шь его...ненавидишь! Отомсти! Отомсти ему! Т...о, Создатель! Эванжелина резко отпрянула, когда охваченный голубым пламенем посох насквозь пронзил демона перед ней. - Ошибочка, тварь, - Рис поднажал, и конец оружия показался из спины врага, заставляя его всего воспылать ярко-синим, - Ты попал в точку и мог бы получить меня, если бы был чуточку искуснее. Да, я в гневе...но только не на него, а на себя. - Теневая ш-шлюха! - завизжал демон, повиснув на посохе, - Духи солгали тебе! Он давно сдох, твой дохляк, я лично оторвал его голову! - Лжешь. Я вчера встречался с ним. Он жив. - Вы оба будете гореть! - И пусть. Зато вместе. Эв, давай! Меч со свистом рассек плотный воздух, и бывшая храмовница одним ударом снесла демону голову. Гнев, последний раз взвизгнув, упал к их ногам кучкой пепла. - А с этим что? - тяжело дыша от напряжения и испуга, спросила девушка. Рис едва взглянул на одержимого, скорчившегося у стены. - Избавь его от мучений. Через недолгое время они, набрав еды в доме, шли по тропе на север. Оказалось, что они не первые, кого таким образом маг заманивает к демону. Останки несчастных спутники нашли на заднем дворе, закопанные среди грядок, и такую же участь хозяин явно уготовил им, вырыв ямы. Все вещи неудачливых путешественников сваливались в углу погреба, в ту самую груду металла. Неизвестным оставалось лишь назначение таинственного красного кристалла. Эванжелина могла поклясться, что от него веяло чем-то очень знакомым, близким и желанным, но вслух этого не говорила, боясь показаться сумасшедшей. Или одержимой. - Так что демон имел в виду? - спросила девушка у Риса, который шел чуть впереди, торопливо, будто пытался нагнать уходящий день, - Что за "он"? Чародей обернулся на нее через плечо, и лицо его выразило недоумение. - Ты что, не помнишь? Белый шпиль. Убийства. Рис. - Что я должна помнить? -Ты... - маг схватил девушку за руку и потянул с тропы, усадив на ближайшее поваленное дерево, а сам встал рядом, нависая над ней, - Ты не могла забыть. - Что забыть? Рис, ты меня пугаешь. - Его! Ты не могла, Эванжелина! - медиум схватил ее за плечи, отчаянно вглядываясь в лицо, которое девушка, как не старалась, не могла сделать менее растерянным, - Ты была единственной, кто так хотел...! Но ты должна была видеть его! - Да о ком, во имя Андрасте, ты говоришь?! - Коул! - сорвавшееся с языка слово было похоже на предсмертный вскрик птицы с перебитым крылом, - Я искал его каждый день, посылал в Тень духов, ходил туда сам, но там его не было! "Значит, он здесь!" - понял я и стал ждать, и тогда Коул пришел… - Рис… - Пришел прошлой ночью! Я был так счастлив! - Рис! - он, конечно, был не демоном, но плечи сжимал достаточно больно. - Прости, - он резко отпустил ее и отвернулся, - Я так надеялся...идиот. Конечно, прошло ведь столько времени! Глупо было считать, что...Да, ты ведь просто человек, всего лишь человек… - Храмовник, вообще-то, - с негодованием поправила его Эванжелина, вскочив со дерева, - Если ты забыл. И я не "всего лишь" человек, я, черт возьми, та, кто предал Орден ради тебя, та, кто целый месяц терпит лишения просто потому, что твоей подружке приспичило устроить переворот! Я та, кто пойдет за тобой даже в Тень, потому что любит тебя больше жизни! И ты называешь меня всего лишь… Рис выслушал ее тираду, не поворачиваясь, а когда повернулся, Эванжелина увидела в его глазах отчуждение, будто мысли его были далеки отсюда. Будто все, что с таким пылом говорила девушка, прошло мимо него и кануло в пустоту. Белый шпиль. Рис. Убийства. Винн. Дух. Дух. Демон. Ах, да. Она забыла. Коул. Конечно, ему все равно. Он просто не мог любить ее. - Зачем ты меня спас? - вздохнула бывшая храмовница, опускаясь обратно. Сил у нее не осталось даже на то, чтобы идти вперед. А у Риса было оживленное, почти веселое лицо, глаза пылали надеждой, верой и отчаянной радостью в возможное лучшее будущее. Он не видел перед собой девушки, даже теперь, когда, склонившись, водил руками над оставшимися после стычки ранами. Слова давались ему легко, будто ничего не значили: - Моя мать пожертвовала собой ради тебя. Я не мог позволить этой жертве быть напрасной. Вот так просто. Он не смотрел на нее. Но она заставит посмотреть. - Знаешь, Рис, я помню Коула. Конечно же, помню. Я была там, когда мы узнали о нем правду. Ну, что он демон. - Дух. - Я тоже ждала, когда же он объявится. Только знаешь что? - да, теперь она привлекла его внимание, теперь он смотрел на нее, и от того произносить это было в сто крат приятнее, - Он так и не пришел. - Я видел его. - А я всю ночь не спала, и точно запомнила бы духа, проникшего к нам в лагерь. Ты бредил, Рис. Это лихорадка заставила тебя увидеть...Коула. - Нет, ты… - Он ушел, чародей. Ты сам прогнал его в тот раз. Думаешь, если я помню, то он мог забыть? - Я не прогонял. - Ты почувствовал себя преданным. Все мы почувствовали. И он понял это. Он ушел. УШЕЛ, - повторила Эванжелина, схватив Риса за руку и разъяренно глядя ему в несчастные глаза, - И НИКОГДА НЕ ВЕРНЕТСЯ. Рис вызволил руку, взял посох, развернулся и пошел по дороге, не оборачиваясь. За остаток дня он больше не произнес ни слова.