Шёпот в темноте

      Нервишки у Кэти начали шалить. Она была в шоке от себя, от своих действий, от своего состояния… Её била мелкая дрожь, в горле пересохло, а взгляд испуганно бегал по комнате Маркуса. Она никогда ещё не попадала в мужскую спальню, но реакция была самой странной и неприятной, какую только можно ожидать.       — С тобой всё в порядке? — хмурый Маркус дотронулся до её лба, но Кэти шарахнулась, отталкивая от себя руку.       Минуту назад она немного волновалась и сторонилась Флинта, а теперь впадает в необъяснимую панику! Медленно, но верно подбиралась настоящая истерика.       — Я… Я не знаю… Т-так плохо вдруг стало, — слабым голосом объясняла она, хватаясь за пульсирующие лёгкой болью виски.       — Это на тебя так комната действует? Или я? — Маркус повернул стул от рабочего стола к двери и лениво уселся. — Приляг, — взглядом указал на полутороспальную кровать, чья одна сторона впритык прижималась к стене. — Сразу полегчает.       — Н-не буду я у тебя лежать, — зябко ёжась и обнимая себя за плечи, ответила Кэти.       — Я не просил и не предлагал. Я говорил тебе, что делать.       В мозгу вдруг явно и чётко всплыли треклятые слова мамы и папы. Кэти чуть опешила.       — То есть приказывал?       — Муж не имеет права приказывать жене. Он говорит ей, что делать, и она делает.       — Это и есть приказ, — упорствовала Кэти и боком присела на постель, подложив под себя ногу. — Зачем ты меня сюда привёл?       Она отшатнулась назад, когда Маркус встал со своего места и опустился рядом. Взгляд его был крайне озадаченный.       — Да что с тобой? Ты из-за утра переживаешь?       Кэти задумалась над его словами. Прежде она никогда не ощущала подобное, не становилась сплошным комков нервов, дрожащим кроликом с бьющимся в ритме, в котором даже не различить отдельных ударов, сердцем. Может, она и тряслась в волнении раньше, но не так же сильно!       — Ты слишком напряжена, — тихо сказал Маркус, и Кэти почувствовала, как его руки поползли ей под водолазку.       — Не надо, — вздрогнув от прикосновений пальцев, она попыталась отсесть от него чуть дальше. — Я бы могла, конечно, сейчас завопить и ударить тебя, но что-то состояние не располагает. Будь человеком.       — А я кто? Не человек, по-твоему? — он приобнял её за плечи. — Девушке плохо, я пытаюсь сделать ей приятно. Разве не по-человечески? Брось, это просто массаж.       — Нет, — бесповоротно ответила Кэти и замотала головой. — Мне уже лучше. Не надо.       Но крепкая ладонь уже легла на её правое бедро, и Маркус потянул Кэти на себя, осторожно, хоть и слишком быстро прижимая к кровати. Уткнувшись щекой в вельветовое покрывало, она сдавленно всхлипнула.       — Флинт! Что ты творишь?!       — Не кричи.       Кэти сделала отчаянную попытку подняться, но Маркус успел сесть на неё сверху, зажав коленями подреберье.       — Фли-и-ынт! — сквозь зубы прорычала Кэти, извиваясь всем телом. — Ты тяжёлый! Пусти! Ты для этого меня сюда притащил?       — Тш-ш-ш, — прошептал он ей на ухо, — нет, не для этого. Сначала массаж, а потом все вопросы.       — А т-т-точно только массаж?       — Точно.       Как однажды сказала поддатая Анджелина Джонсон: декану верь наполовину, магглу — на четверть, слизеринцу — ни в чём.       Но выбора не было. Кэти не отличалась спортивным телосложением, даже руки у неё всегда были тоньше и костлявее, чем хотелось бы, и регулярные перекидывания квоффлом в школьные годы не могли помочь, поэтому, спустя несколько рывков, сопровождающихся ругательствами, она притихла, изрядно вымотавшись.       Маркус довольно хмыкнул и потянул её водолазку вверх, оголяя спину. Кэти испугалась, чувствуя, как обнажается и то, чему не положено, и поспешно скрестила руки на груди, ещё сильнее вдавившись лицом в кровать.       Кожа на спине вмиг покрылась мурашками, Кэти охватила неприятная дрожь, ей почудилось, что температура в комнате резко упала до нуля. И в воцарившемся холоде тепло рук Маркуса казалось обжигающим.       Она почувствовала ладони на лопатках, они касались совсем невесомо, пока ещё толком не дотрагиваясь, давая привыкнуть. Кэти начинала ощущать небольшую шероховатость натёртых мозолей. Руки плавно заскользили вниз, к пояснице, как бы погладив всю спину. Маркус прощупал каждый позвонок, чуть надавливая большими пальцами в случайных точках, помассировал область шеи и медленно, лениво помял ей полуоголённые плечи.       Кэти шумно вдыхала внезапно ставший горячим и спёртым воздух и жмурилась, стараясь унять бушующие противоречивые чувства. Она любила массаж спины, пожалуй, это была одна из её немногочисленных слабостей, которую привила именно мама. С другой стороны, внутри неё что-то металось из стороны в сторону, больно покусывая нутро и стуча по головному мозгу тревогой: «То, что происходит, неправильно. Неправильно и неприятно. Ты не должна это терпеть». И это было чистейшей правдой. Потому как лёгкое отвращение Кэти продолжала испытывать, и на задворках сознания плескалась соблазнительная мечта вывернуться, расцарапать ему некрасивое лицо и отбить наглые руки. Даже подаренные Маркусом ощущения играли на контрасте, он то проявлял мягкость, очерчивая каждую косточку указательным и средним пальцами, то сильно, до едва сдерживаемого писка, давил на проблемное место, яростно впивался пальцами, специально принося мучительную боль.       Когда Маркус перестал хозяйничать по её спине, Кэти рывком приподнялась и одёрнула водолазку, сбрасывая наваждение. Вроде бы и расслабил, а вроде к тревогам добавилась ноющая тёплая боль в спине.       — Всё, хватит, — чуть обиженно буркнула она и села, стараясь не показывать, что его махинации вообще произвели на неё хоть какое-то впечатление. — Ты обещал.       — Недотрога, — оскалился Маркус и шутливо ущипнул её за бок. — Понравилось же.       Сосредоточенно не замечая её свирепого взгляда, он потянулся к рабочему столу, выдвинул ящик и протянул ей толстый пергамент, на котором крупным, чуть корявым почерком старательно был выведен непонятный список.       Кэти близоруко прищурилась.       — Что это за заповеди для рабов?       — Я бы предпочёл тебя называть несколько иначе, но раз ты настаиваешь…       Содержание было поистине странным и диким для Кэти. Заголовок торжественно сообщал, что ниже перечислены обязанности будущей жены, и на основе этого списка избранница должна дать, если сторона мужа потребует, Непреложный Обет.       Один пункт другого краше.       — Эти условия непохожи на обязанности, это какие-то деспотичные правила! — возмутилась Кэти, третий раз перечитывая. — Одно «Ты должна меня слушаться» чего стоит! Я похожа на собаку?       — Не-ет, — протянул Маркус задумчиво, — скорее на недокормленную кошку.       — Каждую обязанность можно толковать разными способами, — не слушая его, продолжала Кэти. — «Ты должна относиться с почтением к моим родителям»? Серьёзно? Такое нельзя обещать, отношение к людям зависит от их действий. Я не могу контролировать своё мнение о них, так никто не может!       — А ты пробовала?       — Почему тут не сказано о моих родителях? Что ты тоже должен их уважать?       — Я их в глаза не видел. И не путай почтение и уважение. Уважение ещё заслужить надо.       — «Ты должна предупреждать меня, если отправляешься куда-то из поместья», — читала вслух Кэти. — На добровольное затворничество не собираюсь подписываться. Кто это составлял? Здесь не учитываются разные обстоятельства! А если давать Непреложный Обет — кстати, кому? — то что мне делать после твоей смерти?       — Ты так уверена, что я умру первым?       — На все сто процентов. То же самое и с «Без моего одобрения ты не должна принимать важных решений». А если это важное решение как раз настолько важное, что я обязана принять его сама? Если никого рядом не будет?       — У одобрения есть и другой смысл. Суть пункта в том, чтобы жена не делала что-то во вред интересам мужа.       — Чистокровные — идиоты.       — Зато надёжные.       — Охо-хо, не-е-ет, Флинт, вот всё что угодно предлагай, а это я не подумаю выполнять, — она протянула ему листок, пальцем тыча в пятую строчку.       — «Ты должна прекратить общение с недостойными (грязнокровками, предателями крови, гриффиндорцами)»? А что тебя не устраивает? Хочешь подрывать мой авторитет и пачкать репутацию?       — Браком с тобой я так запачкаю свою репутацию, что её уже ничем не испортишь, — хмыкнула Кэти. — Я не стану отказываться от друзей. И не забывай, что замуж я выхожу насильно, против воли, — весомо добавила она.       — Правда? — широкие брови Маркуса удивлённо взлетели вверх. — Может, тебе показалось? Ты вроде не связанная, никто тебя с палочкой у виска не удерживает, в цепи на ночь не заковывает. Пришла сама, после первого приглашения, — он пожал плечами, напустив вид ничего не понимающей ходячей наивности.       Кэти почувствовала, что в носу начинает неприятно щипать, и горькая обида подступает к горлу.       — Нравится меня до слёз доводить? — плаксиво спросила она, хмуря лоб.       — Ты сама себя доводишь, — невозмутимо возразил Маркус. — Открою секрет: будешь выполнять все пункты, жизнь мёдом покажется.       — Что-то меня твоё «покажется» не греет, — заметила Кэти. — И на мёд однажды осы слетятся. Папа так говорил.       Не услышав ничего в ответ, она снова погрузилась в чтение, проверила сомнительный документ на наличие всяких противных уточнений мелким шрифтом и категорично ответила:       — Нет. Слишком туманно всё. Предложения построены с подвохом. Вроде бы и понятно, а вроде бы и толковать как хочешь можно. С некоторыми пунктами я совсем не согласна. Особенно про отказ от всего, что связано с маггловским миром и исключение из своего круга представителей мужского пола. Кто это составлял?       — Это столетиями проверенный шаблон договора для невесты из чистокровного рода. Только с небольшими добавлениями конкретно для тебя. Даже чёткое количество пунктов сохранилось, хотя я думал, прибавится ещё двадцать, — признался Маркус.       — Вот именно, что столетиями! Заскорузлые предрассудки и дремучие представления о том, как выглядит семья.       — Твоё счастье, что выговариваешь ты мне, а не моим родителям,— процедил Маркус. — Договоры уже давно выглядят по-другому, некоторые от них вообще отказываются. Но так как ты у нас строптивая до нервного тика — придётся тебя немного ограничить. Перебесишься и привыкнешь.