***
Следующий день Кэти начался с того, что её разбудили непростительно рано. Дело было вовсе не в том, что она не выспалась из-за бессонной ночи, проведённой за угнетающими мыслями. Даже солнечный свет ещё не проникал в окно, в воздухе повисло серое, промозглое утро. Кэти поняла, что ничего хорошего сегодня ждать не придётся. — Пять утра, вас просили разбудить, мисс Белл, — проскрипел домовик, мимоходом поправив чуть покосившийся торшер на прикроватной тумбочке. Протерев слипающиеся глаза, Кэти вылезла из-под тёплого одеяла и встала ступнями на ледяной пол, тут же задрожав. Несмотря на это, в душ она отправилась всё-таки холодный, чтобы как следует прогнать сон и взбодриться. Так рано Кэти, наверное, не просыпалась с момента школьных тренировок. Она с усилием натянула на покрывшееся гусиной кожей влажное тело тонкую сорочку грязновато-бежевого тона. Маркус зашёл без стука, когда Кэти промокала волосы полотенцем. — Можешь ведь, когда захочешь. Некое подобие похвалы она предпочла пропустить мимо ушей и отвела взгляд в сторону. — Не думаю, что «захочешь» и в половину не так лживо, как и все твои слова. — Показалось. Нельзя было сказать, что Флинт выглядел разозлившимся или разочарованным. Наверняка его всё ещё не до конца устраивало поведение Кэти, но сейчас он был увлечён делом серьёзнее и важнее. Маркус усадил Кэти возле небольшого трюмо, где стояли флакон духов и тюбик бесцветной губной помады — единственная косметика, которую она могла себе позволить последние два месяца. В мирное время их семья обладала средним уровнем достатка, случались моменты особого безденежья, но после Второй Магической Войны наступил один такой сплошной момент, когда всем, кто не занимал руководящих должностей, в Министерстве урезали зарплату, и только-только залечив боевые раны, Кэти стремглав побежала искать работу, а лучше — две, чтобы даже неспособная из-за здоровья трудиться мама ни в чём не нуждалась. Но ей везде отказывали. Иногда, засыпая в постели под одеялом цвета дома Флинтов и с большим вышитым в центре гербом — фиолетовый ирис, обвитый серой лентой с острыми шипами (сюжет для Кэти оставался пугающей тайной, хотя сначала подобная символика вызывала смех), она размышляла, не имели ли её новоявленные чистокровные родственники причастности ко всем этим отказам. А ведь каждый раз, когда она приходила в какую-то контору или лавку, все ей улыбались, когда узнавали о связи с великим Поттером и участии в битве при Хогвартсе, а позже, спустя день или два, посылали письмо с сухим или порой даже грубым ответом — нет, не подходите, и больше не вздумайте приходить. — У тебя есть что-нибудь неприметное, но приличное? — спросил Маркус, зачем-то расправляя её влажные волосы по плечам. — В каком смысле? — Мне нужно, чтобы ты была одета во что-то, что не привлечёт внимания, но вещь должна быть новой. — Это называется «скромно». — «Скромно» и Уизли одеваются, а мне нужно, чтобы ты выглядела ухоженно, но без излишеств. — Для чего нужно? — У нас важный гость, — ответил Маркус, доставая из внутреннего кармана пиджака синий платок, тоже с гербом. — В пять утра? — Кэти, не дожидаясь предложения, развернула ткань и увидела женское ожерелье. — Это что? — Ты плохо после сна соображаешь? Перестань задавать вопросы. Кэти поджала губы и отвернулась, но Маркус обхватил рукой её скулы и силой повернул голову ровно, чтобы она могла видеть своё отражение в узком прямоугольном зеркале. Он расстегнул маленький замочек с лёгкостью, не присущей мужчине, и Кэти невольно задалась вопросом — сколько раз и при каких обстоятельствах ему доводилось снимать такие украшения с чьих-то шей? — Как мне не задавать вопросы, если ты ничего не объясняешь? — буркнула Кэти, когда Маркус, мягко убрав её волосы на одну сторону, красиво уложил на зоне декольте переплетающиеся друг с другом тонкие цепочки, усыпанные голубыми топазами в обрамлении маленьких серебряных, точно кружевных, узоров. — Это ожерелье матери. Она решила, что сегодня его лучше надеть тебе. — Очень щедро с её стороны, — Кэти поправила один плоский камень, и вдруг её осенило. — Придёт кто-то важный? Насколько важный? — Ты его знаешь. В голове у Кэти начали всплывать самые ужасные волшебники, каких она только могла вспомнить. — Антонин Долохов после Азкабана пытается наладить связи и найти себе опору среди старых… друзей. Кэти вскочила со стула, как будто тот оказался электрическим. Она со смесью удивления и злобы уставилась на оставшегося невозмутимым Маркуса. — Не вздумай. Нет, я… Я не смогу. Пожалуйста! Не заставляй, — в горло моментально пересохло и запершило, Кэти с мольбой вцепилась Маркусу в воротник. — С ним… Я?.. Я не смогу, пожалуйста. Не заставляй меня. — Тш, тш… — губы Маркуса на мгновение растянулись в улыбке, но он сразу напустил обеспокоенный вид, поглаживая отчаявшуюся нормально выказать свои смятение и страх Кэти по голове. — Тихо. Тебе ничего не нужно делать. Даже улыбаться не стоит. Он может принять это за издёвку. Ты просто будешь находиться рядом со мной с каменным лицом, больше ничего не требуется. И держи язык за зубами, — вдруг добавил он жёстче, — только если он тебя о чём-то спросит, в чём я сомневаюсь, отвечай просто и ровным голосом. Ляпнешь лишнего — пожалеешь. За тебя постараюсь говорить я. Хотя не обольщайся заранее, он тебя вряд ли заметит. — Тогда зачем мне присутствовать? — отстранилась от него Кэти. — Это твоя обязанность. Она даже в договоре прописана, если ты не заметила. — Ты собираешься устраивать пожирательские интрижки и серьёзно думаешь, что я стану в это добровольно впутываться? — Я ничего подобного не собираюсь устраивать. Думаешь, я настолько важное лицо был у Пожирателей, что ко мне всерьёз обратится за помощью Долохов? Он просто будет шататься от одной чистокровной семьи к другой, особенно к тем, кто после войны не потерял статус и влияние. У нас они подорваны, но не утеряны. За руку с Тёмным Лордом я по утрам не здоровался, поэтому и в Азкабане для меня камеру не приготовили. Но Долохову лучше не отказывать. — Почему? — Потому что только так можно сохранить лицо. — А моё? О моём лице кто-нибудь думает? — Хочешь поогрызаться с Долоховым? Со мной? — Маркус криво усмехнулся. — Береги своё личико, Кэти, если ты им так кичишься. — Не смей мне угрожать, — ощетинилась Кэти, задрав подбородок. — Давай так. Если встреча пройдёт без лишних неровностей, и ты сделаешь всё так, как я тебя попросил, то и я пойду на уступки. — Какие же? — Всё, что ты попросишь. В пределах разумного, конечно.***
После повторного похода в душ — разговор с Флинтом заставил её понервничать, и нужно было ещё раз освежиться — Кэти поспешно распахнула украшенные лилово-голубой мозаикой дверцы элегантного шкафа и забегала взглядом по скромному гардеробу. Ей было стыдно признаться, даже самой себе, в том, что парадных вещей в этом году у неё осталось катастрофически мало, а уж подходящих под роскошное ожерелье миссис Флинт — тем более. Выбор пал на кремовую мантию с приколотой к воротнику брошью, особое для Кэти сокровище — именно в ней ей посчастливилось побыть на Святочном Балу. Пусть из парней её никто так никуда и не пригласил, но вечер произвёл приятное впечатление. Не сказать, что Кэти слишком уж выросла после своих почти пятнадцати лет, но на бёдра нижнее хлопчатобумажное платье налезло с трудом. Силясь отвлечься от нарастающего с каждой минутой волнения и тяжёлых мыслей, она пыталась забить голову всякой ерундой. Но получалось плохо. Спасительной шлюпкой в чёрном море отчаяния оказалась миссис Флинт — самый частый её гость. — Господи боже, Кэти! — только взглянув на неё, приложила она руки к груди. — Что это за уродство? Не дожидаясь маломальской реакции, миссис Флинт ловкими пальцами резко сорвала с воротника брошь и безразлично бросила на стол. — Так гораздо лучше, — с прищуренными глазами протянула она, и Кэти услышала в её голосе до тошноты обидную снисходительность. Конечно, даже если мантия выглядела вполне достойно, миссис Флинт всё равно смотрела глубже, чем на внешний вид. Должно быть, своими ярко-синими, по-волчьи горящими со стервозной ноткой, глазами, она умела видеть много лет назад сорванные этикетки с ценой. — Ричард очень любит, когда я надеваю это колье, — глубоким голосом поделилась миссис Флинт с Кэти, точно так же, как и Маркус час назад, поправляя каждый обрамлённый серебром камешек. — Он подарил его на похороны моих родителей, — она слабо улыбнулась и по-матерински смахнула пылинки с её плеч. — Нужно ли говорить, что я была безгранично счастлива. Особенно после утомительной дороги. Кэти уже ничему не удивлялась. Радуется её свекровь воспоминаниям о смерти родителей — пусть радуется. Чистокровные, кажется, вообще отдельная ото всех раса, с другими устоями, системой ценностей и психологией. Пугало её это или забавляло — Кэти пока не поняла. — А откуда вы? — Ох, лучше не спрашивай, — миссис Флинт махнула рукой, и камень на кольце поймал блик от солнца. — Мне очень повезло, что я выскочила замуж за него, иначе бы так и прозябала в своём смрадном Йемене. Не смотри на меня так, мы смешаны с европейцами! Конечно, уже я и другие поколения не будут похожи на этих ужасных восточнокровных дикарей… Между прочим, моя семья оставалась единственной в стране, кто не снюхался с магглами. — Повод для гордости, — тихо пробурчала себе под нос Кэти. Но миссис Флинт как будто и не слушала. Она отошла на несколько шагов, с лёгкой улыбкой осматривая Кэти. — Довольно сносно. Переодевайся, выглядит неплохо. И, эм, ты не против, если позавтракаем мы вместе? Ричард с Маркусом надолго чем-то заняты, а Долохова кормить никто не намерен, но нам ведь не голодать, — она по-доброму усмехнулась, и Кэти всерьёз задумалась: долго ли продлится её доброта? Аккуратно положив брошь в маленький выдвижной ящик трюмо, Кэти поджала губы и промолчала. Позавтракали они мирно, миссис Флинт то и дело бросала на Кэти проницательные взгляды из-под густых ресниц, делая внушительный глоток из чашки. Та отвечала вежливым молчанием, изредка прерываясь для короткой будничной беседы. Ближе к восьми часам, когда Квотт выложил на круглом журнальном столике в спальне Кэти какие-то бумаги, и миссис Флинт принялась лениво их почитывать, даже не удостоившись взять в руки, общение набрало немыслимый оборот. — Миссис Флинт, простите, что спрашиваю. Но… Вы сами с мужем — Пожиратели? Стоит ли говорить, с каким лицом Кэти задала вопрос, у неё даже дёрнулся уголок губ, выдав презрение. Миссис Флинт скромно, точно смущённая школьница, улыбнулась. — Нет. Уж не знаю, хорошо тебе от этого или не очень. Я негативно отношусь к магглам. Я негативно отношусь к грязнокровкам. Я всю жизнь была недовольна делами во всех магических школах, их некомпетентностью, мягкотелостью и абсурдными правилами. Абсолютно бредовые системы — и так везде, в каждом заведении, в каждой сфере. Как только недостойных стали допускать к тем вещам, которых они совсем не должны касаться, магический мир стал не окутанной тайной гордостью, а дешёвым и вульгарным посмешищем. Видя, что Кэти уже открыла рот вставить своё слово, миссис Флинт опередила её: — Мне кажется, что кто-то сильный, с радикальными методами, мог изменить эту ошибку и снова возвысить волшебников. «Очистить наши ряды от скверны», если угодно. Это грязь, Кэти. Грязь и шелуха, которая только мешает чему-то чистому, достойному, безупречному. Но я видела всех этих Пожирателей, все, без исключения — мелкие прихлебатели, заглядывающие в рот Тому-Кого-Нельзя-Называть, бродили за ним, как шакалы за индийским тигром. Падшие. Такая же грязь, лишённая адекватных представлений о жизни, как и мусор вроде грязнокровок. Позорище. Так заляпать своим отвратительным фанатизмом родословные. — Как же вы допустили, что… — Что Маркус присоединился к ним? — миссис Флинт мгновение готовила ответ, опустив чашку на блюдце и повернув голову, теперь Кэти могла рассмотреть лицо с породистым носом и яркими глазами с мелкими морщинками вокруг в профиль. — Парадокс. Я смотрела на Пожирателей Смерти свысока и понимала, что долго их сектантское идолопоклонничество не продлится. Но я не остановила единственного сына, когда он твёрдой ногой переступил порог дома, чтобы присоединиться к ним. — Вы злитесь на себя? — Нет! Я не сердобольная мамаша, контролирующая каждый вздох ребёнка. Я вырастила самостоятельного мужчину, так почему я должна была подталкивать или отговаривать его? Он сам владеет своей жизнью, он сам делает выбор. Я готова помогать, но вмешиваться… — она категорично покачала головой. — А если бы он погиб? — Когда? — засмеялась миссис Флинт. — Во время мелких рейдов в дома грязнокровок? Когда? Ты представляешь его в рядах тёмных магов в масках, раскидывающего смертельные заклятья в твоих друзей, но это… это твоя больная фантазия, Кэти. Не из всех Пожирателей делали боевиков. Маркус силён в магии, может, чуть больше, чем ты. Лишь в силу возраста. Он спортсмен. Спортсмен, а не приспешник Тёмного Лорда или герой войны. Именно это я ему сказала перед его отъездом. Должно быть, совершая визиты в маггловские деревеньки вместе с другими, он думал о своём незатменном поле для квиддича, и это придавало ему стремления вернуться домой целым и невредимым. Повисла недолгая пауза, во время которой Кэти с трудом дыша переваривала полученную информацию, а миссис Флинт, как ни в чём не бывало, перебирала бумаги, смакуя маленькую шоколадную конфету на языке. — Или, быть может, о тебе. — Что? — Будь я на его месте… Находясь далеко от дома, в стрессовых ситуациях… Я бы думала о далёкой, давней знакомой гриффиндорской девчонке, которая запомнилась совсем соплячкой. И невольно хотелось бы сцапать себе кусок побольше, совершить маленький подвиг, скромное соревнование на одного участника и на один приз. Мне кажется, он поспорил сам с собой — удастся ли ему провернуть аферу и подчинить бывшую надменную соперницу. — Замолчите! — вдруг взмолилась Кэти, вскочив с кресла. — Пожалуйста, хватит! Я никогда… Надменную? Почаще смотритесь в зеркало! Я никогда не вела себя так, как вы вечно об этом говорите. А в школе… В школе я вообще вашего сынка не трогала! И он даже не косился в мою сторону лишний раз, я была таким же соперником, как и другие в команде. — Не трогала? — спокойно переспросила миссис Флинт. — Что ж, он тебя тоже. Я не слишком хорошо разбираюсь в мужчинах, особенно в таких как Маркус, но с большой натяжкой это можно назвать проявлением симпатии, — она выразительно глянула на Кэти, словно только что додумалась до чего-то поистине гениального. — Вот тебе ещё тема для разговора. Не задумывалась, почему он тебя игнорировал? А ты ведь наверняка была самым слабым звеном в сборной. Кэти, застывшая с онемевшим языком, почувствовала себя вовсе разбитой. Над ней как будто нависли с острым ножом, и каждый раз, когда она решалась вымолвить хоть слово, ей резали губы. Была слабым звеном. Почти самой младшей, тщедушной и немного наивной. Но на удивление хорошим охотником. Чем не желанная для слизеринских громил мишень в пустынном коридоре? Почему её задевали не больше и не меньше, чем остальных, если исключить Гарри? Наблюдая за тем, как мрачнеет и каменеет её лицо, миссис Флинт мило улыбнулась и положила ладонь ей на щёку. Кэти ощутила исходящий от колец холод и мягкость ухоженной кожи. — О, Кэти. Ты такая импульсивная. Даже сейчас. Надо же. Но позволь дать тебе совет: не стоит. Побереги нервы. Волнением ты не решишь свои… временные трудности. В этом проблема тебе подобных. Вы не умеете выкручиваться из ситуаций, не поранившись о препятствия, сломя голову несётесь. — Вы говорите мне неприятные вещи, а теперь поучаете? — с возмущением выдохнула Кэти, отстраняясь от миссис Флинт. Длинные пальцы скользнули с её скулы. — Неприятные? Ты хотела сказать «правдивые». То, что ты не замечала в силу своей горячности — не неприятные. А упущенные. И не стоит их отвергать. А что касается твоей манеры поведения… Ты ведь думаешь об этом, правда? Так вот, Кэти. Мудрая женщина умеет хорошо делать три вещи, и одна из них — терпеть. — Можете считать, что я не мудрая, — хмуро буркнула Кэти. — Оно и видно, — скривив губы так, что они стали напоминать косую матово-бордовую полоску, миссис Флинт отвела проницательный взгляд в сторону. — Ты понимаешь, чего хочешь? Ты просчитываешь последствия своих действий? Анализируешь связь своих и чужих поступков? Ты хоть что-то из этого умеешь, Белл? — Хочу? Свободы. Хочу, чтобы я была рядом с родителями, спокойно работала и жила. Последствия? Я не кидаюсь на вас с проклятьями и не пытаюсь сбежать, потому что понимаю, что толку будет мало. Я лишь точно знаю, что касающиеся меня поступки вашего дражайшего сынка могут довести любого человека до белого каления, — тут Кэти стала чеканить каждое слово, с ненавистью приближая своё лицо к миссис Флинт: — Я знаю, что меня воротит от вашей семейки. От вашего высокомерия, лицемерия, фальши. Вы — насквозь лживые и мелочные люди, которых я бы не стала уважать даже под страхом смерти. Голова Кэти дёрнулась от звонкой пощёчины. От неожиданной боли у неё в мозгу точно взорвался сноп искр, глаза заволокла пелена слёз. Волосы чуть растрепались, прикрывая прядями пышущую жаром щёку. Кэти не посмела разогнуться и убрать руку от пострадавшей стороны лица. Нижняя губа тут же задрожала. Кэти вдруг почувствовала себя очень, очень маленькой девочкой под осуждающим, полным ярости, взглядом отца, когда она вытворяла что-то очень серьёзное. Состояние полной беспомощности накатило резко и не собиралось пропадать ещё долго. — Это всё, чего ты хочешь? — звенящим от напряжения голосом спросила миссис Флинт. — Я говорила тебе — ты пожалеешь о каждом своём слове, Белл. Думаешь, жалкая жизнь средненькой колдуньи на мизерную зарплату — и есть твоя свобода? В чем она проявляется, а, Белл? В чём? Ты не понимаешь, чего хочешь и что тебе дозволено. Что тебе щедро предлагают, а что для тебя опасно. Ты совсем ещё незнающая и зелёная вспыльчивая девчонка с гадким языком. А если ты не помнишь, сглупивших детей нужно наказывать и перевоспитывать. Она возмущённо зацокала каблуками прочь, бросив напоследок через плечо: — Вот тебе главный совет: если не умеешь конкретизировать цель, то не сможешь наметить путь к её достижению. Поэтому сначала разберись для себя, чего ты добиваешься и что это за собой повлечёт. Всхлипнув, Кэти прислонилась к журнальному столику, стараясь удержаться на ногах. Тело стало чудовищно тяжёлым, её словно волокло вниз. Она не могла прийти в себя, поверить в то, что произошло секунду назад. Её ударили, а она даже не подумала дать сдачи или что-то в этом роде. Она просто стояла и терпела унижение от подлой гадюки! Даже рефлекторно рука не дёрнулась тоже залепить пощёчину! Язык не повернулся накричать или бросить обидное слово. Она просто стояла и в слезах терпела то, что с ней делали! Кэти покосилась на свою чашку, в которой ещё темнели остатки чая. Может, ей что-то подсыпают или подливают? Чтобы она постепенно превращалась в безвольное создание, не способное постоять за себя? Тогда и внезапные приступы страха можно объяснить.