Шёпот в темноте

Нет! Ты больше не одна. Наступит тьма, Но знай, что я везде Слышу шёпот в темноте.

      Её решимости можно было сейчас только позавидовать.       Возвращаться к книгам, которые посудил по обложке и не стал читать, для неё было плохой приметой. Не к душе — значит не берись. Но сегодня пришлось.       Прочитанное в голове не укладывалось, мысли вытесняли одна другую. Её хватило лишь на половину отведённой главы, но этого оказалось достаточно для того, чтобы заливаться краской при каждом воспоминании о тех словах и оборотах, которые использовали авторы. Тем не менее, она с завидным упорством проглотила малоприятную информацию и решила действовать в привычной для неё манере. Напролом.       Она долго крутилась возле трюмо, оглядывая себя со всех сторон. То голову наклонит так, чтобы локон свешивался на правый глаз, то встанет полубоком, репетируя наиболее доброжелательную улыбку и прикидывая, под каким ракурсом её тело смотрится более зрелым. Из одежды на ней сначала была ночная рубашка кремового цвета, а под ней — отделанные кружевом штанишки, но она быстро поняла, что это не то. Во-первых, тонкая ткань невыгодно обрисовывала острую форму её груди, во-вторых, она напоминала пирожное со взбитыми сливками, а не симпатичную девушку. Ну и в-третьих, будет очень неловко встретить по дороге какого-нибудь мистера Флинта-старшего, будучи в ночной рубашке. Да ещё и такой.       В конце выбор пал на нечто нейтральное: летнюю рубашку в бело-зелёную клетку и обычные брюки, в которых она чаще всего и ходила. Привычно и неброско, чтобы не привлекать лишнего внимания.       Но Кэти тут же в панике схватилась за голову. Сейчас не место принципиальности в стиле!       Вариантов немного, либо такое, либо парадное. Последнее, наверное, ещё хуже.       Сдерживая подступающую истерику, она ещё раз взглянула на себя в зеркале.       Каштановые волосы поздним вечером и в тёмной комнате казались чёрными. Растрёпанная коса свешивалась на худое плечо. Выбившиеся пряди небрежно падали на лицо с блестящими, как переспевшие вишни, глазами.       Должно быть, Флинт в ней что-то нашёл.       Найдёт и сейчас.       Она втянула носом воздух и ещё раз брызнула духами на шею.       Была не была, всё равно уже терять нечего. Сделала шаг — делай и второй, Белл.       Уже стоя у дверей в соседнем крыле, она не колебаясь обхватила ручку со стойким намерением войти, но вовремя остановилась. Уже, на минуточку, почти полночь.       На стук сразу же откликнулись:       — Войдите.       Дверь толкнулась вперёд. Кэти застыла на пороге, неловко обняв саму себя. На её лице играла застенчивая, едва уловимая улыбка.       Из освещения в спальне горела только свеча на письменном столе, разгоняя ночную мглу мистическим голубым светом. Шифоньеры и книжные шкафы виделись горбатыми тенями, притаившимися вдоль стен. Маркус сидел отвернувшись от двери, коротко стриженная макушка с густыми иссиня-чёрными волосами выглядывала из-за высокой спинки стула. Позвякивала хрустальная чернильница, когда её края задевало перо. Окно было открыто настежь, тяжёлые синие шторы дрожали, а невесомый белый тюль развевался, касаясь сутулых плеча Маркуса.       — Доброй ночи, Кэти.       — Доброй, — с трепетом в груди отозвалась она, радуясь, что пока он не видит её лица.       Что же, чёрт возьми, она творит!..       — Не спится? — вывел её из оцепенения голос Маркуса. — Дать снотворное зелье или уложить тебя?       Кэти бесстрашно шагнула в спальню. Пути назад уже нет.       — Почему ты не спишь? — задала она встречный вопрос.       Раздался скрип, Флинт оглянулся, окидывая её взглядом с ног до головы. На его лице промелькнуло недоумение и тут же пропало.       — Не охота, — он вернулся в прежнее положение, перекладывая книгу с одной стопки на другую.       Кэти прошла ещё дальше, встав в центре узорчатого ковра. Из окна дуло холодом, хотя на улице стояла тёплая летняя ночь. По позвоночнику пробежали щекочущие мурашки.       — И давно ты так?       Почесав чисто выбритую щёку, Маркус зевнул.       — Лет шесть уже, — признался он. — Как школу закончил, так и сон потерял.       «Почему шесть-то? — Кэти задумчиво погладила шею, глядя в одну точку. — Он не мог так давно выпуститься… Ох, мог. Это только кажется, что недавно ей самой было пятнадцать. На седьмом курсе завалил итоговые экзамены, а потом остался на второй год. Вот и выпустился лет в восемнадцать».       Какой ужас, прошло шесть лет после того, как она ходила по одним коридорам Хогвартса с этим чудовищем, играла против него в квиддич, даже не подозревая, что теперь будет стоят тут… вот так. С этими мыслями.       — Извини, что отвлекаю, — Кэти встала сзади, положив руку на спинку кресла и стараясь заставить себя дотронуться — хотя бы мимолётно! будто бы случайно — до его волос, — но миссис Забини тогда, на празднике, спросила у меня, что я хочу на свадьбу. — Она осмелела, проведя ладонями по его широким плечам и отмечая про себя, что Маркус напрягся. Видимо, ещё не доверяет. — И ты знаешь, мне всё равно, как будет это происходить. Свадьбы бывают разные, и я в них уж точно не разбираюсь. Но в том списке было про круг общения и всё такое…       — Это не распространяется на твоих родителей, не волнуйся. Хотя, конечно, твоё общение с ними ограничится. Ты ведь теперь пришла в другую семью.       — Да, я понимаю, но как насчёт моих друзей?       — Дружи со мной! — радостно предложил Флинт.       Кэти выдавила из себя смешок.       — Я не прошу многого, только одна последняя встреча. Да и к тому же, мракоборцы будут «рады видеть», что на твоей свадьбе подружками невесты были, допустим, Джонсон, Спиннет, Уизли…       Маркус дёрнулся на месте, смахивая с себя мягко поглаживающие руки.       — Я сказал Пьюси, скажу и тебе: Джонсон и Уизли не переступят порог этого дома ни под каким предлогом. Полукровная Спиннет тоже.       — Мы можем собраться не дома, а где-нибудь в другом месте, — самым невинным тоном предложила Кэти.       — Позорище. Это ещё и увидит кто-нибудь. Не говоря уже о том, что я тебе и без того много позволяю. Умерь аппетиты, я скорее вздёрнусь, чем допущу твоё общение с ними. Особенно с Уизли.       С грузом на сердце, Кэти обогнула кресло и присела поперёк коленей Флинта, обвивая его шею. Он напрягся ещё больше.       — Там ведь будет твоя мама, она не даст мне спуску, она тебе всё потом расскажет, — Кэти сама не заметила, как в её голосе стали проскальзывать отчаянные плаксивые нотки, — я знаю, что рассказывает, Маркус, пожалуйста! Если что-то будет не так, сделай со мной потом что пожелаешь, но я обещаю: всё пройдёт хорошо. Только дай мне увидеться с девочками, всего два разочка, на девичнике и на свадьбе, и всё, правда. Я больше не буду с ними общаться, — у неё дрожали губы, когда она умоляюще качала головой, заглядывая ему в лицо и ища хоть каплю сострадания. — Клянусь тебе, я буду общаться только с теми, с кем ты мне скажешь.       — Вздумала хитрить, Белл...       — Да почему ты такой тиран? — почти закричала она, теряя последнее самообладание. — Мне, может, тоже твои друзья не нравятся, и что?       — Зато ты им нравишься, — мрачно усмехнулся Маркус. — Некоторым — до безумия. В том и разница.       Он провёл пальцами по её выпущенным вдоль лица локонам, прошёлся крупной ладонью по ушной раковине, опустился по руке вниз, обхватывая стройную талию. Ткань рубашки зашелестела, сминаясь.       — Я ведь обещала б-быть послушной.       Последний трюк явно не сработал, но попытка не пытка. Флинт скептически приподнял брови, беря её лицо в свои шершавые ладони.       — Думаешь, один приём со мной сработает дважды?       Кэти замолкла и прикусила щёку изнутри.       — Я могу доказать, — прошептала вдруг она.       Постаравшись абстрагироваться от происходящего и того, что она сама делала, Кэти несмело повела пальцами с плеч на ключицы парня, поглаживая широкую грудь сквозь накрахмаленную ткань одежды.       Маркус опустил голову, наблюдая за этими плавными передвижениями изящных девичьих рук. На безымянном пальце сгустком тёмной синевы поблёскивал перстень.       — Что ты делаешь?       — Уже так поздно, тебе пора спать, — её голос звучал предельно мягко и успокаивающе, как мурчание ласковой кошки. — А бессонницу твою, я думаю, мы сможем вылечить.       Ноги в неудобном положении на коленях Маркуса затекли, Кэти попыталась сменить позу, но чуть не смяла раскрытый пергамент на столе. Нет, так дело не пойдёт.       Словно прочитав её мысли, Маркус оттолкнулся носками от пола, кресло выдвинулось, пространства между ёрзающей Кэти и рабочим местом стало не в сравнение больше. Она боялась потерять с Флинтом зрительный контакт, потому как только тот факт, что он смотрит на неё, придавал ей уверенности.       На щеках пылал чахоточный румянец, от поясницы до затылка пробегались липкие колючие мурашки. Кэти чувствовала, как начали неметь конечности.       И тем не менее, она поднялась на ноги, молясь, чтобы предательское тело не сделало никакого нелепого движения, и повела Маркуса за руку. Тот пребывал в своего рода трансе: лицо его было всё таким же некрасивым и помятым, но выражение казалось Кэти совершенно незнакомым и новым. Хотя прямые широкие брови, тяжело нависающие над маленькими водянисто-серыми глазами, всё так же были нахмурены, линия губ его полностью выдавала. Припухлые, слегка асимметричные из-за большого рта, они были нервно сжаты. Желваки выступили на скулах, отчего лошадиная форма лица визуально раздалась вширь. Кэти откровенно пугало, что именно так выглядит его заинтересованность ею.       Она упёрлась подколенной ямкой в край диванчика, встроенного прямо подле широкого подоконника огромного окна, и потянула к себе Флинта. Тот сначала застопорился, не поддаваясь её напору и не спеша опускаться на жёсткое сидение, но быстро дал слабину и позволил себя усадить. Раскрепостившаяся окончательно Кэти взобралась на него вновь, на этот раз не ограничившись поглаживаниями груди или обвиванием шеи. Она обняла его сильные плечи, прижавшись так тесно, что кончики их носов соприкасались, и принялась перебирать грубые волосы на затылке.       — Маркус, ты меня любишь? — спросила она внезапно, наклонившись к его холодному уху.       — Что за вопросы? — улыбнулся он уголками губ, видимо, старательно скрывая зубы. — Я на тебе женюсь.       Кэти сделала вид, что задумалась, хмуря брови и капризно поджимая губы.       — М-м-м, это не одно и то же.       — Для меня это намного больше.       — Тогда ты позволишь устроить девичник, — заключила она. — Даю тебе слово, что буду вести себя прилично на людях, врать только по необходимости. И правдоподобно.       — И любовью тоже манипулировать не надо, — устало попросил он. — Твои притворства бы да в нужное русло. Меня теперь рассматривают исключительно в комплекте с тобой, и ты должна заботиться о моей репутации в спорте. Иначе не видать новых украшений на этой шейке, — он обхватил её тонкую шею длинными и шершавыми пальцами, будто собирался прямо сейчас с силой сжать их.       «Он думает, что я делаю это сейчас из-за денег, — пришла Кэти в голову поистине ужасающая мысль. — Он… считает, что я продалась за подарки. О, Господи!»       Впрочем, какая разница, что происходит в этой твердолобой тёмной голове? Пусть и дальше строит неверные догадки. Так даже лучше.       Неприятное озарение на мгновение выбило её из колеи, но Кэти решительно сглотнула — горло под хваткой Флинта напряглось — и попыталась вновь настроиться.       В конце концов, не она первая, не она последняя. Чего только не выпадет на женскую долю.       Она круговыми движениями погладила его плечи, поднимаясь выше по холодной и слегка влажной — видимо, не так давно побрился — шее. По-матерински мягкие пальцы легли на щёки, сошлись на верхней губе, оставляя после себя горьковатый привкус персикового масла, пошли вниз, задевая острый кадык.       — Не скажешь, что ты задумала? — затаив дыхание, прохрипел Маркус.       До боли в дёснах сцепив зубы, Кэти набрала в грудь побольше воздуха и резко прижалась своими губами к его. Тот опешил, даже слегка отклонившись назад. Пылающая, как подожжённая тростинка, Кэти инстинктивно приподнялась на коленях, скользя неловким телом по бёдрам Флинта, пока не наткнулась на ощутимую преграду, которую чувствовала, но старалась не замечать, ещё за письменным столом.       «Это кость. Просто кость. Бедренная кость. Так кажется, потому что брюки жёстко прошиты. Это шов и бедренная кость», — едва сдерживая подступившую панику, повторяла она про себя.       — Сделать тебе приятное, — голос сел из-за переживаний и тошноты, давящей на гланды, но так было даже лучше — ни к чему сейчас звенящих от напряжения ноток.       Они уже делали это. Он уже делал это с ней.       В первый раз, было написано, труднее всего.       «И в этом нет ничего постыдного» — тоже написано.       Если написано, значит, так и есть.       Если Флинт получил удовольствие, выходит, что должна работать справедливая закономерность: теперь получит удовольствие она. Нет, не так. Не совсем удовольствие. «Удовлетворение» — более подходящее слово. Удовлетворение от осознания подчинённости человека тебе. Прежде всего, моральное, потому что в их отношениях — а Кэти не знала, как иначе назвать их своеобразный союз — всё давно вышло за пределы приземлённой физиологии, и анатомические аспекты выступали только в дуэте с психологическими.       Во рту пересохло от жажды. Она откинула косу с плеча, ощущая, как неприятно теперь касаются волосы щёк. Хотелось собрать их и на совесть перемотать чем-нибудь, а ещё лучше состричь к чёртовой матери.       Не было никакой уверенности, что она сейчас всё делает правильно, она действовала исключительно по наитию и старалась не задумываться о том, что вообще творит.       Её мало заботило, что ткань брюк неприятно натянулась на коленках, когда она опустилась на пол. Все чувства вдруг разом притупились. Хотя нет, не так, она чувствовала, но вряд ли осознавала в полной мере. Точно всё происходило с кем-то другим, а не с ней самой. Кэти сейчас проживала чужую жизнь, видела блестящую пуговицу на штанах Флинта чужими глазами, он одобрительно поглаживал не её — чужую макушку, — и ей казалось, что её душу просто вырвали из родного пристанища и поместили в чужое тело, которое действует само по себе, а она вынуждена теперь наблюдать и чувствовать происходящее с ним.       Обескровленными пальцами она потянула петельку, освобождая круглую пуговицу, холодную на ощупь, как ледышка. Следом вторую, засевшую туже. Кэти едва дышала и боялась поднимать глаза вверх, полностью увлечённая технической составляющей своего занятия.       Долго так продолжаться не могло, и ей пришлось шагнуть дальше, пока Флинт пребывал в сонливой растерянности. Тонкие пальцы с ухоженными ноготками нырнули под пояс брюк. Раскрасневшаяся Кэти вздрогнула от того, каким горячим и распалённым оказалось тело под одеждой. Она потянула вниз за край, несмело приспуская брюки с бёдер.       Чтобы даже краем глаза не видеть Флинта, чьё лицо терялось во мраке зеркального окна, Кэти прижалась щекой к его ноге, проводя языком по гладким, припухшим от нервных укусов губам.       В нос вдарил странный, совершенно незнакомый запах, чем-то напоминающий мускус. Горло сжало рвотным рефлексом. Кэти до боли в глазницах зажмурилась и постаралась дышать через раз, едва-едва, чтобы как-то успокоить скачущее в пятках сердце.       Настойчивая рука наклонила её ближе, и щёку опалило естественным теплом. Кэти не сдержалась, захныкала и замотала головой, до посинения сжав губы. Коса хлестнула её по шее, растрепанные пряди спутались и прилипли к вискам и лбу. Флинт ухватился за основание косицы, зарывшись толстыми длинными пальцами в шелковистые волосы. Кэти всхлипнула.       — Ты сама захотела, — процедил он и нажал на затылок, приближая лицом к напряжённой плоти.       Не открывая глаз, Кэти мелко закивала. Юркие холодные слёзы пробежались по щекам и исчезли, и она, задержав дыхание из-за заложенного носа, всхлипнула в последний раз, боязливо потянулась вперёд и незряче дотронулась губами до чего-то горячего и пугающе твёрдого.       Кэти шмыгнула носом, прочистила горло, едва сдержав тошнотный позыв, и удобнее привстала на коленках, чтобы сместить центр тяжести. Её руки до побледневших костяшек вцепились в ноги Флинта.       Омерзительно тёплая и бархатистая округлость скользнула сквозь приоткрытые саднящие губы. От новых ощущений голова ходила кругом. Это было отвратительно неправильно — чувствовать заполненность им во рту. Кэти попыталась кашлянуть, но чудом не подавилась, Флинт обхватил двумя пальцами её нижние скулы и слегка отвёл голову. Член двинулся назад, касаясь влажных губ зажмурившейся и дрожащей девушки.       — Спрячь зубки.       Кэти сглотнула слюну, накопившуюся в подъязычной ямке, и сморщилась. Не думая, она расслабила веки и вновь потянулась, чтобы закончить начатое. Флинт нежно провёл пальцами от челюсти до уха, погладив мочку, и опять положил ладонь на затылок, привлекая к себе.       Уже влажная головка скользнула в смелее приоткрытый рот. Кэти громко задышала носом, смыкая губы на твёрдом стволе. Она так и остановилась, нанизанная, не зная, что делать дальше. Всё решилось само собой, тяжесть руки на затылке не давала рыпнуться в сторону, оставалось только следовать единственным путём — вариантов было не так уж и много. В сознании царила такая давящая пустота, что Кэти даже подумала, что отключилась. Она крепко обхватывала губами твёрдый, пересечённый множеством мягких вен член, скрывая зубы и стараясь не задевать ими нежную плоть. При поступательных движениях лопаточку языка, которым Кэти не могла бы сейчас даже при большом желании пошевелить, оглаживала головка, скользящая от его кончика до самого корня. Рот наполнился слюной с мускусным привкусом.       — Маленькая моя, — лениво пробормотал Флинт, с особым трепетом проводя рукой по косе вдоль позвоночника.       От его слов Кэти не думая резко подалась вперёд, пропуская член ещё глубже. Раздался глухой полустон-полухрип сквозь зубы. Она почувствовала, как тяжело и больно давит на горло, и почти уже закашлялась, но вовремя сдержала порыв.       — Не давись. — Шершавый большой палец погладил её по щеке, мягко отстраняя. — Не надо.       Внутренне содрогаясь, Кэти откинулась назад, уменьшив давление собственного веса на многострадальные коленки, которые тут же отозвались колючим онемением. Пока Флинт не требовал большего, не заходил далеко и позволял ей делать так, как умеет, нужно было этим пользоваться. Всё ещё не открывая глаз, она медленно, несмело провела языком по всей длине, сомкнув влажные губы на тёплой головке.       Ей казалось, что это длилось чёртову вечность. Уголком сознания она возвращалась к проклятой книге, где писали об индивидуальных особенностях каждого организма, но ни слова там не было о становлении времени настолько размытым и условным, что невозможно было понять: прошло всего двадцать минут или полтора часа?       Когда в рот ударила вязкая и горькая жидкость, Кэти не сдержалась, дёрнулась в сторону и почти уже выплюнула мерзость на ковёр, когда поняла, что выплёвывать нечего — струя ударила в горло, и на язык попало лишь несколько капель. Кэти всю трясло, она вдавила подушечки пальцев в жёсткий ворс, сгорбившись. Растрёпанные волосы скрывали её лицо. Мрачная тишина в спальне нарушилась плаксивым всхлипом.       Слева послышался шорох ткани и металлический звон пряжки ремня. Кэти внутренне сжалась, ожидая худшего. Она чувствовала пугающую опустошённость и страх перед неизвестным, отвращение и унижающую жалость к самой себе, только сейчас пришло понимание того, как низко она пала. В мыслях всё было намного проще. Она так увлеклась в игры с Флинтами, что совсем забыла про собственные границы допустимого. Слишком много на себя взяла. Дура. Беспросветно тупая и самонадеянная дура.       Кэти смогла наконец открыть глаза и уставилась в ковёр. От всего остального мира её прикрывали волосы. В поле её зрения попал чёрный носок мужской туфли, она вдруг представила, как прикасается губами к начищенной до блеска обувной коже ради возможности сходить туда, куда ей надо, повидаться с тем, по кому она скучает, сделать то, что ей хочется.       Флинт приподнял её голову за подбородок, чтобы увидеть угловатое, нежно-голубое в свете свечи лицо с подрагивающими опухшими губами и опущенными вниз глазами, полными слёз. Нахмурился.       — Иди спать, — велел он, утерев платком уголки её рта.       — Ты выполнишь обещание? — тихо спросила она.       — Да. — Кивок. — Иди спать.       Он помог ей подняться, придерживая за плечи. Кэти бил мандраж, она не могла выпрямить спину или пригладить волосы. Открыл перед ней дверь, потому что она слепо прижимала руки к груди и не думала браться за ручку.       — Ты не проводишь меня? — Кэти робко посмотрела на него, стоя уже в коридоре.       Флинт опёрся плечом о вторую дверь и задумчиво склонил голову, касаясь её виском.       — Все спят в это время. С тобой ничего не случится.       — Я выброшусь из окна галереи, — совершенно серьёзно пообещала Кэти.       — Там недалеко лететь, — невозмутимо возразил Флинт. — Максимум сломаешь что-нибудь. Но если ты боишься, оставайся у меня.       Кэти повернулась на носках влево, с каменным лицом разглядывая стенку поворота, за которым начинался коридор, ведущий в её крыло. Боковым зрением она поймала ухмылку Маркуса.       — Просто сдержи слово, — бросила она, стараясь вложить в и без того суровый тон всё презрение, на которое была способна.