Шёпот в темноте

Ты одинока, разбита, Ты обнажённая кукла. Алых роз ждёт любовь, Чтоб укрыть тебя ими вновь.

      Кэти уже лежала в кровати после спешного душа, накрывшись одеялом с головой. Кожу ног покалывало от долгого ношения шёлковой юбки, которая оставила после себя призрачное щекочущее ощущение. Сон не приходил. Полупьяное сознание плавало где-то высоко, отдалённое от мирских забот. Кэти зевнула, почесала макушку и лениво перевернулась на другой бок, когда раздался звук открывающегося замка.       Она приподнялась на локте, смерив сонным возмущённым взглядом вошедшего Маркуса, и снова упала на подушку.       Шуршала мантия, резко сорванная с плеч и небрежно брошенная на диван. А затем, к удивлению Кэти, он сел на край кровати и убрал одеяло.       — Что ты делаешь? — севшим голосом спросила Кэти, вставая, чтобы забрать у него единственный доступный ей источник тепла, но остановилась, поняв, что что-то не так.       Он тяжело дышал, придвигаясь всё ближе. Привстав на колени, Кэти вгляделась в полумрак спальни. Длинные руки обвили её талию, задевая короткую ночнушку.       — Маркус? — Кэти испуганно положила ладони ему на плечи.       На переносице алела полоска перелома. По её лицу грубо провели рукой, убирая волосы, Кэти поймала её и нащупала сбитые костяшки.       — Ты что, дрался?       Маркус сглотнул и часто закивал. Под её пальцами он был напряжён и горяч до невозможного, словно страдал от лихорадки.       Он слепо ткнулся холодным влажным ртом ей в подбородок, задевая кожу передними зубами. Плавно отстранившись, Кэти заёрзала, сминая накрахмаленную простынь. Миссис Флинт распорядилась заменить потёртый синий шёлк на белоснежное постельное бельё.       — Не бойся, — прохрипел Маркус, ловя её за локоть и притягивая к себе. — Я не Монтегю.       Кэти мотнула головой, фыркнула, вздёрнув бровь.       — А разница какая?       — Глобальная, — непреклонным тоном заявил Маркус.       — Ты с ним дрался?       — Замолчи, — приказал он, запуская руку в её распущенные пушистые волосы и поглаживая подушечками пальцев седьмой позвонок. — Я ждал этой ночи полгода. — Хриплый шёпот обжёг её ухо.       Она позволила себя поцеловать, спешно и беспорядочно, словно в любой момент их могли застукать. Маркус откровенно пугал её, особенно приглушёнными поскуливаниями в момент, когда его язык смог скользнуть ей в рот.       В носу пощипывало от льдистого запаха не то лимона, не то мелисы от его кожи. Нет, запаха пыли и затхлости больше не было. Он пах по-другому, свежо и морозно, и шея со следами незамеченной щетины, которую Кэти ощутила, когда обхватила её ладонями, на ощупь была холодной и влажной, словно шкура у пресмыкающегося.       Он положил руки на её бёдра, подтянул ближе, прижимая к себе. Только задрав голову, Кэти смогла разорвать поцелуй и тоненько всхлипнула. Большие ладони легли на её щёки, неуклюже поглаживая.       — Пока смерть не разлучит нас, помнишь?       Сглотнув, Кэти закивала, а после внезапно прикоснулась пальцами к сломанной переносице, вызвав у Маркуса досадное шипение.       — У тебя кровь… — несмело сказала она.       — Она чистая, — с какой-то маниакальной мягкостью в голосе ответил он, покрывая её лицо поцелуями. — Можешь попробовать.       — Уверена, она ничем не отличается от моей, — пробормотала Кэти, чувствуя, как Маркус тянет её за волосы назад, обнажая шею и тут же прижимаясь к ней губами. — Это ведь кровь. Она одинаковая.       Он не слушал её, опускаясь с хаотичными поцелуями всё ниже и ниже. Дрожащие руки жадно лапали ноги и бёдра, то и дело задирая ночнушку. Загипнотизированная пустотой мрака, царящего вокруг, Кэти смотрела в одну точку поверх плеча Маркуса и даже не моргала. Единственным ярким и тёплым пятном был он, словно отделившийся от черноты, и он, в отличие от всего в спальне, был живым. Её кожу щекотало тяжёлое дыхание, а на местах, которых касались его губы, точечно вспыхивал стыдливый жар.       Торопливые поцелуи сквозь тонкую ткань ночнушки немного привели Кэти в чувство. Она тревожно посмотрела вниз, на коротко стриженный затылок Маркуса, и смущённо одёрнула подол ночнушки, откинувшись на пятки, но он схватил её за локти и дёрнул:       — Я люблю тебя, — выплюнул он ей в лицо, и его пальцы крепче сомкнулись на её локтях, добавляя к прочим ощущениям тянущую боль в суставах.       Маркус судорожно набрал в грудь воздуха, поджимая губы. Кажется, он собирался сказать вовсе не это. В груди неприятно кольнуло от услышанного, но Кэти только нахмурилась.       Бред, жалкий бред.       Он цокнул языком, плавно переместив руки от её локтей к пальцам и прижал их к своему сломанному носу. Кэти внутренне содрогнулась от разницы температур — её трясло от холода и страха.       До неё нескоро дошло, что он пытается сказать этим жестом. Только когда Кэти подумала о том, что хочет пошевелить пальцами, она осознала, насколько это больно, должно быть, когда кто-то касается свежего перелома. Он показывает, что уязвим перед нею. Остужает боль её ледяной кожей, но в любой момент она может надавить, ударить, загнать ногти… что угодно. И он сам предлагает ей это сделать. Чтобы доказать… что? Свою уязвимость? Что он открыт перед ней?       Глупости.       Кэти торопливо отдернула руки.       — Нет, — решительно бросила она.       Она не садистка. Она не умеет. Не станет.       Открыв глаза, Маркус пытливо посмотрел в её пылающее смущением и гриффиндорским упрямством лицо, точно искал подвоха. У Кэти тоже сбилось дыхание, и хотелось распахнуть окно, стены спальни столпились вокруг неё, давя сверху, словно могильные плиты. Трясущимися руками Кэти взялась за ночнушку и подняла её вверх, собираясь снять через голову, но замешкалась в нерешительности.       — Встань, — выдохнул он.       Кэти подчинилась, с благодарностью выпустив из пальцев скользкую тонкую ткань.       Карминный рассвет постепенно проникал сквозь плотные шторы, озаряя спальню тусклым светом. Маркус развернулся, широко расставив ноги и сцепив руки в замок. Стоявшая перед ним Кэти затаила дыхание. После нескончаемой минуты молчания он смял подол её ночнушки и потянул на себя. Кэти невольно сделала шаг.       С тоской вздохнув, Маркус привстал, чтобы зацепить пальцами тонкие лямки и спустить их вниз. Кэти почувствовала, как ткань плавно стекает к ногам.       Её тело принадлежало расцветающей женщине, весьма красивой женщине, с одной только поправкой на остаточную подростковую тощесть — сквозь золотистую кожу, в полумраке кажущуюся бронзовой, проступали рёбра.       — Ты дрожишь. — Его глаза бегали по её обнажённому телу, пока не задержались на выступающей косточке бедра, обтянутой белой кружевной тканью трусиков. — Боишься?       Кэти закивала.       — Может, включить свет? — задумчиво спросил Маркус, не отрывая взгляда.       — Нет, — испугалась Кэти. — Дело не в темноте.       — Во мне?       Он привлёк её к себе, заключая в надёжные крепкие объятья. Кэти затряслась ещё больше, обняв саму себя за плечи.       Одна его рука поглаживала покрытую мурашками спину, а другая опустилась ей на коленку.       — Ничего не бойся, — прошептал он, коротко проведя кончиком языка по ушной раковине.       Кэти всхлипнула громче прежнего.       Большие шершавые руки переместились на рёбра, и вскоре длинные пальцы вкрадчиво дотронулись до кожи прямо под округлостями груди.       — Ты была самой красивой в школе, — лихорадочно бормотал Маркус, ладонями накрывая грудь целиком. — Ты была… такой маленькой, — он сдавленно простонал и зарылся лицом в её растрёпанные волосы, как будто кто-то вытягивал эти слова из него клещами, а он противился до последнего и жалел о сказанном. — Такой вертлявой… Моя милая, милая Кэти.       В горле пересохло. Она зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. По телу то и дело пробегали мурашки. Её тошнило от давно выпитого алкоголя и мерзкого холода, пощипывающего кожу.       Маркус кротко поцеловал её в губы, задевая большими пальцами соски, и Кэти затряслась сильнее, чувствуя, как кровь приливает к лицу и пульсирует в висках горячей болью.       Подхватив под коленками и придерживая за спину, Маркус уложил её на край постели и тут же потянулся к пуговицам жилета. Одна за другой они выскакивали из петель, пока Кэти, потерянно скользя взглядом по потолку, думала о том, как же чертовски хочется спать.       Резкими движениями он снял рубашку и уронил её на пол. Серебряная запонка закатилась в угол.       Язык Маркуса прошёлся по яремной впадинке, под которой бешено стучал пульс. Его руки вернулись к груди и чувственно обвели соски. Кэти поджала пальцы на ногах, ощутив тёплую обволакивающую влажность на своей груди. Пальцы сами собой прошлись по чёрным колючим волосам Маркуса, приникшего к ней с жадностью голодного младенца. Упругий язык сильно надавил на сосок. Кэти заметалась, неосознанно толкнувшись вперёд и подставляя под его губы вторую грудь.       Смачно причмокнув, Маркус подобрался на локтях выше. Теперь его ухмыляющееся лицо нависало над её, красным и потерянным.       — Тебе нравится?       Кэти заёрзала, стараясь трением о простынь прогнать колючие мурашки с болящих лопаток, и смущённость накатила жаркой волной. То, что происходило, было таким… новым, интимным, постыдным. Она читала о том, как это бывает, порой фантазировала, оставаясь наедине с самой собой, но до Маркуса никто не целовал её взасос, никто не трогал её так, как трогал он. Это было… пугающе, неправильно, и всё же — всё её существо прямо сейчас увязало в пленительном интересе, каком-то подсознательном любопытстве, и от этого живот прихватывало тянущей тёплой болью.       Часто заморгав, Кэти неуверенно кивнула. Маркус усмехнулся, проводя большим пальцем по её щеке.       — Так будет всегда, — пообещал он громким шёпотом. — Каждый день. Утром, вечером, иногда — днём. Ты привыкнешь. И никуда теперь от меня не денешься. Правда? — Кэти кивнула опять, и Маркус глухо рассмеялся. — Язык проглотила?       Кэти обиженно насупилась. Она и без того волновалась, а он вздумал над ней смеяться.       Огромная рука с фамильным перстнем скользнула по её талии и остановилась на животе, лениво поглаживая. Кэти прикрыла глаза. Кончики пальцев очертили линию вниз.       Кэти пробил озноб. Уткнувшись носом в её шею, Маркус сжал её промежность, неторопливо растирая её основанием ладони.       — Что-то у нас тут совсем сухо, — озабоченно пробормотал он.       В очередной раз Кэти ощутила, как её бросило в стыдливый жар. Ей стало неловко. Наверное, что-то не так… Раскрепощённые фанатки и девушки со Слизерина, наверное, не доставляли ему таких проблем.       Утешающий шёпот достиг её уха, подкрепляемый мягкими губами на мочке. Его лапища неспешно поглаживала её промежность, и Кэти вздрагивала всякий раз, когда его средний палец прохаживался по впадинке входа.       Внезапно это оказалось приятно. Было немного тревожно, но… одновременно хорошо.       — Уже лучше, — выдохнул он ей в волосы.       — Я не… — Кэти разлепила саднящие губы, но тут его пальцы плавно проникли под резинку трусиков. — Стой, не надо!..       Она крепко зажмурилась. Слова застряли в горле. Два длинных пальца скользнули по гладкому лобку и погрузились в складки — его дыхание прервалось низким стоном. Маркус прошёлся дорожкой поцелуев по её шее, непрерывно наглаживая её увлажнившуюся плоть. Он слегка пощипывал клитор с каждым движением, и Кэти тихо пискнула.       Всё было совсем не так, как она ожидала. Подружки постарше говорили о скованности, дискомфорте, боли, халатной поспешности… С Маркусом всё должно было быть ничуть не лучше — он не умел контролировать свои порывы, заботился о своих ощущениях: физических или эмоциональных — неважно. Он сметал её, как беспощадный ураган, вертел и мял, как хотел, а ей нужно было как-то с этим мириться. Но сейчас она готова была поклясться, что его цель — помучить её для пущего послушания.       Кэти рискнула бросить взгляд вниз, туда, где чужая рука орудовала у неё в трусиках, немилосердно растягивая кружевную сетку сбитыми костяшками пальцев. Сукровица и кровь с них пачкала белое кружево.       Маркус снова скользнул подушечкой среднего пальца по впадинке входа. Кэти в смятении заморгала, когда он надавил сильнее, пробираясь внутрь на пару сантиметров, и затем согнул палец. Он поводил им, стимулируя тело выделять ещё больше влаги, и начал проникать глубже, поглаживая внутренние стенки.       Стало больно. Кэти зашипела сквозь зубы и плаксиво захныкала, вцепившись ногтями ему в плечо. Разочарованно вздохнув, Маркус вытащил из неё палец и прошёлся небрежными поцелуями по шее, ключицам, груди. Влажные губы клеймили её холодную кожу, точно калёное железо, пока рука настойчиво стаскивала трусики с розоватыми разводами крови с костяшек.       Кэти почувствовала себя уязвимой. Маркус прижимался твёрдым животом к её бедру и покрывал пылкими поцелуями солнечное сплетение, рёбра, бока, всё ниже и ниже, пока не добрался до внутренней стороны бедра. Кэти закрыла лицо руками и напряглась.       Он устроился между её раскинутых бёдер, поглаживая руками тощие коленки и не давая ей свести ноги. Его рот внезапно оказался прямо там, внизу, мягкие губы провели по её щели, углубляясь языком в складки, и Кэти обмерла от нахлынувших противоречивых ощущений — ознобовый холод, в центре которого расцветал томительный жар. Всё обострилось и стало ещё ярче, когда он нежно приник к клитору, обхватив его губами. Кэти не могла позволить себе расслабиться, неустанно напоминая себе об ужасных передних зубах, которыми он мог — даже не нарочно — причинить боль.       Нижняя губа мягко массировала клитор, в котором постепенно скапливалось щекочущее тепло. Кэти невольно облизнула губы и провела ладонью по горячей щеке. Кончик языка обводил чувствительную точку, плавно наращивая темп и усиливая напор.       Сбивчиво всхлипывая, Кэти завела руки за голову, цепляясь пальцами за кованую спинку кровати. Игривое тепло сменялось болезненным огнём, сконцентрированным у неё между ног. Казалось, что вся кровь прилила туда и оставила организм пустым, холодным, ненужным. Кэти прерывисто задышала, в смятении сминая уголки подушки в пальцах и разводя ноги шире, когда жар разросся до такой степени, что накрыл её с головой, накатывая обжигающими волнами острого наслаждения.       Она дрожала, чувствуя себя опустошённой и уставшей.       Маркус вновь навис над ней — заря окрасила его кожу в трогательно-розоватый цвет — и начал неспешно поглаживать ладонью её промежность.       — Смазливая гордячка Белл оказалась не такой уж и фригидной, — хмыкнул он. — Кажется, с ней просто нужно уметь обращаться, да? — Маркус выпрямился, иронично улыбаясь ей, распластанной перед ним, и занялся брючным ремнём, звякнула пряжка. — Ничего, ты в надёжных руках, — прошептал он ей в губы и провёл языком по подбородку.       Бёдра холодила влага, и Кэти не сразу поняла, что происходит, отвлекаясь на то, что он говорит. Маркус прислонился лбом к её лбу, что-то твёрдое толкнулось ей между ног, с губ сорвался всхлип. Кэти передёрнуло, когда она вспомнила, каково это: ласкать его ртом, забыв о гордости и не замечая своего неудобства. Но обиднее был факт напрасности её жертв.       — Я боюсь, — вырвалось у неё в который раз, но голос был так слаб, что она сама еле расслышала себя.       Давление нарастало, и Кэти принялась несмело извиваться, чтобы избежать его. Маркус раздражённо велел ей лежать смирно — по крайней мере, Кэти казалось, что он сказал это. Она не могла остановить поток жалкого бормотания, льющийся из её уст. Маркус с тихим стоном передвинулся, и Кэти вцепилась в его спину с отчаянием тонущего котёнка.       «Котёнок… он подарил мне котёнка», — тупо билось в голове, заглушая остальные сумбурные мысли.       Член без преград скользнул сквозь увлажнённые складки, дюйм за дюймом погружаясь в подготовленное тело. Кэти ощутила тягучую наполненность, непривычную и, кажется, неправильную, хотя нечеловеческой боли, о которой то и дело доводилось слышать, не было.       Маркус довольно выдохнул, моргнув, и принялся небрежно перебирать её волосы. Толкнулся вперёд. Кэти напряглась и обречённо уставилась в его сосредоточенное лицо.       Он зарылся пальцами в её волосы и продолжил проникать глубже, пока не устроился в тёплой и мокрой плоти до упора. Кэти беспомощно шарила по его широкой груди. Стало панически страшно от осознания, что он… прямо сейчас… внутри…       Не успела она испугаться сильнее, как Маркус начал двигаться, сначала бережно покачиваясь, а затем всё смелее буравя её тело с упорством, которого не должно было быть у человека, не спавшего всю ночь и успевшего подраться.       Кэти боялась пошевелиться, чтобы не потревожить ничего внутри. Она шмыгнула носом, постепенно обмякая в его руках. Сверху накрыло убийственное утомление. Веки сами собой сомкнулись, Кэти приоткрыла рот и выдохнула.       Маркус ускорился, сдавленно постанывая сквозь зубы.       — Скажи, что тебе нравится, — сквозь сорванное дыхание потребовал он. — Скажи, Белл… Ты ведь…       По его телу прошла судорога.       — Нравится, — выдавила из себя Кэти, понимая, что ещё немного, и её просто вырубит.       Плоть внутри неё начала подёргиваться, изливаясь тёплым потоком влаги. Над ней раздавались громкие стоны, перемежающиеся с глухим рычанием. Маркус сжал пальцы на её горле, беспорядочно целуя левую сторону лица.       — А если… — потерянно произнесла Кэти, чувствуя, как липкая и густая жидкость стекает по бедру и пачкает простыни под ней.       — Я буду только рад, — мигом откликнулся Маркус, прихватив губами мочку уха, и плавно вышел из неё с противным влажным звуком.       Как только Кэти почувствовала свободу, она свела колени и прикрыла грудь, глядя в потолок. Маркус перекатился на бок, но руку от её горла не убрал. Шершавые подушечки пальцев вырисовывали под подбородком витиеватые узоры. Он придвинулся ближе, касаясь сломанным носом её правого уха. Кэти поморщилась, было щекотно.       Отдышавшись, Маркус подорвался и надел брюки. Утреннее солнце уже позволяло различать предметы вокруг. Свернувшись клубочком, Кэти закрыла болящие глаза. Голова трещала от усталости.       — Что ты делаешь? — спросила она из последних сил, когда её потянуло в сторону.       Маркус сидел рядом и в глубокой задумчивости водил ладонью по постельному белью. Всё такому же ослепительно белому, но уже изрядно помятому. Вздохнул, отводя взгляд. Кэти буквально нутром чуяла, что он был расстроен или раздражён.       — Ладно, — сам себе сказал он.       Блеснула английская булавка, Кэти не успела ничего подумать, как он проколол себе указательный палец и обтёр его о накрахмаленную простынь, оставляя кровавый след. Маркус вернул иглу в защитную крышку и спрятал её в ящике комода. Кэти перевела непонимающий взгляд с пятна на застывшего Маркуса, который опёрся руками о края комода так, что было видно, как напряглись мышцы под кожей.       Спустя какое-то время он повернулся и упал на кровать, натягивая на них обоих одеяло. Кэти неловко поёрзала, не зная, что ей делать, но Маркус сгрёб её в объятия и прижал голову к своей груди.       — У неё на родине дикие традиции, — пояснил он. — Прости за это.       Кэти мелко закивала, тёплая тяжесть одеяла убаюкивала. Ей было всё равно на миссис Флинт. Ей было всё равно на всех.