Без окон, без дверей

Опасности не было. Деро с облегчением выдохнул и закрыл глаза. Он дома. Здесь не достанут. «А Рихард тем временем с кошелёчком ушёл, — ехидно процедил внутренний голос. — Молодец, Штефан! Сидишь здесь, напуганный и трясущийся, как маленькая девочка, которую затравили одноклассники, а твои деньги отрастили ноги и убежали!» — Ах, чёрт возьми, — сердито произнёс Гои, негодуя на самого себя. Он открыл дверь, вышел в гараж, подошёл к выходу… и застыл, как вкопанный. Руки затряслись, а ноги словно вросли в пол. «Давай, Музиоль, — подначивал голос в голове, — или хочешь струсить, как и всегда, и получить наказание?» Деро судорожно сглотнул и попытался нажать на кнопку пульта, чтобы открыть дверь. Но все мышцы будто заледенели, и казалось, что как только он шевельнёт большим пальцем, рука рассыплется на тысячу осколков. В горле у Штефана пересохло, каждый вздох давался с трудом, в руки будто впивались сотни игл. «Давай, Музиоль, — шипел голос. — Выйди туда, или ты будешь трусом…» «Выйди туда, или будешь трусом, выйди туда, или будешь трусом», — к одному голосу присоединился второй, с ним третий, четвертый, пятый… вот уже не счесть голосов в обвиняющем хоре внутри его головы. Но он стоял без движения. Сколько раз он пытался заставить себя выйти наружу, сколько раз он вот так останавливался перед дверью — и всё неизменно заканчивалось провалом. А за провалом следовало наказание… Рука бессильно разжалась, и пульт выпал на пол. — Не могу, — выдохнул Деро, опуская голову. «Наказание! — завопили голоса. — Трус! Трус!» — Трус! — выкрикнул Штефан, отскочил назад и врезался спиной в шкаф с инструментами. На него посыпались отвертки, плоскогубцы и гвозди, молоток упал на ногу. Больно… Больно. Но недостаточно. Со всей силы он врезался в стену и стал биться об неё. — Трус! Трус! Трус! — каждый удар звоном отзывался в голове. Алые салюты вспыхивали перед глазами. — Трус! «Почувствуй боль, паскуда, — злорадно думал он, — и начинай ужасаться, ведь это только начало твоего истязания…» Постепенно боль от ударов притуплялась, и он всё яростнее бросался на стену. Боль — единственное проверенное лекарство, наказание — единственный возможный метод воспитания такого труса, как он. Гул в голове всё нарастал. Кровь стекала по лицу из раны над бровью. В конце концов мужчина так сильно ударился о стену, что потерял сознание. Придя в себя, он решил — достаточно. Пора переходить к следующему этапу. Деро с трудом доковылял до ванной, улыбнулся уроду в зеркале и прохрипел: — Поделом тебя изнасиловали. В первую секунду ему хотелось разбить зеркало и изрезаться его осколками, но эту идею он отмёл, как заведомо нелепую. Зачем такие сложности, когда на кухне есть масса ножей на выбор? Его любимец, большой нож для мяса, маленький ножичек для лимонов, которым можно было колоть пальцы. Отличные помощники в борьбе со страхом и нерешительностью. Кое-как сполоснув лицо, Гои снова поднял глаза. — А я ведь и убить тебя могу, — сказал он, глядя на себя, — но ты спой мне песню о смерти — может, пощажу. «Спой мне песню о смерти»… Боже, как давно это было. Он вспомнил, как они с Крэпом и Флюксом дурачились во время съемок клипа на песню «Петля». Что-то жевали, стоя на табуретках с петлями на шеях, и держались за руки, когда изображали повешенных. А Крэп был так рад, что сел на лошадь… «Это не мои воспоминания, — горько подумал Деро, — это кто-то другой был с Крэпом и Флюксом тогда, а я всегда сидел в этом доме без окон и дверей. Кто-то другой был солистом группы Умф, кто-то другой жил интересной и насыщенной жизнью. Но он уже умер. А вот я умереть не могу». Избитый человек в зеркале криво усмехнулся и произнёс: — Спой мне, как он, может и пощажу тебя. «Приговор готов, и адвокат не нужен…». Давай! Пой, трус! Или ты и этого не можешь?! Пой! Пой! — Умолкни! — заорал Деро. — Я заставлю тебя заткнуться, я удушу тебя, паршивец! Я спою тебе песню о смерти, вовек не забудешь! Он вспомнил о ремнях в шкафу. Связать их, и…

***

— Бабушка, бабушка! Это я, Красная Шапочка, пирожков принесла! — радостно прокричал Рихард, входя в прихожую с двумя огромными пакетами. — Эй, Деро! Угадай, кто будет готовить обед! Эй! А чего это во всем доме света нет? Никто не отозвался. Рихард хлопнул в ладоши, чтобы зажечь свет. — Деро, я пришёл! — сказал он еще громче. — Можешь меня снова доставать! Разрешаю! Опять тишина. Если бы Штефан спал, то от такого крика давно проснулся бы. Недоумевая, Рихард поставил пакеты на пол, прошел в гостиную — и увидел дверь спальни открытой. «Так, — задумался Круспе, — Деро не там. А дверь кухни открыта, значит, он сейчас в ванной. Ну, пусть себе моется». Абсолютно спокойный, он направился на кухню. Деро стоял около плиты в очень странной позе — голова была склонена вниз, колени и руки чуть касались пола. Его лицо налилось кровью, сосуды на шее вздулись, а изо рта стекала слюна. Всё это мужчина увидел в одно мгновение — а в следующее схватил со стола мясной нож и перерезал натянутую кожаную верёвку, идущую от шеи возлюбленного к дверце навесного шкафчика. Штефан несуразной тушей осел на пол, и Рихард опустился на колени возле него. Он не понимал, что происходит, даже когда стаскивал импровизированную петлю через голову Гои. Только громкий кашель Деро вернул его в действительность, и он с ужасом осознал, что мужчина хотел повеситься. — Ты… ты… — в ужасе прошептал Рихард, обнимая его и прижимая к себе. Он не соображал, что говорить дальше. «Ты жив»? «Ты здесь»? «Ты кто»? Всё казалось чем-то нереальным: и Деро, и то, что он его спас, и эта жуткая удавка из ремней, мёртвой гадюкой чернеющая на белом кафельном полу кухни. — Не прикасайся ко мне! Деро вскочил на ноги и в ярости отшвырнул Круспе от себя, как паршивого щенка. — Не трогай меня, ты, мразь! Когда Гои подошёл к нему, Рихард с трудом поднял голову и даже попытался улыбнуться, но карие глаза горели такой ненавистью и злобой, что у него душа ушла в пятки. — За что? — тихо произнёс он. — Я ведь спас тебе жизнь! — Хочешь меня трахнуть?! — заорал Деро. — Деньги мои взял, так мало показалось?! — О чём ты, я ничего не брал… — Заткнись! Штефан сжал кулаки и приготовился бить… но неожиданно остановился. Что-то ему это всё напоминало. Кажется, когда-то подобное уже происходило: жертва, сжавшаяся на полу в комок и едва помнящая себя от страха, и садист, избивающий её. Злобный ублюдок, наслаждающийся чужими страданиями. Деро завопил, как будто бы удар, нанесённый два года назад, только сейчас достиг цели. Воспоминание разорвалось в мозгу словно пуля дум-дум, разнося всю существующую реальность к чертям собачьим. Не стало ни кухни, ни петли, ни Рихарда. Только темнота и тупые удары. Только боль. «Я лежал на полу, — размышлял мужчина, — а он бил меня в живот. Раз за разом избивал ногами. Меня едва не стошнило на пол… а он всё не прекращал…» Рихард испуганно смотрел на своего любимого. Мгновение назад тот был готов разорвать его на кусочки голыми руками, а сейчас взирал в пустоту с окаменевшим лицом и абсолютно пустыми глазами. — Тебе плохо, Деро? — тихо спросил он. Мужчина чуть повернул голову, как будто чтобы разобрать, откуда доносится звук, а потом спокойно произнёс: — Он бил меня так. Так бил меня он, понимаешь? — Кто — он? — Уходи. Я хочу спать. Я сам за тобой закрою. С тем же каменным лицом Деро ушёл в спальню и запер за собой дверь.