***
Деро читал в гостиной, перебравшись с пола на диван, когда Рихард вошёл в комнату и сел на пол возле него. — Штефан, я хочу поговорить. Тот сжал губы и нервно шелестнул страницей книги. — Мы договорились, что с сегодняшнего дня мы с тобой начинаем терапию. Злобная ухмылка исказила красивое лицо Гои. — Утром всё прошло не слишком удачно. Давай попробуем сначала. — Будешь снова меня лапать — шею сверну. — Почему же сразу «лапать»? Давай начнём с разговора. Деро поднял глаза от книги. Рихард выдержал его ехидный взгляд со спокойным достоинством. — Итак, Деро. Расскажи мне, что ты чувствуешь сейчас? Злобу, ярость, гнев, беспокойство? — Ты что придумал, клоун? — Что ты чувствуешь сейчас? — повторил Рихард. Гои недовольно скривился: — Ничего! Пошёл в задницу! — Гнев, — деловито сказал Круспе, поднимая палец. — Уже что-то. А что ты чувствовал сегодня утром? Что сподвигло тебя начать издеваться надо мной? Деро положил книгу на диван и наклонился к Рихарду: — Слушай, ты, — прошипел он, — если тебе нужно, чтобы я извинился, то извини! И перестань меня доставать! — Я не хочу тебя доставать. Я просто подумал, что тебе не следует быть одному. Это тебе вредит. А срывать на мне накопившуюся за годы злобу даже полезно. Не думай, что я обиделся. Я всё понимаю, ты болен… — Я нормален! — Ты — болен… — продолжил Рихард, не повышая голоса, — а я хочу помочь тебе. Если хочешь, я сейчас замолчу и не буду тебе мешать. Сделаю вид, что меня не существует. Но я буду рядом, если что. — Не знаю, что ты на этот раз задумал, но знай, что моё терпение на пределе, — процедил Деро. — Убирайся вон в тот угол и сиди там. Не беси меня своим присутствием, — Рихард кивнул и отошёл в дальний угол комнаты. — Вот. И помалкивай.***
Деро изо всех сил пытался сосредоточиться на книге, но его взгляд то и дело возвращался к Рихарду, притихшему в углу. Он сидел там уже около четырёх часов. Гои дважды уходил принимать душ и один раз — в кухню поесть, а настырный Круспе сидел, как часовой на посту. Пару раз он отлучался в туалет, но потом снова садился на прежнее место — стеречь и караулить. В конце концов Штефану это надоело, и он поднялся с дивана, намереваясь со всем разобраться. — Круспе, — гневно начал он, приблизившись к нему, — что за цирк ты тут устраиваешь? Рихард встрепенулся и поднял голову. — А? — спросил он. — Прости, я, кажется, задремал. — Встань, — приказал Гои. Круспе поднялся, опираясь на стену. — Итак. А теперь объясни, что ты творишь. — Я просто нахожусь рядом с тобой. Это часть терапии, — Деро упёрся ладонями в стену, преграждая Рихарду пути к бегству, и склонился к лицу мужчины. — Штефан… что ты делаешь? — Часть терапии?! — прошипел Деро. — Скорее, часть плана под названием «Довести Деро Гои до нервного срыва»! Я тебя сейчас удушу, ты понимаешь? — Боже… — простонал Рихард, чуть сползая по стене. — Деро, что ты сам себе напридумывал опять? Успокойся и перестань… «Перестань меня возбуждать, — думал он, чувствуя горячее дыхание возлюбленного на своей коже. Как же он близко. Стоит только приподнять голову — и можно коснуться этих желанных, манящих губ своими. — Я должен смиряться, но твоё тело сводит меня с ума… Прижмись ко мне, любовь моя, чтобы я почувствовал тебя. Давай начнём твоё исцеление с соприкосновений языками…» Видимо, болезненное наслаждение, которое Рихард испытывал сейчас, отразилось на его лице — Деро подозрительно прищурился. — Эй, эй, вот только в обморок не падай, — строго сказал он, взяв его за подбородок и приподнимая голову, — так, смотри мне в глаза. Тебе не плохо? — Нет, — беспомощно прошептал Рихард, — всё… в порядке…. я… «Я здесь ради него, — убеждал он себя. — Смирение, смирение, смирение». Но к этим мыслям против воли примешивались другие, далеко не такие невинные. Он представлял, что сейчас они с возлюбленным полностью обнажены… и глаза Деро горят не злобой, а желанием. Рихард чувствует его страсть и нетерпение, но не спешит утолять голод. Он облизывает губы любовника, нарочито медленно опускается на колени, неторопливо целуя кожу, наслаждаясь каждым мгновением, и наконец приближается к возбуждённому члену. О, чёрт возьми, он готов вечно любоваться этой сетью вздувшихся вен, этими тёмными волосами на лобке, этой блестящей головкой. Но в то же время ему до безумия хочется ощутить вкус… — Ты меня слушаешь?! — вырвал его из сладких мечтаний сердитый голос Штефана. — Что у тебя вообще в голове, вонючий кретин?! Рихард сморгнул, прогоняя чудесное видение на задворки сознания. Не хватало ещё, чтобы Деро увидел его стояк. Но мужчина, слава богу, был занят чтением нотации: — …невнимательный, неаккуратный, тупой, бесцеремонный хам! Убирайся на кухню и не приходи, пока не пожрёшь! — Что? — слабо произнёс Рихард, пытаясь вслушаться. — Кто тут ёж? — О-о, — недовольно протянул Гои, — тебе, кажется, поспать не помешает. — А ты? — Да никуда я не денусь, ты достал! — рявкнул мужчина, разъярившись окончательно. — Я буду у себя в спальне. Если так жаждешь моего общества, сегодня в половине двенадцатого выходи на задний двор. Разрешаю посидеть там со мной. До этого времени, пожалуйста, скройся с глаз моих. И постарайся не умереть. — Почему я должен умереть? — А я откуда знаю, — буркнул Штефан. — Вдруг ты решишь, что мне станет лучше, если ты пять часов просидишь в гараже в морозильнике. — А станет? Деро прорычал что-то непонятное, но решил не скандалить больше и поспешно ушёл с книгой в свою спальню. А Рихард лег на диван и расслабился. Эти секунды счастья стоили четырёх потраченных часов. А сегодня ночью он даже сможет посидеть рядом с любимым, во всех подробностях рассматривая его лицо и тело, не упуская ни единого участка, не закрытого одеждой. Он увидит его запястья, его шею, возможно, даже немного живот, если футболка будет слишком коротка. А потом, в ванной, Рихард вдоволь насладится мечтами, прибавляя новые детали к вожделенному образу. С тех пор, как он решил не показывать Деро своих чувств, ему приходилось уединяться там, до боли прикусывая кожу на тыльной стороне кисти в попытках сдержать слишком громкие стоны. Но сегодняшний день подарил надежду на то, что скоро всё изменится к лучшему. — Штефан… — с улыбкой прошептал мужчина, закрывая глаза. — Мой озлобленный, язвительный безумец, ты всё-таки будешь со мной… Пенис уже немного напрягся, но мужчине было лень подниматься и идти в ванную сейчас. Ему хотелось вдоволь помечтать о счастливом будущем, в котором секс с Деро будет приятной, но отнюдь не единственной радостью.***
В то время как Рихард отдыхал на диване, Штефан, наоборот, не мог найти себе места. Стоило ему только прилечь с книгой на кровать, как он подскакивал и шёл к двери, чтобы пойти в гостиную, но потом снова возвращался. «Опять что-нибудь без меня выкинет, придурок, пока я тут сижу, — беспокойно думал он. — Или овощи все съест и оставит меня без ужина или умотает опять на улицу… а вдруг он и правда решит залезть в морозильник? Он же дурак…» Он ходил по комнате из угла в угол и нервничал. Измаявшись, он даже приоткрыл дверь спальни, чтобы понаблюдать в щель. Круспе лежал на диване с закрытыми глазами и чему-то улыбался. «Всё делает, зараза, чтобы меня позлить, — рассердился Гои, глядя на его спокойное лицо. — Лежит с видом: „я тут ни при чём“, какой милый скромник, прямо плюшевая игрушка, а не человек! Ну и ладно. Я тоже к нему не выйду! Посмотрим, кто кого!» Деро взял ноутбук со стула возле кровати. Электронная дурильня всегда помогала скоротать время. Но мысли о Круспе — настырном, прилипчивом дурачке — всё равно его не покидали. «Почему он не подходит к двери? — думал мужчина. — Поговорил бы со мной. Я бы на него наорал. Ну и что с того? Как будто Линдеманн не орал на него больше, чем я. Ну не разрешил я ему сидеть возле моей комнаты. С каких пор он стал обращать внимание на то, что я разрешил или запретил?» Однако в дверь никто не стучал. И Деро мучился, ожидая вечера.***
В половине двенадцатого, как и было условлено, Рихард вышел на веранду. Деро уже сидел в плетёном кресле. Рядом стояло второе такое же. — Доброй ночи тебе, — робко сказал Рихард, присаживаясь на самый краешек кресла. Деро скользнул по нему взглядом и коротко кивнул. — Как ты? Всё… хорошо? Деро не ответил. Некоторое время он просто смотрел в небо — сегодня оно было буквально усыпано звёздами — а потом тихо произнёс: — Красиво, да? — Да… — еле слышно отозвался Рихард. Он вообще не смотрел наверх — всё его внимание было приковано к Штефану. — Забавно, — с горькой иронией сказал его возлюбленный. — Сколь мало нужно человеку для счастья. Я вот сижу здесь, любуюсь чистым небосводом — и так спокойно на душе. Даже в какой-то степени наплевать, что моя жизнь похожа на ад. «И правда, — подумал Рихард и тяжело вздохнул. — Ад кромешный, а не жизнь у нас с тобой». Некоторое время они молчали, а потом Штефан обернулся к нему: — А ты, Круспе, во имя чего здесь мучаешься? — Я здесь ради тебя. Гои с презрением отмахнулся: — Знаешь, просто молчи. Противно слушать твоё враньё. Рихард обиделся. — Почему всё, что я ни скажу, ты принимаешь за враньё? — Догадайся, — усмехнулся Деро. — Ты ненавидишь меня, это я уже понял. — Дело не в этом. Сейчас ты из кожи вон лезешь, пытаясь доказать, что ты меня любишь, что я тебе дорог. Но где ты был со всей своей «любовью», когда я умирал? Где ты был, когда я боялся выходить на сцену? Почему ты, такой влюблённый, ни разу не навестил меня в клинике? Где ты был, когда я с ума сходил от кошмаров в этом одиноком доме? Два года прошло с того события — где ты был? — Я хотел прийти! — отчаянно выкрикнул Рихард, подаваясь вперёд. — Знал бы ты, как я хотел быть рядом с тобой! — И почему не пришёл? — гневно бросил Деро. — Раммштайн не пускали? — Я не знал, где тебя искать! И да, я не мог уйти просто так! Думаешь, ребята не взбесились бы, если бы я вдруг сорвался и исчез? Гои сузил тёмные глаза и процедил: — Так кто тебе дороже тогда — я или они? Рихард тихо ахнул и осел в кресле. — Как ты можешь такое спрашивать? — проговорил он с болью в голосе. — Ты… соображаешь? — Соображаю, — усмехнулся Штефан. — Давай, признавайся, меня ты любишь больше или свой дорогой Раммштайн? — Перестань, — взмолился мужчина. — Зачем ты так больно ранишь меня, Деро? Неужели тебе приятно смотреть, как я мучаюсь? — Хватит строить из себя святого, а из меня лепить Сатану, Рихард, — холодно бросил Деро, выпрямляясь в кресле. — Я не хочу тебя мучить, мне просто нужно понять, в какой момент ты бросишь меня ради них. Когда это случится? Сегодня, завтра, через неделю? Чтобы я был уже готов морально. Рихард закрыл лицо руками и тяжело вздохнул. — Штефан, тебе нужна ещё одна жертва? Ты хочешь, чтобы я оставил дело всей моей жизни и был с тобой? Но я... я не могу... Раммштайн — плоть от плоти моей, самое дорогое, что у меня есть. — Плоть от плоти моей, — спокойно повторил за ним Деро, — дело жизни... А моей жизнью были Умф. Когда-то. А потом у меня её отняли. И теперь я просто вертикальная лужа. Кусок мяса, который по какой-то причине продолжает ходить и разговаривать, принимать пищу и мыться. Скажи, Рихард, почему ты не оставил меня умирать той ночью? Мужчина отнял руки от лица и посмотрел на него со злобой и яростью. — Потому что люблю, — гневно проговорил он. — И я сделаю всё, чтобы ты в это поверил. Я окуну тебя в свою любовь с головой, как противного орущего младенца в купель. И после этого ты станешь совсем другим. — Я не хочу быть другим. Я просто хочу... — Чего же? Штефан замолчал, отворачиваясь от него и поднимая голову к небу. Сейчас он был похож на падшего ангела, что в отчаянии смотрит на далёкие райские кущи, прекрасно понимая, что больше никогда туда не вернётся — слишком велик грех, выжженный на почерневшем сердце, что давно потеряло способность ощущать сострадание. Рихард хотел коснуться Деро, обнять, приласкать, утешить — и не смел даже дышать в его сторону, боясь, что неосторожно причинит своей любви ещё больше боли. Так и сидели они молча. — Знаешь, — тихо сказал Деро наконец, — прости меня, Рихард Круспе. Прости за моё свинское поведение. Я ведь и забыл совсем, что тебе тоже пришлось нелегко. Ты был первым, кто увидел меня после изнасилования. Крэп и Флюкс тебя подозревали. Так что извини, что наговорил тебе всю эту чушь. Ты мог бы вообще не приходить. — Нет, ты прав, — грустно отозвался Рихард. — Я должен был прийти к тебе сразу и… — Достаточно, — перебил его Гои. — Между врачом и пациентом недопустимы какие-то романтические отношения, а ты — мой врач. Помнишь? Круспе фыркнул: — Не думал, что ты воспринимаешь это заявление всерьёз. — Более чем. Деро поднялся с кресла и развернул его. Мужчина удивился: — Что ты творишь? — За этим я тебя сюда и позвал, — объяснил он. — Садись напротив меня и начнём терапию. Рихард развернул кресло, всё ещё не до конца понимая, что здесь происходит. Но когда Штефан сел и вытянул обе руки перед собой ладонями вверх, до него дошло. — Ты хочешь, чтобы я тебя коснулся? — Именно, доктор. Приступайте. Это оказалось не так-то легко. Стоило Рихарду только протянуть руку к раскрытой ладони Деро, как он резко отдёргивал её. — Штефан, успокойся, я тебе не желаю зла, — мягко говорил мужчина, и Деро кивал, снова подставлял руку — и опять отдёргивал. Со стороны это выглядело как детская игра, только ни одному из участников не было весело. — Прости, я не могу… — спустя несколько неудачных попыток Деро боязливо спрятал ладонь, — дело… вовсе не в тебе, я… просто не могу. Извини. Давай в другой раз. — Попытайся, — ласково произнёс Рихард, — ведь ты прикасался ко мне. Это то же самое, только наоборот. Давай, — Деро в очередной раз вытянул руку. — Вот так, молодец. Смотри мне в глаза. Вспомни, что я говорил тебе — у меня нет дурных намерений. — Нет дурных намерений, — эхом повторил Гои. Но стоило кончикам пальцев Рихарда дотронуться до его пальцев, как он подскочил, словно его ударило током, и завопил, глядя на своего «доктора» взглядом смертельно раненного животного: — Не надо! Не надо больше! Жжёт! Не надо! — Штефан, — в ужасе зашептал мужчина, — не кричи, ради бога, мы же на улице. Деро зажал себе рот рукой, заглушая истерические вопли, и согнулся пополам, стуча кулаком по подлокотнику кресла. — Прошу тебя, успокойся, родной мой, ради бога, успокойся, успокойся… — тихо говорил Рихард, протягивая к нему руки. — Ничего не случилось, всё нормально, давай, приходи в себя, — Штефан поднял голову. — Всё-всё. Я больше не буду трогать тебя. Договорились? — Нет, — мужчина снова вытянул ладонь. — Прости, продолжай, я попытаюсь сдержаться. Они промучились почти до утра. В конце концов, Штефан позволил Рихарду пожать его пальцы — хотя на его лице и промелькнул страх, смешанный с отвращением. — В любом случае, это большие успехи, — зевнул Рихард. — Может быть, всё и не так безнадёжно, как я считал… — Да, — Деро поднялся с кресла, отошёл в сторону и несколько раз быстро провёл руками по штанам, как будто вытирая их. Потом пугливо обернулся, проверяя, видел ли это Рихард. Но тот уже спал, повесив голову. — Круспе, иди в комнату. Тот не шевельнулся. Гои подошёл к нему и осторожно потряс за плечо. — Эй, — мягко позвал он, — открой глаза... Рихард с трудом поднял голову и чуть-чуть приоткрыл правый глаз. — Сотакое? — Иди спать в комнату. — К тебе хочу… на ручки… — Так, давай вставай и иди, — Деро поднял мужчину с кресла, и он, шатаясь, побрёл в сторону двери. — Вот-вот. Сам дойдёшь. А то придумал ещё, «на ручки». Щас. Сам Деро ещё некоторое время постоял на веранде, и сам зашёл в дом. Тщательно вымыл руки с мылом, пошёл к себе в спальню и на секунду застыл на пороге, окаменев от удивления, а потом произнёс: — Да ты издеваешься. Рихард, которому была адресована эта фраза, мирно спал на его кровати и ничего не слышал.