***
Деро проводил Рихарда долгим взглядом, а потом печально вздохнул и тихо произнёс: — Прости. Наивно было полагать, что он ничего не понимал. Он прекрасно видел всё, что происходило с Рихардом — и его глубоко тронула печаль и горечь в его взгляде. «Круспе, Круспе, что же ты наделал… — думал он, — влюбился в меня без памяти, кинулся в омут, очертя голову, а сам даже не задумался о том, смогу ли я ответить взаимностью. Страсть, желание — ничего этого нет для меня. Эти чувства убили во мне и, боюсь, они не воскреснут. А тебе ведь нужны далеко не моя нежность и целомудренные объятия. Ты — взрослый здоровый мужчина, и рано или поздно ты пожелаешь близости со мной. Всё закончится сокрушительным фиаско, ты разочаруешься во мне и уйдёшь». Деро печально усмехнулся. Две недели назад он был бы на седьмом небе от счастья, если бы Круспе ушёл от него, а сейчас он думал об этом с ужасом. Рихард так обиделся, когда услышал про девушек, но не мог же Штефан сказать ему правду о том, что никак не мог изгнать из головы его образ после той ночи, когда он случайно уснул в его спальне. Правду о том, что каждое утро он, просыпаясь, втайне надеялся на то, что Рихард снова перепутал и теперь спит рядом с ним. Днём Штефан смеялся над собой и гнал эти мысли прочь — а ночью снова грезил о том, как гладит его волосы, разметавшиеся по подушке. «Сегодня вечером я объясню ему всё, — решил Деро. — Хватит мучить его и себя. Я скажу, что он мне очень нравится, но я никогда не смогу заняться любовью с ним. Наверное, он и сам понимает, что после всего, что случилось, я боюсь заниматься сексом. Для меня даже мысли о нём сродни пытке и кошмару. Если Рихард сможет принять это…» Он язвительно усмехнулся. «Боже, да кого я обманываю. Он никогда не примет меня таким. Он уйдёт». Поднявшись, Деро принялся взволнованно расхаживать по комнате. Думать ни о чём не хотелось, но неприятные мысли так и лезли в голову. «Я сам виноват в том, что мне сейчас так плохо, — размышлял он. — Если бы я сразу выставил Круспе из дома, то и не привязался бы к нему, а в итоге — вот… Вообще почему я впустил его, почему поддался на уговоры, почему поверил, что он сможет мне помочь? Неужели я настолько идиот, что вообразил, будто могу вернуться к Умф? Умф больше нет. И виноват в этом только я, я один… Я своими руками в один миг разрушил всё то, что мы с ребятами создавали в течение многих лет». В бессильной злобе он сжал кулаки. «Рихард так гордится своей группой, да только никакой Раммштайн никогда не был бы создан, если бы не мы! Умф обладали гораздо большей силой и могли бы ещё многого добиться. А в итоге всё погибло… из-за меня! А теперь вдобавок ко всему я ещё и разрушу надежды Рихарда, если он со мной останется. Нет. Если он умён, то он всё поймёт и уйдёт сам». Он застыл на месте и твёрдо сказал самому себе: — Крепись, Штефан, скоро ты снова останешься один. Больно, горько, но поделать тут ничего нельзя. Так и должно быть. Только ты и твоя крепость, куда никто никогда не войдёт. Ты всегда будешь один. Так лучше для всех, в том числе и для тебя. Деро вернулся к дивану, прилёг на него и закрыл глаза. Он пытался дышать глубоко, чтобы успокоиться, но в его груди чёрным пламенем полыхала боль. Он боялся одиночества, он понимал, что не вынесет этого теперь. Перед внутренним взором стоял образ Рихарда. Его терпеливый черноволосый лекарь с печальными голубыми глазами… Риша… какой он ласковый, как тепло и спокойно рядом с ним. «Я не хочу, чтобы ты меня покидал, Рихард, — мысленно обратился он к нему. — Мне так понравилось тебя обнимать. Я хочу сделать это снова. Чтобы ты прижимался ко мне, и твоя голова лежала бы на моём плече. Ты шептал бы разные глупости, а я чувствовал бы, как твоё горячее дыхание щекочет мне шею, и губы случайно касаются моей кожи. Мне неловко и приятно одновременно. Словно по каждой клеточке моего мёртвого, неспособного чувствовать, тела пускают электрический ток… и я оживаю, как монстр Франкенштейна…» Деро слабо улыбнулся. Он вспомнил клип, в котором они обыграли этот сюжет. Как ни парадоксально, это был клип на песню, которая называлась «Жгучая любовь». «То же самое сейчас происходит со мной, — подумалось ему. — От твоей жгучей любви, Рихард, меня не спасли бетонные стены. Если бы я мог, я бы спел эту песню для тебя, и ты бы понял, что я имею в виду». И тут ему на ум пришла безумная мысль: «А если попробовать спеть её сейчас?» — А если попробовать… — повторил он, открывая глаза и садясь. — Действительно, почему бы не попробовать. Рихард прав, раньше я не боялся ничего. Так почему теперь я превратился в труса? Хватит страдать! Он немного подумал, вспоминая текст, и тихо запел: — Сколько ночей я звал тебя из тьмы веков? Сколько ночей молил о чуде всех богов? Голос дрожал и не подчинялся. Страх всё ещё довлел над Штефаном, цепкими лапами держа за горло и не давая петь так же уверенно и смело, как раньше. Но он не собирался сдаваться. Теперь он — не заяц, загнанный в угол, теперь он — не лёгкая добыча. Он хотел спеть для Рихарда, спеть так, чтобы у того захватило дух от волнения, а глаза заискрились от радости. А для этого нужно забыть об ужасе и страхе, вжиться в песню. Раньше он это мог — значит, сможет и сейчас. И раз за разом он пропевал эти куплеты, пытаясь раскрыть сердце, пытаясь пробудить немую душу. Он думал о мягких волосах Рихарда, о его сильных руках, о его теле — и представлял, как обнимает его, привлекает к себе, как их губы соприкасаются и сливаются в поцелуе. Рихард прикрывает глаза, тихо вздыхает и размыкает губы, позволяя его языку проникать внутрь влажного и тёплого рта… «Как же я этого хочу…» — подумал Деро, закрывая глаза. И его безжизненная душа, неподвижно застывшая внутри огромной льдины боли, впервые шевельнулась, почувствовав тепло и свет. Сердце застучало быстрее, а голос обрёл силу. — Любви великая сила Раскроет двери могилы, Любви великая сила Из Рая вырвет, из Ада унесёт! Он стоял посередине комнаты — и пел, пел с упоением и страстью. Ничего не было вокруг — только он и его чувства. Чувства, о которых Рихард обязательно услышит от него и обязательно поймёт. — Любви великая сила Меня навек изменила. И от безумного пыла Тебя Господь всемогущий не спасёт…* С восторгом и волнением Деро думал о том, как споёт эту песню Рихарду сегодня вечером, и как он обрадуется. У него получилось! Получилось! А если он уже не боится петь, то значит, он сможет преодолеть и другие свои страхи. И Рихард останется с ним.***
Опасаясь людей, которые могли бы увидеть его, Деро по-прежнему не выходил на улицу днём. Он терпеливо ждал Рихарда к обеду, но тот не возвращался. «Что он, застрял, что ли, в этом магазине? — недовольно думал Гои, поглядывая на часы. Два часа дня. — Пора бы и прийти». В три часа дня Штефан начал злиться: «Боже мой, да где он там? Провалился?!» В четвёртом часу он решил принять ванну, чтобы успокоиться. Не помогло. «Может, с ним что-то случилось? — беспокойно размышлял он, стоя под струями душа. — Но что? Его сбила машина? Да нет, бред… Или не бред… Может, он сейчас в больнице. Или… или вообще умер!» Деро выскочил из душа, как ошпаренный, кинулся в свою комнату и схватил мобильник (по настоянию Рихарда он всё-таки зарядил его и включил, хотя знал, что звонить ему особо никто не будет). Только когда капля с волос упала на дисплей, он вспомнил, что не вытерся. «Что это я как идиот, — рассердился Гои и с негодованием отбросил мобильник на подушку. — Гуляет он, видимо. Развлекается! Ну что ж, не буду мешать!» Пять часов. Шесть часов. Деро в ярости швырял о стену гостиной резиновый мячик и уже подумывал о том, что неплохо бы пошвырять что-то потяжелее, вроде тарелок или книг. Шесть тридцать. Штефан пытался дозвониться до Рихарда, но тот сбрасывал вызовы. Окончательно осатанев от такого поведения Круспе, мужчина спустился в гараж и разнес там всё, что мог разнести. Девять вечера. Телефон Рихарда упорно молчал. Он был выключен. Десять вечера. Деро в одиночестве сидел в гостиной, раскачиваясь из стороны в сторону и глядя в пространство. Он чувствовал себя — какой стыд — нелюбимой женой, которая ждёт домой изменника-мужа, и со злостью думал, что если уж ему и досталась такая роль, то кое-кому другому вскоре прилетит по голове сковородой. Одиннадцать вечера. Измотанный Деро вышел на задний двор и опустился в кресло. «Риша… — мысленно взмолился он. — Вернись… Прошу тебя, вернись живым…» Неожиданно он услышал шаги на крыльце и сразу насторожился. Воры? — Э-эй! — услышал он истошный ор от двери. — Деро! Откр…рывай! Ты что, с…совсем?! Чё, заперся?! Это был Рихард. Но что это с ним? Раньше он себя так не вёл. Деро скользнул в дом через заднюю дверь, прошёл по дому и застыл возле входа. — Где ты был? — сердито спросил он и услышал в ответ идиотский громкий хохот. — Ты что, пьян? — Если только… от любви! Пробормотав себе под нос несколько отборных ругательств, Деро отпер дверь. Рихард стоял, опираясь обеими руками о косяк, чтобы не рухнуть, и глупо улыбался. От него так сильно разило алкоголем, что Деро был уверен — если поднести к нему спичку и попросить дыхнуть на неё, пламени будет не меньше, чем на концерте Раммштайн. — Моя ты лапочка… — пробормотал Рихард, раскрывая объятия и устремляясь к нему. Деро отшатнулся, и Круспе, зацепившись ногой за порог, растянулся на полу и продолжил ползти в его сторону. — Мой ты сладенький, как я рад тебя… — он ткнулся головой в пол и расхохотался, — боже, ну я и кретин. Деро рывком захлопнул дверь, схватил Круспе за шкирку и потащил по линолеуму за собой. Тот упирался и орал: — Оставь меня в покое, ненормальный! Я — свободный гражданин свободной страны! Куда ты меня тащишь, урод! Деро бесцеремонно сбросил его на пол гостиной и грозно навис над ним: — Что это ты, мать твою, творишь? А? Объясни! — Пошёл в задницу… — пробормотал Рихард, пытаясь перевернуться на живот, чтобы уползти от расправы. Штефан пнул его ногой, попав как раз по заднице. — Э! Ты чего это меня бьёшь, с…скотина! Гои схватил его за ворот футболки обеими руками и притянул к себе. — Где ты был?! — проорал он ему в лицо. — Я весь вечер ждал тебя! Рихард с трудом сфокусировал на нём мутный взгляд. — Ждал, ага, — проговорил он с язвительной ухмылкой. — Щас! Прям поверю! Да тебе насрать на меня! Ты меня не любишь! — Слушай, ты… — Не-ет! — завопил Рихард, неожиданно рассвирепев. — Это ты слушай! Меня! Ты — урод и козёл! Ты — тварь и мразь! Да, я надрался! Надрался! Но это всё из-за тебя! Ты меня не любишь! Я не могу так больше! Всё из-за тебя, ты понял! Деро поднёс к его лицу сжатый кулак. — Ты сейчас пьян, — прошипел он, — поэтому несёшь чушь, но учти, я едва сдерживаюсь от того, чтобы тебе врезать. — Ты? — Рихард расхохотался. — Боюсь, боюсь, боюсь! Да ты же трус, Музиоль! Трус! На сцену боялся выходить, испугался людишек — и собственную группу развалил! Х-ха! — Ещё одно слово, и… Но тут силы изменили мужчине, и он повалился на Штефана. — Держи меня… — пролепетал он, хватаясь руками за его плечи. Тот принялся отпихивать его от себя, завязалась короткая борьба, в результате оба потеряли равновесие и упали. — Слезь с меня, пьянь! — ругался Гои, пытаясь вылезти из-под Рихарда. Тот не спешил вставать — он уперся обеими руками в пол и наклонился над ним. Данное положение ему явно было по вкусу. — Ты такой страстный, когда злишься… — прошептал он прямо в губы Деро. — Это меня с ума сводит… Тот оцепенел от ужаса. Это искажённое похотью лицо ничуть не напоминало прежнего Рихарда. Перед ним был монстр. — Ну же, любимый… — пошло стонал пьяный ему в ухо, потираясь бёдрами о его бёдра. Деро чувствовал его стояк сквозь одежду. — Ты же видишь, я больше не могу… Я хочу, чтобы ты меня трахнул наконец… я хочу твой член… Когда Рихард начал медленно выцеловывать его шею, в мозгу словно что-то щёлкнуло. Разум Деро затмила свирепая, дикая ярость, а мышцы налились нечеловеческой силой. Одним рывком он сбросил насильника с себя и начал бить. — Не смей! Прикасаться! Ко мне! — орал он, нанося удары один за одним. Он не видел, куда бьёт — перед глазами стояла кровавая дымка. — Не трогай! Меня! Ублюдок! Он бил с остервенением, бил, мстя за всю перенесённую боль. Ты вернулось снова, чудовище? Получи! Получи! И ещё! Вот тебе! — Нет! Этот слабый крик вернул Деро в реальность. Он увидел кровь на своих руках и в ужасе отпрянул. Перед ним, закрываясь руками, лежал Рихард. Не изверг-маньяк, а его Риша… Риша… Это его он избил. — Боже… — прошептал мужчина. — Боже… нет! Он вскочил на ноги, бросился в ванную и подставил руки под кран. Он тёр их друг о друга, пытаясь смыть кровь, но её почему-то становилось всё больше и больше. Внезапно Деро увидел, что из крана вместо воды на ладони течёт кровавая струя, пачкая их ещё сильнее. — Господи! — завопил он, кидаясь прочь. Кровь перелилась через край раковины и хлынула бурным потоком, следуя за ним по пятам. Он со всех ног бежал в свою спальню, за дверь, в убежище, спасаясь от этой кошмарной реки. В последний момент захлопнув дверь, Штефан увидел на полу небольшую алую лужицу. Выхватив из шкафа первые попавшиеся тряпки, он принялся судорожно затыкать щель под дверью. Но кровь всё равно проступала сквозь них. — Что же мне сделать, что?! — отчаянно выкрикнул он. Скорлупа треснула и рассыпалась, кошмар наступал со всех сторон. Защиты больше не было. Деро схватил аптечку, вытащил из неё флакон со снотворным и высыпал таблетки себе на ладонь. Прочь отсюда. Уснуть. Или умереть. Чудовища в углах хохотали и тянули к нему мохнатые лапы, скользкие щупальца и гниющие зеленоватые руки с комками серой плоти, свисающей с костей. Тысячи глаз жадно и похотливо смотрели на него, утробный рёв тысяч глоток бил по барабанным перепонкам, острые зубы сверкали из темноты. Лампочка постепенно отдалялась и наконец полностью пропала в сгустившемся тумане.