Без окон, без дверей

Деро кружило в жуткой карусели безумных видений. Люди и звери, переплетённые друг с другом в самых разнообразных вызывающих позах, издавали хриплые стоны и нечеловеческие вопли, полные страдания и ужаса. Огромный пульсирующий стебель из мышц с голубым глазом на конце смотрел на Штефана, хитро прищурившись, и спрашивал: «Я тебе нравлюсь? Хочешь меня полизать?» Рыжеволосые пышнотелые ведьмы тянулись к нему, норовя сцапать своими длинными тонкими пальцами и вовлечь в свою оргию. Он бежал от них по белой дороге, висящей над пропастью, заполненной кровью. Плиты позади него крошились и разрушались, с шумом падая вниз, и он вопил, когда на него попадали брызги. На другом конце пропасти стоял одноэтажный белый дом. И силуэт Рихарда в окне махал рукой. Деро со всех ног нёсся к дому, молясь — только бы успеть, только бы добраться до убежища, а не захлебнуться в отвратительной жиже. Последняя плита обвалилась под его ногами, но он прыгнул и успел зацепиться одной рукой за перила крыльца. Задыхаясь, Деро влез на веранду, выпрямился, взялся за ручку двери. Дверь поддавалась туго, и он с трудом сумел протиснуться в дом. — Рихард! — позвал он. Под потолком зажглась лампочка — но его взору предстала не необставленная и неопрятная прихожая с пыльными тумбочками и вешалкой, забитой куртками. Он стоял перед узкой белой кроватью. Подозрительно знакомой узкой белой кроватью. — Нет! — только и успел крикнуть он, когда сильная рука зажала ему рот и нос, а вторая перехватила поперёк груди, сдавливая лёгкие. — Тише, тише, Штефан… — прохрипел насильник ему в ухо. — Какой ты непокорный… Деро бился, мотал головой, пытаясь сбросить ладонь, но воздуха в лёгких становилось всё меньше. — Это будет нашей тайной, согласен? — почти нежно произнёс монстр, хватая его за волосы и сильно задирая голову кверху. — Теперь ты — моя шлюха… Я ждал этого несколько лет… Деро начал задыхаться. Сон распадался на куски, багровый туман окутал всё — и он проснулся от собственного крика и понял, что лежит в смятой постели. Простыни обвивали его, как кокон гусеницу, и он с трудом выпутался из них. По лицу градом текли слёзы вперемешку с потом, голова кружилась, всё плыло перед глазами. Штефан не мог понять, где он находится — во сне или в реальности. А может быть, никакой реальности вовсе нет, подумалось ему, и эти тонкие стены сейчас порвутся, как бумага, и в его комнату полезут похотливые и жестокие страшилища? Но лучше уж они, чем тот безликий душитель, из хватки которого не вырваться. При одной мысли о нём Деро чувствовал, как его стискивают огромные руки. Нет, сказал он себе. Не сметь думать об этом. Вчера он уже позволил кошмару прорваться в реальность и захватить его. Больше такого допускать нельзя, иначе можно и вовсе не проснуться. С большим трудом Деро сел на постели и, дождавшись, пока перед глазами всё перестанет качаться, поднялся на ноги. На полу он заметил разбившуюся баночку от снотворного и белые таблетки, рассыпанные вокруг. Нужно было поднять их и собрать, но в таком состоянии ни о какой уборке не могло быть и речи. На то чтобы приоткрыть дверь спальни, ушло порядочное количество времени (из-за слабости и сваленных в кучу тряпок, застрявших в щели), но наконец у Деро получилось протиснуться наружу. Выдохнув и послав гневный взгляд в сторону двери, он поплёлся в ванную, мечтая только о том, чтобы побыстрее залезть под прохладный душ. Его тошнило. На полу гостиной крепко спал Круспе. Деро ехидно усмехнулся, представляя, как прекрасно он себя почувствует, когда проснётся с похмелья, весь избитый. Появилось даже желание пнуть его хорошенько под рёбра, чтобы ему было ещё больнее. Но, поразмыслив немного, он решил, что ему самому легче от этого не станет, так что лучше этого не делать. «Раздавлю его тем, чего он не перенесёт — презрением», — злорадно подумал Штефан. Мысли о грядущей расправе немного подняли ему настроение, но на кухне оно испортилось опять. Есть то, что он вчера с такой заботой (теперь от одного воспоминания всё внутри закипало от гнева) приготовил для Рихарда, который даже не притронулся к этому всему, было омерзительно. «Я оставлю это ему, пусть поест…» — решил Гои и уже хотел поставить еду в холодильник, но внезапно вспыхнувшая ярость затмила ему разум. — Сволочь! — заорал он, сталкивая кастрюлю с рисом на пол. — Сволочь! Ненавижу! Ненавижу тебя! Рис и соус Деро вышвырнул в мусорный бак, а овощной суп вылил в раковину. — Вот теперь посмотрим, что ты будешь есть, когда проснёшься, — издевательски процедил он, отправляя пустую посуду обратно на плиту. Впрочем, уже через минуту он горько пожалел о своём поступке — овощи забили трубу, и масляная жижа утекала очень медленно. «До чего ты опустился, — думал он, проходя через гостиную, — до мелкой мести с едой. Гои, Гои, ты ведёшь себя как отвергнутая обиженная девочка-подросток. Кто такой Круспе, просто выстави его из дома — и забудь об этом». Рихард всё ещё бессовестно дрых на ковре. Урод. Бесформенное пятно на белом ворсе, куча мусора, поганая гниль, плесень, захватившая дом. Футболка отвратительного грязно-коричневого цвета (почему он только её на себя напялил, Деро ненавидел эту вещь), чёрные джинсы. И чёрные растрёпанные волосы. Волосы. Мягкие, как шёрстка у котёнка, такие приятные на ощупь, такие успокаивающие. К ним мучительно хотелось прикоснуться вновь. И Деро не смог противостоять этому желанию. Он встал на колени за спиной Рихарда и принялся гладить его по волосам. Эти волосы. Это лицо. Бледное лицо в кровоподтёках и синяках… Он смотрел на него — и щемящая жалость перехватывала горло, не давая дышать. Как он мог вчера принять его за чудовище? Это же его Рихард. Такой самоотверженный, смелый… и глупый. — Что же ты сделал, придурок? — горько проговорил Деро. — Ты испортил всё, что мог. Ты сбежал, ты напился… а ведь если бы я не оттолкнул тебя вчера, а наоборот, сказал бы правду, ничего этого бы не случилось. И вина за всё произошедшее лежит на мне, на мне одном. Я разрушил Умф, я разбил тебе сердце… Простишь ли ты меня? Он аккуратно прилёг на ковёр, стараясь не беспокоить Рихарда, чтобы тот ненароком не проснулся, и уткнулся носом ему в макушку. — Риша… — выдохнул он с наслаждением, — если бы ты спал со мной, я никогда больше не видел бы кошмаров… Сейчас всё было именно так, как хотел Деро. Никаких монстров, никакого насилия. Всё ясно и просто в этой белой гостиной на мягком ковре. Он и Рихард. И никого больше. — Ты такой дурак, — прошептал он, поглаживая спящего по голове, — неужели тебе для того, чтобы сделать шаг мне навстречу, нужно было обязательно надираться? Ты так меня боялся? Но я не страшный. Для тебя я буду самым милым на свете… Он нежно поцеловал чёрные волосы над виском и провёл языком по тонкой коже за ухом. Рихард застонал сквозь сон, и Деро ощутил, как внизу живота слабо ворохнулось что-то неясное. Возбуждение? Желание? Он не мог понять, что, но это было приятно, и хотелось почувствовать это ещё раз. Осторожно и мягко, стараясь не разбудить Рихарда, он прикасался губами к его щеке, подбородку и шее. Целуя её, он не смог удержаться и один раз сильно прикусил кожу. Круспе рвано вздохнул, но не проснулся. Деро с удовольствием погладил пальцами алый след на коже и поцеловал его. Он хотел бы украсить всё тело этого поганца такими отметинами, чтобы он даже людям на глаза показаться не мог. — Ты мой, Рихард, — жадно прошептал он. — И если ты ещё раз посмеешь куда-нибудь свалить — я тебя придушу. Ты — мой. Словно в доказательство этого, Рихард прильнул к нему. Деро сжал зубы — невыносимо хотелось целовать его снова и снова, заставить стонать, а может быть, даже кричать в его руках, и совсем не ради шутки. Смесь страха и возбуждения дурманила не хуже снотворного или алкоголя, и что-то подсказывало, что дальше будет ещё слаще, нужно только не останавливаться. А он и не собирался. Всё больше распаляясь, он кусал Рихарда за ухо, страстно присасывал кожу на шее, оставляя метки — пусть знает, кому он теперь принадлежит — и сминал руками футболку на его груди. Тот извивался и тихо стонал, лепеча его имя — и этот шёпот больше всего сводил Деро с ума… Мобильный телефон, лежащий на тумбочке, заорал, как резаный. Деро поспешно выпустил из объятий «спящую красавицу» и отодвинулся как можно дальше. Рихард завозился во сне и приоткрыл глаза. — Вот блин, — пробормотал он. — Дурацкий будильник… Он закрыл себе уши руками и продолжил дальше спать. Гои недовольно зарычал и сам взял телефон с тумбочки. Когда уже Круспе перестанет быть кретином? Нафига он вообще поставил такой будильник? Как оказалось, это был не будильник, а вызов. На дисплее горело имя: «Тилль Линдеманн». «Ну надо же, Ришеньку ищет Раммштайн, — злорадно усмехнулся Деро, — может, мне ответить? То-то будет забавно… Привет, Тилль, ты случайно не насиловал меня? Отличная шутка!» Или не шутка. А если голос, который он слышал во сне, принадлежал именно Тиллю? Телефон умолк и погас. Деро некоторое время смотрел на него, размышляя, правдой или неправдой может оказаться предположение о том, что насильник — Тилль. Первой мыслью было сразу же перезвонить, чтобы во всём убедиться здесь же и сейчас, но по зрелому размышлению он отмел эту идею как заведомо нелепую. «Нет, это бред, — наконец решил он, — Линдеманн меня ненавидит, да и умом не блещет, но не станет же он рисковать своей карьерой и статусом ради того, чтобы убрать меня с дороги, тем более таким способом. Ради чего? Раммштайн намного популярнее Умф, а сам я ничего не сделал Тиллю в тот день… или всё-таки сделал?» Он взглянул на Рихарда. «Круспе может знать, расспрошу его, когда он проснётся. Да. Так и сделаю. А пока сам попробую что-нибудь выяснить». Положив телефон на прежнее место, Деро ушёл в спальню и запер дверь, а потом лёг на кровать, включил ноутбук и зашёл в Интернет. Он намеревался разыскать песни Раммштайн и сравнить голос Тилля с тем, который слышал в своём сне. Но, к его большому сожалению, браузер выдал, что подключение отсутствует. Ну да. Из-за всех этих неполадок с Рихардом он совершенно забыл оплатить Интернет, а вчера был последний день. — Ах ты… — выругался Штефан, но внутренне был даже рад этому. Хватит на сегодня хриплых голосов и ночных кошмаров.

***

«Ты мой, Рихард… И если ещё раз посмеешь куда-нибудь свалить, я тебя придушу. Ты — мой…» Какой же сладкий это был сон. И каким мучительным оказалось пробуждение. Когда Рихард открыл глаза, его голова чуть не взорвалась. Тело болело так, как будто по нему проехался самосвал, а на свет даже не было сил смотреть. — Боже, — простонал он, пытаясь подняться, — за что мне всё это? Ноги не держали его, а руки тряслись. Пришлось подползти к стене и встать, опираясь на неё. У него давно не было таких «весёлых» пробуждений и поистине монументальных бодунов. Доковыляв до ванной, Рихард долго смотрел в зеркало на распухшее лицо, и со стыдом вспоминал подробности вчерашней ночи. Как он мог так поступить? Деро теперь его к себе не подпустит и будет прав… Как объяснить? Как оправдаться? Горло саднило, и очень хотелось пить. Рихард включил кран, подставил ладони под струю воды и сполоснул лицо, а потом напился из сложенных рук. Стало немного легче. — Ну, вот и хорошо, — сказал он самому себе в зеркало. — Живём пока. Он провёл мокрыми руками по волосам, думая: «Да уж… Красавец, как есть красавец. Под глазом синяк, губа разбита, а на шее к тому же какие-то…» Рихард наклонился к зеркалу, присматриваясь к тёмным пятнам на коже. Синяки? Или… — О господи… — забормотал он. — Без паники, Рихард, без паники… мать твою! Сломя голову он бросился вон из ванной.

***

Дверь содрогалась от мощных ударов. — Гои! Гои, я знаю, что ты там! Открывай! Нам нужно поговорить! Деро тихо усмехнулся и спустил ноги с кровати. — Ну во-первых, — начал он непринуждённо и вежливо, — доброе утро, Риша. Во-вторых, с чего ты вообще решил, что я открою тебе после того, что ты устроил вчера? В-третьих, спешу объявить тебе, что наша с тобой терапия окончена. Отныне ты больше не прикоснёшься ко мне. И я тоже больше ни разу к тебе не прикоснусь. Ты мне противен. — Да? У меня три засоса на шее! Как ты это объяснишь?! — А при чём тут я? С кем ты трахался, у того и спрашивай. БАХ! Штефан подумал, что сейчас дверь точно слетит с петель, однако она выдержала. Да, Флюкс действительно знал, что делает, покупая для него этот дом. — Головой попробуй, — ехидно процедил он, — может, и выбьешь. Всё равно она у тебя без мозгов. — Это был ты! — сердито выкрикнул Рихард. — Это ты меня целовал, я знаю! Я тебя слышал! Деро поднялся на ноги и медленно подошёл к двери. Он говорил спокойно, мягко и вежливо, совсем как почтенный отец с любимым сыном: — Дорогой мой, уважаемый мой Рихард Бернштайн Круспе, я попрошу тебя не забывать, где ты находишься и с кем говоришь. Возможно, вчера ты подумал, что если ты сбежишь из дома, напьёшься, а потом, вернувшись, начнёшь приставать ко мне, то я буду на седьмом небе от счастья? — Я сделал это…. — Потому что ты идиот, — перебил Деро. — «Слабоумие и отвага» — вот твой девиз. Во всех ситуациях ты прёшь напролом, как танк, и давишь гусеницами чужие жизни и чужие чувства. Неужели тебе со мной было плохо? Что я такого сделал тебе, что ты решил наказать меня и полез насиловать? — Но ты же… — «Ты же меня не любишь»! — в бешенстве заорал Гои. Потеряв контроль над собой, он стукнул кулаком чёрную дверцу шкафа с одеждой и едва не пробил её насквозь. — Да я вчера с ума сходил тут, пока тебя не было! Я звонил тебе с десяток раз! Я думал, что на тебя напали, избили, что ты умер! Я разгромил половину дома! — он на секунду остановился, задохнувшись от крика, и перевёл дух. — Да, это моя вина, что ты не понял, как я к тебе отношусь! Потому что я после того случая просто не могу никого полюбить! Я дефектный! Искорёженный! Безумный! Уходи, если тебе это не нравится! Последнее предложение он проорал так, что едва не сорвал голос. — Ты же знаешь, что я не покину тебя, — робко ответили из-за двери. — Я совершил ужасную ошибку, я действительно был слеп на оба глаза… я даже и подумать не мог, что ты… ко мне неравнодушен. Деро тихо рассмеялся. — Я так и думал, что это слишком сложно для тебя. Нет, я был в курсе, что ты не Аристотель, но чтобы так тупить… А знаешь, Рихард, что самое худшее? Что я сейчас думаю о тебе, как ты сидишь там за дверью, представляю тебя, и всё сильнее хочу тебя поцеловать. Меня сводят с ума твои волосы и твоя кожа. Как ты шепчешь моё имя, как прижимаешься ко мне… Не контролируя себя, он привалился к двери и провёл по ней ладонью, словно пытаясь почувствовать Рихарда, сидящего за ней. — Я знаю, что всё это — ложь, — зло процедил он, — и ты на самом деле не такой, но я с радостью покупаюсь на этот обман. Я сам с радостью иду в твои объятия! Сам! И это — самое ужасное, что когда-либо происходило в моей жизни. — Деро, — печально произнёс Рихард, — я никогда в жизни не причиню тебе вреда. Я люблю тебя, прости меня. Выйди ко мне, ты ведь хочешь этого. И я хочу. Я хочу, чтобы ты целовал и ласкал меня. Я хочу быть твоим. Хочу принадлежать тебе. Хочу лежать под тобой. Деро сжал губы, пытаясь сдержать стон. Ублюдок, скотина, как смеет он говорить такое и предлагать такое… Его рука уже потянулась к замку, чтобы отпереть дверь, но в последний момент он остановился, вспомнив о том, что случилось вчера. Так неужели после того, как Круспе его чуть не изнасиловал, он клюнет на такую глупую приманку? — Не дождёшься, — отрезал он. — Я не желаю больше видеть твою поганую лживую рожу. Хватит. — Снова мне сидеть здесь месяц и ждать, пока ты выйдешь? — Нет, Круспе. Я вышвырнул бы тебя из дома сегодня же, но ты всё ещё нужен мне. Но не обольщайся, не ради терапии и уж тем более не ради удовлетворения моих сексуальных желаний. Ты должен рассказать мне всё о том дне, когда меня изнасиловали. Когда я получу от тебя всю информацию, ты уйдешь. Ясно? — Но тебе нельзя это вспоминать. Тебе будет хуже. — Ещё раз, — рявкнул Деро, — я спросил: «ясно?» Твоё мнение меня не интересует! Рассказывай! — Хорошо, — вздохнул собеседник. — Дело твоё. Но дай мне вначале хотя бы поесть. — Удачи, — ехидно процедил Гои, — я выкинул всю еду, так что теперь готовь себе сам.

***

Они сидели по разные стороны двери спинами друг к другу — разделённые и близкие. Деро внимательно слушал нетвёрдый, срывающийся голос Рихарда, запоминал каждое слово и сопоставлял со своими отрывочными воспоминаниями. — Так ты говоришь, Линдеманн был очень зол на меня? — в который уже раз спрашивал он. — Да, именно, — устало отвечал Рихард. — Мы все были очень злы на тебя, если хочешь знать. Не нужно было строить из себя высокомерного принца крови. — Кого я строил, сейчас неважно. Продолжай. И они снова и снова обсуждали события того дня. Разговор в машине, сцена у стойки регистрации, встреча в номере. Но больше всего Деро интересовала запертая дверь. — Давай ещё раз всё повторим. Ты сказал тогда: «У меня есть ключ, я смогу войти». Был ли он у тебя на самом деле? Ты проверял? — Мы говорили об этом сто раз, — вздохнул Рихард. — Деро, это всё бесполезно и бессмысленно, давай закончим. Никто из нас не вспомнит ничего нового. — Нет, — отрезал тот. — Отвечай, был ли у тебя в тот момент ключ? — Да, был. — Тогда как?! — заорал Деро. Его бесила непроходимая тупость собеседника. — Как? Дверь можно было только ключом открыть! Где, по-твоему, он взял ключ? — Как будто я знаю, — угрюмо буркнул Рихард. — У следователей спроси. Деро мрачно засмеялся. — Знаешь что? Я начинаю думать, что ты сам дал ему ключ! — Чего? — взвился Рихард. — Я никого не впускал и никому ничего не отдавал! И не смей предполагать такого, а то я тебя… — Что? Изнасилуешь? — Господи… — взвыл Круспе, — Деро, прости, прости, прости меня, слышишь! Я не знаю, что на меня нашло — мне было плохо, я захотел напиться, и у меня сорвало тормоза! Я хочу тебя, я действительно очень хочу тебя… но не так. Я хочу, чтобы у нас всё было по любви. Штефан фыркнул и процедил: — Напомни мне, сколько раз я уже это слышал? Хватит. Я просто хочу выяснить, кто изнасиловал меня, а больше мне от тебя ничего не нужно. — Это, конечно, поможет тебе побыстрее вернуться к нормальной жизни, — с сарказмом протянул Рихард. — Если возродить воспоминания, которые едва не разрушили твою психику, ты станешь тем же милым и весёлым Деро, каким всегда был. Гениально. — А что ты предлагаешь? Простить его и забыть всё? Жить дальше, как ни в чём не бывало? — Вот именно! — горячо воскликнул мужчина. — Деро, разве не этого добивались мы с тобой? Разве ты не хочешь вернуться в нормальный мир? Вернуться к Умф? Деро поднялся на ноги и прижался горячим лбом к двери. Голову ломило, хотелось прилечь, закрыть глаза и забыть обо всём. Вычеркнуть из памяти и вчерашний день, и кровавый кошмар, и насилие — и уснуть в тёплых объятиях Рихарда, склонив голову ему на плечо. — Рихард, в нормальном мире такому, как я, не место. А Умф больше нет. И никогда не будет. — Но ведь есть я! В этом мире есть я, и я люблю тебя даже такого! Живи дальше со мной! Пожалуйста, Деро, забудь о мести и живи дальше со мной… — Так, всё, — серьёзно произнёс Штефан, — перестань молоть чушь. Ты мне ещё руку и сердце предложи. Рихард вскочил и выпалил: — Именно это я и имею в виду! Я предлагаю тебе сейчас — давай жить вместе в этом доме, Деро! В этом чёртовом доме без окон и дверей! Давай вместе тут всё переломаем, раскидаем, и нас обоих увезут в клинику! Нас обоих вместе! За дверью послышалась какая-то невнятная возня, а потом Рихард торжественно заговорил: — Итак, сейчас я стою здесь на одном колене и говорю тебе: Штефан Музиоль, ты согласен быть моим безумцем всегда? Согласен ли ты сходить со мной с ума в радости и в горе, пока нас не разлучат санитары и не расселят по разным палатам? Деро тихо рассмеялся: — Рихард, ты что, чокнулся? — Да! Извини, что я сейчас без кольца. Но я куплю тебе самое красивое, слышишь? А потом мы с тобой обвенчаемся в смирительных рубашках у тебя на заднем дворе. Согласен? * * * Рихард действительно встал перед дверью на одно колено. Зачем он это сделал, он и сам не мог понять — но сейчас и в самом деле чувствовал себя так, как будто делал предложение. Сердце бешено стучало, внутри всё тряслось — и чем дольше молчали за дверью, тем сильнее. — Деро… — позвал Рихард. — Ты там… не в обморок упал? Всё нормально? Ну ладно тебе, не воспринимай всё так серьёзно, я просто пошутил. Он поднялся с колен и отряхнулся. — Если буду нужен, я… ну… буду в кухне, — остальную часть предложения он произнёс вполголоса, — попытаюсь хоть как-то прочистить слив, который кое-кто забил. В этот момент замок щёлкнул, и дверь открылась. — Кольцо мне не нужно, — ехидно произнёс Деро. — А вот насчёт венчания в смирительных рубашках — я ещё подумаю. Флюкс, помнится, довольно элегантно смотрелся в сутане священника, давай наймём его. На какой день назначим церемонию? Рихард остолбенел. — Ты сейчас серьёзно? Деро приблизился к нему. Карие глаза горели лукавством, а на губах змеилась знакомая ироничная улыбка. — Но как мы можем жениться, если мы ещё даже ни разу не целовались? Какие из нас будут жених с невестой? И, раньше чем Рихард смог что-то ответить, Штефан притянул его к себе и осторожно коснулся поцелуем уголка губ. Он не успел воспротивиться этому — да и следовало ли, ведь губы его возлюбленного были такими тёплыми и мягкими… — Как нежно… — прошептал Рихард, когда их поцелуй прервался, — словно мы и вправду стоим у алтаря… Деро улыбался, глядя на него, и гладил его лицо самыми кончиками пальцев. — Я с ума сошёл… — тихо произнёс он. — Но я скажу «да». Я хочу, чтобы ты был со мной, Рихард, я… хочу тебя целовать. В следующую секунду Деро прижал «невесту» к стене, стянул с него ненавистную грязно-коричневую футболку и сбросил на пол. Рихард тихо застонал, когда он притронулся губами к его соску и кончиком языка принялся играть с затвердевшей горошиной. — Штефан… Штеф… — пролепетал мужчина. — Если это наша первая брачная ночь, то хотя бы отнеси меня в спальню…