***
— Чёрт тебя дери… — почти простонал Деро в ответ. Он словно снова сходил с ума, глядя на лежащего перед ним мужчину. Чёрные волосы разметались вокруг головы Рихарда, будто чудовищный нимб, приоткрытые губы манили к поцелуям, обещая неземные удовольствия, а рельефное мускулистое тело словно звало — возьми меня, обладай. И Штефан понял, что сейчас может сделать с этим красавчиком что угодно. «Изнасиловать, — пронеслась в голове мысль, — грубо, зверски, не жалея… Исцарапать лицо, чтобы больше никто и никогда не смотрел на него с вожделением… избить до полусмерти, чтобы он плевал на пол кровью. Чтобы знал, что принадлежит только мне, чтобы стал таким же, как я сам…» Но внезапно перед его внутренним взором пронеслась кавалькада воспоминаний: Рихард, сидящий у двери и умоляющий его выйти, Рихард, успокаивающий его во время истерики, Рихард в его объятиях — такой доверчивый, нежный… «Нет, — решил Деро. — Я буду ласков с тобой, Риша, ведь ты это заслужил».***
Деро медленно снял футболку и выпрямился в свете ламп. — Я нравлюсь тебе? — О боже… — прошептал Рихард, глядя на сложную и яркую татуировку на голой груди. Сине-зелёные кожистые крылья, расписанные замысловатыми узорами, охватывали грудные мышцы, раскрывались на плечах и переходили на руки. На теле Деро они казались абсолютно живыми. — Ты — ангел… Улыбнувшись, мужчина склонился над ним, осторожно целуя в губы. Партнёр приглушённо застонал, когда его язык задел свежую рану на нижней губе. Деро отстранился — Прости... - виновато произнёс он. - Тебе больно? — Целуй... — жадно застонал Рихард, подаваясь вперёд, чтобы прижаться к вожделенным губам и просунуть язык в рот любовника. Тот ответил на его порыв, и это стало поистине царской наградой за все одинокие ночи и дни, полные унижений и обид. Они легли на ковёр, не отрываясь друг от друга, и во время этого поцелуя Рихард почувствовал, как руки Штефана поспешно стянули с него джинсы. И когда его ладонь проникла под резинку трусов и принялась ласкать напрягающийся член, Рихард понял, что ему всё равно, где Деро захочет его взять. Он и так с самого начала принадлежал ему каждой клеточкой тела, которое сейчас буквально пылало от возбуждения. — Медленнее, любовь моя... — прошептал он, задерживая его руку. — Нежнее... Штефан тихо засмеялся прямо ему в ухо: — Мою девочку ещё никто там не трогал? — Два года… — пролепетал Рихард, облизывая пересохшие губы. — Я не позволял никому прикасаться к себе два года, я хотел... с тобой. — Как долго ты держался, — усмехнулся Гои, стягивая с него трусы. — Поклонницы, должно быть, были в ярости… Решив помучить партнёра, он стал скользить по стоящему столбом пенису кончиками пальцев снизу вверх, растирая вязкую смазку и постепенно подбираясь к головке. Рихард выгибался ему навстречу и бесстыдно стонал, умоляя всех богов, чтобы эти восхитительные ощущения длились бесконечно. — Трахни меня уже… — горячо шептал он. — Не искушай меня, — прорычал Штефан. — Но я этого хочу… — лихорадочно зашептал Рихард, протягивая руки и хватаясь за ремень на его джинсах. — Позволь мне почувствовать тебя, дай мне попробовать тебя… дай мне, дай! Любовник отпихнул его обратно на пол. На мгновение Рихарду показалось, что в карих глазах мелькнуло прежнее отвращение и презрение, но потом Деро нежно улыбнулся и произнёс: — Потерпи. Вначале я получу то, чего я желаю. Он склонился над его бедрами. — Покажи мне, как ты стонешь, Рихард. Я хочу слышать твой сладкий голосок всё время, пока буду делать это. — Что ты… — выдохнул тот, и тут Штефан коснулся губами головки возбуждённого члена и взял его в рот. — Господи… Деро! У Гои явно не было опыта в таких ласках, но один факт того, что он делает это для него, сводил Рихарда с ума. Возлюбленный то ласкал головку губами, то брал член ртом, то медленно скользил языком по всей длине. И Рихард стонал, почти крича, и впутывал пальцы в иссиня-черные волосы любимого. Наконец-то его сны воплотились в жизнь, и Деро рядом. Деро, ублажающий его, Деро, неторопливо целующий его член своими тёплыми, пухлыми губами... Бесконечно любимый, долгожданный, желанный Деро. — Моя девочка... — услышал Круспе волнующий томный шёпот и с громким стоном кончил себе на живот. Спустя томительно-сладостную вечность он почувствовал, как возлюбленный целует его в лоб. — Мой Ришенька… В другое время Рихард убил бы любого, посмевшего его так назвать, но сейчас, утопая в волнах блаженства, даже не обратил на это внимания. Он лежал с закрытыми глазами, пока Штефан гладил и нежил его. Ему хотелось заснуть прямо здесь, на ковре, и никогда больше не просыпаться. Вдруг, если он откроет глаза, окажется, что всё это — просто сон? Но Деро никуда не исчез. Он лежал на боку рядом с ним и перебирал его волосы. Рихард без слов обнял возлюбленного и притянул к себе, целуя в губы. Следующий поцелуй — долгий и ласковый — Штефан подарил ему сам. Мужчины упивались взаимными нежностями, не видя ничего вокруг. В просьбах и приказах не было нужды, они оба и так знали, чего хотят — прижаться друг к другу как можно теснее и слиться воедино губами, телами и душами, чтобы всегда быть рядом. — Штефан… — горячо шептал Рихард в промежутках между поцелуями, — Штефан… Он наслаждался этим именем, пробуя его языком и согревая на губах. Самое ласковое, самое прекрасное, самое заветное, оно было его клятвой и его благословением. В нём было заключено гораздо больше нежности, чем в пошлом «я люблю тебя». — Да-да, я — Штефан, — ехидно усмехнулся Деро. — Всего лишь Штефан Музиоль, простой парнишка из городишка. И в моих объятиях сейчас лежит гитарист самой популярной немецкой группы. Высокомерный хлыщ, заносчивый придурок, кошмар ходячий, — он понизил голос, внимательно заглядывая в его глаза, — и болезнь, от которой я уже никогда не исцелюсь. Рихард нежно коснулся его губ своими и тихо произнёс: — Да, я твоя болезнь. А ещё я — твой жених, ведь ты принял моё предложение. И теперь ты должен жить со мной. Мы уедем из этого кошмарного дома при первой возможности. Ты будешь жить в моём доме в Берлине, и мы никогда не расстанемся. Деро язвительно хмыкнул: — Я должен жить там, где ты мне укажешь? Жить там, куда в любой момент может припереться кто-то из Раммштайн? Иди нафиг. Мы купим другой дом и устроим там всё так, как сами захотим. Он лег на спину и стал говорить тихо и вдумчиво, улыбаясь совсем по-детски: — Я хочу, чтобы в нашем доме были огромные окна от пола до потолка и много света… А рядом с домом — большой сад. Я мечтаю, чтобы там росли разноцветные тюльпаны, астры, георгины, и главное, розы. А ещё я хочу, чтобы там была теплица. Обязательно. Иначе где мы будем выращивать овощи. А ещё хочу посадить в саду яблони и вишни, чтобы весной он утопал в белых лепестках, как в снегу… А ещё хочу завести в нашем доме кошек. Мягких, ласковых… — он погладил мужчину по волосам, — совсем как ты. Рихард скептически усмехнулся. — Красивая мечта. Но мы не сможем ухаживать за цветами, если постоянно будем в разъездах со своими группами. Да и потом — лично я не люблю копаться в земле, пусть уж это кто-то делает за меня. Кошки гадят, дерут обои и кресла и везде оставляют шерсть. Зачем это? Улыбка Деро угасла, а взгляд похолодел. — Ты боишься трудностей с кошками и цветами, значит? — процедил он. — А как насчёт трудностей в наших отношениях, когда мы будем парой? Значит, ты разлюбишь меня, едва только первые проблемы возникнут на горизонте? Скажи, если твои друзья начнут советовать тебе бросить меня, если твоя семья вдруг запротестует, если мой характер станет тебя бесить — ты разлюбишь меня? — Послушай, мне плевать… — Сейчас плевать, когда мы одни, — Деро посмотрел на него серьёзно и строго, — Рихард, я должен быть уверен, что ты не оставишь меня в трудный час, как оставила… — он запнулся, — меня эта женщина. Я должен знать, что ты не разобьёшь мне сердце. Рихард нашёл его ладонь и крепко сжал в своей руке. — Я не оставлю тебя. Я клянусь. Деро придвинулся ближе и положил голову ему на плечо. Рихард осторожно взял его за подбородок и притянул к поцелую. — Я люблю тебя, слышишь, — страстно прошептал он, — люблю. И исполню любое твоё желание. Хочешь жить в другом месте? Ладно, хорошо. Я сделаю что угодно для тебя. Хочешь, чтобы я был с тобой всегда? Я буду, любовь моя… — Я хочу тебе верить, — ответил Деро, отстраняя его. — Потому что ты должен вернуться к Раммштайн, и я не смогу поехать с тобой. Я хочу знать, вернёшься ты ко мне или нет. — С чего ты взял, что я уеду прямо сейчас? — Потому что сегодня утром Линдеманн тебе звонил. Наверное, не терпится увидеть дорогого друга. Ты уж позвони ему, предупреди, что всё в порядке. «Так вот в чём дело! — понял Рихард. — Вот отчего такие разговоры…» Он поспешил успокоить любимого: — Мне рано возвращаться. У нас с тобой есть ещё полторы недели. А Линдеманн, чего бы он ни хотел, перезвонит сам. — Хорошо, — Гои мягко улыбнулся. — Тогда ты не против, если я приглашу Флюкса и Крэпа, чтобы они пообщались с тобой? Так все узнают, что мы вместе. Деро высвободился из его объятий и придирчиво осмотрел комнату. — Только нужно сделать уборку. И вообще, давай снимем к чёрту эти жалюзи с окон. Надоело. Не поймёшь, какое время года и что на улице происходит. — Ты серьёзно? — Рихард заулыбался. — Разумеется, — Деро уверенно кивнул. — Давай займёмся этим прямо сейчас. Только ополоснёмся под душем по-быстрому. «Ополоснёмся по-быстрому» обернулось тем, что оба, забыв обо всем на свете, предались страстям в ванной. Нежно целуясь, они растирали по обнажённым телам мыло, возбуждая друг друга. Страстные стоны становились всё громче, цветочный запах наполнял комнату. Рихард наконец мог прикасаться к Деро так, как хотел — и тот не противился, а шёпотом молил о продолжении, когда его рука скользила по влажному от воды и смазки члену. — Как... приятно... — стонал Штефан, пока Рихард напечатлевал жадные поцелуи на его шее, — не останавливайся... — Мы сегодня ничего не сделаем, если ты не перестанешь, — укорял он Рихарда после всего этого, тщательно вытирая его большим полотенцем. — Я всё понимаю, два года не было этого, дорвался, но не надо так часто. А Рихард млел от удовольствия, уткнувшись носом в плечо возлюбленного и наслаждаясь ароматом его кожи. Он думал о том, что вечером обязательно повторит всё ещё раз. Идея затащить Штефана в спальню прямо сейчас — чистого, обнажённого, сладкого — была заманчивой, но Рихард не был уверен, что тот выдержит третий раз подряд. Среди его случайных любовников были те, кто мог это перенести, но его любимому было незачем знать об этом. Всё равно для Рихарда только он был единственным и самым лучшим. Весь оставшийся день они убирали в гараже, снимали жалюзи, мыли окна, вытирали пыль. В комнаты впервые заглянуло солнце, вытеснив болезненный свет ламп, и стало гораздо уютней.***
В душу Деро словно заглянул солнечный свет. Давящая боль ушла из груди, дышать стало легче, и весь его мир засиял. Никогда ещё он не чувствовал себя таким счастливым и таким живым. Когда вечером оба — усталые, но довольные — лежали рядом в постели, он склонился к Рихарду, уже прикорнувшему у него под боком, и тихо запел, поглаживая его по голове: — Перед сном помолись, Милый ангел мой, За врагов и друзей. А потом завернись В тёплый кокон свой И усни поскорей… Тот открыл глаза и повернулся к нему. — Неужели ты снова поёшь? — Я больше не боюсь петь, Риша. Особенно для тебя. Рихард тепло заулыбался в ответ и нежно обнял его. — Как я счастлив, что это случилось. Деро, ты вернулся… вернулся ко мне… Пой мне колыбельные каждый вечер, родной. — Обязательно, — усмехнулся Штефан, — только выберу, где погромче орут. Ну ладно, спи давай. У тебя уже глаза слипаются. — Да-да, — пробормотал Рихард, устраивая голову на подушке. — Но ты спой мне ещё, пожалуйста… «Конечно, спою, — думал Деро, укрывая его, — солнце моё, моя святыня… Я буду петь для тебя хоть всю ночь напролёт, только не покидай меня. Я хочу быть с тобой… Я хочу быть счастливым…» — Спи вполглаза, детка, Дрёма идёт к тебе… Гаснет свет, Ночь близка, Не дрожи — Вот тебе моя рука…*