***
Рихард стоял под душем и ожесточённо тёр себя мочалкой, пытаясь смыть воспоминания о сегодняшнем позорном дне. О поганых потных руках, сжимающих его ягодицы, о слюнявых губах, оставляющих засосы на шее… Чёртов кретин. Он же обговаривал со своим клиентом заранее, чтобы никаких засосов, а теперь придётся прятать их под воротником куртки. Он чувствовал себя оплёванным и осквернённым. Эти метки, которые поставил на нём чужой человек, словно навсегда стёрли следы, оставленные Деро. Теперь он совершенно не принадлежал своему любимому… «Сам виноват, чёртова шлюха! — ругнул он себя, отшвыривая мочалку прочь. — Сколько уже мужиков перебывало в твоей постели? И ради чего?» Рихард закрыл глаза и болезненно застонал. Неужели он дошёл до такого? Тащить в кровать первого попавшегося мужчину за деньги только потому, что он похож на Деро… Неужели можно настолько сойти с ума от любви? Да, можно. Это он понял в первый же месяц после расставания со Штефаном. Деро всегда был рядом. Он виделся ему в толпе, в каждом встречном, его голос звучал в пустой квартире. Несколько раз Рихард просыпался от сладкого шёпота в ухо: «Мой Ришенька, девочка моя» — и рыдал потом полночи, понимая, что это — лишь игра его воображения. На третий месяц он понял, что мастурбация с плеером, в котором звучал голос Деро, уже не способна утолить его безумный голод — ему не хватало мужчины. Его любимого мужчины с сильными руками, чувственными пальцами и мягким ртом. И он начал искать. Нет, о том, чтобы поехать в Вольфсбург, не было и речи. Рихард прекрасно понимал, что после всего произошедшего Деро никогда в жизни его не простит. И он зарегистрировался на нескольких сайтах знакомств и начал искать мужчин, внешне напоминающих Штефана. Он словно собирал его по кусочкам для себя. Руки. Глаза. Волосы. Губы. Похожие бакенбарды. Телосложение. Он искал всё это в разных мужчинах — и находил. Лишь голоса, такого же, как у Деро, не было ни у кого. Медовый, обольстительный баритон, от которого Рихард кончал, содрогаясь от наслаждения, был утерян для него навсегда Каждому мужчине, что соглашался переспать с ним, Рихард ставил чёткие условия — секс с презервативом, никаких извращений, связанных с копрофилией или каннибализмом, БДСМ — только по предварительному согласию, засосы на теле не ставить, не кончать на него, не разговаривать с ним, не смотреть в глаза и не называть его различными «ласковыми именами». И самое главное — не строить никаких планов на долгосрочные отношения. Рихард сразу давал понять, что его не интересует личность своих партнёров. — На эту ночь ты — Штефан, — говорил он очередному любовнику перед тем, как лечь в постель. И на месте каждого из них, закрывая глаза, он представлял своего любимого. Последний «Штефан», правда оказался с придурью. Он привязал Рихарда к кровати, заткнул ему кляпом рот — о чём вообще уговора не было — и начал бить. Бил не сильно — смех, а не битьё, так, шлепки, Рихарду в детстве тапком от матери сильней доставалось, — но парень, видимо, возомнил себя гуру БДСМ и воображал, что доставляет «жертве» невыносимые страдания. А «жертва» в свою очередь безумно скучала, понимая, что до Деро этому любовнику — как до Луны пешком. Как же его любимый был нежен в постели, стараясь всеми силами удержать своего внутреннего демона, хотя Рихард был бы совершенно не против, если бы тот хоть раз сорвался с цепи. — Цыплёночек мой… — хрипел недоумок, цепляя ему пальцами волосы и отгибая голову назад. — Мой петушок… Рихарда трясло от смеха. Он представлял себя в костюме курицы раздающим листовки где-нибудь на улице Киева — или этого парня, гоняющегося за петухами на каком-нибудь подворье, и думал: «Психолога ему посоветовать, что ли?» Но когда парень кончил в него и, осмелев, поставил засос на шее, Рихард озверел. Как только его развязали, он набросился на своего случайного партнёра с кулаками. — Не трогай меня! — орал он, мутузя несчастного от всей души. Тот вопил, пытаясь закрыться от ударов. — Не прикасайся ко мне! Кровь на руках немного отрезвила, но при взгляде на избитое существо он испытал какое-то подобие возбуждения. Правда, долго любоваться кровоподтёками и подбитым глазом ему не дали — парень выбежал из квартиры с криком: «Извращенец!» — как только почуял свободу. Догонять его Рихард не стал, только вышел в прихожую и плотно запер дверь. А потом пошёл в ванную — смывать с себя липкую кровь и противную сперму. «Видишь, как я тоскую, Деро, — печально думал он. — Приходится приглашать к себе всяких идиотов, да ещё и платить им деньги за то, чтобы они переспали со мной. Ты скажешь, что я шлюха? Да. Но я твоя шлюха. Для меня они все — ты, потому что я люблю и хочу только тебя…» Он поднял мочалку и принялся с новой силой тереть кожу. Кого он обманывает, он больше никогда не почувствует прикосновения любимых рук. После всего, через что он прошёл, пытаясь достичь близости с Деро, он оказался в итоге отброшен далеко назад. И стоило ли это возвращения к Раммштайн? Рихард зло ухмыльнулся. Раммштайн теперь возненавидели его почище, чем когда-то Умф. Сперва он с головой окунулся в работу, думая, что это его отвлечет, но спустя полгода, поняв, что это не поможет, он забросил всё: стал хуже играть, срывался на всех по мелочам, орал, когда с ним не соглашались, даже если его предложение было неверным. Почему его до сих пор держали в группе, он не знал, да впрочем, даже если бы его оттуда и выгнали, сильно горевать он не стал бы — всё и так потеряло смысл. Рихард перестал даже следить за собой и жрал так, что вскоре стал напоминать беременную бабу. Но, впрочем, это его не беспокоило. Жрать и спать с мужиками — вот всё, что он мог и хотел. А выглядеть привлекательно — ради чего? И ради кого? Выйдя из душа, Рихард обнаружил, что оставил ноутбук включённым на столе. «Ладно, — подумал он, — горе не беда, может, пообщаюсь еще с кем-то». Кликнув на вкладку с сайтом, он стал просматривать входящие сообщения и отсеивать неподходящих мужчин. Наконец среди заявок он обнаружил паренька, у которого на фото в принципе не угадывалось особенного внешнего сходства с Гои, но что-то было — во взгляде, в манере держаться, — такое знакомое и родное, что Рихард сразу решил: его кандидатуру нужно рассмотреть первой в списке претендентов на койку. Паренёк — его звали Даниэль — оказался довольно приятным собеседником, и, к радости Рихарда, не заинтересованным в долгосрочных отношениях. Он почти сразу согласился провести с ним ночь, приняв все условия. «Только, — писал он, — разрешите и мне предложить вам одно условие. Мне бы хотелось, чтобы вы стонали как можно громче всё то время, пока я буду делать это. Вас устраивает?» Что-то знакомое мелькнуло в этих словах, но Рихард не стал задумываться над этим и без колебаний написал: «Да». Стонать так стонать, это тебе не связывания полотенцами. Ко дню встречи Рихард подготовился тщательно, как и всегда. Принял ванну, сделал клизму, приготовил масло. Постелил на кровать свежее бельё и (на всякий случай) приготовил плеер. Кто знает, какой у этого красавчика окажется голос. Всякие пижонские штучки вроде свечей, цветов и лепестков роз ему были не нужны — это только дамы требовали создавать красивую обстановку для секса без обязательств. Когда в дверь наконец позвонили, Рихард попытался придать своему лицу более-менее дружелюбное выражение, чтобы не испугать своего знакомого жуткой рожей с синяками под глазами — и спокойно пошёл открывать. Но то, что он увидел за дверью, вмиг стёрло с его лица всю доброжелательность. — Здравствуй, Рихард, — мягко сказал Деро Гои. За те десять месяцев, что он не видел его, Штефан стал ещё красивее. Сильное тело, крепкие руки, и глаза — умные, хитрые, злые. Он стал ещё больше похож на сатану. Сатану, который явился, чтобы растерзать его тело в клочья, а душу навеки ввергнуть в пучину ада. — Боже… — выдохнул Рихард. Деро одним рывком сцапал его за воротник халата, и притянул к себе. — Зови меня Штефан, — прошипел он и впился ему в губы — жадным, страстным, собственническим поцелуем. Рихард обмяк в его объятиях, выронил ключи на пол и прижался к своему возлюбленному. Тот резко оттолкнул его внутрь квартиры, подобрал связку и сам зашёл следом, захлопнув дверь. Рихард даже не понял сразу, что в его руках остался пояс от халата, и сейчас Штефан придирчиво рассматривает каждую складочку на его теле. — Ты жирный, как рождественский гусь, — с ядовитой усмешкой изрёк любовник. — Залетел от Линдеманна, пока меня не было? Когда ждёте приплода? — Ты… — только и смог прошептать Рихард, делая шаг к нему навстречу и протягивая руки. Деро ласково улыбнулся — и с размаху влепил ему пощёчину, да такую, что Рихард даже слегка пошатнулся. Немного опомнившись после такого «радушного» приветствия, хозяин коснулся горящей щеки и тихо произнёс: — Почему только один раз? — Здесь я задаю вопросы, — рявкнул Деро и набросился на него, прижав к стене и навалившись всем телом. Рихард охнул от неожиданности. — Ну, а теперь отвечай — сколько народу тебя уже трахало? — Ты… ты, ты, это был только ты, — прошептал Рихард, отворачиваясь, чтобы побороть искушение коснуться губ Штефана поцелуем. Но не тут-то было. Тот силой схватил его за подбородок и повернул к себе, заставляя смотреть в глаза. — Не делай вид, будто ты целочка, — прорычал он. — Всё равно не поверю. Ненавижу твою раздолбанную задницу, шлюха… Но Рихард уже понял, что Штефан пришёл не поболтать. Он почувствовал, как напряглись бёдра его возлюбленного, и захотел еще больше раззадорить его. В одно мгновение рука Рихарда проникла между их телами и легла на живот любимого. — Да, я шлюха, — жадно прошептал он в губы Деро, — но ты даже не представляешь, как внутри меня влажно и горячо, — рука скользнула ниже, к паху. — Я всё сделал как нужно, и теперь ты сможешь взять меня, не причинив боли. Или, может быть, тебе хочется, чтобы я вначале поласкал тебя ртом? Тебе же это нравилось тогда, да? Деро не собирался бездействовать — зло усмехнувшись, он подхватил Рихарда под колено, задирая его ногу себе на бедро, и вцепился пальцами в ягодицу. — Сука, — прошипел он, наклоняясь к его шее и нежно целуя. Рихард застонал. Вот чего ему не хватало всё это время — этих влажных, ласковых поцелуев мягких губ. Деро со всей силы шлёпнул его по ягодице, потом ещё раз и ещё. Это новое удовольствие понравилось Рихарду больше всех прежних ласк. Задница горела, как будто он сел на сковороду, но никогда ещё ему не было так приятно. — Да… — выдохнул он, закрывая глаза. — Не жалей меня, любимый… Штефан, словно издеваясь над партнёром, то ласково целовал его, то впивался зубами, как голодный зверь в кусок жирного мяса, грубо лаская его возбуждённый член. Рихард стонал, выгибаясь вперед, чтобы Деро не пропустил ни сантиметра кожи, чтобы его поцелуи стёрли наконец следы всех жадных рук и похотливых губ. — А теперь самое интересное, — язвительно ухмыльнулся Деро, отстраняясь от него и неторопливо стягивая футболку. Рихард застыл в нетерпеливом ожидании — а возлюбленный, дразня его, провел руками по татуировке на груди, зацепил пальцами соски и сжал их, страстно закусив губу, скользнул ладонями по мускулистому животу, слегка развел ноги и стал поглаживать ладонью промежность. — Рихе, — прошептал он, прожигая взглядом партнёра, который не мог оторвать от него глаз, — ты хочешь меня? Тот едва не взвыл: — Ты издеваешься? — А ты как думаешь? — ухмыльнулся Деро. Он нарочито медленно расстегивал ремень на джинсах, наблюдая, как Рихард, едва сдерживаясь, сжимает до предела напрягшийся пенис. — Перестань, Деро, пойдём в постель. Я больше не выдержу! — Терпение, — произнёс возлюбленный, улыбаясь. — Я ведь ждал, даже зная, что ты спишь с другими. Когда он спустил трусы, открывая взгляду Рихарда вставший член, тот не выдержал и с протяжным стоном кончил прямо на пол. Но это не значило, что он собирался отказываться от угощения, которое ему предлагали. Не дожидаясь приказа, он подошёл к Деро, опустился на колени, нежно обхватил его орган пальцами у основания и коснулся головки языком. — Ах ты падла… — застонал Штефан. — Только не останавливайся... Осторожно и неторопливо Рихард обводил кончиком языка каждую выступающую вену, нежил головку губами, брал в рот яички, одновременно лаская пенис пальцами — делал всё, чтобы только слышать долгие, пошлые стоны любимого — такие сладостные, такие желанные, такие возбуждающие. Потом, прижатый к постели, он вновь сходил с ума от наслаждения, когда Деро надрачивал ему, одновременно двигая пальцами в его заднем проходе. — Я твой! — почти кричал Рихард, толкаясь навстречу пальцам, желая ещё и ещё. — Я твой, боже! К черту всё! К черту Раммштайн, я не знаю, кто они такие, не знаю! Потом Деро сладко трахал его, покрывая спину и плечи новыми укусами-метками и шепча на ухо что-то до безумия ласковое. И когда он кончил в него и расслабился, Рихард почувствовал, что наконец-то полностью принадлежит ему. И заулыбался от счастья, услышав знакомое «Ришенька…» и ощутив, как любящая рука проводит по мокрым от пота волосам. А после всего этого, лежа рядом с возлюбленным и молча поглаживая его по груди, Рихард внезапно понял — все его мечты, надежды, стремления, желания — ничто без Деро. Только рядом с ним он мог жить, а не существовать. — Останься со мной, — попросил он. — Или забери меня с собой. Я больше не могу. Я так виноват перед тобой, и… я так измучился… На мгновение словно тень набежала на лицо Штефана. Он с трепетной жалостью погладил Рихарда по голове, притянул к себе и поцеловал — осторожно и нежно, как тогда, в день их первой близости в доме. Как жених невесту. Когда их губы разомкнулись, Рихард потянулся было к нему вновь, но он отстранился и произнёс с затаённой горечью: — Скажи, где то, что ты обещал мне? Где дом с большими окнами, где сад с теплицей? Где яблони и вишни? Почему этого нет? Рихард слабо улыбнулся, надеясь приободрить Деро: — Всё это ещё может у нас быть, родной. Ничего не потеряно. Но тот отвернулся от него и грустно проговорил: — Если бы я только мог тебе верить… — Поверь, — Рихард прижался к его спине и ласково поцеловал в основание шеи. — Я знаю, что я недостоин твоего доверия, но я хочу быть с тобой. Я люблю тебя. И всегда любил. Ты мог бы просто прийти ко мне, и не надо было врать с сайтом и с фотографией… чью, кстати, фотку ты взял? — Своего брата, где ему двадцать лет, — сухо ответил Деро. — Похож, да? — Извращенец, — буркнул Рихард. — Кто бы говорил… Несколько минут они провели в молчании. А потом Штефан заговорил снова: — Знаешь, главная моя беда в том, что я люблю тебя. — Дурак, — мягко усмехнулся Рихард, поглаживая его по спине. — Любовь — не беда, любовь — это самое лучшее, что может произойти с человеком. Это спасение и единственная истина, за которую стоит бороться. Деро лишь презрительно процедил: — Очень сомневаюсь. Рихард осторожно обнял его, с наслаждением вдыхая едва уловимый аромат цветов и тёплого мёда от волос любимого, и прошептал: — Ты — моя истина. И больше мне ничего не нужно.***
В последний раз с нежностью поцеловав своё сокровище, Рихард заснул, умиротворённый и успокоенный. А проснувшись, почувствовал рядом с собой холодную пустоту. В ужасе вскочив, он обвёл взглядом комнату и заметил на компьютерном столе белый листок бумаги, а под ним — пять сотен. Столько он обычно платил мужчинам за ночь. С упавшим сердцем он перевернул листок и прочёл на нём: «Передавай привет Линдеманну, шлюха». На ватных ногах он дошёл до постели, упал на неё и завыл, уткнувшись в подушку. Всё внутри разрывалось от горечи: Деро отомстил. Он сыграл с ним свою последнюю и самую лучшую шутку — заставил прочувствовать ту же боль, что чувствовал он сам, когда Рихард бросил его одного. И этой боли не было равных. Она, как гигантский монстр, заслоняла собой всё, протягивала жадные руки к горлу и давила, перекрывая доступ кислорода к легким. Куда можно было от неё убежать? «Дом, — внезапно вспомнил Рихард. — Без окон и дверей…» Он поднялся. Он знал, что будет делать дальше. Переедет в тот самый дом, навеки запрёт себя в непроницаемой бетонной раковине — и будет счастлив там, рядом с воспоминаниями о своём любимом и любящем. Там время остановится для него, там он всегда будет чувствовать Деро рядом с собой — и не будет ни расставаний, ни печали. Боль не доберётся туда, она останется во внешнем мире, а он, Рихард, в своём собственном, где они с Деро всегда будут вместе. В их Доме он будет счастлив. — Теперь моя очередь, — тихо сказал он сам себе.