Близнецы и Зимний Солдат: гороскоп совместимости

А потом выяснилось, что Баки воевал во Второй Мировой. Это заметила Ванда, Баки воспринимал воспоминания просто - воспоминаниями и его не смущали все мелкие несостыковки и нюансы окружающего мира этих воспоминаний. И когда она озвучила своё наблюдение (они было в пути, и снова - здравствуй, автобус, здравствуй, Мексика), Пьетро тут же подхватился и привычно влез между ними. - Подожди, сколько тогда тебе лет? Сороковые - это ж миллион лет назад было... -...чуть меньше семидесяти, - из вредности поправила его Ванда. -...ты старый как... как сеньора Васкез, нет, даже старше, ты - пенсионер в квадрате. Или даже в кубе. - И вовсе нет! - воскликнула Ванда, тут же смутилась и добавила уже тише, - совсем он не старый. Конечно же Пьетро всё понял, он всегда всё про неё понимал, и принялся нагло ухмыляться. Придурок. По крайней мере, узнавая очередной её секрет, он никогда, ни при каких обстоятельствах никому его не выдавал. За что она ему была всегда благодарна. Хотя Ванда подозревала, что это скорее из жадности, чем из благородства. Пьетро любил быть особенным. Быть единственным посвящённым во все её секреты и тайны - куда уж особеннее? - Ладно, не старый, - подозрительно покладисто согласился он, - молодой. Очень. Жених! - Пьетро, отвали, - прошипела Ванда. - На тебя не угодишь, и так тебе не эдак, и... - Пьетро! - Отвали, я понял. Отваливаю. Когда Пьетро отполз на своё место поглощать испано-польский разговорник, Баки одарил её задумчивым взглядом. - У меня такое ощущение, будто я только что услышал половину диалога, - сказал он, и когда Ванда вопросительно выгнула брови, пояснил, - как когда кто-то говорит по телефону, а ты не слышишь его собеседника, отчего создаётся несколько искажённое представление о предмете разговора. У вас опять был какой-то параллельный телепатический диалог? - Никакой телепатии, он слишком быстро думает, чтобы я хоть что-то... - Не твоя телепатия, эта ваша пугающая, - Баки неопределённо пошевелил пальцами живой руки у виска, - кровная близнецовая эмпатически-телепатическая связь. - О, - только и смогла произнести Ванда и озадаченно посмотрела прямо перед собой на исписанную какими-то формулами спинку переднего сиденья, - да. Наверное. - Мне нужно знать?.. - Нет. Определённо не нужно. - Ладно. - Очень мило с твоей стороны. - Да, я вообще очень милый. Неожиданно даже для самой себя, не говоря уж о Баки, Ванда широко улыбнулась, уцепилась, обнимая его железную руку и согласилась: - Сам не представляешь, насколько. *** До Мехико они добрались к вечеру, если не сказать к ночи. К тому времени Пьетро успел известись сам, извести Ванду, Баки, три шоколадки, несколько книг по психиатрии, неизвестно как оказавшихся у него (хотя почему неизвестно, наверняка стянул где-то), изучить формулы на спинке сиденья перед Вандой и обозвать их полной чушью. Неудивительно, что по прибытии никто даже не пытался его остановить, когда он заявил, что ему надо осмотреться. Зато измотанная переездом и братом Ванда доползла до холодного душа, потому что тёплый был для них непозволительной роскошью, и упала спать на первой же попавшейся горизонтальной поверхности. Проснулась она внезапно, как просыпаются от толчка или громкого звука, только ни толчка, ни звука не было. Было что-то другое, куда более пугающее. Ванда приподнялась на локтях и оглядела погружённую во мрак комнату. Когда её взгляд остановился на сгорбленной фигуре в кресле чуть поодаль от кушетки, на которой она спала, страх стал почти осязаемым. - Баки, - тихо позвала она. - Всё в порядке, - таким же тихим и напряжённым голосом отозвался Баки. Ни черта не было в порядке, подумалось ей. Совсем. - Ты что-то вспомнил? - Да. Ванда встала и осторожно подошла к нему, остановившись на расстоянии вытянутой руки. - Хочешь, чтобы я... - Нет. Не вздумай. Не надо тебе это видеть. Не смотреть - это легко, но что было делать с сочувствием и щемящим желанием помочь, как-то утихомирить чужую боль? Ванда сделала ещё шаг, совсем крошечный, и положила ладонь на его макушку, как это часто делал Пьетро. У него всегда получалось. Она же в этом оказалась совершенно бездарной, потому что в тот же момент внутренности словно опалило чужим отчаянием - Баки так громко чувствовал, что ей и не нужно было видеть, чтобы понять, что с ним происходило. Молниеносным движением, Ванда толком не поняла, как это получилось, Баки перехватил её за руки и прижал к себе, в странном болезненном подобии объятия - сцепил руки обхватив за талию и ягодицы, остро впиваясь пальцами в плоть, прижался щекой к животу и замер. Ванда сделала громкий, дрожащий вдох, торопливо глотая воздух и прижала ладонь ко рту. Она цеплялась пальцами другой руки за его волосы, и, наверняка это было больно, это должно было быть больно, она хотела, чтобы это было больно, только вот чьё это было желание - её или Баки - понять не могла, и пыталась не орать. В какой-то момент она всё же не выдержала - низко застонала и заплакала, давясь всхлипами. - Какого чёрта! - раздался где-то в вакууме разъярённый голос Пьетро. Ванда почувствовала как её буквально выдирают из рук Баки, в мгновение ока она оказалась на кушетке, и подобрав ноги коленями к груди, обхватила голову руками и сжалась в комочек. - Какого чёрта? - Пьетро в ярости был сильным, устрашающим и невыносимо прекрасным, он нависал над слабо сопротивляющимся Баки и сжимал пальцы на его горле, - что ты с ней сделал? - Ничего он со мной не сделал! Пьетро, не смей! Пьетро! Ванда подхватилась и, вцепившись в его плечо, оттащила от Баки. - Он ничего не сделал, это я. У него... эпизод. Я просто не смогла полностью закрыться, бога ради, Пьетро, ты же знаешь, что я способна себя защитить! - Не в этом дело, - вполголоса возразил Пьетро. - А в чём? - Неважно, насколько ты сильная, ты ему позволила. - Ничего я не... - Потому что ты всегда позволяешь тем, кого ты любишь, делать тебе больно. Всё ещё не до конца отошедшая и чересчур восприимчивая, Ванда впервые ощутила это - его злость. На людей, которые приходили и разрушали что-то ценное и прекрасное, что-то, что он создавал годами, по крупице. Что-то, что любил со всей ослепительной силой своей души. И на неё, за то, что разрешала им это. Но сложнее, почему-то оказалось понять, что тем самым чем-то ценным была она сама. А потом закрыться и сделать вид, будто ничего она не поняла. Потому что это было просто нечестно по отношению к Пьетро. Ванда прикрыла глаза и попыталась собраться с мыслями: - Ты прав. То есть... я вовсе не... он не пытался сделать больно мне, он пытался сделать больно себе, я просто хотела помочь и не учла, насколько мы резонируем. Обещаю, больше этого не повторится. Я научусь ставить щиты получше. - Когда его снова накроет, ты вообще к нему больше не подойдёшь. - Но, Пьетро... - Он прав, Ванда, - сдавленно сказал Баки, - я мог тебя убить. - Ты мог себя убить! - Лучше так, чем... - Только попробуй закончить эту фразу, Баки, - угрожающе перебила она его и снова посмотрела на брата, - ты же видишь. Ему нужна помощь. Нельзя вот так просто оставить человека, в такой момент. Мне просто нужно чуть лучше... - Ты к нему больше не подойдёшь. - Но... - Я подойду. Если снова случится что-то подобное, ты позовёшь меня и я с этим разберусь. Как нормальный человек. Без эмпатии, магии и твоего идиотского стремления жертвовать собой при каждом удобном случае. - Хорошо, - со вздохом согласилась Ванда. - Обещаешь? - Обещаю. Ещё некоторое время Пьетро, чуть прищурившись испытующе смотрел на неё, после чего, видимо, удовлетворившись её выражением лица, как-то расслабился, хмыкнул и протянул ей руку с согнутым мизинцем. - На мизинчиках? Удивлённо выгнув брови, Ванда не сдержалась и захихикала: - На мизинчиках, - согласилась она, и подцепила его мизинец своим.