Человек, которого не было

9. — Это для дела, мама! — с пылкостью возмущается Дин, стараясь вырвать у Мэри из рук записки с заклинаниями на латыни. Заклинания эти — для изгнания демонов, их Дин выписал, когда в очередной раз зависал у Бобби, пока Сэм общался с Джо, падчерицей Бобби. Дин считает, что, если демоны вновь наткнутся на него, Кастиэля может не быть рядом — и тогда придется защищаться самому. Он много тренировался в произношении заклинания и в конечном счете довел его практически до совершенства. Теперь мама, таращась на него во все глаза, рвала записки на мелкие кусочки. — Это бред! Господи, Дин, тебе почти шестнадцать! Что ты делаешь?! — она выкидывает клочки в урну. — Зачем тебе соль в школе?! — Она нужна! — противится Дин. — Ты ни черта не понимаешь! Отдай! — Я понимаю только то, что мой сын спятил! — орет Мэри, и ее глаза начинают слезиться. Дин рычит и вырывает у нее из рук портфель. — Неужели ты не понимаешь? Почему ты видишь только то, что хочешь? Они есть, они все вокруг нас, среди нас! Когда мне было четыре, мы все чуть не взлетели на воздух, потому что КТО-ТО оставил газ открытым, и это был не отец! Это были ОНИ, ясно? И если бы не Кас, мы бы все откинули коньки еще двенадцать лет назад! Почему ты не веришь мне?! Почему ты не хочешь меня услышать?! Мэри пораженно смотрит на него. Она прикрывает рот рукой, с ее длинных ресниц капает на скулу подкрашенная тушью слеза и чертит дорожку вниз по румяной коже. — Демонов не бывает, Дин, — голосом, полным мольбы, говорит Мэри. Она выглядит так, словно говорит с умалишенным, наставившим на нее ружье. — Никакого Каса нет, ты его придумал, когда был ребенком, Дин, милый... «Призраков не бывает», — слышится у Дина в голове ее голос из далекого безоблачного прошлого; этот голос выбивает из него воздух. — Нет, — злобно обрывает ее Дин. Ее слова — как пощечина. Она не может говорить серьезно, но ее губы дрожат, и она сама вся трясется, как осиновый лист. — Их не существует, дорогой, — продолжает Мэри. «Ничего плохого не случится». Дин сжимает руки в кулаки и уходит, громко хлопнув входной дверью. Он даже не надевает кед, оставив их одиноко стоять в коридоре, и шлепает по лужам босыми ногами. Мама не может быть права. Кас с ним. Он чувствует его присутствие. 10. Доктор Моузли считает, что Дину нужно лечение. Она говорит об этом на одном из приемов, когда думает, что Дин ее не слышит, уйдя в свои мысли. Мэри прикрывает глаза, словно ей больно, и кивает, соглашаясь. Она соглашается со всем, что говорит ей миссис Моузли, потому что верит ей, не ему. «Призраков не бывает», — говорит она нежным мягким голосом с текучими гласными. — Слишком далеко... — разбирает Дин, эти слова доносятся до него, как в бреду. На стеклянные вставки в кабинете дока Моузли опущены жалюзи, но они не закрыты, потому Дин может наблюдать за обездвиженным стариком Марвином, сидящим в своем неизменном инвалидном кресле. —...в свои фантазии... построил стену... Дин не слушает. Ему все равно, что она может на него наговорить — мать все равно поверит каждому ее слову. Он сам только флегматично пялится на Марвина в углу. Старик дряхлый, плешивый, с жидкими остатками седых волос и водянистыми выцветшими глазами. Его лицо ничего не выражает, а к руке тянется трубочка от капельницы. — А почему он там все время сидит? — интересуется вдруг Дин, оборвав монолог дока Моузли. И мама, и врач оборачиваются на него. Дин продолжает пялиться в стекло. — Тот старик. Разве его не должны были выписать или еще чего? Как ни приду, он все там сидит. Один. Воцаряется молчание. Ни док, ни мама ничего не говорят. От этого Дин поворачивает голову и вопросительно смотрит на них. Их взгляды странные. — Мы подумаем, — говорит наконец мама, обращаясь к врачу. Доктор Моузли кивает. — Конечно, миссис Винчестер. Они уходят. Мэри весь вечер молчит. 11. Он соглашается отправиться в психушку, когда мама, вся в слезах, уговаривает его пойти лечиться после очередного острого приступа паники. Дин чуть было не выпал из окна, из-за того что ночью подскочил от жгучего страха во всем теле и постарался спастись бегством, не совсем поняв даже, где находится и что здесь делает. Он был в своей комнате, под своим одеялом, но Каса рядом не оказалось, и ему вновь приснился кошмар, которого Дин все равно не запомнил. Мать в отчаянии смотрит на него влажными глазами и умоляет уехать лечиться. Её пугает, что он может что-нибудь с собой сделать. Дин уверен, что здоров на все сто процентов, просто демоны изо всех сил пытаются убить его еще с четырех лет. — Хочешь бросить меня там, да?! — орет он наконец, когда ему надоедает выслушивать чушь про то, что его фантазии зашли слишком далеко. — Хочешь, чтобы я был как тот старик из больницы?! Превратился в тупой кусок мяса, так, что ли?! — Там не было никакого старика, Дин! — перебивает его мама надтреснутым голосом. Он смотрит ей прямо в глаза. — Тогда ты спросил нас с миссис Миссури — почему он там, в углу... А там никого не было, милый. Там было пусто. И она смотрит на него, как подбитая птица. Покрасневшие глаза, бледная кожа. Дин вдруг понимает, что она вовсе не так прекрасна, как была когда-то давно. Как была до появления в его жизни демонов. Она завяла и иссохла, как брошенный без воды цветок. От этого осознания Дина передергивает. Все, что случилось с их семьей, — его вина. Отец пошел по любовницам, потому что мама превратилась в неконтролируемый клубок криков и плача. У нее болело сердце — Дин ощущал это почти физически. Ему становится стыдно и страшно. Он прикусывает внутреннюю сторону нижней губы до острой боли. Призраков не бывает, сказала она однажды. Безвольно опустив руки, он кивает. — Хорошо, — голос звучит хрипло. Мама благодарно улыбается. 12. В больнице все не так уж и плохо. По крайней мере, насколько «не так уж и плохо» может быть в провинциальной американской психушке 1995 года. Дин приносит с собой кое-какие книжки Бобби (тайно спрятав их в рюкзак с личными вещами) и помимо всего прочего берет старую записку от Каса. Кас не появляется уже пару недель, и Дин всерьез опасается за него. Он не знает, может ли с ним что-нибудь случиться — он по-прежнему понятия не имеет, кем является Кас на самом деле; демон ли он или кто-то посерьезнее. Дину все равно: он ждет Каса как старого верного друга и скучает без него. Сэм не хочет, чтобы Дин уезжал, но даже он понимает, что это необходимо — по крайней мере для родителей. Дин надеется, что благодаря его отъезду они наконец-то помирятся и будут жить спокойно. Он знает: отец любит маму, а мама — отца, и это несправедливо, что по его вине они портят друг другу жизнь. Дина приводят в небольшую двухместную палату. Там стоят две идеально заправленные белые кровати. Кажется, соседей у него не будет, и Дин этому чрезвычайно рад. Он никогда не любил больницы, и первое впечатление о Психиатрическом госпитале святого архангела Михаила крайне неприятное и даже жутковатое. Хочется схватить свои вещи и как можно скорее отсюда сбежать. Он только надеется, что удастся добыть соль в кафетерии на случай, если демоны решат, что в неволе он особенно уязвим (что являлось чистой правдой). Его лечащим врачом оказывается неплохой на вид мужчина примерно тридцати семи-сорока лет. У него лысина на голове, кроличьи зубы и дорогие очки в золотой оправе. Он говорит с заметным южным акцентом, и Дин предполагает, что родом он из Джорджии или Пенсильвании. — Как, говоришь, зовут твоего друга? — интересуется доктор Бромкс максимально приветливым и доброжелательным тоном. Взгляд его холодный, но сам он хочет казаться приятным малым. На первом же приеме Дин желает поскорее отсюда смотаться и никогда больше не показываться в кабинете с широким дубовым столом, тонной макулатуры, уложенной трогательными идеальными стопочками, и кучей комнатных растений. — Кастиэль, — нехотя бубнит Дин. Он недовольно осматривается. За окном — конец ноября. Скоро Рождество, после которого последует день рождения Дина — ему исполнится шестнадцать. — Кастиэль, интересно, — повторяет док, словно смакуя имя на языке — будто старается понять, выдумка или нет. Дин с вызовом хмурится. — Сложное имя. — Я называю его Кас, — говорит Дин. Док кивает. — А как ты узнал, что его зовут именно Кастиэль? Он тебе сказал? Дин скрещивает руки на груди, опускает взгляд на свои ноги, облаченные в белые тенниски. — Нет, он написал мне на листочке. — Оу. А могу я... — Нет, — резко обрывает Дин. Он не показывает этот листок никому и, после истерики матери по поводу заклинаний на латыни, старается вообще прятать куда подальше. Послание Кастиэля дорого ему. Это единственное материальное доказательство его существования. Может, если бы не этот крохотный клочок бумаги, Дин давно смирился бы с всеобщим мнением о своем сумасшествии. — Что ж, хорошо, Дин, — улыбается док противной официальной улыбочкой. — Может, как-нибудь в следующий раз, что скажешь? — Вряд ли, — невозмутимо отзывается Дин. Доктор Бромкс кивает. — А теперь, может, расскажешь мне о своем детстве? Дин закатывает глаза. 13. Он находит парочку неплохих ребят. Один из них — дерганный парень по имени Трэвис, семнадцати лет от роду, а второй — немой шизофреник Марк, который умеет играть в шахматы и достает ими каждого встречного. Трэвис рассказывает, что, в принципе, жить тут неплохо. Правда, санитары — те еще говнюки, зачастую они просто делают вид, что им не плевать. Некоторые не справляются даже с этим. Дин много времени проводит в общей комнате для отдыха. Там, за круглыми столиками, обычно сидит много народу — кто-то играет в шашки, кто-то — в шахматы, кто-то — в покер. Дин облапошил всех местных картежников за первую неделю, хоть и старался особо не выделяться. Он все ждет, когда же явится Кас, чтобы спросить его, где он был. Дин заведомо знает, что ответа не последует: Кас с ним не говорит. Он говорил лишь раз, в далеком детстве Дина, когда тот был еще ребенком. Ему удается стащить колбочку с солью из кафетерия. Это замечает Трэвис и, спустя пару часов, в общей комнате, спрашивает Дина, не маловат ли он для охотника. Дин непонимающе изгибает бровь. — Не говори мне, что не понял, о чем я, малец, — фыркает Трэвис. Он делает вид, что Дин гораздо младше него, хотя разница у них не больше полутора лет. — Не понял, — невозмутимо отзывается Дин. Позже он долго думает о том, кто такие охотники. Трэвис так ничего и не рассказывает, услышав уверенный ответ, он тут же захлопывается и отворачивается к Марку играть в шахматы. Дин еще пытается разузнать, о чем тот толковал, но ничего не выходит. Дин решает оставить это до следующего раза. Жизнь в психушке течет своим чередом. Дину исполняется шестнадцать двадцать первого января 1996 года; спустя еще два месяца, в марте, его родители разводятся, и отец уезжает странствовать по Штатам. Сэм остается с Мэри. Когда она навещает Дина, держится стойко и уверенно. Но она переживает — об этом красноречиво говорят покраснения у нее под глазами. Сэм несильно удивлен отъезду папы; это для Дина его уход из семьи становится серьезным ударом. Всю следующую ночь он ворочается в своей палате, изо всех сил зовя Каса. Он знает, что тот слышит, просто по каким-то причинам не может прийти.