НАСТОЯЩЕЕ
Артур открывает глаза. Потолок над ним не изменился за те пятнадцать минут — или три часа, смотря, как считать, — что он пробыл во сне. Потолок остался прежним, а вот его жизнь за эти пятнадцать минут встала с ног на голову. Впервые за долгие годы он чувствует себя неуверенно, не понимает, что произошло и что происходит сейчас, будто прочная земля под его ногами шатается. Как табурет, готовый в любую секунду опрокинуться и оставить его болтаться в воздухе, как задушенную марионетку. Артур думает с каким-то отстраненным хладнокровием, что Кобб потратил немало усилий и, вероятно, денег, чтобы сломать его жизнь. Сломать жизнь… Артур в кои-то веки позволяет себе немного драмы. В конце концов, не каждый день им так изощренно манипулируют. Зачем Дом сделал это, за что он так поступил? Если бы Артур понял, ему было бы легче. Наверное. Он почти уверен, что было бы. Но вся эта гигантская ложь — про полученные от Уитакера фото, про секреты, ушедшие в британскую разведку через постель Артура… Зачем столько усилий? И если фото сделал не Уитакер, значит, их сделал сам Дом. И не Дом ли в свое время сдал Артура Майлзу? Артур даже не хочет об этом думать. Артур благодарит Джефферсона и членов его команды, обещает перевести деньги в течение трех часов и быстро убирает за собой. Уитакер проснется утром и ничего не вспомнит — как удачно, что он живет один. Профессия отучила его доверять людям и впускать кого-то в свою жизнь, но годы отсутствия реальной угрозы заставили расслабиться и позабыть о настоящей безопасности. Артур мог бы убить его, и никто даже не заподозрил бы в этом убийство. Вместо этого Артур еще раз проверяет все на предмет пропущенных улик и возвращается в гостиницу. Чтобы записать все, что он узнал, Артуру нужно полчаса. Еще двадцать минут он внимательно изучает написанное, пытаясь, отчаянно стараясь вновь упорядочить свой мир, очистить его от горечи предательства и иррациональной, никому не нужной обиды. В последний раз расправив покрытые обломками его доверия листки, Артур достает зажигалку. Когда бумага превращается в золу, он вытряхивает черную труху в окно и оставляет его открытым, чтобы проветрить запах дыма. Имс не должен ни о чем узнать — пока. Пока Артур не готов поговорить с ним, рассказать все и потребовать ответов — на этот раз настоящих ответов на настоящие вопросы. Но он потребует. И, может быть, Имс даже захочет ответить. Они трахаются в номере Артура, страстно и по-животному торопливо, и Имс целует его шею, плечи и грудь. Их пальцы переплетены — Имс прижимает руки Артура к покрывалу с настойчивостью, граничащей с грубостью. Большой палец Имса мельком поглаживает чувствительную кожу на запястье, и Артур вздрагивает: Имс смотрит ему в глаза тем самым взглядом, который появляется у него, когда он целится кому-нибудь в голову. Так Артур чувствует себя сейчас — будто дуло прижато к его лбу, или губам, или подбородку, и спустя секунду Имс спустит курок. Артур знает, что тот увидел, нащупал у него на запястье, что его так взбесило. И эта холодная ярость, расходящаяся от горячего тела Имса, заводит Артура так сильно, что он изгибается и зажмуривает глаза, не в силах терпеть. Их отношения — история болезни. И, вполне возможно, неизлечимой. Но теперь Артур, по крайней мере, знает диагноз.ПРОШЛОЕ
Артура не уволили. На самом деле, его даже не наказали, не наложили взыскания — ничего. Как будто провал — обычное, рядовое дело. И поэтому, именно поэтому, выйдя из кабинета начальства, проходя мимо казарм, поднимаясь по лестнице в лабораторию, Артур впервые чувствовал страх. Липкий, отвратительный страх, холодные пальцы, поглаживающие кожу между лопаток, сжимающие горло. Кто-то предупредил Майлза, кто-то рассказал ему обо всем и дал оружие. Чтобы защитить себя? Или в надежде, что старый профессор испугается предательства своего протеже достаточно сильно, чтобы нажать на спусковой крючок? «Они планируют избавиться от тебя». Артур встряхнул головой и включил ноутбук. Ему нужно перестать думать о сюжете дрянных криминальных романов и во всем видеть угрозу. Он просто устал. Он только что провалил задание и больше не сможет работать с Майлзом. Он просто слишком долго был во сне… Улыбнувшись самому себе — в самом деле, разделенные сны и глубины подсознания на порядок превосходят по бредовости самые невероятные и фантастические сюжеты романов, — Артур открыл почту. И почувствовал, как ускоряется его пульс. Новое письмо от Имса. Хоть что-то хорошее сегодня. Арти, привет! Я по счастливому стечению обстоятельств буду в ваших краях с четверга. Как ты смотришь на то, чтобы взять небольшой отпуск и навестить твоего покорного слугу? Уверен, без тебя не будут скучать. Имс. П.С. Я очень, ОЧЕНЬ сильно хочу тебя видеть. Серьезно, возьми отгул, Артур. Артур нахмурился, проводя пальцем по ровным строчкам на экране. Имс приедет в четверг, и он хочет встретиться. Это хорошо: Артур тоже хотел его видеть, очень хотел… Увы, в свете последних событий Артур не был так уж уверен, что ему дадут отгул — или вообще позволят покинуть часть хотя бы на пару часов. Он глубоко вдохнул и выдохнул. Он придумает что-нибудь. Что-то беспокоило Артура в этом письме, какая-то странная настойчивость — как будто Артур отказался бы встретиться с Имсом без постскриптума. Как будто Имс боялся, что он не придет. Но — к своему стыду — Артур ни разу не отказывался прийти к Имсу. К чему уговоры? — Артур? Артур поспешно вскинул взгляд — он так глубоко задумался, что не слышал, как Кобб подошел и встал напротив, опираясь об его стол. Что-то в лице Дома заставило Артура поежиться и отодвинуться на стуле, отстраниться почти инстинктивно. Он поспешно закрыл окно с письмом. Доминик помялся, щурясь и сдвигая брови на переносице, явно решая какую-то внутреннюю дилемму — и решительно пододвинул стул, садясь напротив Артура. — Нам надо поговорить, — все еще неуверенно начал он. — Майлз все мне рассказал… Артур почти почувствовал, как бледнеет. Лучше бы его уволили.***
— Артур, уедем со мной, — шепотом уговаривал Имс, и его дивный акцент звучал почти как пение сирен — соблазнительным, и успокаивающим, и непреодолимым. Артур чувствовал, как этот шепот пробирается ему под кожу, растворяется в крови, оседает в костях… Интересно, это врожденное мастерство, или Имс репетировал, тренировался использовать свой голос, чтобы гипнотизировать людей? Артур невольно улыбнулся, не поднимая лица от подушки и не отвечая. Паранойя когда-нибудь доведет его до психушки, в один далеко не прекрасный день. Имс будто бы услышал его мысли и наклонился ниже, к самому уху Артура, щекоча кожу своим дыханием. — Что тебя тут держит? Работа? Я уверен, ты найдешь получше… Или это твои загадочные эксперименты? Артур открыл глаза, заставляя себя перевернуться на спину и взглянуть Имсу прямо в лицо. — Что ты знаешь про «загадочные эксперименты»? Имс криво улыбнулся. В темноте его лицо выглядело… иначе, более диким, менее располагающим, дружелюбным. Будто он снял маску на ночь и убрал в прикроватную тумбочку, чтобы не помять во сне. — Ты же не думал, что можно удержать слухи? — ответил он сдержанно. — Солдаты болтали разное, и ничего из этого я бы не назвал приятным и лестным для тебя или твоего непонятного проекта. Артуру иногда казалось, что Имс выступает на сцене — так тщательно и изощренно тот выбирал слова. — Вряд ли лестным, — осторожно согласился Артур, — но ты же знаешь, в казармах любой анализ крови превращается в создание сверхсолдат. — Так вот чем ты занимаешься, — шутливо протянул Имс, отвернувшись и играя с волосами Артура, — создаешь сверхсолдат? — сердце Артура скатилось куда-то в желудок от иррационального страха, что Имс как-то узнал, догадался, что он в курсе… но Имс нахмурился, поднимая на Артура тяжелый взгляд, наконец-то глядя ему прямо в глаза. — А может, дело в этой девушке, в Мол? Или в замечательном Доминике, о котором ты так много рассказывал? Из-за него ты не хочешь уйти? Артур засмеялся — в основном, от облегчения. Ну и — чуть-чуть — от того, какой забавной была нелепая ревность Имса. Доминик, подумать только. — Доминик не в моем вкусе, Имс. Уж ты-то должен был заметить, — все еще улыбаясь, он потянулся и игриво поцеловал Имса в губы. — Ты думаешь, я уже успел себе кого-нибудь завести? Высокого ты обо мне мнения… — Высокого, — без тени сарказма ответил Имс. — Неужели тебе так нравится твоя работа? Ты плохо выглядишь, Артур, ты потерял вес. Мне наплевать, что там болтали про твою жестокость — мне кажется, ты больше похож не на изобретателя суперсолдат, а на жертву эксперимента. Пожалуйста, Артур, — он принялся мягко, нежно целовать Артура в шею, плечи, едва касаясь сухими губами кожи, переплел их пальцы, поглаживая запястье, — пожалуйста, уходи оттуда, с этой чертовой базы. Тебя там ничего не держит. И мы не можем нормально встречаться, пока ты заперт там… Артур в замешательстве изучал потолок. Эта внезапная забота смутила и немного испугала его. Они с Имсом никогда не обсуждали отношения — черт, да он даже не предполагал, что Имс хочет отношений. Сам Артур… сам Артур не знал, чего он хочет. Артур не хотел расставаться с дримшерингом, но то, что его заставляли делать, наверняка скоро сведет его в могилу. А после разговора с Коббом Артур не был уверен, что у него есть альтернативы. Он мог бы попробовать украсть пару ПЭСИВов, но что делать дальше? Артур никогда не пробовал скрываться от полиции, или ФБР, или тем более, разведки, а в данном случае вернуть его пошлют не провинциальных патрульных. У него были кое-какие связи, конечно же, он был готов к неприятностям, он даже готов был поспешно уносить ноги, но готовность — это одно, а жизнь в бегах — совсем другое. И Имс… — Я не хочу расставаться с тобой, — неожиданно для самого себя сказал Артур. — Имс, я не хочу с тобой расставаться. Имс замер на мгновение, вглядываясь в Артура со странным выражением лица, потом слегка улыбнулся. — Когда тебе нужно уходить? — спросил он. — Через час. Имс улыбнулся шире. — Уверен, что смогу убедить тебя задержаться подольше. — Попробуй, — и Артур улыбнулся в ответ.***
Поглядывая на часы, Артур свернул на свою улицу и почти бегом пересек двор. Чертов Имс и его чертова сила убеждения, и мягкий матрас его постели, и накопившаяся за недели работы усталость — и именно поэтому Артур всерьез рискует опоздать на утреннее совещание, если не поторопится. Он заснул, а Имс его, конечно, не разбудил. Конечно. Артур усмехнулся, набирая код домофона и заходя в подъезд. Мало кто будет сердиться, опаздывая на работу из-за затянувшегося свидания с любовником. Особенно с таким, как Имс. — Доброе утро, — приветливо сказал он консьержке, миссис Басмати. — Артур? — удивленно спросила та вместо приветствия. — Да? — Артур задрал брови, все еще улыбаясь. Пожилая женщина несколько секунд смотрела на него, потом покачала головой. — Ты куда-то выходил утром, дорогой? Как я могла тебя пропустить? — Нет, — Артур вытащил из специальной корзинки свою газету и мельком взглянул на заголовки. Ничего интересного, — я не возвращался вчера домой. — Ох, значит, эти молодые люди были все-таки не к тебе! — воскликнула миссис Басмати. Артур вскинул голову, моментально забывая о газете. Что-то предостерегающе зазвенело у него в голове, будто бы сработала сигнализация. И эта сигнализация предупреждала о неприятностях. — Молодые люди? — Да, двое ребят примерно твоего возраста, — чего у миссис Басмати было не отнять, так это постоянного желания делиться с окружающими своими наблюдениями и размышлениями. Качество, всегда казавшееся Артуру очень ценным, — я поливала цветы на лестнице, знаешь, те очаровательные голубые ахименесы, про которые я рассказывала тебе в понедельник, и они поднимались по лестнице на четвертый этаж и вежливо поздоровались. И я подумала, это, возможно, к тебе — ну, какие-нибудь сослуживцы… У них был такой военный вид, знаешь, выправка, как у тебя, — и старушка улыбнулась почти кокетливо, явно припоминая какой-нибудь эпизод бурной юности, связанный с молодыми людьми и военной выправкой, — решила, что ты дал им код от домофона, а может, я просто забыла закрыть дверь, когда ходила в булочную… Артур слушал ее с приклеенной к лицу улыбкой, стараясь не дергаться и не паниковать. У него не было никаких приятелей, тем более знающих его адрес — он никогда не приглашал сослуживцев в гости. Да и вообще ни с кем не поддерживал отношений, располагающих к дружескому визиту без предупреждения. Но это еще не повод придумывать что-нибудь угрожающее. Не повод. — Спасибо за газету, миссис Басмати, — как можно более спокойно сказал он. — Я пойду, мне нужно торопиться на работу. — Конечно, Артур, — консьержка доброжелательно кивнула, ее гигантский седой пучок качнулся следом. — Надо же, я была уверена, что ты дома… Артур не слушал, уже поворачиваясь к лифту. Дурные предчувствия никак не желали отступать. Наверное, он действительно сходит с ума с этими экспериментами, и ему пора подумать об отставке. Так недолго начать слышать голоса и охотиться на инопланетян. Нажав кнопку четвертого этажа, Артур задрал лицо и посмотрел на видеокамеру в углу лифта. Прозрачный корпус был закрашен краской из баллончика. Вздрогнув, Артур быстро нажал на кнопку, останавливающую лифт, и глубоко вздохнул. Это еще ничего не доказывает. Да, у них приличный дом, и хулиганов тут не водится, но все же, все же… Все же, ему стоило взять с собой пистолет. Артур вышел на третьем этаже и беззвучно поднялся по лестнице, выглядывая в коридор. Ни коридор, ни дверь в его квартиру со вчерашнего дня никак не изменились. Но миссис Басмати не видела, чтобы его предполагаемые сослуживцы уходили. Значит ли, что они все еще тут, ждут его? Или ушли, не дождавшись, решив подождать более подходящего момента? У него даже нет оружия. Поджав губы, Артур позволил себе минуту размышлений. Он один и безоружен, а гостей как минимум двое. И письма с угрозами настойчиво намекают, что эти неожиданные гости — возможно — хотят не просто поговорить. С другой стороны, что ему остается делать? Вызвать полицию, потому что консьержка вчера видела незнакомых предположительно военных? Или потому, что кто-то испортил видеокамеры? Или поехать на базу и прислать сюда отряд спецназа? Потому что военные на лестнице наверняка связаны с таинственным лифтовым вандалом, и руководство всерьез согласится выслушать весь этот бред. Ну да. Встряхнув головой, Артур решительно — но тихо — подошел к двери своей квартиры. Замок выглядел нетронутым. Либо его не взламывали… либо у посетителей был ключ. Артур прислушался, но изнутри не раздавалось ни звука. Можно подумать, взломщики стали бы шуметь. Если он не войдет сейчас, то безнадежно опоздает в лабораторию, и придется придумывать объяснение. Достав ключ, Артур повернул его в замке и толкнул дверь. В квартире никого не было. Вдохнув и выдохнув, Артур присел на диван и позволил себе закрыть глаза, расслабляясь. Наверное, он и правда скоро начнет слышать голоса. Ну, или его действительно убьют. Потому что где-то в глубине души, вопреки здравому смыслу и отсутствию каких-либо убедительных доказательств, Артур чувствовал нависшую над ним опасность, тяжелую и острую угрозу, и когда эта угроза упадет вниз и отрубит ему голову, было всего лишь вопросом времени. Отдохнув в тишине пару минут, Артур встал и заставил себя двигаться. Работа, работа не ждет, он не может опаздывать на совещание, и первый спуск в сон с экспериментальной группой должен состояться через два часа. У него совсем нет времени на паранойю. Лучше бы его уволили после провала с Майлзом. Намного, намного лучше, думал Артур, поспешно переодеваясь и забрасывая документы и личные вещи в сумку. Он собирался сегодня же переехать на базу и не возвращаться в эту квартиру. Потому что его сейф оказался взломан.***
Лучше бы его уволили. «Лучше бы меня уволили, — Артур моргал слипающимися от крови — не только крови — ресницами и старался не облизывать губы, — лучше бы меня уволили вчера, и я не видел этого, потому что эта картина будет преследовать меня до самой смерти». Он был в этом абсолютно уверен. — Пожалуйста, опустите оружие, сэр, — тихо сказал Артур в четвертый, кажется, раз и поднял руки, демонстрируя пустые ладони и полную покорность. Он не хотел умирать. Он не хотел умирать из-за какого-то сна, — раненым нужна помощь. Полковник Зеленски засмеялся. Если этот ужасный, выворачивающий наизнанку звук можно было назвать смехом. Винтовка в его руках дрожала, ходила ходуном, и Артур на полном серьезе не понимал, как тут вообще оказалась винтовка, кто, черт побери, позволил Зеленски взять с собой оружие?! Он сотни, сотни раз говорил — никакого оружия, ничего опаснее пластиковых стаканчиков и сточенных до основания карандашей. Кому тут надоело жить? Артур сам едва удержался от смеха: действительно, кому? Можно подумать, происхождение винтовки — сейчас самый важный вопрос. Именно сейчас, когда Зеленски направил дуло ему в грудь, и его руки в крови, и лицо Артура в крови, и все тут в крови, и Иткинс — похоже, единственный, кого еще можно спасти, — хрипит, со стонами выталкивая алую пузырящуюся жидкость из простреленного легкого и на глазах синея, а остальные просто тихо лежат и не подают признаков жизни. Артур знал, что так все закончится. Именно так и никак иначе. Странно только, что сам он еще жив. — Чертов, чертов зомби, — повторял Зеленски, бормотал еле слышно сорванным, каким-то женским голосом, — зомби, зомби, зомби… Я прострелю тебе башку, я вам всем прострелю башку! — Я не зомби, полковник, — устало сказал Артур. Зеленски не верил ему, конечно, не верил, Артур и сам начал сомневаться — в том, что он не зомби, в том, что трупы и кровь вокруг — не плод его больного подсознания, в том, что он вообще в реальности. Разве в реальности люди сходят с ума за жалкие десять минут? Это во сне — его сне — люди порой теряли разум и за более короткий срок. Артур все-таки не выдержал и засмеялся, выдергивая из руки иглу ПЭСИВа и бросая ее на пол, потому что ему и в самом деле было наплевать, он больше не хотел уговаривать сумасшедшего. Иткинс затих, и Артур знал, чувствовал, что тому уже нельзя помочь, и Артуру просто хотелось лечь на заляпанный бурыми пятнами линолеум и заснуть. Без сновидений. — Давай, — прошептал он, не прекращая смеяться, — давай, стреляй. В конце концов, это его вина. Это его разум лишил Зеленски связи с реальностью, это его проекции полковник по-прежнему видит вокруг себя, мертвецов, смыкающих круг и тянущихся к живой плоти. Артур совсем не чувствовал страха — ни там, во сне, ни теперь, в двух шагах от трясущейся в руках Зеленски крупнокалиберной смерти. Полковник подавился воздухом, выпрямился неожиданно, прекращая дрожать. Сейчас, вот сейчас он выстрелит, и Артур невольно прикрыл глаза, ожидая неминуемого, задерживая дыхание… — Ты псих, — неожиданно внятно и четко сказал Зеленски. И, моментально развернув винтовку к себе, он неловко пристроил дуло под подбородком и, вытянув руку, нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел. Наполовину обезглавленное тело полковника со стуком упало на пол. Артур беззвучно смотрел на него. Господи боже, он даже и не думал, что из винтовки можно застрелиться. Имс не поверит, если он расскажет. Покачав головой и не сводя взгляда с тела, Артур сел на край кушетки и сложил окровавленные руки на коленях. Кажется, у него все же случился нервный срыв. Через неделю — когда стало очевидно, что он не заразился шизофренией и не пытается убить ни себя, ни окружающих — Артура выпустили из лазарета. Ему было абсолютно наплевать на косые опасливые взгляды сослуживцев. Бывших сослуживцев, потому что начальство без возражений приняло его заявление об отставке. Видеокамеры и звукозаписывающие устройства не оставили не единого шанса свалить на Артура шесть убийств, даже если у кого-нибудь и возникло такое желание. Впрочем, оно не возникло. Все оказалось проще, чем Артур себе представлял. Слишком просто, как он понял еще через неделю, когда на него совершили первое покушение. А потом второе и третье, и после третьего Артур больше не строил иллюзий. Через месяц он — вымотанный, осунувшийся — спал как убитый в постели Имса в замусоренной квартирке на окраине Будапешта, пока сам Имс делал ему новые документы на имя Виктора Габовски. Имс чертовски быстро приспособился к нелегальной жизни. И Артур намеревался последовать его примеру.