Выжить - только первый шаг

Правило №19. Рано или поздно проигрывают все, но жить и пожинать плоды своего поражения — вот самая несчастливая судьба. Настоящее время Дин резко проснулся. Эхо его собственного крика «Нет!» все ещё звучало в его голове, отражаясь от больничных стен под аккомпанемент тяжёлого дыхания и стука сердца. Волосы промокли от пота. Потребовалось время, чтобы вернуться в здесь и сейчас, убедить себя, что он не в Чистилище, и не деревья окружают его по периметру, – а стены палаты и медицинское оборудование. Здесь не было ни Каса, ни Бенни. И, что радовало, упырей тоже не было. Чертыхаясь, он поднял дрожащую руку, чтобы прикрыть глаза. Он не знал, когда же это закончится... если это вообще когда-нибудь закончится. Вот так и проявляется безумие. Быть пойманным между воспоминаниями прошлого и реальностью настоящего, и не понимать, что же из этого на самом деле происходит. И то и другое, жёстко напомнил он сам себе. Он не имеет права забыть, что происходило в Чистилище, сделать вид, что ущерб, нанесённый его действиями друзьям, был нереален. Он реален, слишком реален. Он загнал их в угол своими действиями, своим бездействием, своей глупостью. Его упорное желание вернуться к Сэму, ожидание воссоединения... оказалось камнем преткновения не только для него, но для Каса и Бенни. Да и для Сэма тоже. Потому что и Сэму пришлось хлебнуть горькие последствия «преданности» Дина. Если бы Дин нашёл в себе силы держаться подальше от Сэма... просто держаться подальше... Как бы сейчас сложилась жизнь его младшего брата? В который раз Дин вспомнил мир, созданный для него джинном. Сэм и Джессика вместе, счастливы... и в безопасности. Но даже если и этому не суждено было случиться, были бы тысячи других вариантов будущего, более счастливого, чем то, что сейчас есть у Сэма... которые он вновь бы упустил. Из-за Дина. Потому что Дин не смог бы держаться подальше от брата, не смог бы оставить его, ведь жизнь без Сэма так мало похожа на жизнь... Но он же позволил Бенни уйти, разорвал с ним связь. Ради собственного блага Бенни. Потому что он ценил его жизнь. И я не могу сделать того же для Сэма, для моего брата, чёрт возьми?! Жизнь Сэма рядом с Дином всегда означала, что Сэм снова будет убит. Особенно сейчас, когда Дин умудрился облажаться, и в любой момент готов провалиться в свои «воспоминания-о-том-как-монстры-разгуливали-по-земле». И это было не самым страшным. Он знал, что представляет не просто физическую опасность для Сэма. Нет, он обрушил больше грехов на душу брата, заставив того испачкать руки в крови невинных людей... Мака, Айвэна и Вики. Три человека, пусть они чокнутые и бессердечные, но брат позволил им умереть, чтобы спасти его. Дин вздрогнул, когда раздался стук. Дверь приоткрылась, впуская медсестру, седую женщину лет шестидесяти. — Не возражаешь, если я замерю твои показатели? — спросила она почти сочувствующе. — Да, — ответил Дин, нахмурившись от того, как прозвучал её голос. Он надеялся, что женщина не видела его резкого пробуждения. Её холодные руки касались его потной кожи, когда она проверяла капельницу. Дин наблюдал, как она смотрела на монитор рядом с его кроватью, и не мог понять, нравится ей то, что она видит, или нет. Устав от затянувшегося молчания, он поинтересовался: — Как у меня дела? Когда я уже снова смогу вернуться в свой мировой тур и к фанатам? Медсестра, судя по возрасту, годилась ему в бабушки. Она взглянула на него с ободряющей улыбкой, как наверняка посмотрела бы на своего десятилетнего внука, когда тот заявил, что собирается стать спортсменом. — Очень скоро, быстрее, чем ты думаешь. Я уверена, твои фанаты тебя заждались. Она преувеличивала, и это было так очевидно, что Дину оставалось только фыркнуть. Вместо этого он улыбнулся. — А Вы хороши! Медсестра улыбнулась в ответ, и в её глазах зажёгся лукавый огонёк. — Я знаю. Они оба обернулись на звук, раздавшийся с пустующего кресла для посетителя, того самого, которое Сэм превратил в свой дом. Медсестра подошла к креслу и подняла звонящий телефон. — А вот и один из твоих поклонников, — поддразнила она, услужливо нажала на кнопку «принять вызов», прежде чем звонок перешёл на голосовую почту, и вручила аппарат Дину. Затем вышла из комнаты, оставив Дина, растерянно сжимающего в руке телефон. Не его телефон. Сэма. Первый момент Дин не знал, что делать. Возможно, это Сэм, позвонил на свой телефон, когда не смог его найти. Дин вздохнул и поднёс трубку к уху. Он не сразу узнал зазвучавший в ней женский голос. — Я знаю, что это было наше общее решение, мы не вернулись в мотель и выбрали каждый свой путь, и, наверное, мне не нужно было звонить, но... — она остановилась, чтобы перевести дух, — я не могу заставить себя перестать надеяться, что когда-нибудь мы вернём то, что имели. Амелия. Дин вдруг почувствовал, что замерзает. Амелия предложила Сэму второй шанс. Вернуться к ней. Оставить Дина. Он понимал, что должен объяснить, что он не Сэм, или просто повесить трубку, но он не хотел, чтобы Амелия подумала, что это Сэм сбросил звонок и тем самым отказался от её предложения. А вдруг Сэм так не сделал бы? Или ему не следовало бы так делать? Дин вдруг поставил себя на место Сэма. Как поступил бы он сам, если бы Лиза дала ему второй шанс после того, как его превратили в вампира? Горло перехватило, будто его пережало невидимой рукой. Дин поборол себя и наконец произнёс как можно спокойнее: — Прошу прощения. Это не Сэм. На секунду в трубке повисла тишина. Затем снова раздался голос Амелии. — Боже, Вы, наверное, подумали... Стоп. А кто Вы? И почему у Вас телефон Сэма? Последний вопрос был полон беспокойства и возмущения. Вспомнив о том, что Сэм рассказывал о нём самом Амелии, особенно о той части, где он якобы умер, Дин выбрал самый безопасный вариант. — Я его друг. Сэм вышел и забыл взять телефон с собой. — Так он вышел... Или он всё-таки избегает моего звонка? — подозрительно спросила Амелия, но быстро прервала саму себя. — Не отвечай. Ты, наверное, думаешь, что я слежу за ним или... Подожди, а почему я вообще перед тобой оправдываюсь? Если бы ты был другом Сэма, ты был бы с ним после того, как умер его брат. Но Сэм никогда не получал никаких звонков, никогда не ходил выпить с кем-нибудь. Как ты сказал, тебя зовут? Из Амелии вышел бы неплохой следователь. Пытаясь избежать очередной лжи, Дин решил не отвечать на её обвинения, вместо этого произнёс: — Сэм скоро вернётся. Я не буду говорить ему о твоём звонке, но.... Ему нужно услышать то, что ты сказала. Он должен услышать. Так что... перезвони ему позже. К его удивлению, в голосе Амелии зазвучала надежда. — Ты действительно думаешь, что он захочет поговорить со мной? Надежда на то, что она снова сможет услышать голос Сэма, даже если тот уверен, что это не так. И Дин не мог винить её за это. Он знал лучше, чем кто-либо, каким подарком является присутствие Сэма в её жизни, в их жизнях. А в ответ Дин не подарил ничего хорошего. Пожалуй, это был один из самых сложных выборов, но Дин всё равно сделал его, потому что Сэм заслуживал шанс на безопасность и, может быть, даже на счастье. — Он хочет поговорить с тобой, Амелия. — Хорошо, я... я перезвоню. Спасибо, — с благодарностью ответила она. Когда их первый и, наверное, последний разговор закончился, Дин так сильно сжал телефон в руке, что, пожалуй, мог бы раздавить его. Он сделал резкий вдох и заставил себя разжать пальцы. Ему нужно было оценить своё будущее без Сэма. И даже без Бенни и Каса. Будущее в полном одиночестве. Настоящее время Когда Сэм вновь появился в палате, Дин едва дал ему переступить через порог. — А я думал, ты ушёл. Сделав вид, что не заметил обвинительных ноток в голосе Дина, Сэм спокойно решил, что удобная полуправда будет проще, чем признание, что он до ужаса напуган тем, что любая его фраза окажется последней в жизни его брата и он боится сказать или сделать что-то неправильно. — Просто ходил в мотель за ноутбуком. — Проверял, приняли ли тебя в какой-нибудь колледж? — На бледном лице Дина и в его глазах не было ни единого признака насмешки, и Сэм замер на полпути между дверью и больничной койкой. Дин уже устыдился своего вопроса. Было несправедливо дразнить Сэма, когда единственным его желанием являлось быть в безопасности, но на это у него не было шансов, пока он находился рядом с Дином. Спросите об этом Каса и Бенни... или маму, папу, Бобби, Руфуса, Джо, Эллен, Пэм, Бена, Лизу... Думаю, в список можно включить и того пацана, по которому я попал мячом в старшей школе. Не удивлюсь, если его жизнь тоже пошла наперекосяк после встречи со мной. Это был доказанный факт — Дин не приносил ничего, кроме боли, тем, кто оказался достаточно безумным, чтобы связать с ним свою жизнь. Однажды, много лет назад, он поступил правильно: позволил Сэму уйти. Позволил ему выйти за дверь и отправиться в Стэнфорд. Это ведь несложно — сделать это снова. Перестать, наконец, думать о себе и сделать то, что будет лучше для Сэма, ведь о Сэме он всю свою жизнь заботился больше всего, и о нём он всегда будет заботиться. Дин поднял с колен мобильный телефон и сделал слабый, но точный бросок Сэму, которой ловко поймал его. — Ты забыл свой сотовый. За ним вернулся? Сэм изо всех сил пытался понять, что же произошло за последние сорок пять минут. Когда он уходил, Дин относился к нему вполне нормально и даже не думал о братоубийстве. Теперь же он ведёт себя так, будто приговор Сэму вынесен и подписан. Иногда прямота — единственный путь через стальные стены Дина. — Что с тобой случилось? Я оставил тебя на некоторое время, и теперь ты на меня злишься, — требовательно произнёс он. Дин сжал челюсти, и Сэм вздохнул. Нечестно было злиться на Дина, когда ему было больно, он был разочарован своей слабостью, не говоря уже о том, что он просто имел дело с эмоциональным потрясением Зика после смерти его друзей. Все это, в сочетании с тем, что сказала Сэму медсестра, пока он возвращался в палату Дина, заставило его выругать себя за почти потерю самообладания. Выдохнув, он заменил все эмоции на сопереживание и произнёс как можно мягче: — Медсестра сказала, что у тебя был новый приступ. — Приступ, — повторил Дин, смущённый предательством со стороны медсестры, которая сдала его Сэму. — Теперь мы так это называем? Это не приступ, Сэм! И не истерика, и не нервный срыв, просто плохой сон! Вот и все. — Сон или воспоминание? — тихо спросил Сэм. Дин вздрогнул и посмотрел на него загнанным взглядом, но Сэм сделал вид, что не заметил этого. Потому что если он будет заставлять Дина открыться, тогда есть большая вероятность, что эта дорога будет закрыта для Сэма навсегда, а, может быть, и для Дина, у которого есть фантастический послужной список того, что похоронил в себе. Дин почувствовал, что попался. И хотя в глазах Сэма не было абсолютно никакого осуждения, он увидел в них то, что заставило его желудок болезненно сжаться: понимание. Беспокойство. Более того — желание защитить его. И это влекло за собой не просто плохой поворот событий, а смерть и разрушения. Осуждение. Можно спросить об этом отца или Джо, и они подтвердят... Хотя нет, они не смогут. Потому что они умерли, пытаясь защитить Дина, спасти его. Сэм мог спросить Бенни и Каса. Они бы подтвердили, что так и случается, когда они сами рисковали своей жизнью ради Дина. Могли бы подтвердить... если бы Дин не распрощался с Бенни, а Кас не улетел в неизвестном направлении после смерти Альфи. Однако от внимания Дина не ускользнуло, что никто из них особо не возражал при этом. И тот, и другой проявили в этой ситуации больше здравого смысла, чем в Чистилище. Так кто сказал, что человек не сможет научить ангела и вампира здравому смыслу?! Моргнув, он вышел из своего задумчивого состояния, и только тогда заметил, что Сэм уселся рядом с ним, положив на плечо руку, и с заметным беспокойством повторял свой вопрос. — Дин, это был сон или воспоминание? Может, ты расскажешь мне о том, что... — Я в порядке, — прервал его Дин и дёрнул плечом, будто хотел избежать физического контакта. Отказ Дина, его внезапное отвращение к прикосновениям – все это заново разожгло гнев Сэма. — Да, в полном порядке, — мрачно произнёс он, растягивая слова, и его сарказм был настолько острым, что мог поранить до крови. Однако следующая фраза оказалась мольбой на грани отчаяния. — Дин, почему бы тебе просто не... поговорить со мной, старик. Почему ты должен довести себя до предела и только после этого открыться?! Но Дин отказался отступать. — Я слушаю лекцию об откровенности от парня, который забыл сказать мне о своих видениях, питье крови или адских галлюцинациях?! Нет, Сэм, ты не можешь требовать от меня того, чего сам дать не можешь. Он злобно улыбнулся. — С другой стороны, чего я мог от тебя ждать, если ты мне не доверяешь. На секунду Сэм потерял дар речи. Вот уж чьё доверие было под вопросом, так это Дина. — Что? Я доверяю тебе! — возмущённо отозвался он. Дин поднял брови. — Правда? Тогда почему у тебя от меня секреты? — Неправда, — горячо поклялся Сэм и внезапно почувствовал, откуда растут ноги у обвинения Дина: от выживания Зика. Сэм пододвинулся ближе к Дину и как можно убедительнее произнес: — Нет, Нет, Дин, я понятия не имел, что Зик не умер. Нет. — Я говорю о сигнале бедствия, о котором ты мне решил не говорить, — с каменным выражением лица пояснил Дин и стал ждать реакции Сэма. Но полное отсутствие эмоций у брата так и не дало ему никаких объяснений, и Дин перешёл к следующему шагу. — Ах да, а ещё я увидел интересное сообщение с неделю назад на твоём телефоне. Ты просил Гарта попытаться разыскать Бенни?! Бенни — мой друг, какое из этих слов ты не понимаешь, Сэм?! И... серьёзно? Гарт?! Бенни может разделаться с ним с закрытыми глазами! Сэм уже не знал, что делать: оправдываться или извиняться. Да, он звонил Гарту, ещё в Техасе. Он был так потрясён тем, что Мартин умер от руки Бенни, и единственное, чего хотел — чтобы Дин ушёл от вампира. Весь следующий час Сэм провёл, расхаживая по комнате мотеля, ощущая, как сражаются в нём обида, ярость и беспокойство, и, наконец, беспокойство победило. Сэм просто хотел попросить кого-то проследить за Бенни, чтобы ему дали знать, когда пути вампира и Дина снова пересекутся. Он понятия не имел, что сделает, если узнает. Теперь, в череде последних событий, когда Сэм понял, насколько Дин ценил Бенни, его собственные действия казались ему, скорее, детской ревностью, нежели защитными инстинктами. Молчание Сэма только ещё больше разозлило Дина. — Надо же, ты целый год плевал на сверхъестественное, тебе было всё равно, даже если бы целое вампирское гнездо напало на город, и вдруг ты озаботился одним единственным вампиром на диете, — ехидно сказал он. Терпение Сэма лопнуло. — Правильно, а знаешь почему, Дин?! Потому что я не хочу, чтобы он тебя сожрал! Дин сердито посмотрел на Сэма и хотел было возразить, но Сэм не дал ему такой возможности. — И это была моя идея — приковать тебя к батарее после того, как Мартин вырубил тебя. Он видел, что Дин в ярости, и продолжил тактику нападения. — Ты отказался вести себя непредвзято! Ты собрался защищать Бенни, даже если бы он убил тех людей. Ты не дал мне выбора, Дин! — он перевёл дух. — Я хотел, чтобы ты был в безопасности, и я не хотел, чтобы Бенни забрал тебя у меня. Дин понимающе кивнул, но в его следующих словах звучало осуждение: — Не дал выбора. Так же, как и не дал тебе выбора оставить меня в зеркале заднего вида и начать жить долго и счастливо. Он горько вздохнул и покачал головой. — Мне бы твою способность легко отворачиваться от людей, это спасло бы меня от огромной головной боли. Но что было гораздо важнее, Дин знал, что это спасло бы жизни невинных людей. Если бы он просто оставил всех, как часто делал Сэм, исчез, ушёл так далеко, как только смог, тогда всё было бы по-другому. Да, кровь Сэма так и осталась бы заражённой, но только Дин был бы проклят. Сэм был совершенно не готов оказаться снова под атакой за свои действия, тем более что Дин говорил, что простил его. В лесу... когда он был в бреду и при смерти, уточнил он сам себе, внезапно вспомнив про «особые обстоятельства», при которых прощение было даровано. Идиот, это были слова умирающего человека, мир, до которого Дин не рассчитывал дожить, чтобы каждый день смотреть на тебя и притворяться, будто все, что ты сделал, не имеет значения. Будто ты не причинял ему боль. Именно это ты и должен исправить... если Дин позволит. — Дин, я... — начал Сэм. Но Дин решил недослушивать много раз сказанные слова. — Да, девушка, собака — вот жизнь, которую ты всегда хотел, — Дин делал паузу на каждом пункте, будто ставил галочки в скучном и неинтересном списке, старательно делая вид, что не понимает попыток брата что-то объяснить. Сэм понимал, что это все, что Дин хотел увидеть. Идиллическая жизнь, которой он дразнил Дина с того момента, как тот вернулся из Чистилища. И его совсем не тонкие намёки, что это именно та жизнь, к которой он хотел бы вернуться, теперь ещё сильнее бросались в глаза, чем в тот момент, когда он делился ими с Дином. Ложь, все ложь. А он ведь даже не говорил Дину про мужа Амелии, про то, что его «долго и счастливо» стало провалом по всем фронтам. Впрочем, это стало понятно ещё до того, как Дин вернулся и Сэм узнал, что он жив. И все же он успел раструбить всему миру о своём возвращении к нормальной жизни, которая была приготовлена не для него... даже тогда, когда Дин послал его ложным сообщением к Амелии, когда Амелия предложила ему второй шанс на общее будущее. Но Сэм выбрал не её. Он выбрал Дина. Так почему Дин не мог смириться с этим?! Почему он не мог увидеть, что ничто не имело значения для Сэма больше, чем он. Что Сэм боялся снова потерять его, что он сделал все, что было в его силах, для того, чтобы сохранить ему жизнь. Но если Дин не сумел забыть былое, не сумел понять то, что даже незнакомцы поняли: насколько Сэм дорожил своим братом, тогда... — Если ты не собираешься прощать меня, позволь мне хотя бы изъяснить мою точку зрения... — хрипло начал Сэм и встретился с немигающим взглядом Дина. Он поднялся на ноги и продолжил: — Если ты даже не собираешься рассказывать мне о Чистилище, почему ты попросил меня остаться с тобой, Дин?! — Неправда, — холодно возразил Дин, заставляя себя не вздрагивать, чтобы не дать ни единого намёка на то, как тяжело даётся ему этот разговор. — Я попросил тебя вернуться к Амелии, Сэм. Я попросил тебя уйти и никогда не оглядываться назад. От слов Дина у Сэма перехватило дыхание, но он этого даже не заметил, потому что мир вокруг него начал рушиться. — Ты... ты не это имел в виду, нет... Не этого он ожидал, уж точно не после тех бесконечных дней в лесу, наполненных просьбами и мольбами, чтобы Дин выжил, не после того, как его просьба была чудом исполнена. — Нет? — бесстрастно переспросил Дин. Он не мог быть слабым, только не сейчас. Он – обуза для каждого, кто находился рядом с ним. Сэм пошёл на убийство, чтобы спасти его, — вполне красноречивое доказательство, что, если он останется с Сэмом, он лишь ещё сильнее испортит его душу. Нет, Дин больше никому не разрушит жизнь. Кас был прав, когда нашёл себе собственное наказание. А его наказание — быть одному. Чтобы убедиться, что никто не пострадает, пытаясь спасти его. Слишком много людей заплатили за это чересчур высокую цену, а Сэм и не раз. Боль отразилась на лице Сэма. — Дин, я знаю, ты не... — Ты не знаешь, Сэм, — резко прервал Дин брата. Гордон был прав, да и Мак тоже: внутри него есть нечто злое, что выбирается на поверхность, та часть его, которая наслаждается, причиняя боль и забирая жизни. Но Сэм упорно оставался рядом с ним, молча отказывался принимать это. Дин дал себе молчаливый обет заставить его уйти. — Я позвонил Бенни и попросил, чтобы он меня забрал, — соврал он. — Думаю, тебе не захочется быть здесь, когда он появится. Он ожидал всплеска гнева, но вместо этого увидел боль и горе в глазах Сэма. Тогда он просто кивнул головой в сторону двери. — Уходи, Сэм. Вот тогда-то злость Сэма вырвалась наружу. Он сорвался с места, выругался и, перевернув по пути лоток с инструментами, скрылся за дверью. Так, как Дин и хотел, верно? Но сам себя он обмануть не смог. Последнее, чего он хотел — чтобы Сэм ушёл, оставив его одного. Но он не будет звонить брату, не будет просить его вернуться. Он будет привыкать к одиночеству. Есть лишь одно слабое утешение — он все сделал правильно. Больше никто не пострадает из-за него. Случившееся в Чистилище больше не повторится. Чистилище Кас больше не представлял угрозы для клана, и упырь оставил его на съедение своим детям, а сам лениво подошёл к главному призу. От его внимания не ускользнуло, что человек даже не попытался бежать, не пошевелился. Приблизившись, он взглянул на свою жертву и увидел, как вызывающе сверкнули зелёные глаза. Дин не был уверен, то ли его оценивали, то ли просто проверяли свой приз. — Ну как, нравится то, что видишь? — поинтересовался он. Это был первый инстинкт — язвить всякий раз, когда оказывался в уязвимом положении. Черта с два он будет умолять какого-то монстра, тем более о собственной жизни. — О да, — протянул упырь с весёлым ожиданием, обнажая свои грязные в пятнах крови зубы. Он опустился на корточки рядом с Дином и провёл рукой по его лицу. Он уловил опасный блеск в глазах жертвы, но никакой реакции не последовало. — Не можешь двигаться, да? — усмехнулся он. Даже здесь, в Чистилище, многие обитатели не имели смелости убивать изуверски, вместо этого они парализовали свою жертву, чтобы та не боролась, когда заканчивалась её жизнь. А он, наоборот, был разочарован. Он любил борьбу, особым удовольствием было взять то, что было предложено неохотно. Он убрал руку с лица человека, не желая торопиться, наслаждаясь каждым моментом, каждым кусочком: кто знает, когда такой деликатес снова встретится ему на пути. Дин отслеживал каждый шаг упыря, пытался истолковать выражение его лица, но не был готов к тому, что монстр воткнет свой нож – не в него, а в землю рядом, в пределах его досягаемости. Если бы он мог двигаться. Жёсткий смешок дал понять, что упырь наслаждался, дразня его ложной надеждой. — Никак не дотянуться, да? — издевался упырь. Он снял куртку, засучил рукава, чтобы выбрать момент и войти в свою пищу по локоть. Затем он взял нож с земли и прижал его под подбородком Дина, в глазах которого была только ненависть, ни капли страха. Но он мог работать с этим. — Последний раз на Земле я закусил патологоанатом, и его воспоминания научили меня ценить простоту вскрытия, — поделился он, медленно опуская нож по шее Дина к его груди. — Правда? Продемонстрируй на себе, а я оценю, — огрызнулся Дин, проглотив начинающий зарождаться страх. Забавно, но ни разу после всех своих смертей он не оказывался в морге и не имел шанса почувствовать на себе вскрытие. Пока что... Упырь рассмеялся. — Еда с чувством юмора? Это мило, — он наклонился, и Дин едва не задохнулся от его гнилостного дыхания, — но я больше по части ужастиков, чем комедий. Я предпочитаю крики. Опасаясь, что слова упыря окажутся преамбулой к смертельному удару для Дина, Кас попытался встать на ноги, несмотря на агонию. Он даже добился некоторого успеха, но тут его схватили два упыря. — Оставьте его в покое! Но Дин и упырь даже не обратили внимания на ангела. — А я считаю, что ты то, что ты ешь, — отозвался Дин, спокойно встречаясь взглядом с монстром. Что-то похожее на желание зажглось в глазах упыря. — Да, и скоро я буду с тобой. С большой нежностью он распахнул куртку Дина и поднял его рубашку вверх, обнажая грудь. — Я начну медленно, чтобы мы оба могли наслаждаться этим, — заверил он, затем сделал умелый надрез. Кровь потекла из раны от плеча до груди. — Нет! — в ярости крикнул Бенни. Он оттолкнул удерживающих его упырей и сделал несколько нетвёрдых шагов, но монстры вновь настигли его и бросили на землю. Он вскрикнул от боли и неожиданности, когда нож пронзил его плечо. Попытки Каса добраться до Дина, чтобы прекратить его страдания, также были пресечены грубой силой. Несмотря на приставленный к горлу нож, Кас прорычал: — Отпусти его! Мысленно он пообещал выместить весь гнев на монстра, если тот убьет Дина. Если понадобится, он воскресит себя, чтобы убедиться, что его месть исполнена. Не отрываясь от своей работы, упырь предупредил Дина. — Скажи своим друзьям, чтобы не говорили под руку. Ненавижу, когда нож соскальзывает. Видимо, чтобы подтвердить серьёзность своих намерений, он с ещё большим давлением провёл ножом по другому его плечу. Жгучая боль следовала за ножом, движущемся по груди, и Дин боролся за то, чтобы отчаянный крик не вырвался наружу, но он чуть не задохнулся, когда упырь с больным удовольствием облизал кровь с лезвия. Хотелось бы ему, чтобы на нем по-прежнему находился яд гусениц, но надеяться на это не приходилось. — Я уже и забыл, насколько это хорошо, — с удовлетворением протянул упырь. Ещё раз слизнув кровь, он застонал от удовольствия, как Дин когда-то после первого кусочка пирога. Не было никакого способа задушить свой страх, приближение которого Дин уже почувствовал. Конечно, это было не так плохо, как в Аду, ведь здесь его после пыток никто не соберёт заново. Он умрёт... нескоро, конечно, судя по познаниям упыря в медицине. Но страх был связан вовсе не с перспективой его собственной смерти, а с тем, что может ей предшествовать: смерти Бенни и Каса. Вот, что может заставить Дина сломаться. И давайте смотреть правде в глаза — с ним такое случилось бы не в первый раз. Дин прикрыл глаза, когда упырь вонзил клинок в то место на его груди, где пересекались два первых разреза, и почти услышал насмешливый голос Аластара. О, не волнуйся. У нас с тобой целая вечность впереди. Тогда он услышал свой собственный крик, отдавшийся эхом, пронёсшийся через ад. Распахнув глаза, Дин тяжело задышал, благодарный тому, что не дал упырю удовольствия слушать его ор. Не было эха, саднения в горле – значит, и крика не было. Слышались лишь голоса Бенни и Каса, сыплющих угрозы, но те могли лишь беспомощно наблюдать, как кровь стекает от груди Дина к пупку. Посмотрев на них через плечо, упырь скривил свои окровавленные губы в улыбке. — Не волнуйтесь. Это лишь лёгкие, поверхностные разрезы. Я должен понять, нежный он или нет. — Я вкуснее с солью, — услужливо подсказал Дин, снова отвлекая на себя внимание упыря. — Я подожду здесь, пока ты за ней сходишь. Упырь хмыкнул. — Какое бесстрашие, надо же. Кажется, мало надежды, что ты будешь молить о пощаде. Какая жалость, ведь это моя любимая тема для разговора за ужином. — Думаю, правду говорят, что за столом лучше не разговаривать, — продолжил Дин, сдерживая себя изо всех сил. Мгновение упырь просто смотрел на Дина, обдумывая слова, но потом ехидная улыбка вернулась на его лицо. — Может быть, нам стоит вовлечь наших гостей в разговор. Мне непросто угодить. Если ты не будешь просить за свою жизнь... может быть, ты будешь просить о жизни своих друзей. Ну, или, по крайней мере, о быстрой смерти. Дин услышал возню где-то вне его поля зрения и догадался, что это упыри поднимали с земли Каса и Бенни. И, несмотря на охвативший его ужас, Дин сдерживался, понимая, что Каса и Бенни не ожидает ничего хорошего, если он дрогнет под угрозой. Поэтому он только снисходительно ухмыльнулся: — Может быть, ты не заметил знак на въезде в город. Это Чистилище, а не старшая школа. Здесь нет друзей. Так что вперёд, развлекайся. И я надеюсь, что ты будешь делать это медленно. Больше времени для меня, чтобы снова начать двигаться, взять нож и засунуть его туда, где солнце не светит. Удивленный его черствости, лидер упырей почти изменил свои планы, бесполезные, как показалось на первый взгляд. Но ему пришла мысль, что, даже если Дин не будет страдать, видя пытки своих товарищей, он сам ещё хотел быть свидетелем этого. В последнее время у него почти не было времени как следует готовить свою пищу, и он скучал по развлечениям перед едой. — Приведите их сюда, — приказал он, не отрывая взгляда от Дина, в надежде обнаружить намёк на беспокойство. Однако ничего подобного не было, вместо этого его глаза становились все темнее, и тот тусклый свет, что был в них раньше, постепенно гас. Бенни и Кас не сопротивлялись, когда их вздёрнули на ноги и подтолкнули вперёд. По крайней мере, их вели в верном направлении – к Дину. В следующий момент их рядом усадили на колени. Хорошей новостью было то, что они оказались настолько близко к нему, что могли коснуться. Ну а плохой — упырь, по-прежнему сидящий рядом с Дином и сжимающий окровавленный нож в руке. Дин не мог не попробовать объяснить друзьям, что происходит, хотя бы глазами. Упырь купился на его бессердечную ложь, но он не хотел, чтобы Кас и Бенни поверили в неё, тем более что, похоже, это будет последним, что случится с ними троими. Нужно, чтобы они знали, как ему чертовски жаль за все, что с ними произошло. Бенни понял ход мыслей Дина, он подыграл бы ему, даже если бы тот не поднял свой потерянный взгляд. Он понимал, что этот взгляд предназначался именно ему и Касу, против воли приглашённым на барбекю. Наплевав на то, что подумают монстры, он улыбнулся человеку, которого полюбил как брата. — Мы прошли хороший путь, брат. Я ни о чём не жалею. Он ненавидел то, что его слова не ослабили чувство вины Дина, только добавили боли в его слишком выразительный взгляд. Будто опасаясь, что его слабость будет очевидна для всех, Дин закрыл глаза и мысленно отгородился. — Дин! — позвал Кас, и глаза Дина снова распахнулись, встречая взгляд ангела. Но Касу не удалось найти нужных слов, как всегда бывало, когда нужно было выразить свои эмоции. Но, как и много раз до этого, Дину не нужны были слова, чтобы понять чувства Каса. Ангел своим грустным, но ласковым взглядом даровал Дину прощение и взваливал всю вину на свои плечи. Он не мог принять, что опять упускает Дина. И на этот раз, кажется, было слишком мало надежды на чудесное спасение для любого из них. Дин знал, что бесполезно умолять сохранить их жизни, Бенни и Кас всё равно погибнут. И смерть их была бы такой же простой, как и все, что Чистилище давало своим обитателям, — один удар ножом, и боль закончится. Но это не остановило его от желания сделать все, что возможно на небесах и в аду, чтобы спасти их. Но они не в раю, где их спасла бы благодать, и не в аду, где можно было бы заключить сделку. Нет, они были в Чистилище, где выживал лишь самый сильный, чтобы увидеть ещё один день. Когда в расширившихся глазах Дина что-то изменилось, Кас, на секунду забыв о безвыходном положении, в котором они оказались, понадеялся на то, что он все ещё верит в победу. Но следующие слова Дина оказались вовсе не такими обнадёживающими, как рассчитывал Кас. — Кас, это все ты, — заговорил Дин; внутри дернуло, когда Кас вздрогнул от неожиданного обвинения, — никогда не мог держать свой рот на замке. Если бы ты меньше болтал и больше действовал, мы бы давно ушли отсюда. Но нет, ты ведь у нас мистер гибель и мрак, первым предсказал, что мы не успеем, и гребаное небо упадёт на нас при любом движении. Кас в замешательстве наклонил голову. Да, его промедление стоило им элемента неожиданности. И это была правда, он никогда не считал их шансы на выживание очень высокими, но это теперь казалось бессмысленным. — Дин, прости, если мой пессимизм стал причиной этого. Буквально за одно мгновение Бенни просчитал новую игру Дина: это было безумие. Но он не мог не оценить талант Дина и его острый ум. Но Кас? Бенни вздохнул. Неужели ангел не в состоянии осознать логику Дина? Он же был его ангелом-хранителем долгие годы, он должен понимать Дина с полуслова. Зная, что поступает сейчас в интересах Каса, Дин проворчал: — Просто прекрати нести свою ангельскую чушь, Кас! Перестань оправдываться. Просто скажи хоть раз, что думаешь на самом деле. Ты злишься на меня, потому что знаешь: это все моя вина. Не только в том, что ты вот-вот станешь обедом упыря, но и в том, что ты вообще оказался в Чистилище. Тебе следовало встать на сторону Дика и компании. Он многозначительно взглянул на Каса. — Так сделай это прямо сейчас! Кас ужаснулся: то, что Дин просил его сделать, было безумием. Перестать защищать его, позволить левиафанам обнаружить их и убить не только себя, но и Дина, и Бенни. Это было равнозначно смерти. Но Дин смотрел на него умоляющим взглядом, просил довериться ему, в последний раз. Кас помнил каждую свою смерть и каждое воскрешение – все это было только для того, чтобы спасти душу человека, которого он вытащил из Ада. Он рисковал всем, потому что душа Дина была достойна его жертвы, потому что Дин был его другом. Ничего не изменилось. — Они идут, — мрачно объявил Кас, удивляясь неуместному облегчению во взгляде Дина. Рядом с ним Бенни выругался и пробурчал себе под нос: — Я, конечно, люблю места в первом ряду, но это будет некрасиво. Затем шесть левиафанов упали с неба.