Выжить - только первый шаг

Правило 22: Однажды настает момент, когда единственное что остается сделать, чтобы сохранить честь, это признать поражение в битве. Чистилище Бенни держал ветку как бейсбольную биту и улыбался, пока левиафанша поднималась на ноги. – Ну, дорогуша, хватит с тебя прелюдий? Вместо ответа женщина-левиафан спокойно подняла нож Бенни с земли, оскалила целую пасть зубов и бросилась на него. Но Бенни, взяв пример с Дина, не стал отступать, и несмотря на то, что та была вооружена ножом, а у него была всего лишь ветка, бросился в атаку. Бенни не пытался выиграть с помощью техники, зная, что его силы на исходе, и он не мог себе позволить их расходовать на этот бой. Ему нужны были силы, чтобы вернуться к Дину и защитить его, если потребуется. Поэтому он решительно, почти нетерпеливо заблокировал удар ножа слева, а затем справа с помощью ветки, сильнее нагибаясь вперед. Он подхватил противницу под коленями и перебросил через свою спину, беспощадно ударив ее о лесную подстилку. Не давая ей прийти в себя, Бенни навис над ней и отбросил свою теперь бесполезную ветку, зная, что это самодельное оружие не справится со своей задачей. Он опустился, прижав одно колено к ее груди всем своим весом, а ботинком наступив на запястье ее руки, держащей нож. Затем с легкостью выдрал его из пальцев левиафанши. – Нет, нет... я могу... – начала умолять она, но Бенни умело воспользовался ножом. Избавившись от врага, Бенни попытался подняться, но понял, что ноги ему не подчиняются, и в конце концов он рухнул назад, жестко усевшись на землю. И пока мир вращался вокруг него, он пытался отдышаться. Отрезанная голова валялась у его ноги, и он слегка пнул ее, чтобы она откатилась подальше в кусты с глаз долой. Вставай, сейчас же! – скомандовал он себе, но не смог и пошевелиться. Все его тело излучало агонию, и он чувствовал, как кровь сочится из ран на груди и спине. И внезапно пришла мысль, что это было бы очень просто… вот так остаться сидеть здесь, сдаться и позволить себе умереть, раз это было не ради Дина. Если бы Дин не верил в то, что он вернется, не рассчитывал на то, что он отведет его к порталу. Если бы он не знал, что Дин нуждается в нем сейчас больше, чем когда-либо. И любой из этих мыслей было больше чем достаточно, чтобы продолжить бороться за каждый вздох. Поэтому он собрал свои последние жалкие силы, поднялся на ноги и поплелся обратно к Дину. И с каждым изможденным, но спешным шагом он надеялся, что Кас позаботился о втором левиафане, и хоть раз Дин не был на волоске от того, чтобы узнать, какие страдания ждут после смерти в Чистилище. Чистилище С разъярённым, жаждущим крови оскалом, не присущим ни одному ангелу, Кас набросился на левиафана, осознав в последний момент, что темнокожий левиафан не был таким уж безоружным, коварно скрывая нож в рукаве. Он успел уклониться вправо, но лезвие полоснуло его по ребрам. Однако страх того, что другой левиафан нашел Дина и теперь пытает его или даже хуже – тащит к другим левиафанам, заставил его яростно броситься в новую атаку. Левиафан поднял руку и без усилий блокировал удар ножа Кастиэля, но он совершенно не был готов к тому, что ангел в этот момент сильно пнет его в грудь. Отброшенный назад, он едва сдержал порыв потереть ушибленное место, но вместо этого грозно зарычал и бросился в атаку. Кас уклонился влево и, когда он проскочил мимо, прорезал кровавую дорожку на его спине. Разозлившись, левиафан развернулся и неловко замахнулся ножом у его горла, но Кас сделал шаг назад, и нож полоснул только по воздуху. Ведомый, скорее, яростью, чем логикой, левиафан взмахнул ножом сверху вниз, намереваясь распороть ангела в плаще от шеи до пупка. Тот бросил собственный нож и изо всех сил схватился за запястье левиафана двумя руками. Ошеломленный тактическим промахом ангела, левиафан без особых усилий преодолел ту силу, с которой тот пытался удержать его руку, и с улыбкой повернул острие ножа в противоположную сторону. Он почувствовал неладное, только когда увидел эмоции в глазах ангела: не страх или сожаление, а решимость прикончить его. Ангел ловко отступил назад и перехватил нож, дернув его вперед. Левиафан слишком поздно понял, что противник собрался использовать его собственную силу против него: тот повернул нож вниз и воткнул ему в живот. Зарычав в агонии, левиафан оттолкнул Каса и прижал руку к животу, стараясь унять хлынувший поток черной крови. Подняв глаза, он улыбнулся, показывая почерневшие от крови зубы. – Я исцелюсь, что нельзя сказать о твоем маленьком дружке. На самом деле сейчас наш новый лидер, скорее всего, уже представляется Дину. Он был очень рад, когда узнал, что мы поймали человека. И тут же лично отправился к нему. Несмотря на то, что Касу отчаянно хотелось не верить его словам, он слишком хорошо знал дурную удачу Винчестеров. Он отвернулся от левиафана и решительно направился обратно к Дину, чтобы успеть до того, как произойдет самое страшное. Но даже теперь он едва мог справиться с поглощающим его ощущением, что он снова опоздает и не сможет его уберечь. Чистилище Когда новый лидер левиафанов крепче сжал пальцы на его горле, Дин не мог сделать даже короткого вдоха, чувствуя, как начинают гореть легкие, а зрение – заволакивать тьма. Начала расти паника, крайне мешая сосредоточиться на важных вещах вроде его отчаянной хватки на бутылочке, что ему удалось вытащить из кармана. Не говоря уже о том, чтобы открутить крышечку и выплеснуть содержимое на Лепрекона Леви. Это было уже чем-то слишком грандиозным для его почти полностью парализованного тела. Дин мрачно подумал о том, что, возможно, последним, что он услышит, будет звук, с которым сломается его шея. А как же его обет – погибнуть, сражаясь? Это, кажется, было пустой мечтой. Дать одному из левиафанов убить его вот так – не было ни почетным, ни храбрым, ни чем-либо вообще стоящим внимания. Это позорило его: кем он был, чем он был для тех, кто посчитал, что свои жизни стоит отдать за его. Однажды Кас сказал ему: "Я восстал ради тебя... отдал все ради тебя, а это то, чем ты мне отплатил?". И то, что сейчас происходило, отлично описывало всеобщее разочарование в нем со дня его рождения. И у меня нет больше времени, чтобы исправить свои ошибки, подумал он, когда в глазах окончательно потемнело. Настоящее Сэм вернулся в комнату так тихо, как мог, надеясь, что в его отсутствии Дин уснул. Но почти мгновенно он понял, что сон был не лучшим, что он мог бы ему пожелать. – Дин! – резко позвал он, бросив сумки с продуктами на стол, и быстро подбежал к Дину. Он тут же замер, глядя в мучительном ужасе, как Дин мечется по постели. Его лицо было искажено гримасой и покрыто потом. Надеясь, что он не причинит больше вреда, чем пользы, Сэм крепко схватил его за плечи, пытаясь утихомирить и не дать порвать швы на спине. – Дин, эй, проснись! Дин в ответ лишь глухо застонал. От этого звука внутри у Сэма все перевернулось: это был звук не сколько боли, столько страха, глубоко запрятанного внутри. И это догадка только подтвердилась, когда Дин не отмахнулся от него, а лишь глубже вжался в матрас. Не отпуская плеч брата, Сэм сел на край матраса и решил сменить тактику: – Ты в безопасности, Дин. Ты больше не в Чистилище. Ты со мной, – тихо, но твердо заверил он. – Как насчет того, чтобы проснуться, а? Разозлись на меня за то, что я вторгся в твое личное пространство. Но Дин все так же беспокойно метался по подушке, и у Сэма появились сомнения, что он способен проснуться самостоятельно. Его тело было слишком травмировано и слабо, отчего хватка горячечных кошмаров становилась лишь сильнее. Сэм сжал челюсти, понимая, что все, что он собирается сделать, делается только для того, чтобы помочь Дину. Да, и напомните мне, почему всегда получается так, что, чтобы помочь Дину, я должен причинить ему боль, с горечью подумал он, понимая, что он сделает что угодно, если это будет в интересах Дина. Например, грубо потрясти его и так помятое тело. – Дин! – хрипло позвал Сэм, тряхнув Дина еще, теперь сильнее. Ему стало дурно, когда он слегка приподнял брата с постели, и голова Дина безвольно откинулась назад. Глаза Дин не открыл, но его дыхание участилось. – Дин? – позвал Сэм еще раз. Какие бы из воспоминаний ни захватили Дина во сне, они точно не были приятными. Освободив одну руку, Сэм слегка похлопал брата по чуть влажной щеке, но Дин никак не отреагировал на это, наоборот лишь сильнее заметался. Собравшись с духом, Сэм отвесил брату звонкую пощечину. Горло тут же перехватило от сожаления о содеянном, но этого того стоило, потому что Дин резко открыл глаза и шумно выдохнул. Он посмотрел на Сэма, во взгляде отразились сначала признательность, затем облегчение и теплота. Сэм почувствовал слабость от накатившей волны облегчения: куда бы Дин ни отправился во сне в этот раз, сейчас он вернулся к нему. – Эй, – с невеселой улыбкой коротко позвал Сэм, более длинные фразы были сейчас выше его возможностей. Он опустил свою ладонь с покрасневшей щеки Дина ему на грудь, зная, что так он вернет их обоих к реальности, друг к другу. Приказав себе успокоиться и перестать дышать так, словно за ним гнался бугимен, Дин отвел взгляд. Он видел глаза брата и все понимал, Сэму не нужно было говорить вслух о том, что он снова провалился в воспоминания о Чистилище и отреагировал на них настолько плохо, что испугал его. Притом, что Сэма было не так-то просто напугать. Дин попытался приподняться, но не смог. Ему очень хотелось убедить себя, что все дело было в слишком тяжелой руке Сэма на его груди, а не в отказе его тела подчиняться. Но тут же Сэм бережно приподнял его и протолкнул подушку ему под спину, мягко надавив на него, чтобы помочь на нее опереться. И пусть это был и не самый удобный угол, но все же к нему вернулось чувство некоего контроля, которого так не хватало, чтобы набраться храбрости и посмотреть Сэму в глаза. – Ты ведь забыл пирог, верно? – попытался он отвлечь Сэма. Сэм должен был быть готовым к тому, что Дин начнет себя вести подобным образом. Будто бы ничего особенного не случилось, и не стоило о нем беспокоиться. Но все отчего-то вышло иначе и разожгло в Сэме злость, разочарование и страх – от того, что Дин позволит ему видеть только эту карикатуру на самого себя, которая не чувствует боли, никогда не испытывает страх и неуязвима. – Так не может продолжаться, Дин, – серьезно сказал Сэм. Он больше не собирался позволять ему вести себя подобным образом. Он не отойдет в сторону, пока Дину будет больно, не даст Чистилищу снова украсть у него брата, не даст ему молча страдать. И пусть он знал, что последнее тяжелее всего будет сделать потому, что в подкорку Дина была вшита привычка прятать свою боль. Их отец воспитал в Дине уверенность, что его боль не важна, и всегда есть что-то или кто-то, кто значит намного больше. Но Сэм не был Джоном Винчестером, ему не нужно было увидеть Дина, лежащим в коме и умирающим, чтобы понять, что брат для него значит. Слова Сэма прорубили все стены Дина подобно мачете, хоть он и знал, что эта тема давно маячит на горизонте. Опустив взгляд, он с трудом поборол вздох и пробормотал: – Я так и понял, – затем Дин взял себя в руки и посмотрел на Сэма. – Но попытка не пытка, правда? Приготовившись к тому, что Дин будет противиться попытке все наконец поменять, Сэм удивился его такой быстрой капитуляции и понял, что они с Дином опять не на одной волне. Это предположение лишь подтвердилось его следующими словами: – Так что, Амелия тебе перезвонила? Ты поступаешь мудро, раз согласился на второй шанс с ней, Сэм, – Дин похлопал в ладоши. Он был еще не настолько эгоистом, чтобы удержать Сэма еще раз от возможности обрести счастье. Первое удивление Сэма не длилось долго и быстро превратилось в раздражение, когда он понял, куда, по мнению Дина, ведет этот разговор. – Я говорю не о том, что что-то изменится между нами, я говорю о тебе. – Сэм шумно выдохнул. – Я достаточно нагляделся на то, как ты пытался скрывать от меня все, что с тобой происходило после Ада, и я не позволю этому повториться, Дин. Чувствуя себя загнанным в ловушку, Дин еще сильнее приподнялся, поморщившись от боли, вспыхнувшей в ране, и понял, что Сэм заполучил его там, где и хотел. Но его не первый раз загоняли в угол, и он знал, как этому противостоять с помощью слов. – Я думал, мы уже это проходили! Ты не имеешь права читать мне лекции о том, что я что-то от тебя скрываю. Никогда. Сэм побледнел. Он знал, что Дин до сих пор злится на него за все те секреты, что он скрывал от него, вне зависимости от того, было ли это из добрых побуждений или нет. Но также он знал, что они никогда не придут к согласию, если он не уступит сейчас. Вздохнув и потерев лицо рукой, он признал: – Хорошо, кое-что я от тебя скрывал. – Кое-что?! – мрачно переспросил Дин. Галлюцинации об Аде, зависимость от демонской крови, роман с Руби вряд ли могли относиться к категории «кое-чего». Сэм не хотел спорить с Дином, зная, что заслужил его укор, но речь сейчас шла не об этом. – Послушай, мы оба были неправы. Следующие слова не дались ему так просто. Тяжело сглотнув, он продолжил: – Но давай сделаем все правильно в этот раз. – Сэм, ты не мой чертов психиатр, – с негодованием фыркнул Дин. – Нет, я твой брат! – Голос Сэма дрогнул на последнем слове. Сэм замер под взглядом Дина, полным сомнения. – Я выдержу все, что ты мне расскажешь. Сэм верил, что они могут преодолеть что угодно, если они вместе. И если ему придется доказывать это Дину сегодня, да черт, хоть каждый день, он был готов. – Ну, может, я не могу, – тихо признался Дин и быстро отвел глаза. Сэм ведь еще не понял, насколько тяжелый случай он из себя представляет, что он держится за свою вменяемость самыми кончиками пальцев. Сэм не сразу понял, о чем он говорит. – Что, Дин? – Он положил руку ему на колено, точно не зная, кого из них пытается успокоить: его или самого себя, – но он был уверен в том, что им обоим необходим этот физический контакт. Дин сглотнул и прочистил горло, но его голос все равно звучал хрипло: – Это случилось. Это закончилось. Я больше не хочу говорить об этом. Я разберусь сам, как и всегда. – Нет, Дин! – возразил Сэм, повышая голос. – Ты не будешь разбираться с этим сам, доверяясь бутылке вместо меня. – Сэм... Но Сэм лишь сильнее сжал его колено. – Амелия звонила, но я выбрал тебя. Опять, – объяснил Сэм, чувствуя совсем маленькую, но надежду, когда на лице Дина отразился шок. Он дал Дину пару мгновений осознать эту правду. – Но меня может и не быть здесь, если ты собираешься отгородиться от меня и отмалчиваться. Если я должен игнорировать все, что ты пережил. Если ты собираешься... сдаться. Это было очень глупо с моей стороны – так радоваться тому, что ты не умер, что ты нашел способ вернуться из чертового Чистилища, если ты не собираешься здесь оставаться. Сэм вскочил с кровати и начал мерить шагами комнату, повернулся к Дину спиной, чтобы сдержать эмоции. Дин хотел бы отрицать все то, что говорит Сэм, но не мог. Бывали дни, когда у него совсем не было сил сражаться, подавлять воспоминания и чувство вины. – Сэм, я не хочу говорить об этом. Повернувшись к Дину, Сэм переступил с ноги на ногу. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести следующее: – Ты стал бы говорить с Касом... или Бенни? В смысле, они тоже через все это прошли. Если бы так было легче... – Что? Ты хочешь собрать психологическую группу поддержки для переживших Чистилище? Может, мне еще парочку левиафанов выследить, чтобы присоединились? Сэм изменился в лице и ответил больше с обидой, чем со злостью: – Дин, я пытаюсь... – Значит, не надо... – грубо прервал его Дин, но тут же почувствовал укол вины, когда Сэм вздрогнул. Он ведь этого не заслуживал, того, чтобы на него орали и причиняли ему боль. Следующие слова Дин попытался произнести как можно более мягко. – Сэм, у меня есть причины ни с кем не обсуждать это. Я просто... хочу все забыть. – Да, ну и как, получается, Дин? – с вызовом поинтересовался Сэм, не собираясь позволять Дину жить с этими приступами ПТСР и кошмарами, как с чем-то, чего он, по мнению самого Дина, заслуживал. Взгляд Дина потемнел от злости. – Сэм, предупреждаю тебя... Снова подойдя к кровати Дина, Сэм посмотрел ему в глаза. – Я здесь. Я никуда не уйду, и, учитывая все то дерьмо, что я сам натворил, я не собираюсь бросать в тебя камнями за то, что делал ты, чтобы выжить и вернуться ко мне. – Он снова сел на край кровати. – Поэтому просто... поговори со мной, Дин. Но Дин даже глазом не моргнул. – Нет. – Знаешь, это не вариант, когда все то, о чем ты не хочешь говорить, разрывает тебя изнутри на части, – спокойно возразил Сэм. Сейчас у него было достаточно терпения, чтобы заставить делать Дина то, что ему не хочется. Он должен был быть сильным за них обоих. – И да, мы уже выяснили, что, когда ты вернулся, я повел себя как придурок, и поэтому ты не стал мне ничего рассказывать... – Придурок в квадрате, – подтвердил Дин, но на его губах появилась легкая усмешка. Сэм слегка улыбнулся в ответ. – Ладно, придурок в квадрате, – он отвел взгляд и посмотрел на кухонную дверь. Он знал, что если он хочет, чтобы Дин открылся, то придется первым сделать шаг. – Я был... я не мог... – он покачал головой, посмотрел на Дина с болью и страхом в глазах. – Я не хотел сближаться с тобой, чтобы... – Чтобы не нахлебаться моего свежего сумасшествия? – закончил за него Дин и добавил: – Я понял. Сэм посмотрел на Дина так, будто у того выросла вторая голова. – Нет, Дин! Я не хотел привыкать к тому, что ты вернулся только для того, чтобы я снова тебя потерял, чтобы вся моя жизнь снова перевернулась с ног на голову. Я думал, что, если буду держать дистанцию, мне не будет так больно, когда ты снова меня покинешь. – Снова покину? Ты говоришь так, будто я планировал свой тур в Чистилище, – язвительно заметил Дин, прежде чем добавить: – И это именно ты не сильно-то был против моего отсутствия. – Не был против? – изумленно повторил Сэм. – Да это как сказать, что полностью парализованный человек не против того, что ничего не чувствует от шеи и ниже и никогда не сможет ходить! Дин вздрогнул от такого сравнения: ему это было знакомо по тому случаю в Чистилище и, слава богу, он не остался таким навсегда. Проведя дрожащей рукой по лицу, Сэм шумно выдохнул, встретился с Дином глазами. – Так что да, Дин, – он пытался удержать свой голос ровным. – Я был против. Мне было хреново, я был потерян и так... зол. – На меня, я могу это понять. Дин и сам помнил, что когда Сэм прыгнул в клетку, то какой-то своей частью он злился на Сэма за то, что он пожертвовал собой и оставил его, спас мир и обрек себя на вечные муки. Но Сэм покачал головой. – Не на тебя. На Кроули, на Дика, на Каса, на... Кевина. Дин по большей части был согласен с этим списком, пока очередь не дошла до Кевина. – Кевина? – в замешательстве спросил он, не понимая, чем пророк мог заслужить гнев Сэма. Сэм ощущал, как его затапливает чувство стыда: его злость на парня была не оправдана. Но это не меняло того, что он чувствовал, когда стоял в лаборатории, забрызганной кровью Дика, а Дин просто... исчез. И внезапно ему очень захотелось, чтобы Дин узнал, каково это. – Если бы мы не разделились, если бы я не должен был спасать Кевина... Тогда мы отправились бы за Диком вместе. Дин мгновение обдумывал его слова, и затем его брови поползли вверх. – То есть, когда Кроули забрал Кевина... – Я винил его в том, что с тобой случилось, – тихо признался Сэм. – Я злился на него за то, что он позволил себя поймать, и его нужно было спасать, тратить на это время, когда я... не мог... не спас тебя. Поэтому я... никогда не пытался спасти его от Кроули. – Сэм, это была не его вина, а моя. Сэм покачал головой. – Нет. Это моя вина. Если бы я был с тобой... – Тогда мы оба залетели бы в Чистилище, – резко перебил его Дин. Сэм должен был понять, что произошедшее уже не изменить. – И что? – с чувством возразил Сэм, будто путешествие в Чистилище было для него чем-то обыденным. – Это было бы намного лучше, чем твое отсутствие. – Нет, поверь мне, мы вдвоем в Чистилище – вот это было бы хуже всего. Каждый божий день в Чистилище Дин радовался, что Сэм не с ним. И намного важнее для него было то, что Бог приложил руку к этому, а не к тому, что организовал запасной выход из Чистилища для людей. – Потому что я не был тебе там нужен, да? – жестко ответил Сэм. – У тебя же были Кас и Бенни. Дин раздраженно поморщился: – Ты вообще слушаешь, что я говорю? Хоть когда-нибудь? Разве я не говорил, что мне лучше всего, когда я с тобой? Слова, которые повторил ему Дин, ударили Сэма в самое сердце. – Да, и я испугался и сказал, что тебе лучше без меня, одному, – ответил он, подавившись стыдом и сожалением. – Дин, я... я так виноват, но ты должен знать, что больше всего я боялся сближаться с тобой только потому, что мог снова потерять. – Ты не потеряешь меня, Сэм, – возразил Дин так, будто это было необоснованным страхом. Сэм сжал челюсти. – Лес. Вендиго. Ты практически умираешь у меня на руках. Не припоминаешь такого? А до этого был Кроули, гнездо вампиров, призрак времен гражданской войны. Бенни. – Бенни мне не угроза. – Я чуть не потерял тебя из-за него, – хрипло ответил Сэм, в глазах его мелькнула боль. – Ты действительно в это веришь? Сэм тяжело сглотнул. – Смысл в том... Я понял, что моя идея бросить тебя, прежде чем случилось что-нибудь плохое, пока я снова не привык к твоему присутствию... это был самообман. Потому что ни при каких обстоятельствах я не смогу смириться с этим. Единственное, что я могу сделать, чтобы не сойти с ума... – Дин приподнял одну бровь, и Сэм исправился: – …ладно, не сойти с ума опять… это быть с тобой, прикрывать твою спину от любых угроз и заставить тебя открыться мне, вместо того чтобы заниматься саморазрушением. И если это значит, что мне нужно запереть тебя в этой комнате, чтобы заставить тебя говорить... – он поднял руки и пожал плечами, – значит, мне нужно запасти побольше еды. – Всегда можно заказать еще, – предложил Дин, заслужив этим раздраженный взгляд Сэма. – Давай, Дин. Ты сказал мне, что не говорил о Чистилище, потому что я не спрашивал... ну вот я и спрашиваю. Он дождется ответа от брата... или будет морить его голодом... или что-нибудь еще придумает. Но он никуда от него не уйдет, и Дин должен был это понять. Подтянув ноги на кровать, он сел по-турецки и повернулся лицом к Дину. С опаской отметив, что Сэм удобно устроился в ожидании рассказа, и, что еще хуже, на лице у него появилось невинно-терпеливое выражение, Дин понял, что ему предстоит серьезная битва. Это выражение лица брата никогда не заканчивалось хорошо для него, с его-то фирменным «дерьмо случается, но я не хочу об этом говорить». Что являлось прямым продолжением любимой фразы их отца «мы делаем свою работу и помалкиваем». Правило, которое Сэм соблюдал ровно до того момента, как ему начинало хотеться, чтобы Дин перед ним открылся. А Сэму впору было давать золотую медаль за каждый раз, когда он использовал на брате свой щенячий взгляд, чтобы тот раскололся. Дину пришлось принять тот факт, что в этот раз все произойдет точно так же, и ему не удастся увильнуть. Ведь дело было не только во взгляде, но и в том, что Сэм действительно хотел ему помочь, собираясь выслушать любые ужасы. Но больше всего – в том, что Сэм готов был безоговорочно простить его за любые аморальные поступки, совершенные ради выживания. И это доказывало Дину, что он может открыться и позволить Сэму собрать его из оставшихся осколков, чтобы спасти его и их братские отношения.