******
Полищук-старший продолжал гнать, не щадя машину, несмотря на плохие дороги по улицам ночного града-Волхова. Смешанные чувства охватили обычно скупого на эмоции главу семейства: страх за жизнь и здоровье ребенка, смятение от известия об обстоятельствах нахождения Вероники, смутные надежды на нахождение Ярослава и остальных ребят. Почему Веронику обнаружили абсолютно одну на безлюдной трассе в такую погоду? Чем было вызвано столь плачевное ее состояние? Стала ли она жертвой насильников или киднепперов? Отец этого не знал и надеялся выяснить, когда прибудет в отделение. Однако то, что он там застал, вышибло на время из него способность рационально рассуждать. Весь волховский полицейский участок стоял на ушах. Одно из окон около входа было выбито, в коридорах был страшный беспорядок, сотрудники отделения метались, словно их подняли по тревоге. Павел Ювенальевич ничего не мог понять, чем был вызван этот бедлам. Налет террористов? Приезд «ревизора»? Тут перед ним словно из под земли вырос глава райотдела полиции Николай Емельянович Бортников, которого Полищук-старший достаточно давно знал. Мент стоял перед ним, кипя от ярости, и буравил злым взглядом недоумевающего Павла Юрьевича. Местный глава правопорядка схватил его за рукав и сдавлено неразборчиво прорычал: - Э…ти шо… за етить… твою мать! Превратить отделение не то в бордель, не то в сумасшедший дом! С этими словами он поволок ничего не понимающего отца в кабинет следователя, где перед ним предстало неприятное для него продолжение происходящего фарса. Помещение было полностью разгромлено: упали стол и стулья, изодран роскошный диван, а рваный поролон от декоративных подушечек валялся разбросанным по ковру. Любимый финский шкаф начальника был разбит – вырванные дверцы от него теперь пребывали в разных концах комнаты. Рядом с упавшим столом, за которым прятались двое ментов, выставивших вешалки наперед словно пики, лежали разбитый монитор с системным блоком и доска с шахматными фигурами с недоигранной партией. Картину довершала его драгоценная дочь, которая стояла голая и исцарапанная напротив изрядно перетрусивших стражей порядка. Полищук-старший при виде этого дикого непотребства сделал соответствующие выводы и, выпучив глаза, возопил: - Кто-нибудь мне сейчас объяснит, что за дерьмо здесь творится?! - Полюбуйтесь, гражданин Полищук, на ваше чадо… - злобно пророкотал ему Бортников. - Ваше воспитание? Она только что разгромила нам все отделение не пощадив даже дорогой египетской вазы! Имейте в виду – мы такое поведение с рук не спустим! Ваша дочь будет поставлена на учет инспекции по делам несовершеннолетних, а на ваш счет будет выставлен весь полученный ущерб! …Дорогая испанская мебель, египетский фарфор, моя платиновая именная ручка! …Мой любимый тостер! Столько трудов насмарку! - Вы что, тут все рехнулись?! – дал в свою очередь волю гневу Павел Ювенальевич. – Как, по-вашему, подросток мог разгромить целое отделение, когда тут столько здоровых мужиков?! Это я на вас подам жалобу в прокуратуру за халатное отношение к обязанностям и наглую клевету! - Это вы спросите у своей дочери! – пропищал ему сверху противным голосом следователь, висевший на люстре. – Она здесь по-настоящему рехнулась – напала на меня и на сотрудников, едва не выцарапав мне глаза. Всем стоявшим внизу предстала нелицеприятная картина, которая осталась на лице следователя Стоянова после побоища в виде множественных ссадин, кровоподтеков и здоровенного фонаря под глазом. - Это ложь, папочка! – завопила Вероника, изобразив на лице саму оскорбленную невинность. - Эти грубые мужланы по дороге хотели облапать меня, тогда как я хотела поскорее домой, к тебе и братику! Пожалуйста, папочка, отвези меня поскорее домой, подальше от… этих… - Сначала распишитесь в протоколе! – рявкнул Бортников. – После того погрома, что она здесь устроила! - В жопу протокол, - вопил раскачивающийся на люстре следователь, - уберите ее с глаз подальше! Не слушая дальнейший срач между начальником и подчиненными, Павел Ювенальевич взял под руку дочь и, накинув ей поверх ветровку, повел ее к выходу с участка. «Все будет хорошо, моя девочка», - он прошептал, поглаживая ее по волосам. Перед тем, как окончательно уйти, Полищук-старший бросил напоследок: - Завтра я еще потолкую с Борисом Лаврентьевичем насчет работы нашей местной полиции. Вы мне еще ответите за все ваши хамские выходки! И с этими словами он скрылся вместе с дочерью в ночи.******
Следующие два дня для «Фрутиса» стали настоящим адом. До этого ему и в голову не приходило, что могут быть вещи даже пострашнее, чем раскрытие его затеи с лесной экспедицией и беспокойство за брата, сестру и друзей. Началось все со злосчастного позднего вечера 4 мая, когда, вернувшись с полицейского отделения, вновь переступили родной порог его отец с Вероникой. Первый шок наступил где-то через секунды полторы, когда «Бланка» с радостным криком «Братик!» вырвалась из-под руки отца и повалила его на пол. Следующее потрясение было, когда он почувствовал свои телом, что на Веронике кроме ветровки больше ничего надето не было. Довершил картину глубокий страстный поцелуй в губы, который впечатала ему сестра, сидя на нем. К счастью, родители еще сдержанно к этому отнеслись, списав все на ее радость от возвращения домой. Происходившее дальше можно было охарактеризовать как сюрреализм Сальвадора Дали, если говорить языком метафор. После долгих объятий и бесконечных причитаний матери, Веронику, наконец, отмыли, одели в домашний халат и повели ужинать, несмотря на поздний час. Первое что подозрительно бросалось в глаза – это волчий аппетит Вероники. Она последовательно поглощала ящик пельменей, сырники, холодец, малиновое варенье, но все никак не могла утолить голод. Едва ли даже пара дней лишений и скитаний в лесу могли вызвать столь сильное обжорство для такой хрупкой девушки, какой была «Бланка». Второе, что не мог не заметить Максим, это странное, изменившееся до неузнаваемости поведение сестры. До отъезда она была собранной, дисциплинированной, веселой и жизнерадостной девочкой, а в нынешней неадекватной и развязной девице он с трудом мог узнать прежнюю Веронику. На вопросы родителей, что же случилось, она отвечала невпопад, говоря что-то про «братика», ее «новых друзей» и «наставницу». Под конец ужина она начала выдавать в духе Нострадамуса и Павла Глобы про «конец света», «преображение непрозревших» и про какой-то «дар госпожи», который все должны будут с восторгом принять. Отец и мать только молча переглянулись, слыша подобную галиматью, списывая все на нервное расстройство после пережитого потрясения дочери. - В школу завтра не пойдешь! – строго ей сказала мать. – Отдыхай пока, высыпайся завтра и все образуется. - Ясненько, - хихикнула Вероника, - я буду хорошей девочкой. Но с одним условием, - родители при этих словах насторожились. - Со мной дома останется завтра братик. - Я не могу, - возразил ей Максим, - у нас завтра вторым уроком лабораторная по физике… - Тогда отпросись у классной руководительницы после второго урока, - предложил ему отец. – Всего на один день. Думаю, от этого большого вреда не будет. - Л…ладно, - ответил «Фрутис», - я посижу после обеда дома. - Я в душ, - заявила сестра, весьма многозначительно подмигнув Максиму. Максим ничего на это не ответил и, поблагодарив за вкусный ужин, ушел к себе. Повалявшись немного на кровати, он решил порезаться по сетке в Dota 2: Reborn. Поиграв минут сорок за «темных» и благополучно просрав главное здание на базе, он с раздражением разорвал соединение и вырубил комп, ругая про себя доставшихся ему безруких компаньонов по игре. Было уже без четырех двенадцать, а завтра рано было вставать, так что парень пошел ложиться на боковую. Однако нормально выспаться в эту ночь ему было не суждено. Посреди ночи его разбудил требовательный толчок в грудь. Максим с трудом разлепил глаза, ощущая на нижней части живота какую-то давящую тяжесть. Увиденное им быстро разогнало остатки сна. Прямо напротив него сидела Вероника, оседлавшая его нижнюю часть туловища. Обомлевшему «Фрутису» предстала сильно похорошевшая сестренка в плане увеличившихся буферов, округлых бедер, удлинившихся пушистых волос, принявших в лунном свете жемчужный оттенок. На Веронике были надеты черные с белой каемкой кружевные трусики и такой же лифчик, подчеркивавший округлость ее форм. Увеличившиеся глаза лукаво стреляли в сторону Максима, вернее его пятой точки, а ее маленькие, но пухлые губки, расплылись в довольной усмешке. - Ку-хи-хи, какой же ты соня, братик! Поднимайся уже, твоя сестренка извелась вся в ожидании твоего пробуждения. - Вероника, что ты делаешь у меня в комнате, да еще и в таком виде?! – наконец, отошел от первоначального ступора «Фрутис». – Разве ты не должна отдыхать в своей спальне после лесных блужданий? - Я как никогда сейчас полна сил и мне не нужен отдых, а кое-что другое… - заигрывающее протянула Вероника. – И это я могу получить только у тебя или у старшего братца. - Что тебе нужно от меня в такое позднее время? Не может это подождать до завтра – я и так обещал, что прогуляю половину уроков? «Бланка» в ответ на это состроила притворно-недовольную гримасу, надув губки в ответ на резкий отворот Максима. - Меня сюда привела обида на глупого братика. Он оказался таким слепым и черствым, что даже не заметил томящуюся, ожидающую внимания девушку, которая подавала ему сигналы об этом. - О чем… о чем ты говоришь? - О том, что я пошла в ванную одна-одинешенька! – срываясь на крик, ответила ему Вероника. – Бедная младшая сестренка так долго страдала от того, что братик так и не пришел подглядывать, пока она мылась голой в душе! Даже несмотря на то, что дверь была специально оставлена незапертой, ты проигнорировал меня. Как же ты жесток, когда заставил свою сестренку мастурбировать в душе одну. Вместо братика, ей пришлось ласкать саму себя! - Ласкать саму… Чооо-о-о!!! – уронил челюсть Максим, не веря собственным ушам. - Дурак!! – воскликнула сестра и начала его колотить в грудную клетку в истерике. - Э-э-э, чего это с тобой! Ты какая-то сама не своя. - Это потому что ты так жесток, что покинул меня одну, наедине со своим чувством. Я все это время думала о тебе, воображала о тебе, как мы вместе соединились… Когда я увидела тебя спящим здесь – у меня в груди защемило! Сейчас я хочу рассказать тебе все о моих чувствах… к тебе и старшему братику. Я… я люблю тебя – я это поняла, как только моя новая наставница разъяснила мне что к чему. Я искала тебя и Ярослава, и вот я здесь… - Погоди, что ты несешь? Какая еще любовь? Ты, часом, себе в лесу голову не простудила? Или ты вновь насмотрелась «Сумерек» и говоришь теперь всякую чепуху? Но Вероника пропустила его возмущение мимо ушей. Откинув прядь волос с правой щеки назад, она склонилась к опешившему от такого порыва Максиму. - Она мне это с самого начала говорила. Что ты будешь противиться, как и я, когда не понимала, что значит исполнять все свои желания и получать бесконечное удовольствие от пребывания рядом с любимым человеком. Но наставница мне быстро разъяснила всю глубину прежних заблуждений. Сейчас ты все сам увидишь, насколько ты слеп в своем плену стереотипов и глупой морали. Ты еще будешь меня благодарить потом… когда прозреешь. - Вероника, о чем ты имеешь в виду? И о каком там наставнике ты имела в виду? Но сестра только приложила палец к губам, хитро сощурившись при этом. - А об этом ты в скором времени сам узнаешь, братик. После того, как окунешься в океан наслаждений! С этими словами она начала с себя медленно развязывать лифчик, играя другой рукой с заветным местом, заводя ее за трусики. Максим при виде этих эротичных поигрываний Вероники окаменел, будучи не способен не вымолвить ни слова. Вдруг она, совершив резкий бросок словно кобра на мышь, накрыла губы Максима своими и ее язычок начал настойчиво штурмовать эту «крепость». Он непроизвольно хотел что-то закричать сестре, чтобы она прекратила это безумие, но это только и требовалось коварной искусительнице, чтобы еще глубже погрузиться языком в заветные недра. Вероника обхватила брата правой рукой, заводя ее под него, тогда как левой пыталась нащупать его в области паха. «Фрутис» что-то невнятно мычал, пытаясь освободиться, но «белокурая бестия» его цепко удерживала в своих объятиях. И откуда только у «обессилевшей» после «долгих скитаний» девушки нашлось столько сил, чтобы придавить парня словно многотонным прессом бывшего отнюдь не хлюпиком? Наконец, Вероника разорвала глубокий поцелуй, немного отдалившись от его лица. Между их ртами повисла ниточка слюны как напоминание о только что прошедшем неистовом сражении. Оба были утомлены этой напряженной борьбой, однако блудливой сестренке этого, по всей видимости, было мало, так как она начала снимать с себя лифчик, обнажая свои подросшие прелести. - Хех, братик, да ты покраснел! – с ноткой превосходства в голосе произнесла она. – Тебя так возбудила игра языками во рту? Или может быть тебе нравится пялиться на мои груди? Хи-хи, братик, да ты тот еще извращенец! - Нет, все не так! И не надо переводить с больной головы на здоровую – ты сама ко мне в комнату приперлась… ‒ начал отрицать «Фрутис», но Вероника ему просто зажала рот ладошкой. - Не притворяйся, дурачок, у тебя на лице все написано, как ты меня хочешь. Что ж, я готова сделать все приятное братику… Начнем, пожалуй, со стимуляции сосками твоего «дружка»… - усмехнулась она, стаскивая трусы с Максима. Увидев, что дело начинает принимать совсем уж скверный оборот, Максим, собрав последние силы, умудрился стряхнуть с себя обезумевшую от похоти сестру и попытался удрать из спальни, но тут почувствовал, как Вероника ухватила его за ноги. «Фрутис» по инерции утратил равновесие и упал лицом вниз на ковер. - Поймала! – хихикнула вновь сестра, усевшись на спину парня. – Какой непослушный мальчик! Нехорошо убегать, не удовлетворив бедную девушку до конца. Меня это также возбуждает… Если хочешь бороться, так давай – тем слаще будет мой приз! Максим почувствовал, как на нем задрали футболку до плеч и на его спину легли соски, которые начали тереться об него. У парня перехватило дыхание от этих тактильных ощущений. Он живо почувствовал, как сбивается его дыхание и приливает кровь к паху. Еще немного и он может сойти с ума, окончательно потеряв контроль над собой. Нужно собраться и вырваться снова из ее цепких рук. У Максима в голове внезапно возникла неплохая идея. Уперевшись обеими руками в пол, как при отжимании, он сделал резкий толчок правой рукой, перекатываясь боком. Вероника, явно не ожидавшая подобного нехитрого трюка, потеряла равновесие и свалилась со спины парня. Этого только ему и было нужно. Вскочив на ноги, Максим пулей вылетел в коридор, захлопнув за собой дверь. Выскочив на кухню, он натолкнулся на отца, которому тоже что-то не спалось и он выходил на балкон перекурить. - Смотри куда идешь! – проворчал отец. – И чего в такой поздний час не спится? Тебе же завтра в школу… Ответить Максим не успел, поскольку в коридор вслед за ним выскочила раскрасневшаяся Вероника. Увидев брата и отца, она остановилась, с довольным видом сложив руки на груди. - Вероника! – воскликнул Павел Ювенальевич. – Что ты делаешь здесь в таком виде вместо того, чтобы спать в своей комнате? Отец начал переводить взгляд на обоих детей, ожидая объяснений. - Пап, - заговорил Максим, - Вероника сегодня сама не своя. Она сейчас пробралась ко мне в спальню, разбудила и… и… и вытворяла очень странные вещи! - Это какие еще «странные вещи»? Оба живо мне объяснитесь?! - потребовал отец. И брат с сестрой начали наперебой выкрикивать: «Мне стало холодно после душа и я пришла согреться у братика…», «…все не так, она уселась сверху и начала меня душить!», «…но он оттолкнул меня», «а потом, Вероника хватает меня за ноги и…». - Погодите орать тут во всю Ивановскую! – остановил их Павел Ювенальевич, – Посмотрите, какой нынче час! Соседей перебудите. - Короче, - после минутного молчания продолжил он, - идите по своим спальням. Утром еще поговорим о вашем безобразном поведении. Я этого от вас не ожидал, особенно от тебя, - ткнул он пальцем в сторону Вероники. Максим поспешил воспользоваться моментом и юркнул в свою комнату, заперев входную дверь на щеколду, полагая, что теперь-то его сон не будет потревожен еще одним ночным визитом.******
Около 6 утра «Фрутиса» разбудил душераздирающий вопль мамы, доносившийся из комнаты Вероники. «Блин, не дадут выспаться перед лабой!», - пробормотал он сам себе, - «Опять у сестры очередная шиза пошла с тех пор как она вернулась из леса. Если у нее стали мозги набекрень, то боюсь даже представить, что там с Яриком и остальными ребятами». В этот момент из-за стены послышались ругань отца, шум какой-то глухой борьбы и стук падающей мебели. «Да что там за херня происходит?» - думал он, нехотя поднимаясь с постели. - Пойду, чтоль, гляну, отчего возник очередной скандал… - вновь сказал он сам себе и вышел в коридор. Приоткрыв дверь из своей спальни, он услышал отцовский крик: «Лена, тащи цепи, ошейник, бельевые веревки… что угодно, пока я держу ее!». Из комнаты Вероники выбежала бледная и насмерть перепуганная мать и кинулась в лоджию. «Да чё там за балаган происходит?» - удивился вновь Максим, - «Неужели вчерашняя история повторилась вновь?!». От этой мысли он почувствовал легкий холодок. Не вытерпев, «Фрутис» направился в спальню сестры. Происходящее в комнате превзошло все его худшие ожидания. Его отец тяжело дыша пытался удержать бьющуюся словно в конвульсиях Веронику, которая была прижата к ее кровати. Оба они сильно раскрасневшиеся и взмокшие от тяжелой борьбы сверлили тяжелым взглядом друг друга. - Так значит Бортников все же не соврал, насчет твоего поведения в полицейском участке! Не ожидал, что моя дочь может оказаться такой… - с болью в голосе прокомментировал Полищук-старший. - Пусти меня! – завизжала словно рассерженный щенок Вероника. - Этого мои друзья так не оставят! - Ну какая вас тут муха на этот раз укусила? – устало произнес Максим, глядя на картину схватки. - Бра-а-тик, спаси меня! – завопила сестра. – Я так сильно тосковала по тебе, что вынуждена была ублажать саму себя до утра, пока мне не пришли и не помешали! - Максим, тебя сюда кто звал?! – раздраженно отреагировал на его появление отец. – А ну, выкатывайся отсюда и дуй в школу, чтоб я тебя здесь не видел! - Паша, я… принесла, что ты просил, - сказала появившаяся позади в дверном проеме мать, держащая в руках старый ошейник и цепь от умершего пару лет назад доберман-пинчера. - Отлично, подходи сюда. Помнишь, что я тебе до этого сказал? Так, теперь охвати плотно запястье ее правой руки и привязывай один конец покрепче, а другой пристегни к батарее отопления, - начал инструктировать ее отец. - Дорогой, а это не слишком круто? – дрожащим голосом спросила мать. – Может, сначала… поговорим, ведь Вероничка у нас всегда была послушной девочкой… «Послушная девочка» словно в насмешку над словами матери еще пуще неистово забилась зажатая отцом на кровати, пытаясь вырваться на волю. Она вновь начала кричать, чтобы ее поскорее освободил братик, так как скоро «мир изменится и только особо просветленные могут его унаследовать». Устав от истерик и этого извержения мрачных пророчеств, Павел Ювенальевич крикнул жене, чтобы она делала, что он просит. Та кивнула и начала приковывать ее правую руку к батарее, затем проделала ту же операцию с левой рукой, затянув бельевую веревку к ножке массивного шкафа-купе, стоявшего в противоположном углу комнаты. Однако этого оказалось мало и Веронике пришлось надеть заодно и ошейник, который другим концом также был привязан к батарее. Только после этого отец отпустил Веронику и начал опутывать ее ноги бинтами, чтобы та не извивалась и не брыкалась. Максим взирал на все это с порога, потеряв дар речи. Обычно такое проделывали с особо буйными пациентами в дурке или больными белой горячкой. И если алкоголичкой его сестра определенно не была, оставалось предполагать первое. - Вы не имеете права так обращаться со мной, - неистово билась Вероника в постели, чьи руки, ноги и шея были прочно опутаны веревками, цепями и бинтами, заметно обездвиживая ее, - Повелительница вам отмстит! Смотреть на нее было поистине ужасно: волосы спутались, глаза покраснели и налились безумием, изо рта пошла пена. Как оказалось, ее наутро застала мать, в момент, когда она занималась онанизмом, что и стало причиной ее истошного крика. На шум прибежал отец, и вконец сбрендившая Вероника попыталась напасть на него в попытке… изнасиловать. Перепуганные родители решили, что у дочери окончательно крыша съехала и Полищук-старший принялся ее довольно жестко «успокаивать», приказав жене тащить все для «усмирения» больной. После этой напряженной процедуры Вероника лежала в одних трусиках перед остальным семейством на кровати, безумно усмехаясь. - Аха-ха-ха, дураки вы все, раз до сих пор ничего не поняли! Этот мир, скованный бессмысленными догмами и глупой моралью, скоро канет в небытие. В новом мире, который хочет построить Повелительница, не будет место лицедейству и ханжеству. Все будут свободно претворять в жизнь свои желания и пары людей и мамоно будут свободно утопать в море удовольствий, вечно совокупляясь друг с другом! Скоро вы все это примете и станете такими как я: папа, мама! И ты, братец, тоже! - Дорогой, - заливаясь слезами бросилась отцу на шею мать, - что с ней такое? Это так непохоже на нашу девочку. Я очень боюсь… Вместо ответа, Павел Ювенальевич, мягко освободился от объятий жены и присел на табурет рядом с кроватью, пристально глядя в глаза Веронике. Наконец, он тихим голосом обратился к ней с вопросом: - Вероника, доча, я хочу узнать от тебя только две вещи: чем ты колешься и где ты все это достаешь? - Паша! – возмущенно воскликнула мать. – Что ты такое говоришь! Наша Вероничка вовсе не такая… она никогда не стала бы принимать спайсы и прочую дурь. - Помолчи, Лена, я не с тобой сейчас разговариваю! – грубо прервал ее муж. И, обращаясь к Веронике, он повторил, - Ты меня слышала? Что и Откуда? - Ха-ха-ха, - вновь рассмеялась Вероника, - делайте что хотите. Думайте, что хотите. Зачем мне что-либо вам говорить, когда в скором времени вы сами все увидите и прочувствуете это на себе! С последними словами тело девушки поплыло и начало меняться. К ужасу всех присутствующих за спиной Вероники выросли два больших кожистых крыла, словно у летучей мыши, уши заострились, на лбу появились аккуратные витиеватые рожки, а из-под нее виднелся мотающийся из стороны в сторону хвост. Позади раздал стук падающего тела: Елена Александровна, мать семейства не выдержала этого потрясения и провалилась в спасительный обморок. Отец, повидавший за жизнь всякое, от увиденного грохнулся с табурета не веря глазам своим. Про Максима и нечего было говорить – весь его вид был таков, будто он очутился в каком-то фильме ужасов в роли главной жертвы. Видя шок на лицах родственников, демоница, похитившая облик Вероники, вновь начала торжествующе смеяться, выделывая хвостом неприличные жесты. - Папочка, братик, ну что вы так все перепугались?! Ах, так вас смутили мои хвост и крылья! Или, может быть… вас возбуждает мое тело? Ну же, не стесняйтесь, войдите в мою киску и примите поскорее дар Повелительницы, а еще лучше освободите меня! Давайте… давайте же займемся любовью… А-ха-ха-ха! Тут Полищук-старший не выдержал и отвесил смачную пощечину существу в кровати, вызвав новый взрыв развратного хохота. - Ах ты дрянь! – проревел он. – Что ты сделала с моей дочерью?! Отвечай! И тотчас же ее затряс словно куклу-неваляшку, как будто этим надеялся вернуть прежнюю всем знакомую Веронику. Наконец, кипя от ярости он встал и отвернулся от кровати. Только теперь он вспомнил, что в комнате еще находится жена в состоянии глубокого обморока и изрядно перетрусивший, ничего не понимающий сын. Это вновь привело к взрыву ярости. - А ты что тут до сих пор стоишь?! Разве я тебе не говорил выметаться из комнаты? Вон! Вон отсюда! – и с этими словами он вытолкал не сопротивлявшегося Максима за дверь.