Выход

Так странно в первый раз чувствовать ветер. Как будто прямо тебе в лицо летит огромный поток ужасно легкой воды, забирается за шиворот, пробирается между волос, проникает дрожью под кожу. Он нескончаемый, он стремиться ускользнуть все дальше, проходя сквозь все, что стоит на его пути. И грохот. Я не в первый раз слышу громкий звук, но в первый раз он такой всезаполняющий. Даже думать сложно. Приходиться перекрикивать шум у себя в голове. Вот что значит ехать в машине без стекол. Машину я вижу тоже в первый раз. Я знаю о том, как она устроена и почему движется, но ощущения странные- меня как будто толкает что-то не касаясь. Сиденья мягкие, не как в лабораториях. И не смотря на все то, что происходит, я расслабляюсь и позволяю грохоту заглушить мои мысли и ожидания. Но самое новое- это виды. Мы ехали по освещенному тоннелю около часа, прежде чем я смогла увидеть все. Зеленый. Этот цвет везде. Яркая трава и деревья. Везде. Мне рассказывали о них, но смотреть на фотографии это все равно, что судить о человеке по портрету- одни догадки. Я не уверена, но, кажется листья на деревьях гладкие. И трава тоже. За всей этой зеленью едва можно заметить серую стену. Она так далеко, что, кажется, не хватит и недели что бы доехать до нее. Когда мы выезжали из тоннеля, я заметила ее. Серая однотонная. Не металлическая деревянная или бетонная. Просто серая. По-другому описать даже не получиться. Стена уходила далеко вверх, но конца я не увидела. Там была просто белая пустота, состоящая из пустого света. Но тут я краем глаза заметила трещину, нет, это была отдельная пластина с аккуратной выбоиной сбоку. Мне захотелось рассмотреть ее, я прищурилась, но мы повернули, и мне пришлось придержать рюкзак с моими немногочисленными вещами. И тут все мои мысли исчезли. Я увидела горы. Наставник рассказывал мне, что их воссоздать было сложнее всего, но они необходимы в каждом бункере для поддержания микроклимата. Все подножье гор окружала растительность. Даже с такого расстояния я могла видеть небольшие каменистые обвалы и пещеры посреди чащ. Дальше возвышались скалистые вершины, зияли пропасти, а у самой вершины клубился туман. Мы ехали еще где-то часа два, пока я не увидела город. У меня было множество вопросов, но мои сопровождающие молчали, и я не решалась задать хоть один из них. Чем сильнее мы приближались, тем четче я понимала, что не хочу. Не хочу никуда ехать, не хочу жить со сложностями. Это был не страх, нет. Это было чувство неизбежности того, к чему я была совсем не готова, чувство, которое делало уже второй круг, сшивая меня с этим безумно мягким и удобным сиденьем. Как бы я хотела вечно ехать в этой машине и просто смотреть по сторонам. Проехав, казалось, нескончаемые поля и сады, мы въехали в жилой квартал. Водитель снизил здесь скорость, так что я могла рассмотреть все. Каждый дом был абсолютно такой же, как предыдущий. Все они были двухэтажными, с невысоким деревянным заборчиком, деревом и садиком, позади дома. Но все-таки было, что-то различное у каждого. Смотря на дом, я как будто могла узнать по нему людей, живущих там. Все домики имели, какие-то свои едва приметные мелочи, которые можно заметить только приглядевшись. Казалось, мы проехали весь город, прежде чем остановились у одного из домов. Первое что я заметила это то, что здесь было больше деревьев, чем у других. С одного свисали еще зеленые яблоки, плоды на других деревьях я не узнала (наверно потому, что я не знала никаких других). Деревянная калитка была выкрашена в бирюзовый. Думаю, мне повезло. Врятли люди, которые любят растения и красят забор в такой красивый цвет, могут быть плохими. Сопровождающие вышли из машины. Один забрал мой рюкзак, а второй открыл дверь с моей стороны. И я замерла. То самое чувство нехотения все сильней и настойчивей вшивало меня в машину. Из головы ушли все мысли. Закрыли дверь, помахав на прощание. Не знаю, сколько я просидела, не думая не о чем и смотря в одну точку, но могу поклясться, когда я очнулась, мужчина смотрел на меня как на идиотку, поэтому я заторопилась выйти. И сразу же упала, споткнувшись. За несколько месяцев с новой памятью, я не очень-то успела привыкнуть к своему странному телу. Я знала, что бывают красивые и не красивые люди, высокие, низкие, худые и нет. Какой была я мне не сказали. А сравнивать было особо не с кем. Но то, что я бываю очень-очень-очень неуклюжей в тех ситуациях, когда это особенно не нужно, я поняла после первой же недели. в остальное время я не падала и не билась об углы. Просто закон подлости всегда срабатывал на мне мгновенно. Я поднялась и отряхнула темные джинсы. Коленка болела и я, по привычке поморщилась. Мой мозг, все еще весь забитый мыслями о будущем синяке, не сразу понял, что увидел, когда я подняла взгляд выше. На крыльце кто-то стоял. Двое. Высокие. Темные, как я. Женщина и мужчина. Мои родители. Забыв обо всем, я быстрыми шагами подошла ближе и остановилась возле крыльца. Они были красивые. Я почему-то сразу это поняла. у высокого подтянутого мужчины были светлые вьющиеся волосы цвета пшеницы, красивые большие сине-голубо-серые, ужасно красивые глаза, нос с горбинкой и улыбка, нет, усмешка, такая озорная, безрассудно-добрая. Женщина же была другая. Темно-русые, шоколадного цвета прямые волосы, смуглая кожа, миндалевидные пронизывающие изумрудные глаза с морщинками, тонкий вздернутый нос и мягкая полуулыбка. Какие они красивые. Так я и стояла. Стояла и смотрела. Пока эта женщина, эта самая лучшая женщина, мама, быстро спустилась с крыльца и обняла меня. Так внезапно, неожиданно. Почему она это сделала? Зачем? Она просто обхватила меня своими мягкими руками, прижимала меня к себе, она хотела полюбить меня. А просто стояла, хлопала глазами как дурочка и не могла найти в себе силы пошевелиться и обнять ее в ответ. От нее пахло шоколадом и кофе и еще чем-то сладким. Я однажды почувствовала этот запах от чашки моего наставника, а потом он отдал мне свою целую плитку шоколада. Я растянула ее на две недели, а потом долго жалела, что не смогла сэкономить лучше. Это был самый лучший запах, который я чувствовала. Если любить человека это значит чувствовать, что готова отдать за него все, то за эти объятия я полюбила ее. Не помню, как я вошла в дом, не помню, как сопровождающие уехали, и мы остались одни. Нет. Не одни. Нас трое. И больше совсем не надо. Я запомнила только как мы сидели на кухне. Они пили чай. Родители пили чай. А я только смотрела на них. Как будто это был тест на проверку памяти – смотреть на картинку, запоминать детали, а когда закроешь глаза назвать как можно больше. Поэтому я старалась, неосознанно, моргать не так часто. Вдруг мои глаза закроются на одно непозволительное мгновение больше, и они уйдут, исчезнут, а я так и не запомнила их. Потом они проводили меня в мою комнату. Это было невероятно, как и все другие комнаты. нигде не было ненавистного мне белого цвета. Везде была гармония, уют. А моя комната (моя!) была… Что говорят в таких случаях? Не могу подобрать прилагательное. Но в ней было все. Больше. Окно, выходившее в сад, прямо над кроватью. С мягкими простынями и подушками цветочного орнамента. Вышитыми картинами на стенах с мягкими обоями с узором. Большой стол, на котором так аккуратно, но как-то привычно, расставлены баночки с карандашами и ручками и стопки тетрадей. Два шкафа. Один большой, деревянный, темный, с резными дверями. Первая моя мысль, когда я вошла в комнату, была: как он поместился здесь? Такой он был огромный, но такой красивый. Другой светлый, бардовый, с прозрачными дверцами. Там лежали целые стопки книг, и я сразу же решила выбрать одну. Обложка была простой, но мне понравилось название. но погружаться в кину было рано. Я еще раз обошла комнату и открыла большой шкаф. Там была одежда. Новая. Она так просто весела на тремпелях. Так обычно. Но для меня это было почти также невероятно как шкаф с книгами. Я посмотрела ее всю, но даже не думала примерять. Каждая была непривычной. Каждая была красивой, без каких-то излишних украшений. Идеальной. Потом я подошла к столу. Я попробовала на бумаге каждый карандаш и каждую ручку. Но меня тянула к себе книга и в конце концов я взяла ее, села рядом с окном на кровать и забыла обо всем.