Зелёная радуга

      Ты меня испытываешь, искушаешь или даришь надежду? Протягиваешь руку помощи или отвергаешь меня? Годами ты спал, запертый в своей ледяной темнице, годами молчал, не имея сил, чтобы быть словом, годами был отрезан и от этого мира, и от мира нижнего. Прикованный цепями к моей памяти и одновременно оторванный от меня. Что же изменилось, Король? Ты смог найти путь в сердце этого мальчика, ты смог привести его ко мне. Если тяжёлые серебряные слова ослабели от времени, а оковы проржавели и начинают обращаться в прах, то у нас осталось не так много времени, верно? Считаешь, он может стать твоим спасением? Нашим спасением? Хочешь снова рискнуть, доверив свой дар простому человеку? Хорошо, я поступлю так, как ты того желаешь.

***

      Похоже, что моё молчание затянулось и между нами повисла неловкая пауза. Да уж, не такого разговора я ожидал и не думал об Игнеусе как о возможном союзнике. Сам же магиус сидел около меня, комкая края своей короткой мантии преподавателя, и глядел в пол. Видать, из-за того, какой напряжённой стала моя поза, малефикций второй ступени при перчатке, способный обуздывать заклинания невероятной силы и сложности, опасался, что я сейчас на него накричу, кинусь с кулаками или, что хуже всего, рассмеюсь в лицо.       — Хорошо, так и быть, — я прервал молчание и развернул кресло. — Следуй за мной, я дам тебе одну занимательную книгу, а также поделюсь кое-какими своими соображениями вне официальной точки зрения. Точки зрения здравомыслящих рациональных альбийцев, само собой. Но это много большее, чем ты сможешь найти в общем зале библиотеки своей академии.       Когда мы добрались до нужного стеллажа, я взял искомую книгу и спрятал в сумку на внешней стороне спинки своего кресла. Игнеус вроде бы уже вышел из своего обычного ступора, вызванного необходимостью говорить о чём-то, что не было частью его работы, и был готов внимать знаниям.       — Что ты знаешь о религии Аль-Серпена? Это риторический вопрос, можешь не отвечать, потому как ничего ты не знаешь об этом. Это не укор твоей эрудиции, малефикций, в силу своего происхождения ты не можешь этого знать. Это также является и причиной того, что ты ничего не знаешь о серпенской магии. Но давай по порядку. Предлагаю уподобиться патийским античным философам и совершить прогулку по саду, ведя научную беседу и созерцая цветущие деревья. А ещё там меньше шансов на то, что нас могут услышать. Ведь принц не мог не оставить подслушивающее устройство в зале, так что надо не упустить возможность насолить ему, не дав узнать, о чём мы будем беседовать. В свою очередь, я снова попрошу не выносить на широкую публику то, что ты услышишь. Не потому, что это какая-то огромная тайна древней цивилизации, но из-за того, что научное сообщество к твоей информации отнесётся весьма скептично. И это — мягко говоря. Многие из теорий, что я тебе изложу, не подтверждаемы нынешними методами научного исследования, так что тебя поднимет на смех твой же Спекртум. Ты хоть кивни.       Игнеус энергично закивал, но, сочтя, что этого недостаточно, добавил:       — Хорошо, разумеется, я с уважением отнесусь ко всему, что ты скажешь, пусть это будут даже самые фантастические теории и допущения. И да, я тоже не прочь избавиться от слежки.              После этого мы покинули библиотечную залу в сопровождении Шари и Рейна, которые недовольно фыркали на Игнеуса, когда тот помогал мне спуститься с крыльца, но препятствий всё же не чинили. И даже в качестве жеста доброй воли соизволили вернуть мою порядком потрёпанную обувь, стоило лишь оказаться за пределами дома…       Спустя некоторое время мы добрались до юго-восточной части парка, остановившись около пруда с изящной ротондой, и тогда я повторил свой вопрос:       — Так что ты знаешь о религии Аль-Серпена? Потому как маг и жрец у серпенцев обозначается одним словом. А должность главного жреца и архимага всегда занимал один и тот же человек на протяжении тысячелетий, а конкретно правящий в тот момент король. В нашей стране достаточно одарённых магическим талантом детей принято отдавать на базовое обучение в возрасте семи-восьми лет, а если их успехи оказываются весьма ощутимы, то рекомендуют продолжать обучение и дальше. Но если твоя душа не лежит к науке, то можно быть кровельщиком, конюхом или хоть пекарем, которые, тем не менее, всё равно знают пару-тройку заклинаний. Да почти все жители континента умеют наложить несколько простых заговоров. В Аль-Серпене же дела обстояли с точностью до наоборот. Должность мага и тем более мага-жреца являлась пожизненной. Детей отдавали на воспитание в Башню Синего Золота чуть ли не с младенчества, причём выйти оттуда и воссоединиться со своей семьёй они могли не ранее, чем через пятнадцать лет, когда решались их дальнейшая судьба и профессиональная направленность. Те, кто оказывались не очень талантливы или откровенно ленивы, всё равно не могли изменить свою долю и стать, к примеру, мясниками, унаследовав лавку отца. Как правило, такие ребятишки получали звание хадима и становились кем-то вроде наших аколуфов при храме Девы, но зато имея право жить в миру, заниматься сопряжёнными ремёслами, практиковать магию и прочее. Или же остаться прислуживать в Башне. Кстати, большая часть магических товаров, изготовленных для торговли с остальным миром, как раз и есть плоды трудов хадимов.       — Не самая завидная судьба — не иметь возможности распоряжаться своей жизнью, — тяжко вздохнул Игнеус.       То ли пожалев судьбу серпенских магов, то ли потому, что солнце выглянуло из-за туч и блеснуло лучами ему прямо в глаза, он зажмурился и несколько раз тряхнул головой. И торопливо переместился в тень ротонды, присев возле меня на прохладную мраморную скамью. Я же заранее поставил своё кресло там, где мою моментально обгорающую кожу не достало бы пламя лучей Охотника, а потому забавлялся перемещениями магиуса, который, очевидно, не слишком хорошо соображал, что значит облегчать себе жизнь в бытовых вопросах.       — Отчего же? Всё совсем наоборот. Хочешь — двигай науку, хочешь — путешествуй по миру, хочешь — женись на любой девушке или парне вне зависимости от знатности происхождения. Под запретом лишь нелицензионная практика своего искусства за пределами Аль-Серпена и обучение ему чужаков. А вот те, кто оказывались одарены в большей степени — продолжают обучение на звание хакима, сахира и так далее без возможности отказаться в процессе. Такая же судьба обязательно ждала будущего короля, и если в пятнадцать лет принц или исключительно редко принцесса окажутся пригодными как наследники-вариты то, прежде чем стать правителем, они должны пройти всё обучение в Башне.       — А что если принц окажется бездарью, страна будет без короля?       Наконец-то Игнеус задаёт верные вопросы!       — Резонное замечание, но есть одна поправка. Наследование престола не происходит напрямую, как это принято в Альбе, от отца к сыну или дочери. У серпенцев существовало лишь требование того, чтобы отпрыск был из королевского рода, а за всю историю Аль-Серпена прерывание рода и установление новой правящей династии происходило лишь дважды, и то в глубокой древности во времена войн с другими странами или из-за внутренних распрей.       Я засмотрелся на пляску солнечных зайчиков на поверхности пруда и задумался о том, что, по сути, серпенцы и альбийцы тут ничем не отличались друг от друга. У власти всегда оказывались сильнейшие, а слабые оставались не у дел. И имеет ли большое значение то, как именно это определяется? Толку сейчас думать о делах давно минувших дней, ведь Аль-Серпена как такового уже нет, так что и голову ломать тут нечего.       — Так вот, — продолжил я, — в Башне Синего Золота могло одновременно обучаться десять-двенадцать детей из королевской семьи, а уж кто из них станет королём — вопрос больше природной предрасположенности, склада ума и таланта. И это не считая тех, кто уже закончил обучение и выпустился. Каждый из них мог быть кандидатом в правители. Кстати, ответил ли мой рассказ на твой невысказанный вопрос, почему серпенцы не позволяют учить своей магии иноземцев, да ещё и взрослых мужей?       — Более чем, если их магия такова, что обучать ребёнка приходится с рождения. Но всё равно, не слишком ли это строго? Одно дело — заниматься практикой, а другое — хотя бы иметь представление об этом. Можно быть совершенно негодным для профессии магиуса, но Спекртум не возбраняет посещать публичные курсы лекций с основами Магического Ремесла любому желающему.       — Пустая трата времени, — отмахнулся я, — общее представление ты только что получил с моих слов, изучишь культуру и религиозные воззрения — изучишь и основы. Но природа конкретно серпенской магии такова, что она очень плохо даётся представителям иных народов, ещё и в зрелом возрасте, когда уже сформировано представление о мироустройстве. Но не буду отрицать, история знает примеры нескольких магов-инокровцев, успешно завершивших обучение в Башне, у меня есть косвенные факты, указывающие на то, что Дан Семисердечный, хоть и был альбийцем, на наш континент перебрался лишь в зрелом возрасте, а родился и вырос на Аль-Серпене. Вполне возможно, что он один из выпускников Башни. И под словом выпускник я подразумеваю то, что ученик успешно получил благословение Духа-Короля. Поэтому перехожу от вопросов чистой науки к вопросам религии.       Я достал книгу из сумки и начал отмечать некоторые страницы шёлковыми ленточками-закладками, которые всегда носил в карманах своих просторных одеяний.       — Я хочу, чтобы ты прочитал эту книгу, она на альбийском, так что не переживай за свои глаза. Хотя вычурный слог стихов, которым она написана, способен вызвать головную боль похуже, чем от серпенских букв. Но не сейчас, — осадил я его, видя, что ему уже не терпится, — займёшься этим, когда успокоишься.       Я передал книгу Игнеусу, который от наплыва новой информации в возбуждении обрывал длинные листья болотных нарциссов и даже забыл по своему обыкновению покраснеть, когда наши пальцы соприкоснулись. Вот что значит умение сосредотачиваться на решении поставленной задачи. Самое время усложнить её условия.       — Центральная фигура религии серпенцев — это Дух-Король. Божественный благодетель и защитник народа, покровитель ремёсел и наук, воин и целитель, к которому обращается в молитве весь подвластный ему народ. И в отличие от большей части известных в истории богов, Дух-Король склонен отвечать лично на молитвы верующих. Это установленный факт, а не допущение.       Игнеус захлопал глазами, будто я ему сообщил, что Зимний Старец, одаривающий детей подарками в праздник Середины Зимы, существует на самом деле.       — Ты сам его видел в своём сне, — продолжил я, — точнее, тот образ, который ты ему придал. Но то, что это был он, не вызывает никакого сомнения. Место, которое ты описал, и то, как он с тобой говорил, довольно характерны. Прочтёшь об этом в книге на лазурной закладке. Более удивительно то, что он обратился к альбийцу. Но твой природный талант видеть то, что есть на самом деле, отметая шелуху наносного, весьма способствуют общению через сны. Думаю, у него на тебя есть особые планы.       — И что же он от меня хочет? — Игнеус вскочил со скамьи, но почти сразу же сел обратно.       — А какие планы у богов касательно смертных? — рассмеялся я. — Это тебе являются откровения и видения, спросишь сам. Я не иронизирую, ты же у нас избранный, как-никак. Можешь сходить к толковательницам снов, мол, растолкуйте видение, хотя это лишнее. Думаю, ваша встреча была не последней. Слушай дальше, это очень важно: физическим воплощением Духа-Короля в мире смертных является текущий король Аль-Серпена. Причём это не фигура речи или формальная должность, как у магистра Солнечного Охотника, а тоже вполне установленный факт. Когда умирает старый правитель, Дух-Король освобождается и выбирает себе среди принцев, завершивших обучение в Башне, кандидатов в сосуды. А потом испытывает их. Тот, кто пройдёт испытание — станет новым королём, потому что Дух-Король вселится в его тело. И станет с ним единым и неделимым существом. При таком подходе к наследованию, сам понимаешь, очень сложно опровергнуть легитимность короля.       — Жутко звучит, смахивает на одержимость демонами.       — Если оставить только самую суть, то так оно и есть. Но считай это божественной одержимостью. Мы вернёмся к природе этого явления, когда ты прочтёшь то, что я тебе дал.       — Нет, вот отсюда я хочу знать подробности! Это же что получается, на самом деле не байки, что серпенцы настоящие бездномаги?       Игнеус вскочил и стал нервно расхаживать по ротонде, спугнув двух уток, которые подплыли к нам, ожидая чего-то съестного.       Теперь мой черёд тяжко вздыхать и жалеть о судьбе несчастных магов, которых уже сейчас был готов жечь и истреблять пламенный малефикций.       — Игнеус, что я только что говорил про умение видеть главное? Не позволяй своему альбийскому мировоззрению и суевериям взять верх. Неужели ты считаешь, что верхушка Храма и Алтаря понятия не имела, что собой представляет магия Аль-Серпена, и при этом допускала серпенских магов на свои земли? И более того, не чинила препятствий в практикуме? Что я тебе только что говорил про обучение с рождения и запрет для чужаков вообще соваться в это дело? Направь свой гнев в русло размышлений.       Он перестал метаться, и обычно простоватое выражение его лица стало сосредоточенным. Когда Игнеус о чём-то всерьёз размышлял, то было видно, что мантию свою он получил не за просто так. Через несколько минут он поделился своими выводами:       — Я не знаю природы взаимоотношений твоих сахиров или как их там с Детьми Ночи, но ты говорил, что они обучались, а главное воспитывались для этого с рождения, ещё и с обязательным экзаменом. А значит, они умеют качественно управлять этой силой. А не на уровне доморощенного демонолога, жаждущего величия и силы, но в результате самого становящегося кормом для демона сразу, как только ослабит над ним контроль. Что не меняет греховной сути этого занятия и ужасов, к которым это может привести. Храм и Алтарь порицают магию инферно и преследуют адептов бездны, но я никогда не видел такого отношения к магам-серпенцам. Может, они и правда в чём-то особенные. И ещё я думаю, что если есть организация, которая воспитывает бездномагов, то должна быть организация, которая будет карать отступников? У нас есть же магсыск для преступников-магов. Думаю, на Аль-Серпене тоже был похожий. А кто лучше всего справится с демонологом или сбежавшим Сыном Ночи, если не специалист по магии Бездны?       — Абсолютно верный вывод, Игни. Отряд Гончих Змей был способен за час прочесать всю страну в поисках преступника, ведя преследование в обоих мирах, причём преступника любой природы, как человеческой, так и эфирной. Солнечным Братьям такое даже и не снилось, а потому они позволяли серпенцам самостоятельно регулировать свои магические вопросы, а в случае чего даже сами обращались за помощью. А вот твоё понимание природы Бездны или Аль-Мухит, как называют её серпенцы, совершенно ошибочно. Аль-Мухит переводится как Всеохватывающий, а ещё это слово обозначает Океан. Серпенцы представляют себе Бездну не как страшное место сосредоточения пороков и необузданных желаний, а как некую всеобщую первозданную стихию, из которой произошло и на которой держится всё сущее. И как то, во что обращается всё живое, когда приходит его время смерти.       — То есть мы считаем Бездну порождением зла, а серпенцы великим благом? Поэтому наших бездномагов принято казнить, а сахирам дают зелёный свет?       Так и знал, что я буду биться в закрытые двери, но срывать своё раздражение на юноше, который был воспитан по заветам Охотника и Девы, глупо. И рано, ведь то ли ещё будет дальше!       — Игнеус, прыгни в пруд и охладись, или мы не сможем продолжать беседу.       Он пару раз глубоко выдохнул, но прыгать в холодную воду не решился, лишь зачерпнул её ладонями и вылил себе за шею.       — Я в порядке, продолжай.       — Давай я приведу аналогию, чтобы тебе проще было понять. Кинжал разбойника, который прерывает жизнь возвращающего с ярмарки крестьянина и оставляет умирать голодной смертью его семью — безусловное зло. Но злым ли является металл, из которого его выковали?       — Ха! Это классический тезис о том, что убивает не оружие, а рука, которая его держит? То есть дай кинжал в руку солдату и отправь защищать свою страну, то поступок уже не будет злым, хотя кинжал не перестанет убивать.       — Ты снова отвлёкся. Сосредоточься. Я ничего не говорил про оружие. Я говорил про металл. Из металла выкуют плуг, которым будут пахать землю. Изготовят гвозди, при помощи которых построят дом. Даже твой атрибут Ремесла в виде перчатки изготовлен из металла. Но злой он или добрый?       — Да это же просто металл, как к нему вообще можно применять концепцию добра и зла? Он же просто… неразумная… стихия? Я, кажется, понял, о чём ты. Море Туманов обеспечивает нас торговыми путями, рыбой и энергией, получаемой при помощи приливных силостанций, но при этом в нём регулярно тонут корабли. Оно не злое или доброе, оно просто море. Так значит, Бездна это тоже своего рода море?       — Своего рода. Если продолжать аналогию, то чтобы плавать в нём, не годится ни один корабль, надо уметь отращивать жабры и плавники, чего простые люди не умеют, а потому закономерно тонут. Именно это и происходит с любителями побаловаться с этой опасной стихией, и именно этому учат в Башне. В смысле, чешую отращивать учат, а не подвергать себя опасности. А так называемые Дети Ночи, коренное население того мира, подобно хищным русалкам, помогает утонуть незадачливым морякам. Хотя множественное число не совсем применимо, это частные случаи одного и того же явления.       Я начал тщательно обдумывать, как бы вернее подобрать слова, чтобы объяснить этому вспыльчивому парню, что на самом деле представляет собой Бездна. Хотя ирония заключалась в том, что я тоже был весьма далёк от полного её понимания, имея в голове лишь смутные очертания образов.       — Аль-Мухит сам по себе неразумен, — я наконец-то смог вычленить самое важное, — но он обладает желанием. Желанием Бытия. Быть воплощённым. Быть завершённым. Фундаментальный закон природы, позволяющий вообще нашей вселенной существовать. Нашей магии существовать. Это как влага, которая питает землю, давая рост растениям. Наши миры жаждут соприкоснуться, но при этом несовместимы. Они постоянно притягиваются и отталкиваются. Люди жаждут силы Бездны, а Дети Ночи жаждут физического воплощения. Порой такое и происходит, когда человек становится одержимым. Но эта взаимная паразитическая связь в итоге убивает обоих. Послушники, которые дослужились до должности хакима и выше, умеют входить в режим контролируемой одержимости. Одновременно находиться в обоих состояниях и формах существования, балансируя на кромке эфира и материи. Утоляя жажду Бездны и получая от неё силу. Но эта связь глубокая и симбиотическая. Поэтому, как я говорил, бывают отступники, но не бывает бывших магов-серпенцев. Бездна меняет навсегда. И сама тоже меняется. Извини, что объясняю так сумбурно, по вполне закономерным причинам я не мог получить образование в Башне. Я, знаешь ли, родился уже после гибели Аль-Серпена и не очень-то и маг даже по альбийским меркам, а потому обладаю лишь отрывочными сведениями и косвенными фактами.       — Ничего, всё звучит вполне стройно и проливает свет на многое, — угомонившись, малефикций вновь стал собранным, — пока что никакой мистики и козней Матери Ночи, кстати, она вообще существует на самом деле? Или это то, как выглядит Дух-Король? Стоит называть его Отец Ночи?       — Не думаю, что он обидится на то, что ты будешь считать его женщиной, понятие пола не очень-то применимо к подобным существам. Раз мы снова заговорили о нём и его воплощении, то подумай о реальных «размерах» Аль-Мухит. Едва ли пара сотен высших сахиров способны утолить его настоящий голод и растопить жар его естества. Вот тут-то и выходит на сцену Дух-Король. Каковы твои предположения о его природе, ты же имел возможность с ним встретиться и даже поболтать?       — Он король Бездны?       — Ты получаешь золотую звёздочку за отличный ответ. Но хотелось бы более развёрнутых размышлений.       — Во время обучения и на практике я видел инферналов разных сортов, но он не был похож ни на одного из них. Он, как бы сказать… Эм… Слишком разумный для существа, которое, по идее, даже речью-то толком не должно владеть? Мне же показалось, что ему известны все тайны мироздания.       — Это утверждение соответствует действительности. Ты думаешь, почему бездномаги так рвутся открыть врата? Потому что там и правда есть все тайны мироздания и способы управления им, вопрос лишь в цене, уплатить которую способны немногие.       — Но ты также сказал, что он одновременно с этим имеет физическое воплощение в этом мире, но, судя по всему, подходит для этого только особый сосуд. То есть получается, что король Аль-Серпена очень незаурядная личность и очень талантливый маг? Если способен без ущерба и на постоянной основе принять в себя такое существо? А что же становится с человеком, точнее с серпенцем, после слияния, он теряет свою личность или что?       — Игнеус, ты умеешь ездить на механическом коне?       — Ну да, а к чему это?       — Ну вот представь, ты многие годы изучаешь только теоретическую основу езды, не видя настоящего коня в действии и не имея доступа даже к его деталям. А когда приходит пора экзамена, у тебя есть не так много попыток, причём надо вскочить в седло прямо на ходу. Ты или оседлаешь его, или свалишься и погибнешь под копытами. Но в случае успеха станешь ли ты от этого другим человеком? С одной стороны да, ты теперь будешь Игнеусом Шестируким, который умеет ездить верхом, но суть твоя от этого разве изменится?       — Думаю, я буду всё тем же. Я просто буду уметь то, чего раньше не умел.       — Совершенно верно, вторая звёздочка за сегодня. Так вот, уметь Духу-Королю надо многое. Им обоим. Антропоморфному воплощению воли Аль-Мухит уметь быть действительно разумным созданием, быть человеком и человечным. Жить по законам этого мира, являясь защитником и учителем, пастырем и проводником. У смертного сосуда тоже ответственная работа. Надо стать сингулярностью Бездны. Быть везде и нигде. Быть сердцем вселенной и её душой. Вместе они образуют стабильный канал, мост между нашими мирами. Точку начала и конца. То, что способно держать целостными оба мира.       — Пока звучит стройно, хоть и пафосно. Это выходит, что без подобного союза невозможна стабильность? А серпенцы особый избранный народ, от которого зависит жизнь всего живого? С чего бы такая честь?       Он озвучил тот вопрос, который обеспокоил меня ещё с детства, и как хорошо, что докопаться получилось до первопричин практически сразу, потому как ответ лежал на поверхности.       — Я так думаю, что в поддержании стабильности вообще не было бы необходимости, пока не появилось разумное человечество как таковое, и первый не в меру любопытный маг не решился узнать, а что же происходит на изнанке мира. Наш мир не является целостным. Он повреждён. А так как целостность была нарушена, то и возникла необходимость залатывать ткань бытия.       — Старый добрый первородный грех? И то, как о нём говорит учение Лунной Девы? Люди утратили невинность и стали подвержены скверне? Хорошо, с этим понятно. Но смотри, Аль-Серпен много лет назад затонул или что там с ним произошло, я уже ни в чём не уверен… И большая часть жителей погибла? Я так понимаю, что серпенский король тоже не выжил? Разумеется, в Альбе и прочих странах серпенцы не такой уж редкий народ, но я никогда не слышал ни слова о том, что у серпненцев есть знатные рода или банально те, кто стоят у власти. Куда же делись наследники, куда пропал Дух-Король?       — Вот тут-то ты самую суть уловил. Никуда не делся. После того, как погиб последний король — Антара ибн Расул, Дух не может найти для себя подходящего преемника. Он не может даже общаться со своим народом, а молитвы серпенцев остаются без ответа. Он голодает. Весь Аль-Мухит голодает. Нет больше Башни Синего Золота, некому и некого воспитывать для сосуда. Сам народ серпенцев разбросан по миру, а мудрецы его не в силах что-либо сделать, не слыша голоса и воли своего короля.       — Это как-то связано с Зелёной Радугой и необычайной активностью Детей Ночи в последнее время?       — Непосредственно. Связано самым прямым образом. То, что мы видим как зелёную радугу — на самом деле небо изнанки мира. Это не причина. Это следствие. На небольшое мгновение наши миры стали едины и… Медленно повернись ко мне, — я понизил голос до шёпота, — сделай сейчас точно так, как я прошу. Смотри прямо на меня, а теперь возьми за руку, вот так, хорошо. Да не оборачивайся же, балбес! Если встанешь на одно колено, будет вообще идеально. Прекрасно, мы великолепно смотримся со стороны. Так и замри.       Со стороны Серебряного Дома в нашу сторону направлялись два человека, а судя по тому, как уверенно они шли, то знали где нас искать. Точнее, меня искать. Хозяин всегда может найти свой Инструмент.       — У нас гости? — прошептал Игнеус.       — Да, и раз Санитас решил нас разыграть, теперь мы исполним перед принцем и принцессой небольшое представление.       — Это крайне необходимо?       — Грамотно выдадим себя за парочку — получим хороший предлог для встреч, потому как мы не закончили беседу. От тебя требуется краснеть, смущаться и вести себя как можно глупее. То есть — ничего нового.       — Вот уж спасибо, будто я сам не знаю, как по-дурацки сейчас выгляжу.       — Тем проще для нас обоих.       Я взял в руки его лицо и наклонился почти вплотную, будто для поцелуя, ровно в тот момент, когда в ротонду зашли Санитас и Кария. Игнеус подскочил как ошпаренный и начал, заикаясь, одновременно здороваться и извиняться.       Реакция принца не застала себя ждать:       — Я смотрю, вы воркуете, голубки? Вот уж не ожидал столь стремительного развития отношений! Вы бы уединились или что?       Кария толкнула брата под бок со словами:       — Они и так достаточно уединились, как можно дальше от твоего навязчивого внимания, братец, но и это не помогло.       — Но ты же сама хотела увидеть Лендаля как можно скорее! — Санитас нарочито преувеличенно изобразил удивление. — А когда мы его не нашли в библиотеке, то я подумал на самое страшное! А вдруг они решили совершить двойное самоубийство влюблённых, союз которых порицает общество! Конечно же, я не мог этого оставить и начал поиск по ошейнику!       Мда, то, что нам ненадолго удалось сбросить слежку принца, явно его раздосадовало, и сейчас он собирается на нас отыграться.       Старательно оправляя свои светлые одеяния, будто любовник, которого застукали на горячем, я обратился со всей смиренностью к принцу:       — Ваша светлость, я имею обыкновение обитать не только в библиотеке, что бы вы себе там ни фантазировали. Кроме всего прочего, вы же сами свели нас и устроили свидание. Желание уединения в этом случае вполне уместно. Удивляет меня другое, обычно, когда я вам срочно нужен, то вы посылаете Нору, а сейчас мы имеем великую честь лицезреть вас лично. Вам так нравится подглядывать за другими? Или вы взревновали, мой принц?       О да! Мне удалось на секунду разрушить его самообладание. Неужели я попал в точку? Или наш спектакль выглядел и правда натурально, а он рассчитывал своей выходкой насолить мне, а Игнеуса поставить в крайне неловкое положение?       — Как бы то ни было, — продолжил я, — мы были на середине оживлённой дискуссии о двойственной природе заряженных магических частиц, но беседу придётся отложить до следующей встречи. Или вы желаете присоединиться к нашему небольшому консилиуму?       Минута триумфа была недолгой, и Санитас быстро вернулся к своему хамовато-презрительному состоянию.       — Нет, как-нибудь без нас. Я не слишком заинтересован в подобного рода отноше… беседах. Да и принцесса хотела увести бы ваши зажима… ваше внимание в другую сторону, а потому передаю ей слово.       Кария ничуть не подала виду, что сцена, которую она увидела, хоть как-то её смутила. Но, видя ошеломление своего брата, она не сдержала довольную улыбку.       — Мой драгоценный брат, вообще-то, сам настоял, чтобы по вопросам аутентичной тенебрийской флористики я обратилась к тебе, Лендаль. Причём как можно скорее, чуть ли не за руку притащил. Видимо, хотел показать, как вы мастером Игнеусом ловко вяжете венки из весенних цветов.       Игнеус закашлялся, а мне не оставалось ничего более, кроме как приложить ладонь к лицу. Да-да, именно букеты тут вяжем, из болотных нарциссов. В перерывах между обсуждением природы демонов и способами проникновения в Бездну.       Между тем Кария продолжила:       — Через несколько дней состоится дипломатический приём в Зале Поющих Сфер, хотя, по сути, это что-то среднее между культурной пьянкой и возможностью подцепить благородную красотку. Не смотри на меня так, Санитас, я цитирую твои слова. На нём будет присутствовать моя давнишняя подруга, принцесса Тенебрии Ясмин, с которой мы поддерживаем тёплые отношения при помощи писем и зеркал, но виделись в последний раз почти четыре года назад. А потому при скорой личной встрече было бы правильнее преподнести ей не официальный букет, символизирующий добрые намерения и радость, а тот, в котором бы чувствовалась неповторимость.       — Воистину Боги благословили вашего отца прекрасной дочерью, наделённой пытливым умом и чуткостью, — я не мог не восхититься тем, как Кария в выгодную сторону отличалась от Санитаса в плане умения общаться с людьми. — Язык символизма и цветов очень важен для Тенебрии, а то, что вы лично составите тебрик для своей подруги, говорит ещё и о вашем добром сердце. Я не очень ловок в том, что касается цветов, но ваши изящные ручки наверняка создают из букетов настоящие шедевры. Моя же помощь будет уместна лишь в качестве советника касательно тебрика для принцессы Ясмин или любого, на кого вы укажете, ваша светлость. Для меня это будет огромной честью.       Я поклонился, насколько позволяло сидячее положение, и подъехал к принцессе, ожидая приказаний. Повинуясь её приглашающему жесту, я двинулся в сторону личной оранжереи принцессы и кивком попрощался с малефикцием. Покуда мы совершали эту неторопливую прогулку через парк, болтая с Карией о грядущем приёме, я предавался мыслям не слишком цветочным. Пора прощаться и ещё кое с чем. Прощайте, надежды на беззаботную жизнь. Пару недель назад я думал, что самое жуткое, что может быть — это не в меру активный принц, проявляющий ко мне излишнее внимание, но сейчас всё приобретало весьма мрачный оборот. Я ощущал то, что замершее время начало оттаивать и тяжёлые секунды оцепенения тягучими каплями стали падать в пропасть, отмеряя наши дни.       Но предаваться мрачным мыслям — не самое продуктивное дело. Если судьба начала набирать обороты, то она находится явно не в руках бестолкового Инструмента, который даже до нужника пешком не доберётся. Впрочем, то, что у меня сейчас связано сильнее всего — далеко не ноги.       Наш диалог лишь только раззадорил Игнеуса, но не насытил его жажду. Буду надеяться, что твой выбор верен, Король. А зёрна сомнений, которые я посеял в него, дадут не буйные всходы заблуждений и сорняки консерватизма, а плоды подлинного познания. Настоящая истина рождается из противоречий, и, клянусь, ими переполнено твоё сердце, мой новый друг.