***
Аль-Мухит встретил меня тишиной и безмолвием. Куда подевалась та страшная огненная стихия, которая чуть не сожгла меня дотла в детстве? И где ты, Король, ведь Игнеус сказал, что ты ищешь и ждёшь меня здесь? И, кстати, куда исчез мой проводник? Почему меня встречает лишь зеркальное стекло льда, отражающее меня самого? Я потянулся к Океану, мысленно вспоминая те ощущения, которые испытывал в своих снах, когда сам был этим бездонным и всеохватывающим морем. Я увидел Игнеуса, сидящего на берегу и собирающего янтарь. Санитаса, гуляющего между замёрзших холмов и создающего морозные цветы. Карию, которая, обернувшись белой чайкой, летала над предрассветным океаном в компании таких же белых птиц. Заметил и несколько других людей, приходящих к Бездне. Я наконец-то посмотрел на этот мир так, как его видишь ты, Король. Увидел этот мир не только изнутри, но и таким, каким он предстаёт для других. Но почему я тогда стою здесь совершенно один? — И ты ещё спрашиваешь, самозванец? — моё отражение перекосилось от гнева и нарушило тишину. — Ты посмел заявиться сюда? После того, что сделал с нами? Кого ты тут рассчитывал увидеть после того, как уничтожил всю мою суть? Значит, это не просто отражение в ледяном зеркале, но мой двойник? Или же иллюзия, навеянная чарами? Или это и есть Король, принявший моё обличье? — Разве это не Бездна выжгла мою душу и поглотила сердце? Я и правда недостойный сын своего народа, но почему ты гневаешься на меня, мой Король? — Ха! Какая удобная позиция! Строишь из себя жертву до последнего! О каком короле идёт речь, ничтожество, если ты убил его много лет назад. Неужели ты всё забыл? — Но это же не так! Я только что видел его в разных ипостасях, в которых он является людям! Я видел Расула, я видел Антару, даже себя видел среди всех этих обликов! Это точно не были картины ушедшего! Это то, что происходит прямо сейчас! — Да неужели? Столько лет никто не видел Короля, а теперь он как ни в чём не бывало появился и давай себе разгуливать? Перестань лгать самому себе! Посмотри внимательно на этих людей! Это все те, кто знаком с тобой лично! Кто действительно приближен к тебе! Те, на кого ты имеешь влияние и к кому ты вторгаешься в сны, навязывая свою волю! Нет больше никакого Владыки Бездны, это всё твои бессовестные отражения, выдающие себя за Духа-Короля! Доволен, узурпатор? Чего ты ещё хочешь? Этого? Он сорвал с небес корону звёзд и швырнул к моим ногам. Венец небесного свода покатился по льду, оставляя чёрные проталины, рассыпая искры и шипя на морозе. — Но послушай… — Нет, это ты послушай! Потому что я это и есть ты! Та неудобная правда, которую ты предпочёл забыть! Я та совесть, глас которой ты запихнул куда подальше! Та память, от которой ты отказался, и сделал из себя пострадавшего! Посмотри, что ты наделал! Ты превратил Аль-Мухит в ледяную пустыню! Ты погасил все звёзды! Ты моришь голодом Океан, вместо того чтобы быть источником его силы! Изгнал всех детей его во внешний мир, который губит их! Но ты не позволяешь нашим мирам соприкоснуться, держа грань бытия для себя одного! Ты-то, небось, не страдаешь от мук истощения? Почему бы тебе не закончить начатое? Давай, разорви границу! Да уж, это очевидно не тот, о ком говорил Игнеус. И пусть даже Король принимает разные формы, суть его всё равно неизменна. Даже полубезумный и закованный в цепи он никогда бы до такого не опустился. Может ли это и вправду быть моим тёмным альтер-эго? Не слишком похоже. — Нет, я не думаю, что ты это я. Если бы твой голос был отражением моего разума, то «я» бы приводил аргументы, с которыми вынужден был соглашаться, а не отвергать. Произносил слова, которые сам бы сказал в такой ситуации, поставив себе мат в словесной дуэли. И не вёл бы себя как капризный ребёнок, у которого отобрали игрушку. Ответь, кто ты и что я тебе сделал? Что за нелепые обвинения? — Разумеется, отрицай до последнего, оккупант! Что ты сделал?! Давай я освежу твою память! Ты сделал то, на что не хватало наглости ни у одного грязного человека! Те хоть и подобны падальщикам, норовящим оторвать жалкий кусок силы, покуда никто не видит, но ты! Ты!!! Ты посягнул на то, что тебе не принадлежит! Да, ты явился сюда как все те жалкие принцы, которые решаются на испытание, но вместо того, чтобы благоговейно вкусить от даров Океана, ты агрессивно вторгся в его суть! На удар, определяющий степень твоего достоинства, ты ответил в десятикратной мере! И когда был наказан и повержен за свою наглость, ты не принял свою судьбу, нет! Ты вернулся и бился с Королём три года, покуда он отдавал свои последние крупицы могущества, чтобы отголоски вашего сражения не уничтожили всё живое на свете. И посмел потребовать у Короля то, чего не должен был! И не дожидаясь его ответа, ты попытался вырвать его сердце, забрав себе всю силу Бездны, даже несмотря на то, что он умолял тебя остановиться! Ты поглотил его естество и отбросил его на самое дно мира, оставив замерзать! — Ты лжёшь. И используешь мои нынешние воспоминания для описания прошедших событий, смешав их с воспоминаниями подростка! А также воспоминаниями, которые принадлежат не мне вовсе! Я узнал о существовании Аль-Мухит только тогда, когда впервые здесь оказался. Причём не по своей воле! Я понятия не имел о том, кто испытывал меня и что вообще должен делать! Как я мог сражаться с самым могучим существом этого мира целых три года, да ещё и на равных?! Все мои знания об этом месте, о Короле и истории Аль-Серпена были получены много позже тех событий! Ты запутался в деталях, искуситель! Ведь я никогда не встречал Духа-Короля ни до этого, ни уж тем более после! Я никогда по-настоящему не слышал звучания его голоса! Но, тем не менее, я всегда чувствовал его в себе и он вовсе не преисполнен гнева. Да, я получил от него сердце, но он сам отдал мне его. Без проклятия, но с напутствием! Он отдал мне свою душу с благословением, чтобы я снова мог жить и продолжить то, что у него не получилось, и вывел меня по дороге сна в мир людей. — Грязный ублюдок! Будь ты проклят!!! Не ты должен быть на этом месте! Лучше бы ты просто сдох, как и все жалкие ничтожества, посмевшие недостойно примерить на себя корону Бездны! Почему ты не поступил как твой брат, покорно принявший свою судьбу? Если бы ты спокойно помер, как он, то ничего бы этого не было, слышишь?! Моя пошатнувшаяся под его гневным напором уверенность вернулась. Я подобрал со льда успевший остыть венец из звёзд и, отерев его от гари, надел себе на голову. — О. Вот ты и выдал себя, демон. Мой младший брат жив. И он никогда не примерял на себя серебряный венец испытания. Ты хорошо начал, я уж было поверил тебе и чуть не уступил. Но моё внешнее сходство с моим предком и то, что я унаследовал его душу, сыграли с тобой злую шутку. Убирайся прочь и не смей больше меня искушать. Ты провалился. У тебя нет надо мной власти. Стекло льда пошло трещинами и рассыпалось в мокрое крошево. Свод небес лопнул как перезрелый фрукт, но не выпустил меня из нижнего мира, а лишь затянул ещё глубже.***
— Это потолок вращается или я? Ой, я вижу целых две Норы. Ха-ха-ха, у тебя такое смешное лицо, Нора. Перестань, мне щекотно. Почему у Игнеуса нос разбит? Всё вокруг меня расцвело радужными красками и вращалось как карусель. Голоса звучали будто из-под воды, а сам я был лёгким как пёрышко. — Он не в себе, держи его крепче, Игни. Выключи его через ошейник! — Не получается, он вышел из-под контроля контуров! — Дай мне подойти поближе, я вырублю его! Мир погас. Когда я вновь пришёл в себя, то был однозначно в мире живых, потому как только живые могут чувствовать себя так отвратительно, и даже в относительно вменяемом состоянии. Я увидел, что крепко связан цепями заклинаний, а Игнеус, который уже успел остановить кровь из носа, рясно залившую его жёлтую мантию, что-то колдовал надо мной и, подав знак кому-то за моей спиной, наверняка Норе, снял с меня печати молчания. — Ты тут? Как ты себя чувствуешь? — По-моему, меня сейчас стошнит. Или нет. Но лучше отодвинься. Это я так тебе зарядил? — Ничего страшного. — До свадьбы заживёт, — появившаяся в поле моего зрения Нора тоже была слегка помятой и расцарапанной. — Ты вёл себя довольно буйно, пришлось немного утихомирить. Сложилось такое впечатление, что ты крепко напился. Что случилось, Лендаль? — Я и правда чувствую себя так, будто напился, потом влез в кабацкую драку, а теперь мучаюсь похмельем. Дай водички. Когда холодная вода утолила мою жажду и немного прояснила мысли, а мир перестал ходить ходуном, я смог восстановить в памяти цепь недавних событий. — Разве ты не подглядывала за нашим путешествием? Мы с Игни были в твоём эрзац-сне, а потому у тебя была над ним полная власть. Я чувствовал твоё присутствие и был уверен, что ты меня подстрахуешь, если что. — Мои наблюдения заканчиваются на том, что Игнеус повёл тебя куда-то на поводке, потом вас обоих накрыла зелёная волна пламени и вы исчезли из моего внутреннего зрения. И хотя связи я с вами не потеряла, но не могла видеть, чем вы занимались. Судя по всему, вы оказались в разных местах и видели каждый свой сон. Вы вообще добрались до Бездны? Я кивнул, с содроганием вспомнив своё путешествие и своё испытание. И те силу и безумие, которые меня наполнили, когда я примерил на себя звёздный венец. Ощупав свою голову, я, разумеется, там ничего не обнаружил. Очень надеюсь, что такое не станет повторяться каждый раз, когда я буду засыпать. Игнеус, видимо, тоже вспомнил своё путешествие в Аль-Мухит, потому как покраснел аки маков цвет. Попытался что-то сказать, но замялся, надолго замолчав. И лишь когда Нора, подозрительно изогнув бровь, уже была готова наброситься и вытряхнуть из него рассказ, приберегая меня на десерт, он поделился с нами своими впечатлениями и своей версией событий. Какой же милый и трогательный сон. Не чета моему кошмару, ведь после того, как я прогнал своего злобного двойника, началось настоящее сумасшествие. Но зачем о нём говорить вслух? — Память моей «Книги» забита до отказа, кажется, я смог записать свой сон. Игнеус, помоги выгрузить его и перевести в визуальный вид. Мне и самому хочется его увидеть. Нет, вру, мне совершенно не хочется это видеть снова, но я должен. И вы должны. Спустя час, завернувшись в тёплое одеяло и через силу глотая подогретое вино, я дрожал от холода несмотря на душную летнюю ночь. Да уж, сознание милосердно отключилось на самом захватывающем месте моего путешествия, а все мои буйства здесь были лишь слабой тенью того, что я вытворял с Бездной. А она со мной. Лишь глядя на это в записи и оценивая ситуацию со стороны, я смог уловить суть происходящего, там же мне было не до этого. Нора и Игнеус выглядели получше, но увиденное их явно впечатлило. Дева праведная, да Нора же впервые увидела Аль-Мухит, до этого опираясь лишь на наши рассказы, причём считая половину из них бессовестно приукрашенными. С такой точки зрения она вообще держалась молодцом, ещё и была готова терзать меня вопросами: — Что это было, Лендаль? — Испытание. Нет, не так. Испытания. Почти все испытания, через которые проходили принцы и принцессы за всю историю искушений от Духа-Короля. Только все сразу. Я пережил и пропустил их через себя за один раз. Все их. Игнеус, что ты скажешь о своём сне? Нет, и не начинай снова краснеть, малефикций второй ступени при перчатке! Дай мне трезвую оценку ситуации с точки зрения теории вероятности бытия! И в очень коротком предложении! Стоило отвлечь его окриком от каких-то нездоровых фантазий и заставить думать — ответ был дан незамедлительно: — Она идеальная. Мой сон это идеальная вероятность. — Да, скорее всего, так и есть. Ты увидел сон о том, каким бы стал Дух-Король и сам Аль-Мухит при идеальном раскладе. Он уже стал таковым с твоей точки зрения. Мой же сон был о том, как всё могло пойти очень скверно. Самый мерзкий сценарий. Я говорю не про тот плохой вариант событий, когда принц проваливает свой экзамен и в слёзках уходит из Башни, но при этом живой, свободный и имеющий будущее, и не про тот, где он теряет разум и погибает. Нет. Это тот вариант, когда даже те принцы, которые удачно слились с Духом, породив нового Короля, в ходе испытания повторяют путь Намура и добиваются его цели, что в результате приводит к концу света? — Мы оказались на разных полюсах вероятности? — Судя по всему. Увидели то, к чему надо стремиться, и то, чего нельзя допустить ни в коем разе. Желательный плюс и абсолютный минус. Это задаёт нам точку отсчёта. Игнеус? — Д-да?! — Ты передашь «своему» Лендалю то, что видел сейчас. А также скажешь, что я смог совладать с тем даром, который он мне отдал через тебя. По крайней мере, эта штука больше не пытается никого убить. Ну, как сказать, что совладал, вас вот сильно потрепал. Оно неслабо бьёт в голову, вызывая опьянение даже сквозь все щиты. Пользоваться им я пока не рискну. Но я получил кое-какие его воспоминания, и да, он прав. Намур точно жив и желает воплотить свою мечту в реальность. Соединить наши миры тем способом, что вы только что видели. Я понятия не имею, что теперь делать, вот гадство… В голове вновь зашумело, будто я напился дешёвой бормотухи, а живот свело спазмом. И дело было вовсе не в том вине, которое я только что выпил. Да уж, это вам не корешки на книжках подклеивать. Без псише я бы уже давно загнулся, благо заботливая Нора не препятствовала тому, что я трачу её ману на восстанавливающие заклинания, и лишь молча, но весьма настойчиво уложила меня обратно в кресло. Что-то в последнее время я только то и делаю, что отключаюсь и позволяю о себе заботиться, как бы не вошло в пагубную привычку отдыхать исключительно на груди прелестниц. К хорошему быстро привыкают, а впереди явно не радужные деньки. Или наоборот — радужные и зелёные, это с какой стороны глянуть. Нора принесла мне ещё горячего вина и продолжила расспросы только тогда, когда убедилась, что мне полегчало. — А что, до этого у тебя был план? — Ага, — сил хватало только на недлинные предложения, да и то приходилось делать паузы. — Свалить в какую-то дичь, где меня никто не найдёт, и надеяться пережить культ Зелёной Радуги, обвешавшись щитами со всей тщательностью. В том же Южном вполне возможно скрываться от досужих глаз хоть двадцать, хоть сто лет. К тому же без своего лидера-альхикмата они не слишком опасны. Ну, не опаснее прочих безумных фанатиков, пытающихся вызвать Детей Ночи, что больше себе вредят, чем мирозданию. Да только вот Арист, чтоб его милость был здоров и не кашлял, подвёл мои ожидания в этом вопросе. Если бы я стал его Инструментом, то смог бы ему объяснить ситуацию намного раньше. Ну, в общих чертах. Очевидно, он догадывается о том, какой договор заключили Дан, Анкорас и Антара. Но он не рискнул ни приблизить меня к себе, ни удалить со двора вовсе. Впрочем, это всё иллюзия безопасности. Не помогло бы. Игнеус нахмурился, опечаленный такой перспективой. И, исходя из своего не только академического интереса ко мне, невинно предложил: — Чем же этот план плох сейчас? Я уверен, что если всё объяснить Санитасу, он поймёт и отпустит тебя! — После того как Намур видел меня в «лицо»? В той части сна, где смешались несколько потоков воспоминаний? Я уверен, что он тоже был в нашем сне, Игнеус. Я скрыт в этом мире, но оказалось, что он годами выжидал, когда я окажусь в Аль-Мухит. Теперь то, когда он меня найдёт, лишь вопрос времени. Нет, не делай такое лицо, Игни, ты не виноват. Тянуть дальше тоже было нельзя, я должен был забрать дар Короля. Потому как вопросом времени остаётся и то, когда он доберётся до остальных наследников. — Что он такого тебе дал? Ты говоришь про корону? Ты поэтому как щенят раскидал нас с Норой, даже не используя заклинания? Я вот не сразу сообразил отключить тебя от перчатки, если бы ты начал ещё и колдовать, то точно нас прибил. — Нет, я не про корону. Это был просто красивый образ. Ты знаешь о влиянии наблюдателя в квантовой механике? Вижу, что знаешь, отличник ты наш. Это то, зачем Дух-Король попросил именно тебя быть проводником. Мы связаны на инструментальном уровне. И тот рассказ, Игнеус, который ты услышал от Лендаля ибн Антары, замкнул цепи причинных связей уже в моей версии реальности. Потому что мы были с тобой системой из двух коррелированных частиц. Это напрямую повлияло на те слова, которые я произнёс у ледяного зеркала испытания. То, что существовало на грани вероятного и возможного, стало сбывшимся и существующим. Я получил сердце Короля и душу Антары давным-давно. Это позволяло мне жить. На грани вероятностного допущения в законах реальности. Но именно ты из здесь и сейчас заставил события из там и тогда сбыться. И с точки зрения стороннего наблюдателя, замкнув эту петлю парадокса, ты создал из ничего всё. И видя непонимание в их глазах, я решил, что лучше всего будет прибегнуть к прямой демонстрации. Найдя в кармане складной нож для бумаги, я сделал крохотный разрез на указательном пальце и надавил на рану, позволяя выступить крови. Несколько капель скатилось по ладони и разбилось об светлый пол тёмно-зелёными кляксами.***
Славный город Аргеструм, семивратная столица Альбы, цветущее сердце страны, оплетённое сетью полноводных рек и каналов, был не только важным политическим и торговым центром, но и весьма приятным для жизни местом. Благодаря своему не слишком далёкому расположению от морей Небулы, куда впадала Ирис, и защищённостью с севера холмами, перерастающими в пологие Монастырские горы, он отличался весьма мягким климатом как для этой части света. Зимы были снежными, но довольно тёплыми, а лето не таким уж знойным и жгучим, каким оно обычно оказывается в многолюдных городах из камня и металла. Но, тем не менее, каждый уважающий себя горожанин считал своим священным долгом зимой отправиться на отдых в один из многочисленных городишек-курортов на склоне гор, чтобы покататься на снежных колесницах и насладиться горячими источниками, а летом хотя бы на седмицу вырваться к побережью. Господа же посостоятельнее вообще имели личные поместья и дома у берегов многочисленных внутренних морей Небулы, куда перебирались в самое жаркое время года на недели, а то и на целые месяцы всей семьёй. Королевская семья, разумеется, не являлась исключением. Южный замок был не просто летней резиденцией для отдыха, а целым комплексом строений с добрым куском заповедного вечнозелёного леса и наполовину закрытой рифами лагуной, не пригодной для мореплавания из-за своей малой глубины, но великолепно подходящей для обустройства пляжа. Знал я это потому, что сам провёл там немалую часть своей жизни, неизменно сопровождая короля Анкораса, который, удалившись от государственных дел, мог жить в Южном и по полгода кряду, наведываясь в Аргеструм лишь время от времени по делам, и окончательно вернулся в столицу только за несколько лет до смерти в связи с сильным ухудшением здоровья. Месяц Лип был негласным временем, когда столичная жизнь несколько приостанавливала свой быстрый бег, наступало время отпусков в мастеровых и каникул в министерствах. Приёмы и балы в городе проводились редко, Благородные предпочитали устраивать свои встречи на шикарных южных курортах, а все серьёзные дела и вовсе откладывались до месяца Серпа. И пока я занимался заглядыванием в туманное будущее и строил планы с Игнеусом и Норой, то забыл о том, что творилось под самым моим носом, а потому я получил внезапный удар с той стороны, откуда совершенно не ожидал. Но должен был, а потому по заслугам мне! Так тебе, безмозглый Инструмент, будешь знать, как нос задирать! Если весной я желал оказаться подальше от дворца и не иметь ничего общего со взбалмошным и капризным принцем, то сейчас, в свете последних событий, мысль о том, чтобы оказаться разлучённым с ним и Норой, вызывала у меня сущий ужас. А о том, что разлука будет неизбежна, я мог бы догадаться и намного раньше, потому как Южный замок для того и создавался, чтобы летом королевская семья там отдыхала от дел государственных, а дети их набирались сил на свежем воздухе. За многие годы исключений не было, но вспомнил я об этом факте лишь тогда, когда в один из дней Санитас зашёл в кабинет для занятий, чуть ли не пританцовывая, и первое, что он сказал, было не приветствие присутствующих, а нахальное: — Бва-ха-ха-ха! — Не поделитесь ли с нами причиной столь бурного восторга, ваша светлость? Бросив на спинку стула лёгкий сюртук голубого льна, он сел на него, но тут же вскочил, видимо, переполняемый эмоциями. — Для счастья множество причин! Во-первых, нам с Карией на днях доставили джарактийских скакунов, что уже само по себе повод для хорошего настроения. Во-вторых, вчера Министерство Дипломатии, впрочем, как и остальные, закрылось на каникулы, а значит, я свободен аки птица! Ха-ха-ха! Он закружился по зале, подхватив сестру, которая уже давно была тут и старательно выполняла упражнения, и отчебучил с ней пару па. Несмотря на то, что они с Карией посещали мои занятия довольно прилежно, поведение их оставляло желать лучшего. Впрочем, я и не настаивал, потому как возмущения обычно заканчивались тем, что они втягивали и меня в свои игры, что зачастую перерастало вообще в нечто далёкое от темы урока. — Как, оказывается, вам немного надо для счастья, ваше лентяйство, всего лишь законная возможность лодырничать. Но всё-таки умерьте пыл, мало того, что вы опоздали на урок, так ещё и буяните. Существует ли вероятность того, что есть и «в-третьих»? — О, да! Самое сладенькое! Неужели ты не догадался по некой суете и передвижениям слуг во дворце, что мы с Карией через пару дней уезжаем на отдых? А потому наш сегодняшний урок будет последним в этом месяце! Ах, как сладок плод предвкушения! Здравствуйте, горячие южанки и ласковое море! Прощайте, унылые занятия, прощай и ты, мой злобный учитель! Ох, как ты меня допекал в последнее время, но справедливость восторжествовала! Я не буду видеть твою противную рожу до середины месяца Серпа! Бва-ха-ха-ха! Чего это тебя так перекосило? Ты будешь скучать без меня? Спокойствие, я не должен паниковать. Не должен говорить ничего странного. При волнении кровь Короля всё ещё брала верх надо мной, а я пока не до конца научился справляться ни с эмоциями, которые она вызывала, ни со своей новой силой. Если я закачу сцену, то всё только испорчу и вызову подозрения. Выход обязательно найдётся, лучше всё перевести в шутку. — У меня закрадываются разумные опасения, что столь долгий перерыв в занятиях и столь бурный отдых перечеркнут все мои усилия как наставника. Боюсь, что когда вы вернётесь ко мне, ваша светлость, то с трудом будете читать по слогам. Разумеется, я в ужасе от таких перспектив. — Поделом тебе, Белоснежка! Никакого тебе прекрасного принца, оставайся во дворце и чахни, ха-ха-ха! Но если ты будешь меня хорошенько умолять, то я, так и быть, дам тебе возможность иногда связываться через блик и изливать на меня порцию своей желчи, чтобы ты тут совсем не протух от одиночества! И только когда я закрыл лицо рукой, чтобы его перекошенное выражение меня не выдало, и максимально ровным голосом пригрозился выгнать принца с занятий, то он кое-как угомонился и досидел до конца лекции. Впрочем, принимая в ней активное участие и даже радуя меня своими ответами.***
Моё сознание разделилось, а тело оцепенело и перестало принадлежать мне. Нет-нет, дело было вовсе не в каких-то медитативных техниках Солнечных Братьев, позволяющих ненадолго оставлять свою бренную оболочку, и уж тем более не в сердце Бездны, которое, как оказывается, всё эти годы в потенциальном состоянии билось в моей груди. Причина оказалась куда более прозаична. Завершив занятия и попрощавшись со своими учениками, я через серёжку отправил сообщение для Норы, что нам надо встретиться, пока она не уехала, и обсудить совместную тактику на все возможные случаи. И пока ждал её ответа, я имел нездоровую глупость задремать прямо в открытом розарии, сморённый жарой. И это посреди-то белого дня! Летом!!! Даже не представляю, что должно было произойти, чтобы Солнечный Охотник упустил такую лакомую возможность. И он не упустил! Выглянув из-за живой арки, сплетённой из вьющихся пунцовых роз, которая давала густую тень, он щедро приласкал меня своей милостью. А потому сейчас я не чуял своего тела из-за того, что мою покрасневшую кожу покрывал толстый слой голубоватой глины с холодящими эфирными маслами, которые снимали болезненные ощущения, а голова была обёрнута мокрой тканью. Обнаружила меня на солнцепёке Илли и, горестно вздохнув, сразу отвезла в лазарет, где передала в руки заботливых целительниц, напоивших меня всяческими зельями. Сейчас угроза была устранена, а последствия сведены к минимуму, и меня отправили наслаждаться глиняными ваннами в термы дворца, чтобы снять боль от сильнодействующих зелий, благодаря которым обгоревшая кожа уже слезала лоскутами, уступая место для новой и здоровой. Сознание же было разделено потому, что одной его частью я слушал Нору, которая попеременно начинала то смеяться, то ругаться, видя меня в таком великолепном виде, а второй прокручивал собственные невесёлые мысли. — Неужели ты решил повторить мученическую смерть пророка Алехандро? Что это за подростковый бунт, Лендаль? — Я не специально, честно, — ответил я, обтирая губкой левую руку, которая пострадала сильнее всего, — неужели ты считаешь, что я настолько отчаялся из-за того, что ты уезжаешь, и, не вынеся мук предстоящей разлуки, решил устроить акт самосожжения? Ничего, сейчас буду как новенький. — Но ты не можешь отрицать того, что действительно расстроился из-за нашего отъезда. Всё будет хорошо, не переживай, я позабочусь о нём. — Ах, переменчивый женский нрав! Совсем недавно ты готова была прибить меня при малейшей угрозе, а теперь утешаешь моё разбитое сердце и, о чудо, обещаешь не кому-нибудь, а опять же мне позаботиться о нём. Чудны дела твои, Дева! — Я могу вернуться к пункту первому твоего предложения, — ответила она, резко столкнув меня с бортика мраморной ванны в прохладную голубоватую жижу, — а лучше накормлю тебя отборной грязью! Кушай, Лендаль, кушай! Глина очень полезна для профилактики недержания слов! Отплёвываясь и фыркая, мне кое-как удалось вывернуться из её хватки и онемевшей рукой залепить ей ответный подарочек, от чего она разозлилась ещё больше и успокоилась лишь после того, как скрупулёзно извозила меня в глине с ног до головы. Удовлетворив свою жажду разрушения, она привела себя в порядок, а потом с таким же тщанием, с каким несколько минут ранее возила меня по дну ванны, принялась отмывать и меня. — Обстоятельства изменились, — заговорила она через некоторое время, поливая пальцы своих босых ног из душевого шланга. Вода пузырилась, ударяясь об тёмно-серый пол, и стекала в желоба молочными разводами. Воде не было дела ни до моих переживаний, ни до переживаний красивой служанки. Нора замолчала и некоторое время смотрела на текущую воду, нервно теребя шнурок от лифа, не решаясь продолжить. Но, выключив воду и собрав растрепавшиеся волосы, она вернула себе обычную невозмутимость и присела около меня, помогая вытереться. — Как маг я получила образование дома, а экзамены в Академии сдала экстерном, не желая тратить своё время на бесполезные предметы, потому как род Семисердечных это… Да что тебе рассказывать, сам ведь знаешь, что это. Окончив школу Добрых Нравов в семнадцать лет, я пошла в услужение к принцу Санитасу, продолжая семейную традицию. И хоть я читала дневники деда о тех временах, когда он жил в Аль-Серпене, мне не до конца верилось во всё это. О его путешествиях к Океану, о дружбе с королём Антарой и тогда ещё принцем Анкорасом. О том, что было, когда он вернулся в Альбу к своей семье и стал преподавателем в Академии. Какие-то романтичные сказки, мало имеющие отношение к тому миру, к которому я привыкла. Разумеется, я не считала рассказы о Бездне байками, понимая, что в основе их лежит тысячелетняя история иного народа, но, тем не менее, это были просто истории. И хоть я имею обязательную квалификацию укротителя демонов, всё же страх перед Детьми Ночи всегда был довольно абстрактным. Но после того, как я увидела твой сон о Бездне… Мне стало по-настоящему жутко. Скажи мне, что это был просто кошмар, созданный твоим больным сознанием. — Прости, Нора. Это был вовсе не сон, это была одна из граней Бездны. — Оно… И оно всегда такое странное? — Разумеется нет. То, что ты видела, была лишь верхушка айсберга. Мой ошейник смог уловить и записать лишь ту часть, которая воспринимаема человеческим разумом. То, что я обычно вижу, куда более… чужеродно. И предвосхищая твой вопрос о том, как не двигаются мозгами серпенские маги, скажу, что двигаются, если погружаются в Океан настолько глубоко. Чего не могу сказать о себе. Я вроде как и есть Океан. Ну, в некотором роде, потому и сон мой был такой долбанутый. И это вроде как то, к чему стремится Намур? Чтобы весь мир стал таким. — Да, именно это меня испугало. И заставило серьёзно переосмыслить всё то, что я слышала от тебя и глупышки Игнеуса. Тот уровень опасности, что ты можешь представлять для принца, мне теперь кажется смешным. А ещё мне кажется, что ты тот, кто способен его по-настоящему защитить. Честно говоря, я чуть было не призналась ему во всём. И видя, что я не до конца понимаю, о какой степени всего она говорит, уточнила: — Ну, Санитас далеко не дурак и умеет складывать два и два. Он знает, что я не просто его горничная и телохранитель, и приставлена к нему не ради красоты. Он в курсе близости родов Альба и Семисердечных. И если я на чём-то категорично настаиваю, то прислушивается к моему мнению и делает, как я прошу. Что, впрочем, не мешает ему потом закатывать истерики, если я сорвала ему свидание или забрала домой посреди гулянки. Но хоть он и ведёт себя как легкомысленный ловелас, если что-то касается его семьи, он превращается в истинного Альбу и, зная о людях куда больше, чем показывает, безжалостно применяет эти знания против своих врагов. — Да я уже убедился, что он далеко не прост. Но ты правда думаешь, что он нормально воспримет новости: «Эй, принц, ты в курсе, что покушение, такое же как на твоего батю, может повториться, только теперь главными действующими лицами будешь ты с сестрой? А может, это будет только с твоими внуками или вообще никогда»? Ожидание удара от злоумышленников и повышенные меры безопасности обычное дело для аристократов, для него это не аргумент. — Именно поэтому я ничего ему и не рассказала. И именно поэтому не смогу убедить его, чтобы он взял тебя с собой в Южный. Но я даю тебе слово, Лендаль, что буду очень осмотрительна. Если у меня возникнут опасения, хотя бы тень опасений, я непременно с тобой свяжусь. Но ответь мне на один вопрос, почему ты назвал Санитаса и Карию наследниками? С чего бы королевским детям попадать под удар Намура? — Это очень неприятный вопрос, заставляющий меня нервничать. И вообще-то попахивающий огромным скандалом. Я могу соврать и потом получить от тебя тумаков. А могу ответить вопросом на вопрос. А с чего бы Аристу, когда ему было пятнадцать, попадать под удар Намура? Она задумалась, прикидывая варианты, и вынесла вердикт: — Существует один слух. Даже не так, вполне себе официальная версия, что Анкорас был очень дружен с королевской семьёй Аль-Серпена не только в силу дипломатических отношений. Пока правителем был его отец Натан, он был регентом и посланником на острове. Также он был обручён с одной из принцесс, племянницей короля Антары ибн Расула, на которой и должен был жениться со временем. Но дело до свадьбы не дошло, потому что как раз тогда случился катаклизм, уничтоживший ту страну. А вот слух касается того, что хоть ситуацию со свадьбой резко переиграли и Анкорас из политических соображений женился на царевне Тамарис из Патии, но единственный его сын был не от неё, а от серпенской принцессы Рафаль. Внебрачного ребёнка объявили родившимся прежде срока и выдали за сына Тамарис, чтобы признать мальчика законным наследником. Впрочем, за подобные разговорчики о королевской семье можно получить приглашение на частную беседу от тайного сыска, но из-за того, что я недавно узнала, подозреваю, что это не просто злобная клевета, не так ли? — Заметь, не я это сказал. То, что король Арист, а значит, и его дети, наследники не только альбийского, но и серпенского трона. Да, Нора, это чистая правда, в Санитасе и Карии течёт королевская кровь обеих родов. Я видел их приходящими к Океану. Нет никакого сомнения, что они потомки последнего серпенского короля. Но дело не в этом, думаешь, они единственные альбийские дети, у кого в роду были серпенцы? Таких полно, но они единственные на данный момент потомки, в которых начинает пробуждаться серпенская кровь. — И ты всегда об этом знал? — Не то чтобы всегда, но достаточно давно. О многом догадывался, многое удалось выяснить, получив доступ к архивам и закрытым от широкой общественности записям. И узнал, что мой друг юности принц Арист тоже, как и я, нёс в себе это наследие. Думаешь, то, что нас представили друг другу и держали рядышком, было случайностью? Но тогда я об этом не задумывался и был очень далёк от всей этой интриги, я даже не знал о том, что у меня в роду были какие-то там знатные серпенцы! Да только сейчас, смотря на ситуацию со стороны, могу сказать, что приглядывать сразу за двумя потенциальными «принцами» было всяко проще. И пусть раньше я проклинал свою судьбу Инструмента, теперь невероятно рад тому, что у меня никогда не было возлюбленной и детей. Зная, что скрывает в себе испытание, я каждый день молю Деву, чтобы детей Ариста миновала эта чаша. Пусть это безумие закончится на мне. Прошу, пока меня не будет рядом, защити их, Нора!***
Ночь отмерила большую свою часть, тёмной влажной жарой излив себя на спящий город. Но сон бежал от меня. Какое-то неприятное предчувствие не отпускало, принуждая ворочаться в постели и не давая уснуть. Моё настроение передалось котам, и они возмущённые ушли из комнаты, предпочтя спать где-то в другом месте. Но, наконец-то успокоив себя доводами рассудка, я смог кое-как задремать перед самым рассветом. Острожный стук в дверь вывел меня из полудрёмы, заставив насторожиться. Кто это может быть в такой час? Кто-то из прислуги? Совершенно исключено. Нора? Но у неё есть свой собственный ключ. Тихий стук повторился. Что толку гадать, кто бы это ни был, дело довольно срочное, если меня ищут в такое-то время. Не тратя время на одевание, я сел в кресло и в одном белье отправился встречать своего раннего гостя. Моим посетителем оказался нерешительно застрявший на пороге принц Санитас собственной персоной, который тоже был не слишком тщательно одет и вообще бос. И судя по его выражению лица, он не до конца понимал, что тут забыл. — Что-то случилось, ваша светлость? — Ты здесь, Лендаль? — Да, разумеется, это ведь моя комната, где мне ещё быть? Да входите же, не стойте в дверях. Он наконец-то зашёл и, потрогав меня, будто убеждаясь, что я не приведение, сел на кровать и взъерошил свои волосы. — Я тебя разбудил, да? Я скоро уйду, просто мне приснился какой-то мутный сон, от которого я, кажется, до сих пор не проснулся, поэтому и вломился к тебе посреди ночи. — Что вам приснилось, мой принц? Кошмар? Вы выглядите бледным. — Можно и так сказать. Вообще-то, в нём сначала не было ничего такого страшного. Мне приснился бескрайний ледяной океан, очень древний и мудрый. И ты тоже был со мной в этом сне. В виде скульптуры изо льда, стоящей на берегу и протягивающей руки к небу в приветствии звёздам. Но когда из-за горизонта появилось солнце, ты на миг ожил, став человеком, а потом растаял под его голубыми лучами. В этот момент я проснулся. И проснулся с ощущением того, будто ты исчез из этого мира. Даже не так, тебя никогда не существовало в этом мире. Никто, кроме меня, не заметил этого, ты просто оказался вычеркнут из жизни. Ты не приносил мне клятву верности, не вёл у меня уроки, не помогал в работе на Министерство. Я не смог найти ни единого свидетельства, подтверждающего твоё существование, и был единственным, кто помнил тебя. Ведь ты вообще никогда не рождался. И когда я решил, что схожу с ума, то проснулся ещё раз, но с ощущением, что мой сон всё ещё продолжается. Я потому и пришёл сюда, чтобы убедиться, что ты на месте, а я не повредился рассудком. Он встал и, подойдя к окну, впустил в комнату сероватый утренний свет и тихое пение самых ранних пташек, открыв настежь его створки. Сделав несколько шагов около стола, рассеянно потрогав предметы на нём, он снова вернулся к моей кровати и сел на неё, ожидая от меня реакции. Я подобрал с пола подушку, которую сбросил, торопясь открыть дверь, хотел было вернуть её на место, но застыл, не решаясь ему ничего ответить. Вместо того чтобы сказать: «Я на месте и никуда не собираюсь исчезать. Это был и правда очень странный сон. Не тревожьтесь из-за того, что вы в очередной раз выставили себя придурком передо мной, вам ведь не впервой», я промолчал. А потому между нами повисла неловкая пауза. Он первым нарушил молчание: — Лендаль. — Да? — Что происходит? Я же вижу, что ты понял, о чём идёт речь. В искусстве лукавства и недомолвок ты почти так же опытен, как и Нора, но сейчас лицо тебя подводит. А потому, пока ты не успел мне скормить очередную байку, я уточняю. Что происходит на самом деле, Инструмент? Что я унаследовал? Отвечай, это приказ твоего принца! — Ваш приказ никак мне не помешает дать очень уклончивый ответ. Пока вы не сузите критерии своего вопроса, даже командные заклинания не помогут пролить свет на происходящее. О чём вы вообще спрашиваете? — Обо всём! Перестань ломать комедию! Что творится с тобой, вокруг тебя, как именно ты связан с моим отцом и дедом?! И только не заливай мне в уши, что ты простой библиотекарь и переводчик! Ты окружён таким количеством тайн, что можно просто подивиться. Я наводил о тебе справки, и хоть каждый в дворце о тебе наслышан и настроен дружелюбно, никто не может рассказать ничего конкретного. Ты очаровываешь каждого, кто общается с тобой более десяти минут! Ты из ниоткуда ворвался в мою жизнь и почти сразу же завоевал симпатию моей сестры и даже Норы. А она очень скептично относится к людям, но, вуаля, вы перекинулись парой фраз, а она уже души в тебе не чает. Ты какой-то инкуб, насылающий безумные сны? А ведь именно с твоим появлением у меня начались эти странные видения. Кто ты такой?! Я же даже твоего полного имени не знаю! Что ты мне на это ответишь? — Что у вас очень живое воображение, мой принц. Что я должен ответить? Я не проникаю ночами в покои невинных дев и не сосу их кровь. Я не совращаю порядочных мужей, склоняя их к греху мужеложства. Нора, между прочим, далека от чаяния души и очень быстро переходит от слов к подзатыльникам, если я в чём-то не прав. Что до остальных моих тайн… Это не то, что может быть интересно вашей светлости. — Ты ещё скажи, что это незнание исключительно для моего блага. Я склонил голову и, повторив про себя клятву Инструмента, сказал: — Это всё исключительно для вашего блага, мой повелитель. Синяя вспышка клятвы засвидетельствовала, что я не лгу перед лицом своего хозяина и говорю ему чистую правду. Он вскочил и набросился на меня с криками: — О, Дева милосердная, какой же ты упрямый! Да что же мне с тобой делать?! В гневе ударив ладонью себя по бедру, он всё же сдержался и взял себя в руки, а голос его стал почти спокойным, хоть наверняка это давалось ему немалой ценой. — Наверное, я и сам ничем не лучше. Я пришёл сюда, потому что правда о тебе беспокоился, но вместо этого сорвался, и теперь из тебя лишнего слова не вытащишь. Ладно, если ты думаешь, что так действительно лучше, то я больше не буду в это соваться, пусть горят в Бездне все твои тайны. Зелёный туман заклубился перед глазами, и я почувствовал, как горячая кровь ударила мне в голову. Ещё немного и я бы швырнул в него подушкой и заорал бы, чтобы он убирался отсюда. И навсегда оставил меня в покое. Как же это странно, ведь я никогда раньше не испытывал такой обиды и гнева, никогда не злился из-за слов, брошенных в порыве эмоций. Путешествие к Океану и правда сильно меня изменило, с лёгкостью сорвав мой толстый панцирь из цинизма и напускного хладнокровия, обнажив напуганного подростка. Я не плакал ни по своей матери, которую никогда не видел, ни по Дану, заменившего мне нормальную семью, ни в день смерти настоящего отца. Но сейчас горькие слёзы разом наполнили всего меня и не сдерживаемые внутренними преградами хлынули из глаз. Я уткнулся лицом в подушку, боясь разреветься во весь голос, а потому все мои слова возмущений превратились в невнятное мычание. Но, судя по всему, Санитас прекрасно понял, куда я его посылаю. И как быстро он туда должен катиться. Я думал, что после такого принц как всегда пнёт моё кресло и выйдет из комнаты, гневно хлопнув дверью, но он остался. Более того, опустившись прямо на пол, он крепко обнял меня за ноги, уткнувшись носом в колени, и не отпускал, пока я не успокоился. А потом он сказал что-то уж совершенно для него немыслимое: — Прости меня. И не прогоняй. Пока ты в таком состоянии я всё равно никуда не уйду. Я постоянно делал всё возможное, чтобы разозлить и спровоцировать тебя, но сейчас, видя твои слезы, не знаю, как поступить. Я совсем не этого хотел. Не закрывайся от меня. Отобрав подушку и вытерев мои щёки, он посмотрел на меня снизу вверх. В его глазах стояла неподдельная тревога и беспокойство. А их золотистый цвет в неясном утреннем освещении казался оливковым, почти зелёным, напоминая прозелень вод Аль-Мухит. — Я знаю, что творится что-то неладное и касается это не одного тебя. Но не стану давить, пока ты сам не захочешь этим поделиться. Просто опасаюсь, что мой сон может оказаться вещим. Успокой меня. И скажи, как я должен поступить, чтобы ты начал мне доверять, Лендаль? Не стоит себя так терзать из-за меня, мой принц, в том, что происходит, совершенно нет твоей вины. Но как мне тебя успокоить, если нечто неладное нависает над нами всеми чёрной тенью? Если меня самого не оставляет предчувствие, что скоро случится что-то непоправимое? — Не позволяй мне остаться одному. Не бросай меня так надолго. — Что?! У меня даже в мыслях не было оставить тебя во дворце. Я с самого начала хотел тебя забрать в Южный замок! Но моя глупая выходка зашла слишком далеко, и было поздно говорить, что я пошутил. Конечно же, ты отправишься вместе с нами, а как же иначе? Будем мириться? Он протянул мне руку в общепринятом детском жесте примирения с оттопыренным мизинцем. И когда я соединил наши пальцы, подтверждая, что иду на мировую, просиял будто именинник, получивший долгожданный подарок. А потом снова обнял меня за ноги, крепко прижав к себе и упёршись лбом в довольно опасной близости от… — Ваша светлость, — запротестовал я, пытаясь освободиться, — может, я и похож на девушку, но, тем не менее, остаюсь мужчиной со всеми вытекающими последствиями. Не прижимайтесь так ко мне, иначе моё тело двояко отреагирует на ваши обнимания и может случиться конфуз. — Я, вообще-то, тоже мужчина, так что ничего нового там не увижу, — со смехом ответил он, отпуская меня, — разве что у тебя их два. И не давая мне ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение, он вскочил, звонко чмокнул меня в ухо, да так, что я аж ненадолго оглох, и с хохотом выбежал из комнаты до того, как я успел в него чем-нибудь запустить.