Жёлто-оранжевый осколок
Удивительное дело, как человеческий разум способен адаптироваться и относиться по-разному к одним и тем же явлениям, заново настраивая своё восприятие и даже перенося определённые чувства на какой-то объект всего лишь из-за смены внешнего облика. Я подловил себя на этой мысли, уже сидя верхом на своём драконоподобном помощнике и отдав ему приказ искать Лендаля. И даже одобрительно потрепал за чешуйчатыми ушами, когда он пару раз понюхал воздух и понёс меня в нужную сторону. Из рассказов Набии я понял, что «татуировка», которой награждает Дух-Король своих жрецов, не просто украшение и знак отличия, а биологически совместимая с носителем последовательность, черпающая силы непосредственно из Аль-Мухит, и иным другим способом недоступная человеку. Более того, она нередко имела некую персонификацию, а потому была способна на частично автономную работу. К тому же в моем случае произошло удачное адаптивное слияние с контурами перчатки, что позволило мне совместить альбийские и серпенские технологии, если так можно выразиться, потому как я умудрился абсолютно рефлективно вложить кое-что из готовых протоколов в ленд, пока закрывал разлом. Но не в этом было дело! А в том, как я начал относиться к своему симбиотическому инструменту-перчатке после того, как он впервые «ожил» и принял форму змея в одном из моих визитов к Океану. Вот и сейчас, вместо того чтобы активировать режим поиска объекта по остаточному эманационному следу, используя частоту, уже заложенную и синхронизированную с носителем дочернего артефакта, я на полном серьёзе и вслух отдал приказ моему змею взять след, а когда он выполнил поручение, то вместо подтверждения активации я поощрительно его почесал. Я и в самом деле стал относиться к нему как к живому существу, хотя его внешний вид был не более чем иллюзия, сплетённая колдовством. Но, судя по всему, невероятно хорошая иллюзия, раз я, совершенно не задумываясь о левитационных чарах, уже практически долетел до нужного места, потому как мой змей-инструмент начал снижаться и, нырнув между древесными кронами, шумно захлопал крыльями, притормаживая. От листьев, влажно ударивших мне в лицо, я на секунду потерялся в пространстве, а потому заметил лишь то, что он спикировал и схватил в пасть что-то светлое с земли. Через мгновение мокрая и холодная влага Аль-Мухит сомкнулась вокруг и зелёная волна прибоя вынесла нас на янтарный берег. Пока я слезал с гладкой спины змея, он уже аккуратно опустил свою ношу на песок и даже пару раз лизнул в лицо того, кого принёс, видимо, пытаясь привести в чувство, но это не возымело никакого эффекта. А потому змей виновато примостился рядом, положив голову на лапы, и выжидательно уставился на меня. Сколько раз я думал о том, что как хорошо было бы привести Лендаля на этот пляж и показать ему свою часть Океана? И вот он действительно здесь, но совсем не так я себе представлял наше времяпровождение. Уже второй раз я оказался бессилен как проводник, но мой змей брал на себя эту обязанность и выручал меня. И уже во второй раз подобное путешествие заканчивалось чьей-то кровью и, увы, на этот раз не моим разбитым носом. Я опустился рядом с Лендалем и, стараясь не смотреть на раны, возложил на него руки, считывая флюид и структуру, определяя его физическое и эстерное состояние. Прощупывал все потоки маны, проверяя состояние псише и ошейника. Да уж, дружок-змей, так просто его в чувство теперь не приведёшь, я даже до конца не был уверен, жив ли он ещё. Жив в том смысле, какой вкладывают в него люди, потому как передо мной лежала не более чем пустая оболочка, не имеющая души. Сломанный Инструмент с расторгнутым контрактом. И дело было вовсе не в ране на шее, которая представляла собой страшное зрелище: куски раскуроченного металла, впившегося в тело, и зелёную кровь, до сих пор вытекавшую из разорванного горла — сейчас это было меньшей из его бед. Моё зрение магиуса видело растерзанные последовательности цепей, хлеставшие рваными ошмётками во все стороны и не способные больше сдерживать огромную мощь маны, накопленную за годы пребывания Инструментом. И лишь одна-единственная цепь, проходящая через его сердце, всё ещё связывала его с миром живых, не позволяя духу окончательно раствориться в водах Океана. Хорошо хоть орихалковый псише, качественно слитый со своим носителем, никак не изменился и находился в спящем состоянии, не усугубляя положение. Я чуть ли не кожей чувствовал вибрацию, которая сотрясала нижний мир от вожделения, почуявшего возвращение своего властелина. Дух-Король, заточённый в его теле, рвался наружу, разрушая последние преграды, стоявшие на пути. И вовсе не тот вечно юный и мудрый Король, к которому я привык, а голодное и хищное воплощение Бездны, первозданная энергия, существующая за гранью бытия. Не умеющая и не желающая сдерживать свою убийственную мощь. Какое счастье, что я вовремя успел забрать его в Аль-Мухит, не позволив выплеснуться этой силе в верхнем мире! Наверное, так для хакимов выглядит принц, который завалил своё испытание, но уже бессильный освободиться от зова Океана? Или такая же задача стояла перед Даном, когда он сковывал своего воспитанника? На меня накатила паника, потому как я оказался совершенно не готов к техномагическому преобразованию подобного рода, вот уж действительно тут потребуется настоящее чудо! Но я заметил, что здесь, на берегу, всё было пока что спокойно. Что шипящая вода моря не обжигала ледяным холодом, а была приятно прохладной, шумела она не гневно и яростно, а безмятежно плескалась у моих ног, перебирая камешки и создавая пенные водовороты. Ровный шелест волн говорил мне, что всё хорошо, он убаюкивал мятежный дух, усыплял грозную силу и утихомиривал своё собственное сердце, еле слышно бьющее не в груди Лендаля, но где-то в недрах глубоких вод. Пока он во власти этих волн, ни ему, ни окружающему миру не грозит никакая опасность свыше той, что он уже подвергся. Мир вновь превратился в дивный механизм с тончайшими эфирными струнами, сплетающими воедино этот золотой берег, лавандовые небеса и меня. Струны обвивали мои руки и тело Лендаля, лежащее на песке, сливали и объединяли всё на свете. И моя недавняя паника отступила, мне совершенно не требуется прыгать выше головы и повторять подвиг Дана. Остаточной эманационной структуры, всё ещё находящейся в активном живом состоянии, более чем достаточно для моей задачи. Одним движением размокнув оставшиеся контуры, я освободил Лендаля от остатков ошейника и контракта, обнажив его естество. Пальцы мои стали выплетать новую вязь серебряных узоров, а синее сияние окружило нас, подобное тому, какое охватывает мастера и контрактора во время создания клятвы на серебре. Я не смогу создать для него совершенно новый ошейник, не смогу заключить на него иной контракт, как и не смогу полностью освободить его. Даже если бы это и удалась, то ничего из этого не имело бы смысла, Лендаль-Король был прав насчёт того, что его существование в качестве Духа-Короля возможно лишь при идеальном стечении обстоятельств. Если пятнадцатилетний Лендаль в силу недостатка способностей и подготовки просто не был готов к испытанию, то тот, кто лежал передо мной, уже физически не выдержал бы подобного, находясь одной ногой во владениях смерти. Но здесь и сейчас в моей власти вернуть его в тот миг, в каком он находился до открытия разлома и выжигания цепей. Мои руки проворно закручивали вязь слов силы и аспектов могущества, точно копируя потоки, которые отсекут его от течения времени. Скрупулёзно повторяли каскады рядов протекции, которые станут преградой на пути внутренней мощи, требующей обуздания. Наполняли моей маной коацерват живого серебра, который впоследствии станет металлическим воплощением моего заклинания. Понятия не имею, сколько времени это заняло, и если уж на то пошло, сколько его минуло в реальном мире, но море всё так же тихо шумело у моих ног, а змей, свернувшийся клубком, не мигая смотрел на спящего смертельным сном Лендаля, когда в моих ладонях затрепетала лента горячего серебра, переливающаяся в своей глубине узором из листьев плюща. Готовая и жаждущая обхватить его шею, вновь превратив в Инструмент. И что главное, вновь несущая способность укротить дух короля Бездны. Да только теперь у меня возникли сложности иного характера. — Я починил твой ошейник, Лендаль, и исправил цепи анимуса, которые помогают удерживать человеческую душу в смертном теле. Но вот целитель из меня вообще никакой. Даже возобновив твой контракт, я всё ещё не представляю, как залечить такую рану, чтобы мы могли вернуться обратно. Я понятия не имею, что делать дальше. И в этот же миг высокий девичий голос решил за меня эту дилемму: — Я имею понятие. Я вылечу его.Пунцово-красный осколок
В этой части Аль-Мухит я ещё никогда раньше не бывала, хотя мне казалось, что уже успела его облететь вдоль и поперёк, и до этого даже не догадывалась, что у Всеохватывающего Океана где-то существуют настоящие берега, а не просто единичные скалы посреди воды. Но если подумать, я никогда не бывала здесь без Таира и никогда не оказывалась в компании этого рыжего и нескладного малефикция, с которым я познакомилась несколько месяцев назад. Да вот только от того молодого мага, который краснел и смущался от поддёвок моего брата, мало что осталось. Я даже не сразу его узнала, когда оказалась здесь, хотя вроде бы как была готова к этой встрече. Но, думаю, то, что согнало юношескую бесхитростность с его лица и расправило плечи, также изменило и нас с братом, хотя для себя мы вряд ли заметили эти изменения. Я не понимала, что именно Игнеус делает с телом Лендаля, слабо разбираясь в магической механике, тем более такой необычной, но чувствовала в дыхании моря, что моё время целителя ещё не настало. А потому просто наблюдала за происходящим и качалась на волнах в птичьем облике, стараясь не думать о том, как утекают драгоценные секунды. И лишь когда Игнеус заговорил, нарушив тишину побережья, я поняла, что пора. Я вновь приняла человеческую форму, ощутила твердь под своими ногами и вышла к ним из воды. Безусловно, это могло бы быть эффектным и живописным рождением из пены морской, да только сейчас моя одежда была вся измята и перепачкана, волосы мокры, а туфли и вовсе где-то потерялись. — Я имею понятие. Я вылечу его. Смена эмоций на лице малефикция была воистину непередаваема! Но, судя по всему, хоть он и выглядел немало удивлённым, оказался достаточно умён, чтобы не задавать глупых вопросов из серии, как я тут оказалась и что делаю. И даже изобразил некое подобие поклона, передвинувшись в сторону и давая мне подойти поближе к Лендалю, всё ещё держа над ним слепящую глаза ленту. — Как долго он провёл в таком состоянии? — Не могу сказать, он порядочно потерял крови ещё до того, как я забрал его, и очень обессилел за то время, когда я восстанавливал его контракт. Вы умеете врачевать? — Умею, хотя мне никогда не приходилось лечить Инструменты, я раньше не сталкивалась с существами такой двойственной природы. Но я здесь именно для этого. Я опустилась на песок и прикоснулась пальцами, моментально покрывшимися морозными узорами, к ране на шее Лендаля, пытаясь понять, так же она ужасна на деле, какой выглядит. Проницая и проникая разумом внутрь не сколько его тела, но тонкой витальной составляющей, воздействуя на которую талантливый целитель мог приживить оторванную конечность, вырастить выбитый зуб или даже вывести из затяжной комы. И дивясь тому, что хоть сердце Лендаля уже не билось, но он определённо был ещё жив. Жив в той степени, насколько живым можно считать сам Океан. И отклик такой знакомой силы, что наполняла меня, встретил меня где-то в глубине того, что было сутью его естества. Мне предстоит лечить не Инструмент. Но исцелять раны самого Аль-Мухит. — Игнеус, это у тебя в руках ошейник? Я так понимаю, что его нельзя освободить от контракта, но оставлять так тоже нет возможности? Иначе он навсегда останется здесь, если ты не завершишь свой труд? — Эм, на самом деле я закончил, и всё работает уже сейчас, хоть ошейник пока что не надет. Тут как бы особо не на что надевать, — он замялся, переведя взгляд на рваную рану на горле Лендаля, — но он уже полноценный Инструмент, точно такой же, каким был и раньше. Я произвёл полное и успешное восстановление всех его систем, осталось лишь замкнуть запирающий контур замка, но… — То есть дело только за мной, прямо как ты и говорил, Таир… — Что? Ой, принцесса, а вы что, в курсе всего происходящего? Вас тоже привёл Дух-Король? Рано я стала радоваться, считая, что Игнеус поумнел. Вот вам и дурацкие, а главное, совершенно неуместные сейчас вопросы. — Просто помолчи и будь рядом, — с шипением бросила я ему, уже чувствуя, как боль Лендаля начинает частично передаваться мне. Но так даже проще, боль и мучения это воплощение самой жизни, только мертвецы уже не страдают. Если он так остро отреагировал на моё проникновение, значит, душа его где-то рядом и всё ещё не успела раствориться в водах Аль-Мухит. Не позволяя себе радоваться и расслабляться раньше времени, я сосредоточилась на своих ощущениях, прикрыв глаза и взывая к Океану. Встретила меня холодная и совершенно чуждая структура живой воды, не поддающаяся ни контролю, ни человеческому воздействию, но я распахнула свои мысленные объятия и охватила жизненную суть Лендаля, пытаясь вспомнить всё то, чему учил меня Таир, настраиваясь и готовясь восстанавливать изначальную биологическую составляющую. Ледяная влага вздрогнула и отступила под моим напором, а я увидела и прочувствовала, что зелёная кровь снова становится красной и горячей. Обыкновенной человеческой кровью. И рана под моими руками начала медленно, но уверенно поддаваться. К счастью, повреждения были не такими страшными, как я думала, не пострадала ни трахея, ни глубокие сосуды и нервы шеи. Искалеченная сонная артерия и наружная яремная вена начали понемногу срастаться, восстанавливая целостность, а мышцы и кожа заново нарастать. Но вот крови и сил он потерял порядочно, а шоковый удар, такой же, какой получила Илли, нанёс куда больше вреда, чем я рассчитывала. Хороший целитель-маг даже в случае самых тяжких увечий, когда обыкновенная медицина совершенно бессильна, способен равномерно распределить имеющуюся виталити, чтобы приступить к врачеванию и вернуть умирающего пациента к жизни. А при наличии донора, совместимого по потокам энергии и обладающего сродственной кровью, так и вовсе безопасно позаимствовать необходимые компоненты у другого человека, чтобы быстро поставить на ноги пострадавшего. Но мне никогда не приходилось заниматься этим на практике! И где я сейчас найду тебе донора, Лендаль? Разве что имеется надежда на то, что моя собственная виталити и кровь хотя бы частично подойдут! Но ситуация сейчас критическая, попробовать стоит в любом случае! И когда моя жизненная сила тонкими ручейками полилась в него, не отторгаемая, а благодатно принимаемая, как капли долгожданного дождя, впитывающиеся в иссушенную землю, я осознала то, насколько же хорошо совместимы мы оказались. Слишком совместимы, чтобы это можно было счесть простым совпадением по группе крови и структуре жизненной плазмы. И пока я насыщала его, то цепи живых последовательностей, в которых кодировалась вся информация о человеке, раскрылись предо мной, послушно подчиняясь моему желанию, и дали однозначный ответ. Но не успела я до конца осмыслить эту новость, как рана почти моментально зажила под моими руками, а высокая волна шумно ударилась о берег за нашими спинами, окатив ливнем брызг. И в тот же момент сердце Лендаля забилось в груди, а душа вернулась в тело. Он самостоятельно сделал первый вздох. Пушистые ресницы затрепетали на перемазанном песком и грязью лице, и он открыл глаза, рассеянно осматриваясь вокруг. Но глаза его были не обычного сине-зелёного оттенка, а глубокого чёрно-изумрудного цвета с лиловыми бликами зарниц в своей глубине. Внутри которых таилось нечто такое, что никак не могло принадлежать человеку. Густые грозовые тучи набежали на солнце, а Океан торжествующе зашумел внезапно разразившейся бурей. Дева милосердная, что же такое мы с Игнеусом натворили? Что именно вернулось в это тело?! Шумно вздохнув, Лендаль практически прорычал шумом волн: — Наконец-то! И вырвав ленту ошейника из рук опешившего Игнеуса, он взвился белым пламенем в воздух и воздел ладони кверху, призывая к себе морскую стихию. Которая хищно схватила нас троих своими солёными клыками и, подняв на гребне невероятно высокой волны, сбросила в свою тёмную пропасть. Среди всего этого шума я точно не могла услышать ни слова из того, что тогда мне сказал Лендаль, но разобрала в движениях его губ: «Не бойся, варит, так надо». И я перестала бояться.Льдисто-синий осколок
Когда я отправлялся в путь сегодня на рассвете, то чувства мои были диаметрально противоположны тем, что я испытывал сейчас, двинувшись обратно. За всю просто бесконечно тянувшуюся дорогу, сначала через лес, а потом по белым грунтовым тропинкам, я неоднократно пытался разложить вероятности будущего гармошкой, выглядывая ту, которая всё же приведёт меня к иному исходу. В результате меня даже начало мутить от этих попыток, а изнервничавшийся из-за общего напряжения Киран стал неодобрительно взбрыкивать каждый раз, когда я снова пытался заглянуть в будущее. Но окончательно я прекратил это занятие лишь тогда, когда мы на полном скаку чуть не врезались во влажный бурелом, чуть не свернув себе шеи. Бросив на время свои тщетные попытки, я сосредоточился на дороге и вновь извлёк своё карманное блик-зеркало. Никакой связи, но ничего, мы уже почти на месте. И неожиданно я поймал себя на мысли, что всё это время ни на секунду не задумывался о том, как открытие разлома могло сказаться и на других людях, которых могла зацепить волна! Ведь наверняка сейчас всё не слишком радостно у тех, кто оказался достаточно близко. Как сильна была отдача на побережье, многие ли пострадали? Не стоит хотя бы немного устыдиться из-за того, моя светлость, что, накручиваясь личными помыслами, ты совершенно позабыл о подданных? Не могу сказать, что подобное явление было чем-то неожиданным или из ряда вон выходящим для альбийцев, но, тем не менее, смогли ли вовремя организовать помощь пострадавшим? И как скоро здесь будет бригада Братьев? Ведь в лучшем случае они начнут зачистку берега не раньше утра. Но глас совести и чувство вины всё никак не желали пробуждаться, полностью заглушённые жаркой волной непонятной для меня эмоции, которая накатила на меня ещё на переправе к Яшме после явления Антары и довольно очевидной провокации с его стороны. И если во время битвы мои чувства обращалась в ярость и гнев, находя выход для себя, то сейчас, покуда я пребывал в вынужденном бездействии и не имел никаких вестей, они съедали меня живьём. Но пока я отвлекался на мысли о своей бессовестности или, по крайней мере, пытался, то Киран наконец-то вынес меня к воротам нашего замка. Какое облегчение! Если волна и докатилась сюда, то, судя по спокойному и организованному поведению жителей, ущерб оказался невелик. А из того, что здоровались со мной с радостью, а не провожали горестным молчанием, я сделал вывод, что беда обошла всех стороной и никто серьёзно не пострадал. Кроме одного человека. К которому я так спешил всё это время. И как только я спешился, не забыв поблагодарить своего терпеливого коня за заботу и давая ему отдых, то синяя вспышка мигнула перед глазами и я явственно услышал чей-то голос: — Шевелись, варит. Но даже и без этих слов я уже почувствовал тягучее и густое присутствие какой-то огромной мощи, струящейся со стороны замка. Услышал низкий инфразвуковой рокот, подобный тому, какой издают гнездящиеся в горах драконы, создавая иллюзию того, что сами вековые скалы говорят друг с другом. По всей видимости, никто из присутствующих этого не замечал, но на меня эта сила давила так, будто я находился глубоко под водой. Кажется, туда-то мне и надо, к источнику этой силы, и ведомый чутьём и усиливающимся ощущением давления в ушах, я через несколько минут оказался в круглой палате врачевания. Как только я открыл дверь, то увидел свою сестру, целую и невредимую, но с необычно сосредоточенным лицом. Как будто она была занята каким-то ответственным делом и при моём появлении лишь кратко кивнула, а не бросилась обниматься, как обычно, и лишь взглядом указала мне на другого человека в комнате. На малефикция Игнеуса, который тоже был здесь. Видно, по воздуху на змее куда быстрее и сподручнее добираться, чем скакать лесом через всё побережье? Но он даже не повернулся в мою сторону, что-то делая возле шара воды, висящего прямо посреди комнаты, внутри которого просвечивалась человеческая фигура. Судя по всему, она и была центром той силы, которую я почуял, въехав по двор замка. — Теперь он ещё сильнее закрылся и абсолютно недостижим для внешнего воздействия, я больше не опасаюсь преждевременного коллапса, — обратился маг, вероятнее всего, к моей сестре. — Он что-то вам говорит, ваша светлость? — Да, — она к чему-то прислушалась. — Говорит, что ты был хорошим мальчиком и уже можешь перестать оттягивать сужающийся аркан времени. Санитас прибыл. Так что всё в порядке. Вспотевший и раскрасневшийся малефикций при этих словах развернулся и вместо положенного по рангу поклона, который он всегда исполнял прелесть как неуклюже, повторил недавний жест моей сестры. Краткий кивок. Как равный равному. — Тогда мы оставляем вас вдвоём. Но учтите, потоки сольются с минуты на минуту, так что вы уж поторопитесь. Принцесса, идёмте, поможем Норе с фоноочисткой. И больше не добавив ни слова, он вышел из комнаты, пропустив мою сестру вперёд, а меня оставив в замешательстве. Сестра тоже хороша! Могла бы хоть намекнуть, что здесь творится. Водная сфера запульсировала и лопнула, опав слюдяными лепестками и выпустив наружу своего пленника. А я наконец-то смог разглядеть того, кто находился внутри неё. Да уж, и в самом деле, всё познаётся в сравнении. А ведь совсем недавно я считал, что Лендаль и Антара практически на одно лицо и последний отличается от моего Инструмента лишь возрастом и более деспотичной манерой себя держать. Сейчас же передо мной стояло существо, вне всякого сомнения, носящее тело Лендаля, но настолько чуждой и нечеловеческой природы, что даже не было и сотой доли вероятности того, что я их когда-то перепутаю. Это если не брать во внимание то, что это создание спокойно могло ходить, не нуждаясь в услугах кресла. Хотя, как оказалось, кое-что их роднило. Умение бурно и недвусмысленно проявлять своё недовольство. Стремительно подойдя ко мне, он залепил такую затрещину, что из глаз брызнули искры, а сам я отлетел на несколько шагов назад. — Почему ты такой ненадёжный, Санитас? Где тебя носило всё это время? Тебе было дано самое простое задание, но и его ты не в состоянии выполнить как положено. Косвенными намёками и прямым текстом я повторял тебе это не единожды, но, судя по всему, это слишком сложно для твоей тупой башки! — Ты о чём? Кто ты такой? — Что значит, кто я такой? Ты не только идиот, но ещё и страдаешь обширными провалами в памяти, мой принц? Или таким я тебе настолько не нравлюсь, что ты уходишь в отрицание? Хотя, казалось бы, куда дальше? Сколько раз я тебе говорил не оставлять меня одного? Но что мы имеем?! Когда твоё присутствие и правда необходимо, тебя нет рядом! Иди сюда и займись тем, что от тебя требуется. Его вспышка гнева исчезла почти так же быстро, как и возникла, потому как к концу своей тирады он говорил уже вполне спокойным тоном. И, видимо, решив, что этого недостаточно, добавил: — Я больше не буду тебя бить. Честно. Вот, возьми, мне нужно добиться более точного подобия, так что лучше, если это сделаешь именно ты. Он протянул мне что-то металлическое и блестящее. И только сейчас я заметил, что хоть его шея и была перемазана кровью и чем-то зелёным, но, тем не менее, совершенно и категорически свободна от оков ошейника, который я недоуменно вертел в руках. — Что мне надо делать? — Просто. Быть. Рядом. Почему. Ты. Такой. Глупый! — отрывисто произнося каждое слово, он довольно болезненно тыкал меня пальцем в лоб, но потом, решив, что ума мне это не прибавит, остановился и продолжил: — Кария и Игнеус почти всё сделали сами. Я не ошибся в них, а они не ошиблись в своём выборе. А потому и я смог вернуться. Снова. От тебя же требуется лишь самая малость. Зачем я дал тебе один из своих даров? Перестань меня злить и наконец-то воспользуйся им! Мир послушно разъехался своими копиями, и если чуть ранее я не мог высмотреть ни единого исхода, который бы меня удовлетворил, то сейчас решение маячило прямо у меня под носом. Настолько простое, что я даже сразу и не поверил в него. Но проверяя вероятные вариации снова и снова, убедился в том, что ошибки нет. Причём всё, что от меня требовалось, и правда было крайне несложным. Как он и сказал, надо просто находиться рядом. Хотелось бы ещё знать, кто именно на самом деле сейчас находится передо мной, но слабая тень догадки хоть и забрезжила передо мной, я упрямо отказывался в неё верить. И пока я раскладывал свои пасьянсы грядущего, мой собеседник, в котором я не желал признавать Лендаля, увлёк меня за собой и усадил на невысокий диванчик с низкой спинкой. И убрав волосы, подставил шею, чтобы я смог вновь связать его узами серебра. Металл ошейника ожил и затрепетал в моих руках, послушно обвился плетями плюща вокруг его шеи, соединяясь своими краям и тепло пульсируя под моим пальцами. И, наконец, через несколько мгновений восстановил свою старую форму, мигнув синим сиянием. Безусловно, это ощущение было точно такое же, к какому я привык, прикасаясь к ошейнику Лендаля, да и сидел передо мной в некоторой мере именно что Лендаль — невероятно злющий, опасный и сильно изменившийся, будто бы разом лишившийся всей свой человеческой сути, оставив лишь голый разум и чистые необузданные эмоции. Когда я закончил, он вновь заговорил со мной, приняв до боли знакомую вальяжную позу, откинувшись на спинку дивана и забросив ногу на ногу, которая сейчас плохо вязалась с властными интонациями в голосе. — Что ты знаешь о том, как работают законы времени? Практически ничего. Но я постараюсь объяснить таким образом, чтобы дошло даже до твоих дубовых мозгов, раз уж всё, что нам остаётся, так это просто ждать окончания этого витка. Я расскажу, что учудил твой Инструмент. Лучше называть вещи своими и при этом разными именами, разделив наши состояния. На то состояние, когда я ещё был человеком, и то, когда перестал. Антара уже наверняка успел показать тебе кое-что, хоть и в свойственной ему циничной манере, но главную суть ты уловил и выполнил свою роль, движимый нужным мне желанием. Видя ошеломление на моём лице, он явно хотел опять что-то высказать насчёт моего интеллекта, но, судя по всему, смирился с тем, какой собеседник ему достался, и продолжил: — Не только открывшийся разлом разрушил цепи ошейника и освободил Лендаля от клятвы серебра. Он сам пожелал этого. Отказался от предупреждения и не ушёл вовремя из-под удара, предпочтя рискнуть, чтобы отвести угрозу не от себя, а от вас, наследнички. А потому закономерно помер от подобного, как и любой нормальный Инструмент на его месте. Но просто так помирать он не захотел, вместе с жизнью выпустив наружу и свою истинную суть. Меня. И из того времени, что у него было, из всего нескольких секунд между пробуждением своего естества и потерей сознания от манашока он умудрился создать обширную временную петлю альтернативного времени, текущего параллельно нормальному течению порядка вещей. Вселенная оцепенела от удивления, но проглотила это. Потому как если бы она не умела избавляться от подобных противоречий, то давно бы свернулась в абсолютное ничто при первой же попытке заигрывания кого-либо с законами мироздания, но при создании устойчивых петель, где причина строго замыкается на следствие, такие вероятности вполне возможны и без формирования парадоксов. Я вижу, ты потерялся? Я и так объясняю крайне упрощённо, специально для убогого твоего разума. Ладно, опустим то, как он смог провернуть подобное, раз уж ты не способен оценить этот тонкий парадоксовый юмор, и перейдём к тому, что было дальше. А дальше началось ещё большее веселье. В этот свежесозданный локус он самовольно внедрился в качестве воплощённого Духа-Короля, что само по себе неслыханная дерзость, причём не единожды, а сразу трижды. От такой наглости вселенная чуть не подавилась возмущениями континуума и поползла трещинами противоречий и накапливаемых системных ошибок, но всё же смирилась, благо это затрагивало исключительно параллельное течение естества. А так как Лендаль больше не устраивал плясок со временем, то петля со скрипом выдержала и продолжила путь к точке своего финала. И одновременно своего начала. Ты хоть слово понимаешь из того, что я говорю? — По-твоему, я совсем дебил? — он начинал меня бесить всё больше и больше своей снисходительностью, но промолчать сейчас означало сыграть ему на руку, а потому я дал отповедь, потому как знал ответ: — Если эпицентром локуса была активная воля живого объекта, то когда альтернативное время петли закончится, объект должен вернуться в то состояние, в котором находился изначально. А если он создал какой-то временной парадокс, то не вернётся вовсе. При этом для стороннего наблюдателя ничего не изменится, потому как не только сами альтернативные события исчезнут, но и память о них тоже. «Механика относительного времени», том второй. Спасибо большое за внимание. Так как меня неоднократно мучили сны о подобном, то имелась, знаешь ли, очень основательная мотивация, чтобы поразмыслить и разобраться в природе такого явления. Причём не без твоей же помощи! Сам ты тупой! — Не горячись. Именно так. Я просто думал, что ты так ничего и не понял из моих уроков. Как бы то ни было, те события, что случились сегодня, пойдя по максимально благоприятному пути — уже неоспоримый свершившийся факт и не будут откачены, когда петля распадётся. Их создавали вы, а не я. Я был лишь вестником и советчиком. Стараниями Карии и Игнеуса моё физическое тело было возвращено в исходное состояние и готово вновь мягко войти в нормальное русло общего потока. Но вот тут как раз и кроются некоторые сложности, связанные с моим слишком глубоким воплощением. И необходимо твоё присутствие. Здесь возможны два варианта. Первый, когда именно «нормальный Лендаль» из прошлого благополучно окажется в этом теле, а я исчезну. И второй, когда время вернётся в исходное положение, а владеть этим телом буду всё ещё «я», потому как не вспомню, что значит быть человеком. Моё существование станет ошибкой. Противоречием, разрушающим ткань бытия. И вселенная исцелится путём удаления нежелательного фактора. Вероятность этого существует и её нельзя исключать. Судя по всему, он или читал мои мысли, или читал мои эмоции. А может, и то и другое сразу. Что было бы не самым удивительным событием за сегодняшний день, потому как он ответил на вопрос, который я ещё не успел ему задать: — Да, мир станет тем, в котором твой драгоценный Лендаль вообще никогда не существовал. Ты даже о нём больше ни разу не вспомнишь. И хотя он позаботился о факторах, уменьшающих противоречия, но когда он стал тремя моими частными воплощениями, то перестал быть собой. Он слился со мной и стал изначальным Океаном, проникнув в меня куда более глубоко, чем кто-либо решался, сохранив при этом разум. Сейчас он является живым и полным аватаром всего Мухит. Слишком много моря и слишком мало человека. И боюсь, что он мог чрезмерно отхлебнуть из горькой мудрости моих вод, чтобы, когда наше общее время подойдёт к концу, был способен стать собой прежним и забыть о том, кем он является в текущую секунду. — Поэтому и нужен я? Чтобы напомнить тебе… себя настоящего? Или правильнее говорить — ему внутри тебя? Он взял меня за руку и крепко сплёлся нашими пальцами, от чего огненные мурашки боли побежали по коже. И жаркая волна смущения прокатилась по телу, когда он придвинулся как можно ближе, немигающе уставившись на меня своими жуткими тёмными глазами. — Да. Просто будь тут и думай обо мне. О том, каким я был. Чувствуй меня. Сейчас моя душа и моё сердце — всеединая суть Аль-Мухит, всемогущая и бесчеловечная. Но сам факт того, что ты будешь рядом, связанный со мной клятвой и кровью, окажется самой лучшей путеводной звездой, которая выведет из темноты. Центром кристаллизации моей прежней личности. Железной гарантией, а не просто шансом. Вспоминай его, чтобы я… чтобы я тоже мог вспомнить себя. И я начал вспоминать, понимая, что всё то, что проносится перед моим мысленным взором, видит и чувствует этот «Лендаль», жестокий ледяной Океан и одновременно мой учитель, которого, как оказалось, я совершенно не знал. Количество твоих тайн, мой наставник, просто превысило критическую массу. Но сейчас они меня не волнуют. Как и не волнует то, что моя душа полностью открыта перед тобой. Я стал восстанавливать в памяти наши общие точки соприкосновения и свои чувства. Момент нашей первой встречи, мою внезапную и незамутнённую ненависть, скоро сменившуюся глухим раздражением. Наши занятия и прогулки. Не только то, чему ты меня научил, но и то, чему мы научились друг у друга. Я перебирал как драгоценные камни все те воспоминания, что нас связывали, не только радостные события, но и горькие обиды, взаимные невысказанные упрёки и минуты полного непонимания. Тёмное желание и туманное предчувствие влечения. Вспоминал, как между нами прорастали хрупкие связи, возникало доверие и тёплая привязанность. Сейчас я без сопротивления обнажал перед ним всё то, что раньше скрывал, все те чувства и мысли, от которых я и сам старательно отнекивался, но которые, очевидно, прочно поселились в моём сердце и навсегда останутся там. Смущение. Завиток волос, пахнущий вишней, и мой неловкий поцелуй на тенебрийском приёме. Нежность. Чернильные тени от сосен и тёмные ночные кружева на белых простынях, когда я наблюдал за тобой спящим. Досада. Невыносимо прекрасный силуэт на скале, когда ты красовался верхом на джарактийце перед моей сестрой. Страх. Безучастный и равнодушный взгляд из-под белых ресниц после подчинения моему командному приказу. И ещё одно очень болезненное чувство, которое я испытал сегодня утром, но не решился описать одним ёмким словом. Когда увидел рассветное море, тающие грозовые облака и хрупкую фигуру на берегу, позволяющую ласкать себя набегающим искристым волнам. Ревность. Жгучая и безумная ревность. Я отдаю их все тебе. И отдаю тебе всего себя. Я желаю, чтобы ты вернулся и был моим. И сам желаю принадлежать тебе. Мир еле ощутимо вздрогнул, веер вероятностей стал стремительно складываться, пока не осталась одна-единственная. И я понял, что потоки времени успешно слились в единое русло, потому как в тот же момент тяжёлое давление великой силы, которая исходила от него, внезапно исчезло. Тот, кто вернулся в это тело, безусловно был человеком. Именно тем, кого я так жаждал заполучить обратно.Матово-белый осколок
Нежное прикосновение, пахнущее лимоном и лавандой, приятно холодило виски и лоб, освежало раздражённую кожу и понемногу пробуждало от тяжёлого сна, который плотно держался за меня и не желал окончательно отпускать. Что со мной произошло? Слишком долго разгуливал на улице днём, и меня так сморило от жары, что я задремал? Или вовсе вырубился от солнечного удара, так что теперь заботливая Нора приводит меня в чувство и лишь ждёт момента, когда я оклемаюсь, чтобы устроить мне выволочку? Даже можешь парочку раз меня шлёпнуть, Нора, только дай ещё немного полежать. Но оживающее сознание безжалостно подбрасывало мне обрывки недавних событий, говоря о том, что не на солнышке это меня разморило. А прикосновения, которые приводили в чувство, принадлежали вовсе не Норе, это были чьи-то сильные мужские руки. Что же случилось после того, как я отключился в разрушенном храме Аквамаринового Змея?! Я наконец-то смог разлепить глаза и даже сфокусировать зрение на окружающей обстановке: стены мятного оттенка, серебристая лепнина на потолке, открытая балконная дверь с видом на лагуну. Льющийся оттуда мягкий поток света тёплых закатных тонов говорил о том, что сейчас ранний вечер. А я лежу в своей собственной кровати в Южном. Уже хорошо, что не посреди леса. Ощупав шею, я обнаружил, что она ощутимо побаливает, но никаких ран или повязок нет. Ошейник тоже был на месте, хотя немного и не такой по ощущениям, к каким я привык. Так, вполне очевидно, что я до сих пор жив. Неужели у меня всё получилось? Слава Деве! Но кто же тот заботливый человек, присматривающий за мной? Я повернул голову и, увидев того, кто за мной ухаживал, несколько раз сморгнул. Неужели я всё ещё сплю? Как-то плохо вязался с реальностью факт того, что около моей кровати находился хоть и в скромной дорожной одежде, а не при всех регалиях, но, как ни крути, Его Величество Король Арист Альба лично. Да к тому же в роли простой сиделки! А может, так необычно выглядят райские сады Девы, куда попадают праведники после смерти? Но, положа руку на сердце, меня, скорее всего, должны были ждать пламенные угодья Охотника, в которых он ведёт бесконечную облаву на грешников. — Ох… Мда. И правда, что тут ещё можно сказать? Но, видимо, этого маловато в качестве приветствия коронованной особы, но что поделать, не спрашивать же его, а не мерещится ли мне всё это. Но он первый перехватил инициативу разговора. — Как ты? Я прискакал сразу же, как только узнал о том, что тут случилось. И рад, что с тобой всё обошлось, потому как боялся самого страшного. Я подскочил в кровати и попытался встать, но свинцовая тяжесть во всех мышцах имела по этому поводу своё мнение, так что я чуть не свалился на пол. — Ваше величество, они в порядке? Принц и принцесса? — голос плохо слушался меня, а горло немилосердно драло. — Кто-нибудь пострадал? Как долго я тут… Король аккуратно подхватил меня и очень настойчиво уложил обратно. И лишь когда убедился, что я больше не предпринимаю попыток встать, ответил мне: — С ними всё хорошо, ты спас их. Сейчас они отдыхают. Кария ушла совсем недавно и лишь после того, как я вызвался её подменить. Никого другого она к тебе не подпускала. — Вот и славно. Значит, у меня получилось. Король Арист отошёл к двери, будто собираясь уйти, но потом развернулся и, встав напротив моей кровати, с невероятно низким поклоном обратился ко мне, будто это он был проштрафившимся слугой, а я королевичем: — Спасибо тебе. За всё то, что ты сделал для меня и для них. И, пожалуйста, прости, что тебе опять пришлось пройти через это. — Чего? Арист, о чём ты? Ты обалдел, перестань кланяться! — от неожиданности я забылся и заговорил с ним так, будто мы снова были детьми и не заморачивались этикетом. — За что я тебя должен прощать? — За всё. За всё, что по моей вине с тобой произошло. И за то, чего ты лишился из-за моего малодушия и трусости. — Я туговато сейчас соображаю, Арист. Можно подробнее? Он выпрямился, посмотрел на меня так, будто был обвиняемым перед лицом судьи, который уже готов выносить ему приговор, но ещё имея надежду на то, что произнесённые в своё оправдание слова смогут изменить вердикт и его дальнейшую судьбу. Так и оставшись стоять, король Арист, владыка Альбы, помазанник Девы и Охотника, начал свою исповедь: — Всем, что у меня есть, я обязан тебе, Лендаль. Уже не в первый раз обязан. Ты спас меня, когда мы были подростками, и если бы не твоё присутствие и вмешательство, то когда произошло то, что потом замяли и назвали обычным покушением, я бы тут сейчас не стоял. Ведь провалившись в Бездну, я был бы, вне всякого сомнения, испытан, а потом пожран ею. Но меня не коснулся ни единый язык зелёного пламени просто потому, что ты заступил ему путь и взял весь пламень на себя. И стоял так до тех пор, пока меня не вытащил дядя Дан. Я бесконечно тебе благодарен за это и бесконечно стыжусь того, что тогда думал лишь о том, как спастись самому. — Было бы чего стыдиться… Не выдумывай. — Было! Я оказался трусом, который трясся за свою жизнь и как маленький звал на помощь, а о том, чем это обернётся для тебя, даже не беспокоился! Когда всё закончилось, мне сказали, что ты погиб. Погиб как герой, отдавший жизнь за своего принца. Складную историю мне скормили, а я и поверил, не усомнившись ни на секунду. Я горевал из-за твоей потери, но лишний раз старался не вспоминать события того дня, настолько мне было страшно. Прости меня за это. Но моя вина усугубилась сильнее, когда спустя несколько лет я узнал, что ты на самом деле выжил и какая же участь тебе досталась в результате. И что я сделал? Ничего! Я снова отступил! Испугался идти против своего отца и даже не набрался смелости поговорить с тобой с глазу на глаз. Чтобы поблагодарить! Чтобы наконец-то попросить прощения! — Ну, если так необходимо, ты можешь сделать это сейчас. Так что перестань бичеваться, Арист, и не вини себя ни в чем. Я не в претензии. Он взвился как ужаленный, будто ждал от меня долгожданного порицания и укоризны, а я оскорбил его в лучших чувствах, отказываясь бранить. — И ты с лёгкостью примешь извинения спустя двадцать лет? Хорошенькое дело! Я же всё это время просто боялся. Боялся посмотреть тебе в глаза. Боялся, что ты можешь меня ненавидеть. Ты был моим самым близким другом, но когда мы снова встретились спустя несколько лет, я стал вести себя будто надменный король с малознакомым подданным. Никакого отступления от правил этикета, никакой фамильярности. И ты не в претензии?! Как я презирал себя за это! А когда мой благородный отец отправился к Деве, то я, вместо того чтобы наконец-то приблизить тебя и дать свободу, малодушно отказался от Наследования и сбагрил своему сыну! Только сейчас, впервые за долгое время находясь так близко к королю, я обратил внимание, что Арист не так уж и молод, а золотые волосы на его висках стали такого же цвета, как мои, побелев от ранней седины. И мне тоже стало невероятно стыдно. Как я не догадался, что все эти годы он переживал из-за того, что я мог таить на него обиду или злобу? И то, что я вёл себя с ним подчёркнуто нейтрально, тяжело давило на его совесть? — Арист! Просто перестань, я тебя очень прошу! Я никогда ни в чём тебя не винил, тебе досталось не меньше моего, хоть наши ноши и оказались совершенно разными. Но если тебя это так тяготило все эти годы, то тяготило зря! Я никогда не испытывал к тебе ненависти. Если бы это было так, то поверь, я сказал бы тебе это прямым текстом. Таким же прямым, каким отверг твоё безрассудное признание, когда нам было всего по тринадцать. Так что я действительно не понимаю, чего ты так разбушевался именно сейчас. — На то есть весомые причины. Потому что я давным-давно всё знал, Лендаль. А зашевелился только вот сейчас, когда снова тебя чуть не потерял. Я чувствовал, что обиды столь давних лет не могут быть причиной того разговора, что сейчас происходил между нами, но не мог связать концы ускользающих мыслей. Между тем Арист продолжил: — Я король этой страны. — Даже не сомневаюсь. Странно, если бы это было иначе. — Не странно. Лендаль, ты понимаешь, что как только я вступил на престол, то унаследовал не только венец из драгоценного металла, но и ещё кучу обязанностей, новых знаний и тайн государства? Я не мог быть не в курсе триединого договора, который заключили Натан Альба, Дух-Король и серпенские жрецы после гибели Аль-Серпена. А также всей этой последующей затеи с пленением наследников. Мне стало очень хорошо известно, чем ты стал, и что чудом обошло меня. И как это может аукнуться для моих детей в будущем. Я знаю, кто моя настоящая мать и что я наполовину серпенец. Он раскраснелся и стал похож на себя в детстве, на того ребёнка, который позволял себе свободно выражать эмоции, не сдерживая ни свой гнев, ни свою ярость. Мои же эмоции сейчас были выгоревшими и блеклыми, всё, что я смог выдавить из себя, так это кривоватую улыбку. Хотя хотелось хохотать как ненормальному от нелепости этого разговора. Уж я-то в курсе, мой повелитель. И про серпецев, и про уговор, и про твою в этом роль. — Так даже лучше, Арист? Меньше неловких недосказанностей. Скажи мне вот что, мой король, говоришь, что отправился сюда сразу же, как только узнал плохие вести? Но даже королевский гонец не успел бы доставить весть так скоро, чтобы к вечеру ты уже был тут. — Когда я говорю, что мне стали известны государственные тайны, то подразумеваю не только те вещи, которые хранятся в архиве под грифом «совершенно секретно». Ты прав, никаких гонцов не было. Я находился в своём кабинете, когда почувствовал… почувствовал, что умираю. Я разделил с тобой тот момент, когда ты был в каком-то заброшенном храме. И видел тогда мир твоими глазами. Читал твои мысли. Был тобой. Когда ты глядел на картины прошлого и призраки возможного грядущего. Чувствовал твой страх, ощутил ужас надвигающейся смерти. Уверенность от принятия решения, которое спасёт моих детей, но погубит тебя. Я не в первый раз ощутил отголосок твоих эмоций, по правде говоря, такое случается время от времени, но в этот раз чувства были настолько явственными и осязаемыми, что я ни капли не сомневался в том, что произошло что-то серьёзное. А когда внезапно наша связь разорвалась, то я подумал о самом страшном! Потому сразу же двинулся в путь. Как же хорошо, что всё обошлось. — Ты мне сейчас не заливаешь, вашество? Мысли крутились в голове, но они были подобны сырому тесту, неспособные принять форму. Но, кажется, я правда тогда умер, чем перепугал не только троицу тех, кому доверился и на чью помощь рассчитывал, а ещё и Ариста. Но как это возможно? Но король быстро поставил точку в моих сомнениях: — Хм, что ты там говорил о неловких недосказанностях? Мой Аль-Мухит — это огненный океан синих скал, а мой протектор — Расул. — Достаточно, я верю… Ох… Я должен был догадаться раньше. Но да, мы слишком старательно избегали общества друг друга, чтобы вообще когда-либо поднять эту тему. И отбросив колебания, он сократил дистанцию между нами не только посредством своего нелёгкого признания, но куда более просто и откровенно, потому как сел у меня в ногах и обнял за колени, крепко прижавшись, точно так же, как совсем недавно это делал Санитас. И мы долго молчали, не говоря друг другу ни слова. Но спустя некоторое время он нарушил тишину: — Именно поэтому я и прошу у тебя прощения. В моих руках сосредоточена большая власть и огромные возможности, но всё, что я делал, это оставался сторонним наблюдателем. Вместо того чтобы быть твоей опорой и защитой! Ты всю жизнь защищал мою семью и мою страну, не прося ничего взамен, хотя именно тебе приходилось тяжелее всего. — Неправда, я получаю жалование. И это как раз нормальное и ожидаемое поведение для эдвайзора из рода Семисердечных. От моих слов он скривился, будто проглотил что-то горькое, но решил добить меня своим последним откровением: — Но только шутка со стороны судьбы в том, что ты не Семисердечный. Ты мог давать какие угодно клятвы верности короне, добровольные или под гнётом обстоятельств, но сейчас я освобождаю тебя от всех. И видя, что я пытаюсь что-то ему возразить, он оборвал меня на полуслове: — Может, это наглость с моей стороны, но я прошу, разреши теперь мне заботиться о тебе, брат.Смешение палитры
Неловкие недосказанности… Мне кажется, что вся история и конфликты человечества основаны на том, что люди вовремя не смогли прояснить свои недопонимания при помощи слов. Именно их сейчас и не хватало. Мы вроде как решили быть откровенными друг с другом, но всё вышло с точностью до наоборот: неловкое молчание со стороны Ариста и моя неспособность вообще сказать что-либо по этому поводу. Ох, нам надо будет очень обстоятельно, а главное, честно пообщаться, Арист. Похоже, ты и правда знаешь всё, но сейчас не это было главной моей заботой. Безусловно, то, что мой план вопреки безумному и скоропалительному выбору удалось воплотить малой кровью, не могло не радовать, но, тем не менее, наследил я тоже немало. И пока не прибыла Братская Комиссия Ликвидации, которая уже наверняка находится в пути и просто изнемогает от желания рыть носом побережье, мне надо подготовить своих подопечных. А сделать это я смогу лишь тогда, когда толком разберусь в том, чем же всё закончилось. Ведь никто не станет докапываться до истинного положения вещей только в том случае, если на виду будет куда более правдоподобная и стройная версия: нерадивые культисты, которые сами пали жертвой своих козней, не успев довести преступный замысел до конца. И, безусловно, так оно в какой-то мере и было, но возможны всякие «но», если не в меру активный Санитас начнёт трепаться друзьям о своей молодецкой удали. Узнав о моих опасениях, Арист сказал, что сам со всем разберётся, потому как прекрасно понимает причину моих беспокойств, тем более что его влияние и возможности давления на нужных людей на несколько порядков превышают уровень «простого Инструмента», если что-то не заладится. А вот мне предпринимать что-либо категорически запретил и даже пригрозил привязать меня к кровати в случае неповиновения и бурной деятельности. Да уж, он прав, привлекать к себе внимание сейчас — не самая лучшая идея. Я чувствовал, что мои щиты слетели, а барьеры пали вместе с запирающим полем замка, и я был практически наг перед взором любого Брата или сильного малефикция. Пока что, в остатках мощного излучения инфернофона, я ещё ничем особо не выделялся, но стоит Братьям завершить «уборку территории», то вопрос крайне недолгого времени, когда меня засекут и пригласят на деликатный разговор с элементами пристрастия. И учитывая, что накрыло не какое-то мелкое село на болотах, а особняки цвета и чести нашей державы, то комиссия Солнечных Братьев будет состоять из весьма ранговых ребят, и, возможно, во главе с начальником Солнечного Приказа. Так что самым лучшим решением было бы немедленно вернуться в столицу за надёжные серебряные стены, где уже в более спокойной обстановке зализать свои раны: что физические повреждения, что зияющие бреши в магической защите. Хотя мне вот что думается, как бы я сейчас вообще смог встать и начать что-то предпринимать, если моё кресло наверняка превратилось в груду бесполезного хлама, а запасы свободной маны, что я заимствовал у Норы, были на нуле? Попросить позвать сюда Карию, Санитаса и Игни? Но на самом деле сил не было даже на лишний раз шевельнуться, поэтому я послушно закрыл глаза, доверившись Аристу, пробормотав что-то из серии «рассчитываю на тебя», и крепко уснул до самого утра.***
До самого раннего утра уже успевшего стать душным и жарким. Наполненного обычной деловитой суетливостью простых жителей замка и шумом ремонтных работ, начатых бригадой из Рикаста. Никаких культистов с их происками, никаких злобных инферналов. Впрочем, и никаких заботливых сиделок благородных кровей, а лишь стопка чистой одежды и обыкновенное механическое кресло, не зависящее от манасети. А ещё пахнущая свежими чернилами записка, написанная рукой Норы, в которой было сказано, что я могу найти всех своих внезапных соучастников в малом библиотечном зале. И когда каждый из присутствующих пересказал свою историю, кто скомкано и торопливо, кто обстоятельно и с подробностями, я смог в полной мере соединить осколки временных последовательностей, которые произошли одновременно и начались ровно сутки назад. Начались совершенно обычным утром месяца Лип. После этого я тоже сдержал обещание и поведал им всем историю своей жизни, от самого рождения и до наших дней, пересказав вкратце хроники Аль-Серпена и отголоски тех событий в реалиях нынешнего происшествия. Историю, где главными действующими лицами стали мы сами. Всё то, что и так знали Игнеус с Норой, но что было откровением для принца и принцессы. А также то, что они являются не только наследниками правящей династии, основанной Ирином Альбой, но и потомками серпенских королей, ведь именно это стало причиной всех свалившихся на них недавних приключений. О том же, насколько близко наше родство, я предпочёл умолчать, потому как ключи от этой тайны пусть лучше хранятся у их отца. Ему решать, как поступить в такой ситуации, раз уж ему известно, что принцесса Рафаль родила двойню, где ему досталась роль младшего из братьев. А ещё я озвучил им новые выводы и предположения, что смог выделить, систематизировав их такие разные и непохожие рассказы. Я выложил на стол почти все свои карты, дальше не видя смысла скрывать что-либо от своих протеже, потому как очевидно, что из простых опекаемых они давно превратились в моих надёжных союзников. Санитас, уставший от долгого рассказа, но очень внимательно слушавший его, и, удивительное дело, ни разу не перебивший меня, встал и, разминая затёкшие ноги, уточнил: — Так значит, ты не помнишь, что было вчера? Потому что ты не похож на потерявшего память. — Не совсем так. Но после того момента, как я отключился в храме, все мои последующие воспоминания слиплись в единый ком, где невозможно чётко понять, что к чему относится. Что было раньше, что позже, а что и вовсе не происходило, а является лишь откликом какой-то несбывшейся вероятности. А при попытке сосредоточиться на чём-то конкретном меня начинает снова затягивать в чужую личность. Как вы могли догадаться, я не истинный воплощённый Дух-Король и никогда им не был. Особенности моего состояния не позволяют подобной роскоши, но способность, дарованная живущим во мне Океаном, заключается в умении становиться кем-то из них. Теми, кто успешно были его воплощениями. Не просто получить их знания и таланты, не просто скопировать облик и позаимствовать силу, а в прямом смысле слова стать ими. И когда я это делаю, то, вполне очевидно, перестаю быть собой. И перестаю существовать в принципе. А моё место в реальности занимает кто-то из них. Что тут сказать, когда я использовал эту способность, то вообще не был уверен, что не впаду в неистовое буйство, потеряв разум и целостность, и что смогу потом благополучно вернуться обратно. Отвечает ли это на ваш более ранний вопрос, принцесса, касающийся того, я ли являлся вам вчера? И в чём разница между ними и теми, кто встречает вас во снах, когда вы приходите к Океану? — Отвечает, Лендаль. Это, очевидно, был не ты, не твоя личность. Но происходило это при твоём прямом участии. Если честно, не очень толковая способность. — Ну, как сказать… Учитывая, что совсем недавно я и вовсе был отрезан от Аль-Мухит и научился обходить запрет на воплощение только со сторонней помощью и благодаря механизму, который мне самому не до конца понятен? В отличие от вас, детки, имевших возможность приноровиться к своим Королям-протекторам. Санитаса явно перекосило от воспоминаний о том, как он приноравливался к своему дару, подталкиваемый манипуляциями хитреца Антары. Ну, учитывая непростые и темпераментные характеры обоих, такой подход был в самый раз. У меня же он уточнил: — Что ты имеешь в виду? — Санитас, что ты делаешь, когда тебе необходимо обнажить клинок? — Я вытаскиваю его из ножен. — А что бы ты делал, если бы сам был клинком? Как бы ты смог себя обнажить в случае нужды? Сказал бы: «Эй, розовая штука с пятью отростками, нет времени объяснять, хватай меня за рукоять»? Это при условии, что мечи умеют говорить. Я выкручивался как мог. Но главное, что вы справились со своими испытаниями и получили дары. Вы стали полноценными варитами даже без обучения в Башне, и поверьте, вы куда более подготовлены и опытны, чем я был в вашем возрасте. Я могу быть относительно спокойным насчёт вашего будущего. И кто знает, может быть, тебе, Санитас, удастся в будущем стать Духом-Королём. Если ты не испугаешься. — Твоя попытка спровоцировать меня и взять на слабо провалилась. Если придётся — стану. Если я не гожусь для этого — ничего страшного. И отмахнувшись от моей подколки, он внезапно переключил внимание на свою сестру: — Меня другое интересует, Кария, — возмутился он, — ты, оказывается, знала куда больше, чем показывала. Да ты была в курсе с самого начала! Почему ты мне ничего не рассказала, не предупредила и словом? Я же твой брат, в конце концов! На что она лишь пожала плечами, будто он задавал какой-то пустяковый вопрос из серии, какой же ему галстук выбрать к домашнему камзолу. — Она поступила мудро, не мешая твоему становлению, — ответил я за неё. — Способы, которыми она постигала Аль-Мухит, совершенно не сгодились бы для тебя. В текущих обстоятельствах, зная твою склонность к скоропалительным выводам, это только бы помешало. Тебе напомнить бесподобный разоблачающий спич, в котором меня сделали тайным сыном Антары и прямо-таки готовым наследником серпенской короны? Да ты сам ему приходишься правнучатым племянником, рождённым под Луной и Солнцем. Но если уж так сильно хочется, то ты можешь относиться ко мне как к старшему принцу-вариту и совершать церемониальный поклон каждый раз, как только тебе потребуется ко мне обратиться. Я чуть позже тебя научу. — Ладно, уел. Что дальше? Будешь мне теперь это при каждом удобном случае напоминать? — Не исключено. Я ещё не натешился. Но дальше мы будем думать. Вы, безусловно, герои, но лучше, если никто не узнает о вашем участии в этом. Что мы имеем? Принца, который как по волшебству оказался на месте происшествия и порубил злобных культистов, хотя чуть ранее он был в компании друзей в районе Чёрного Архипелага? Подумайте, как бы вам ненавязчиво от этой славы откреститься. Великий малефикций Игнеус, сработавший очень чисто в плане чар, но его феерический полёт на ленде наверняка многие увидели, верно? И ещё не исключён факт того, что тебя хватились в столице, а у меня нет никакого желания отдавать тебя магам-дознавателям, особенно сейчас. Кария… к принцессе вообще претензий нет. Ночевала у подружек, утром вернулась домой, организовала жителей замка во время происшествия. Ваше величество, вы хотите что-то добавить? Что-то про короля, который, будучи любящим родителем, всегда прислушивается к зову сердца? И он исключительно по зову родительского сердца, заметьте, захотел внезапно проведать своих детей и оказался в замке точно в нужный момент, чтобы разобраться с чрезвычайной ситуацией? — Именно так всё и было, — ответил мне Арист с абсолютной серьёзностью. Головы моих собеседников резко повернулись, чтобы наконец-то увидеть того, к кому я обратился. Хотя король Арист подпирал косяк двери уже добрые полчаса и застал часть нашего разговора, но не привлекал к себе внимания и не вмешивался. А когда беседа перешла от преданий старины глубокой к вопросам конкретным и сиюминутным, оставил свой пост наблюдателя и присоединился к нашему заседанию. — Насчёт этого можете выдохнуть и расслабиться, — сказал он, — а мне предстоит напрячься и закатать рукава. Я сделал то, о чём ты меня попросил, Лендаль, но большую часть по отвлечению от вас ненужного внимания выполнил один из зачинщиков. Поверьте, как только слухи об этом просочатся, а я удостоверился, чтобы они просочились, то Братьям прибавится дополнительная уйма работы. Слава ваша меркнет в сравнении со свежей новостью, так что вы станете никому не интересны. И этой темы столичным и местным сплетникам хватит для пересудов на месяцы вперёд. Перевозбуждённый Санитас не утерпел и спросил его: — И чем же таким отличились культисты? Ну, кроме того, что основательно подпортили всем отдых? — и, видя, как меняется лицо Норы и отца, которые чуть ли не синхронно вознамерились отвесить ему подзатыльник, уточнил: — Я имею в виду в реалиях нынешних событий. Мне показалось, что это были не в меру увлечённые любители инферно, которые хоть и натворили дел, но всё же большей частью пали от своих же действий? — Если бы ты не перебил меня, то узнал, на кого вышел отряд магсыска, пущенный по горячим следам бдительными Братьями. И чьё имя назвали сбежавшие с места событий культисты. Потому как настоящий злодей никогда не марает руки лично и старается не афишировать своё участие в чем-либо, что сможет бросить на него тень подозрений. Но какой скандал, какой позор! Гадюка, пригретая на щедрой груди Альбы! Заслуженный научный деятель и практикующий маг, лейб-мистик королевского совета, член академии Спекртума граф Риотор оказался не только замешан в порочащих связях с бездномагами, но ещё и не последним членом культа Зелёной Радуги. И именно он ответственен за вчерашний беспорядок. О том, как это всколыхнёт общественность, можете догадываться сами. — Отец, — теперь взяла слово Кария, — он тебе настолько насолил, что ты решился избавиться от него столь жестоким способом? Откуда в тебе такое коварство? — Ты думаешь, я сделал из неугодного мне подданного козла отпущения? Нет, это не так, он и правда повинен в том, что я ему предъявил. И более того, он не сопротивлялся отряду Бесстрашных и сознался во всех своих злодеяниях на допросе у магистра тайн Морголо. Сейчас проводят тщательное расследование по этому делу. И думаю, что в свете будущего магического трибунала шумиха не уляжется ещё долго. — Или же он стал козлом отпущения не для нас, а для того, кто является реальным виновником? — я побарабанил пальцами по столу, обдумывая ситуацию, пока что приемлемую, но в перспективах не такую уж и безобидную. — Что рекомендуете нам сделать прямо сейчас? Я бы хотел вернуться в Аргеструм. — Именно это и рекомендую, собирайте вещи и уезжайте, точно так же, как это сделали почти все аристократы, чей отдых внезапно закончился. Кареты уже поданы, а я пока что останусь улаживать дела, не терпящие отлагательства. Санитас, я могу тебе поручить сопроводить всех в столицу без новых приключений? Он кивнул, а вот Кария внезапно запротестовала: — Это так необходимо? Я не хочу уезжать без Илли. А она всё ещё… там. — Милая моя, вскоре наше поместье, так или иначе, закроется на ремонт, так что вам всё равно придётся уехать. Мне же будет спокойнее, если вы с Санитасом отправитесь вместе. У подобного решения нашёлся ещё один сторонник, до этого не влезавший в семейный разговор, но сейчас поддержавший короля: — Мне кажется, вам стоит поступить так, как просит отец, ваша светлость. И не волнуйтесь за свою подругу, — Игнеус накрыл ладонью голову змея, и мне показалось, будто юркий металлический язычок лизнул его пальцы, — я связался с ней, она в порядке и ждёт удобной возможности для возвращения. Отправляйтесь в столицу, а я буду путешествовать несколько иным путём. Пойду через Океан и помогу ей. Так что когда вы доберётесь до города, мы уже будем ждать вас во дворце. Если вы не против. — На том и решим, — подвёл я итог нашего импровизированного заседания, — позвольте мне побыть эгоистом и тоже настоять на отъезде. А потому наше собрание объявляю закрытым. Вглядываясь на проплывающие за окном экипажа виды, я думал о том, что окружающий мир практически не изменился за те две недели, которые прошли с тех пор, как мы отправились в Южный. Густой зелёный лес, наполненный гомоном птиц. Пышное разнотравье с яркими пятнами маков и васильков. Несозревшие хлеба, волнующиеся под ветром, словно воды Небулы. И даже земледельцы, работающие в полях, наверняка были теми же самыми, что и раньше. Но то, как мы изменились за это время, я бы не решился описать, даже заручившись своей самой скрупулёзной дисциплиной Книги. И речь шла не только об изменениях, произошедших с моими учениками и товарищами, меня это тоже сильно коснулось. Будто что-то вывернуло меня наизнанку, разбило на мелкие кусочки и собрало заново, оставив где-то далеко в прошлом Инструмент Лендаль, тип «Книга», квалификация мастер, явив вместо него нового человека, пока что почти незнакомого даже мне. А красноречивее всего об этих изменениях говорили действия принца, в последнее время бурно и не всегда адекватно реагировавшего на мои случайные прикосновения, но сейчас крепко обнимающего меня за плечи и отказывающегося отпускать с тех самых пор, как мы сели в просторную карету, где мы четверо могли расположиться довольно вольготно. Будто бы в буквальном смысле слова желая выполнить просьбу отца защитить меня от какой-либо угрозы. И вот уж невиданное дело, он пропустил мимо ушей шпильку со стороны Норы по данному поводу, а лишь ещё крепче прижал меня к себе и ни разу не разомкнул своих объятий до тех пор, пока мы не пересекли границы семивратного города.~Конец второй части~