***
Я не успела. Слишком поздно. Но я отказывалась в это верить до тех пор, пока не увижу всё собственными глазами! Я задыхалась и путалась в юбках, я торопилась, но понимала, что давно опоздала. Уже слишком поздно. Можно никуда не бежать. Можно остановиться. Всё уже произошло. Но людям свойственно верить в лучшее до самого конца. Ведь я была человеком, в отличие от Него. Радуга в небесах стала настолько яркой и сочной, что полностью перебила своим пульсирующим мерцанием естественный цвет вечернего неба, окрасив его жуткими болезненными разводами. Улыбка радуги всё ширилась и ширилась, давно перестав быть тонким росчерком змеящихся колец, которые хорошо видны только ясным днём, но становившиеся практически неразличимыми даже в неглубоких сумерках. И хоть сейчас была почти ночь, радуга и не думала блекнуть, она триумфально сияла, поглощая собой свет звёзд. Я знала, что в эту секунду Аль-Мухит полыхает ярко-зелёным пламенем. Он испепеляет себя и готов сжигать и наш мир тоже. И центром этого пламени является Лендаль. Нечто, что я по привычке называла именем своего наставника. Ведь когда я в итоге добралась до храма Аквамаринового Змея во дворце, то давно опоздала. Океан неистово пылал, а стоящий возле разбитой друзы алтаря Игнеус сейчас все свои силы бросил на то, чтобы запереть разверзшиеся небеса и обнажившуюся Бездну. Чтобы запереть Аль-Мухит, дав пламени прогореть и погаснуть. У него не было возможности предотвратить случившееся с моим братом. Обожжённый и почти отчаявшийся малефикций сжимал в руке кристалл изумруда, который он, очевидно, вырвал прямо из тела Лендаля, потому как у того в груди была рваная дыра, сочащаяся густой зелёной кровью. Но даже в такой ситуации он лучился невероятным довольством, будто не ему была только что нанесена смертельная рана. Не ему. Существу передо мной было плевать на боль и увечья, а человек Лендаль был уже мёртв. И именно тот, кто носил его тело, сейчас танцевал в пламени Бездны и с наслаждением облизывал окровавленные пальцы. Именно тот был повинен во всём происходящем! Чуть дальше на полу я наконец-то заметила ещё одного человека. Изломанного и изуродованного. Его лицо превратилось в месиво костей и кожи, но я сразу поняла, кто это. Это Санитас. Он не смог остановить безумца. И это стоило ему жизни. Ведь у Лендаля кровь была зелёной только на груди, в месте, где у человека располагается сердце. Руки же его были обагрены алым. Кровью моего брата, которого совсем недавно эти руки разорвали на куски. Я не успела. Уже слишком поздно. Я упала на колени и разрыдалась, закрыв руками уши, чтобы не слышать треск пламени и глухой стук капель крови, падающих с мраморных ступеней. Чтобы не слышать настойчивый звук, который не желал утихать, как бы плотно я ни зажимала уши. Сигнал блик-зеркала, который был настроен на личную частоту Илли. Я открыла глаза и невидяще уставилась в потолок, рукой пытаясь нашарить несмолкающее зеркало возле подушки. Почему она мне трезвонит в такую рань, вместо того чтобы разбудить нормально? Ах да, я же её отпустила на несколько дней. Она с Лендалем в храме Аквамаринового Змея своей матери и помогает ему узнать, можно ли как-то уйти из-под бича, который безжалостно терзает безумием душу каждого Духа-Короля. И сейчас вовсе никакая не рань, а почти полдень. Но лишь услышав спокойный и тихий голос Илли, я окончательно осознала, что всё то, что я сейчас увидела, было лишь кошмаром. — Да, Илли, что-то случилось? — тревожно спросила я у компаньонки. — У вас там всё нормально? Это хорошо. Нет, я просто валяюсь в кровати. Угу. Сегодня у меня нет занятий. Ага, пока. Сбросив блик, я снова тупо уставилась в потолок, переваривая свой сон. Всё было настолько реальным, всё было таким настоящим, что я могла поклясться в истинности произошедших событий. Нет, не так. В истинности событий, которые произойдут. Но уже сейчас материальность моего сна о будущем была так велика, что я до сих пор ощущала на языке горький вкус горящей Бездны. Мне не верилось, что это просто сон. Неужели все пророческие видения Таира такие? Не поэтому ли он лишь грустно улыбался, когда я сетовала на то, что отличаюсь от брата? Как ты жил с этим Таир, не лишаясь рассудка?! Перед моими глазами вновь возник образ мальчика-принца в короне из листьев морского папоротника, в светло-зелёных глазах которого плескалась затаённая боль. Так и жил. Как и мне придётся жить, зная такое будущее не только со слов своего протектора, но и испытав на собственной шкуре, что значит дар Аль-Мухит. Я начала вновь засыпать, чувствуя, что тяжесть в теле тоже не осталась в мире грёз. Оказывается, этот пророческий сон полностью выбил меня из сил, будто я действительно прожила всё то, что мне пригрезилось. И почувствовав ласковые волны Океана, я так некстати вспомнила одну фразу Таира, которую он когда-то бросил вскользь, а я и не обратила на неё особого внимания, потому как тогда переживала совершенно об ином. Но сейчас его слова, которые я считала поддержкой, приобрели иной смысл, став грозным пророчеством. Вода вокруг меня стала чёрной и ледяной. И Бездна поглотила меня.***
— Ты ведь не просто так сказал, что я буду хорошей королевой? Прошло немало времени, прежде чем я смогла отыскать Таира и выплыть в светлые солнечные воды, наполненные хлопаньем крыльев тысячи белых птиц. Немало времени, прежде чем я увидела знакомые места и вышла на скалистые кварцевые острова, переливающиеся всевозможными оттенками лазурного. Немало времени, прежде чем я смогла хоть как-то успокоиться. И лишь тогда у меня возникла возможность задать Таиру свой вопрос. — Да, так и есть, принцесса, — ответил он, не задумавшись даже на секунду, — у тебя есть все задатки, чтобы быть отличным лидером и вести за собой народ. — Почему не Санитас станет королём, почему я стану королевой? То есть с ним произойдёт что-то страшное, о чём ты мне не рассказал? — Что за претензии, Кария? — тень удивления и даже какой-то обиды наконец-то появилась на почти всегда бесстрастном лице Духа-Короля. — С каждым из вас может что-то произойти. Что угодно может произойти с любым человеком. Давай ты мне расскажешь, что заставило тебя так разволноваться? И пока я сбивчиво пересказывала свой сон, стараясь не упустить ни одной детали, пока описывала свои ощущения и свои действия, пока в волнении расхаживала по синим скалам, влажным от брызг воды, Таир меня ни разу не перебил. Он лишь деловито кивал, будто я была ученицей, отвечающей около доски. А может, так оно и было? — Ну, это похоже на правду. Это действительно может быть одной из вероятностей. Поздравляю, ты узнала грядущее не с моих слов, а самостоятельно. Но ты почему-то забыла, чем я тебя пугал до этого. Какие ужасные картины будущего открывал, чтобы ты могла научиться не идти на поводу эмоций и не терять голову в подобных ситуациях, если они всё же произойдут. Прежде чем вручить свой дар, я убедился, что у тебя хватает мудрости не паниковать из-за всего подряд. Но что я вижу сейчас? — Таир, ты курсе, что не очень-то успокаиваешь меня подобными словами? Мне нужно готовиться к тому будущему, в котором правителем стану я, а не Санитас? — Как хочешь. Я тебе говорил раньше и могу повторить снова. События из видений могут случиться. Дар сивиллы в этом вопросе беспристрастен. За анализом вероятностных возможностей тебе надо обращаться к эвентуалистам, а за смещением континуума к предпочитаемым потокам будущего — к хрономантам. То есть к Антаре и Лендалю. — У тебя не бывает оговорок. Ты сказал, что вручаешь мне дар над жизнью и смертью, и сказал, что я буду королевой. Я избежала стольких неприятностей потому, что ты заранее мне говорил о них. Я смогла исцелить многих людей, ведь ты научил меня, как. Ты давал мне возможность увидеть, что может пойти не так и где нужна максимальная отдача. И я очень признательна тебе за науку, я ведь только благодаря тебе смогла вытащить Лендаля с того света. Но почему сейчас ты уходишь от ответа? — Я не ухожу от ответа, это ты не задаёшь мне верные вопросы. Ты ждёшь, что я тебе скажу, будто всё хорошо, а то будущее, которое ты видела — никогда не произойдёт. Но это же враньё. Такое развитие событий тоже возможно в пространстве множественных вариаций, по которым движется наша линия времени. Но да, кое-что мне стоит поправить. Не с того света, Кари. Ты возвращала Лендаля вовсе не из мира мёртвых, ты никого никогда не воскрешала, но тебе когда-нибудь придётся. И лучше бы до этого не доводить, потому как цена может оказаться неожиданно высока для твоего сердца.***
Разговор с Таиром заставил меня задуматься о том, а не полная ли я дура. Пожалуй, даже назвать меня идиоткой — не будет преувеличением. Я позабыла о том, что его наука мне открывалась постепенно. Очень дозированно. Ровно в той степени, которую я была способна осознать и из которой можно извлечь урок. И ничего не было слишком поздно или преждевременно. Если бы всё было настолько плохо, как мне привиделось, то Таир бы обязательно меня предупредил, причём давно. Я бы уже готовилась к тому, чтобы минимизировать риски или вовсе избежать их. Но, возможно, он всё равно многое от меня скрывает. Не хочет говорить или не может? Или не имеет права быть нянечкой, которая потакает всем детским капризам? Если вспомнить Сани, то его безжалостно лупили в Океане чуть ли не каждый день, гарантируя не науку, а лишь выволочки, пока мой брат не угомонился и не перестал пытаться прыгнуть выше головы. Пока он не начал правильно развивать свой дар, а не настаивать на готовых решениях. Я правда хочу слишком многого, ведь с нами и так цацкаются и буквально за ручку водят, а мы ещё смеем выдвигать требования и выпячивать обиды. Вот давайте сделаем допущение. Я стану королевой. Но какой срок царствования мы обговариваем? Когда я ей стану? И королевой какой страны? Моя ошибка в том, что я рассуждаю об этом с позиции сегодняшнего дня. Кто там знает, что будет через десять лет и как изменится моя жизнь к тому времени? Никто не вечен, когда-нибудь трон перейдёт к моему брату, но, вероятнее всего, отец будет править достаточно долго и Санитас станет королём ещё очень нескоро. Чем же буду заниматься все эти годы я? Где гарантия, что я не уеду в другую страну и, выйдя замуж, не стану королевой-консортом для совсем иного народа, а не для подданных Альбы? Если так рассуждать, то у меня немало шансов сменить венец принцессы на тиару королевы вперёд коронации моего старшего брата. Таир был прав, сказав, что на данный момент он поведал мне более чем достаточно. Если скоро должно произойти что-то действительно важное, он меня предупредит. Он подготовит к худшему. Но если сейчас он молчит, то не надо забивать себе голову этим дурацким сном. Но всё же какой-то червячок сомнения меня грыз и не давал покоя. Как будто я забыла что-то очень важное. Вот буквально сейчас помнила, но как только открыла рот, чтобы спросить его, то тут же забыла. Слишком уж сильно врезался в память вид тонких пальцев Лендаля, обагрённых кровью моего брата. Шокирующее понимание того, что он разорвал его на части голыми руками. И жуткая улыбка, застывшая на лице, которой не могло быть у человека. Не могло быть у того, кого я так хорошо знала. Оскал бешеного зверя. Нет, мне всё же не стоит отметать такой жуткий вариант. Я должна подготовиться и к нему тоже. А вдруг то, что я увидела — правда? Потенциальная вероятность правды. Санитас и Лендаль погибают. Погибают очень молодыми. В моём сне Игнеус и Лендаль выглядели такими же, какими я знаю их сейчас. Это были события ближайшего будущего. Что, если это произойдёт буквально завтра? И все мои планы на это самое будущее моментально пойдут прахом? Нет, уже превратились в горький пепел, ведь я осознала, что в любой миг могу лишиться всего, что имею. Они сразу стали сущей ерундой, чем-то нереальным и незначительным. Ведь все мои сегодняшние амбиции могут остаться нереализованными просто потому, что приоритеты резко изменятся завтра. А ещё я поняла другую штуку. Я категорически не готова становиться королевой. С позиции «Карии сегодняшнего дня» я не готова к тем обязательствам, которые налагает подобный статус, если мне скажут, что на престол нужно взойти немедля. Мои планы, оказывается, были не такими уж продуманными или забегающими вперёд на годы. Они были сиюминутными и не учитывающими то, что всё в мире меняется. Что там у меня в списке желаний? Я хотела отпраздновать свой день рождения. Признаться в чувствах Ясмин. Зимой досдать экзамены в универсарии и стать полноценной студенткой. Вот, собственно, и всё. Все мои планы на текущий год. До чего же я беззаботная! До чего же я верю в то, что всё обязательно будет хорошо. Считаю, что мой отец всегда будет королём. Думаю, что мой старший брат справится с любой неприятностью, ведь в критических ситуациях он становится очень надёжным мужчиной, на которого можно положиться. Но если их не станет? Что тогда останется мне? Что делать, если бремя альбийской короны ляжет на девочку Карию? Меня объял ужас и беспомощность. Я не хочу. Я боюсь. Я просто не готова положить себя на будущее нашей страны, отказавшись от своих желаний. Я не готова править и принимать решения, от которых будет зависеть жизнь тысяч. Я не такая, как мой брат, который и без даров Океана способен выбирать наилучшее, даже если все варианты кажутся ужасными. Нет, я и не должна думать о таком! Я реально не тот человек, который способен тонко манипулировать вариантами вероятностей, это меня ещё сильнее сбивает с толку и загоняет в тупик. И именно поэтому мне достался Таир, а не Антара. Я должна делать лишь то, что зависит от меня. И если уж с кем советоваться насчёт своего будущего, то только с Лендалем, а никак не с братом, которому не стоит знать о моих страхах. Я сразу же вспомнила его взгляд. Глубокий сине-зелёный, будто цвет необъятных вод Аль-Мухит. Это взгляд наставника. Взгляд, которого удостаивались даже те, кому он не дал ни единого официального урока. Но он говорил любому смотрящему: «Я всё понимаю, я никого не буду ругать за неправильные ответы, потому что я здесь, чтобы учить и давать». Ну, это взгляд у него такой, а на деле Лендаль не всегда утруждал себя излишней тактичностью, тем более с нами. Он оценивал и осуждал, да так, что с моего бедного брата аж клочки летели! Но это были просто слова, за которыми он скрывал свои настоящие чувства. Ведь даже во время самой строгой головомойки его глаза всегда говорили об ином. Они светились любовью и заботой о нас. Лендаль меня поймёт. Он поймёт мои опасения, он поймёт мои желания. И, если тревоги меня не оставят, ему можно будет полностью довериться, когда он вернётся из своей медитации в храме. И он сможет меня утешить и успокоить, потому что у него наверняка есть ответ на волнующий меня вопрос.***
Не слишком ли ты далеко забегаешь, Кария? Да уж, беседа с Лендалем ничуть не ослабила моих сомнений и тревог и даже укрепила моё убеждение в том, что не стоит рассчитывать на то, что все проблемы решаются в одночасье и по мановению волшебной палочки. Зато он мне напомнил одну важную вещь, которую я постоянно забываю, хотя сама себе её вечно повторяю. Всё в мире меняется и это нормально. Так и должно быть. То, что кажется далёким и нереальным сегодня, завтра станет простым и очевидным. Та задача, что сейчас выглядит сложной, завтра не будет представлять затруднений. Страхи лишь подтачивают мои силы и заставляют сомневаться. Более того, я сама создаю себе эти страхи. Лен прав, куда я так тороплю события? Может, сегодня произойдёт что-то такое, что навсегда отправит в небытие тот вариант будущего, который промелькнул передо мной в пророческом сне? Да, я должна готовиться к любому исходу, но мысли о будущем не должны отбирать у меня настоящее. Пусть мои мечты кажутся совершенно нереальными для реализации юной девушкой, но будет ли мне так же сложно и тяжело настоять на своём, когда принцесса Кария станет королевой Карией? И надо ли для этого вообще торопиться стать королевой? Это сейчас мне страшно и непонятно. Но именно сейчас я, выплакавшись, сидела обнявшись с Лендалем, наконец-то облегчив свою душу. И я нашла у него понимание и поддержку. И хоть я не нашла готовых ответов, но ощущала его плечо, на которое могла опереться. Очень хрупкое и худенькое плечо. Как я могу думать о том, что я самая несчастная и страдающая? А как тогда назвать Лендаля? У него не было ничего из того, что есть у меня. У него не было ничего из того, чем он должен был владеть. И не было ничего, что он пожалел бы ради Альбы и моей семьи. Его семьи, на которую у него тоже долгие годы не было права. И именно потому, что он, не задумываясь, дважды не пощадил себя, я могла сидеть рядом с ним, обвив руками его тонкую талию и размазывать слезы по щекам будто пятилетка. Он от жизни взял достаточно горя, но никогда не жаловался. Он терпел, не рассчитывая на вознаграждение. Он отдавал себя, не думая о собственном благополучии. Он вёл себя как подобает королю с самого своего рождения. Не по титулу, а по долгу. И только сейчас нашёл своё счастье рядом с Сани. Да уж, в моём возрасте у него действительно были совсем другие приоритеты и ценности. И дело вовсе не в отсутствии выбора лучшей жизни. Выбор существует всегда. Но Лендаль уже тогда осознавал разницу между личным и важным. И что личное не всегда окажется по итогу важным, как бы ни болело твоё сердце в текущую минуту от невозможности обретения желаемого. Не потому ли он так долго не открывал никому сердце, ведь однажды решил отринуть свои чувства и мечты? Но именно я сейчас тут рыдаю и паникую возле него, а он меня утешает. Моя, по большому счёту, беззаботная жизнь только начинается, а я устроила ему такую истерику, будто наступил конец света. Будто жизнь в единый миг будет кончена, если моё даже сто раз взвешенное и обоснованное желание не будет исполнено сию секунду. Стыдно, принцесса! Ничего, это хорошо, что он меня не только поддержал, но и отругал. Напомнил, что в этой жизни мне всё доставалось на золотом блюдечке. Что я должна бороться за своё будущее, а не просто гневаться от того, что не каждая проблема решается за пять солнечных минут. Пусть сегодня моя затея кажется безнадёжной, но такой же безнадёжной поначалу была идея получать образование фармацевта, не дожидаясь шестнадцатилетия! И как в итоге всё обернулось? Так что насчёт терпения, Кария, а? Как насчёт понимания того, что к своей цели можно идти годами? Всё только начинается. Я хочу то будущее, в котором будешь счастлив и ты, Лендаль.***
— Извини, Таир. Я вела себя крайне неразумно. С момента нашего последнего разговора он не пытался избегать встреч, но и не стремился поддерживать беседу. Сначала я думала, что он на меня в обиде, но потом осознала, что дело вовсе не во мне. И уж тем более не в том, чтобы демонстрировать своё отношение столь нелепым и детским способом. Таир был сосредоточен на чём-то другом и разумом находился где-то очень далеко. Он сидел на одном и том же месте, и, по-моему, даже не шевелился, уже долгое время занятый какой-то своей задачей, потому как его корона разрослась, превратившись в пышные заросли папоротника, окружившие его невысокую фигуру, одежда была испачкана и измята, а мелкие веточки и соринки основательно запутались в волнистых волосах. И лишь тогда, когда я в один из визитов со вздохом начала приводить в порядок его волосы и пытаться хоть как-то отряхнуть одежду от сора, то поняла, что Таир сидел на гнезде. И каким бы диким это ни выглядело для любого разумного человека — он что-то высиживал. Вот и сегодня я даже не рассчитывала, что он удостоит меня разговором, но всё же поздоровалась и извинилась, чувствуя, что такие слова всегда надо произносить вслух, даже если собеседник способен читать твои мысли как открытую книгу. Но, к удивлению, Таир повернулся и по-птичьи посмотрел на меня, наклонив голову. — Ничего, варит, — ответил он спустя несколько секунд. — Это хорошо, что твоё сердце полно сомнений и колебаний. — Хорошо? — Именно. Хорошо для «девочки Карии из сейчас», которая позволит не совершать глупых ошибок «девушке Карии из завтра». Нет для целителя ничего хуже, чем излишняя самоуверенность. Переоценить свои силы порой бывает куда опаснее, чем бездействовать из-за колебаний. Целитель должен руководствоваться принципом наименьшего зла. — Ты говоришь про постулат «Не навреди»? — Разумеется. Он встал, с наслаждением потянулся, несколько раз ударил крыльями по земле и снова замер над своим сокровищем, которое мне едва удалось рассмотреть краем глаза. Крупный кристалл изумруда размером с детский кулак, находящийся в яйце с прозрачной скорлупой. Почти такой же кристалл, какой я видела в своём сне в руке Игнеуса. Но этот был намного меньше размером и каким-то блеклым. — Оно ещё не готово, — произнёс Таир, перехватив мой взгляд. — Это будущее сердце Бездны, как назвал бы его малефикций. Оно возрождается взамен утраченного. Возрождается для всех нас, Кария. Просто для меня этот процесс выглядит вот так. Для протектора твоего брата, наверное, как создание новой перевязи и ножен для мечей? Но я говорил тебе о важности сомнений, не отвлекайся, будь добра, я уже чувствую, что ты хочешь пошутить про мои яйца. — Чем неспокойное сердце девочки Карии поможет ей в жизни? — я не могла удержаться от улыбки, видя смущение Таира. — Ведь совсем недавно ты мне говорил о том, что я зря волнуюсь и переживаю. — Но тогда в тебе не было сомнений! — рассмеялся он. — Ты абсолютно точно была уверена в том, что права, а весь мир вокруг тебя заблуждается. Ты ни капли не колебалась в желании идти на поводу исключительно своих чувств. Сейчас ты стала взрослее. Сейчас ты по-настоящему готова жертвовать собой ради других. А потому настало время обучать тебя техникам воскрешения. Но прежде чем мы приступим, я должен тебе поведать о том, что даже я совершал ошибки как целитель. Однажды я вернул к жизни человека, которого не стоило возвращать. — На самом деле это оказался злодей, который потом причинил кучу бед и заслуживал оставаться мёртвым? — Что? — Таир даже вздрогнул от моих слов. — Нет, это был мой лучший друг. Его глаза потемнели, и в них опять заплескалась буря невыплаканных слёз. Тяжёлая и густая вода того настоящего горя, которое не становится легче даже по прошествии многих лет. Ох, я замечала такие глаза у своего отца, когда он думал, что его никто не видит… Это не просто горечь утраты, это сокрушающее чувство собственного бессилия, когда кто-то близкий погибает у тебя на руках, но ты ничего не можешь сделать. И если обычная боль от потери со временем притупляется, то боль осознания собственного бессилия остаётся с тобой навсегда. — В то время я достиг своего пика как целитель и как правитель. Не побоюсь сказать, что я вывел медицину Аль-Серпена на принципиально новый уровень. Несколько ранее смертельных болезней полностью капитулировали и стали излечимы в считанные часы. Излечимы не только мной, а любым лекарем-чародеем, знающим нужные последовательности чар. Но было и то, что я никак не мог обойти. Ведь в принципах воскрешения заложены очень чёткие правила, существует очень узкий промежуток времени для вмешательства не только в биологические, но и в физические законы. Немногие точки, в которых ещё можно влиять на то, чтобы жизнь перевесила смерть. И я говорю не о состоянии клинической смерти, здесь и обычная медицина твоего времени имеет все шансы спасти пациента, пока не стало слишком поздно. Я о другом… Он замолчал и тем, как сцепил в пальцы замок и нахмурил свои белёсые брови, стал очень сильно напоминать Лендаля. И даже интонации его голоса стали чем-то похожи. — Вселенная не должна успеть осознать, что человек уже мёртв. Факт смерти не должен быть засвидетельствован. Особенно сторонним наблюдателем. Как только другие люди поймут, что человек умер, что он точно не принадлежит миру живых — вот тогда уже поздно. Свидетель может сделать факт смерти свершившимся и истинным. — Но ведь можно посчитать мёртвым человека, который просто тяжело ранен или без сознания, как же так? — Да. Такое не редкость, но даже в этом случае это не совсем оно. Обычно люди до последнего отказываются верить. Даже если кто-то умер у них прямо на глазах, они прислушиваются дыханию, они щупают пульс, они зовут человека по имени. Они верят, что он жив! Они хотят верить, что его ещё можно спасти! Истинное понимание потери приходит не сразу, и чаще всего я успевал прибыть до того момента, когда люди осознавали это по-настоящему. Пока душа пребывает возле тела, то смертную плоть можно восстановить, а душу вернуть обратно. Ты задумывалась о том, что как в древности, так и сейчас, не принято хоронить человека сразу же, едва он умер? И что церемония похорон преподносится не только как способ проститься для живых, но и как возможность осознать усопшему то, что с ним произошло? Возможность попрощаться со своей земной жизнью и близкими? Люди верят, что в течение нескольких дней душа человека ещё пребывает в этом мире и видит всё, что происходит. С небольшими поправками, но так оно и есть. Разумеется, в запасе не куча дней, но душа всё же отлетает далеко не сразу и счёт идёт не на минуты. Обычно это пара часов или даже больше. Впрочем, были у меня и особые случаи. Если кто-то умирал в одиночестве, если он отказывался верить, что погиб, если рядом не было никого, кто бы засвидетельствовал это, то можно было попытаться обмануть смерть. Однажды я воскресил сахира, который был мёртвым уже несколько дней, но его тело не подверглось разложению, потому как сердце остановилось посреди пути в самые глубины Аль-Мухит. Таир потянулся ко мне, будто просясь на руки, но сразу же отшатнулся, стыдясь этого детского порыва. Наверное, будь он помладше, я правда бы подняла его, но сейчас просто обняла, нежно прижав к себе. — Но иногда становится слишком поздно спустя всего несколько минут, Кария. Если раны нанесены не только телу, но и душе. Если её целостность оказывается нарушена… Он замолчал, не имея сил говорить, но всё же нашёл мужество продолжать: — Было уже поздно. Но я отказывался верить в то, что это так. Как целитель я догадывался, что уже всё. Но я не позволил себе усомниться в собственном могуществе. Ведь я же тот самый Дух-Король, который был властен над жизнью и смертью! Я был таким глупцом… Слишком самоуверенный. Слишком горделивый… Я его воскресил, но лучше бы не делал этого… Вселенная считала, что его время уже прошло. Он действительно умер. В этом мире ему не было места. Его тело ожило, но его душа не смогла вернуться. Он стал живым мертвецом. Его рассказ напомнил мне о том чувстве, которое затопило меня в пророческом сне. Я знала, что поздно, но я отказывалась в это верить. Мой разум говорил одно, а сердце другое. Если бы у меня была власть над смертью, разве бы я тогда колебалась? Разве бы не поспешила воскресить своего брата? Сейчас же мне стало страшно от того, что я могла натворить. — Так что же делать… Как можно говорить о воскрешении, если я не пойму, безнадёжна ли эта затея или всё ещё обратимо?.. В чём же тогда суть того, что ты начнёшь меня учить возрождению? — Суть в том, что ты не должна считать себя всемогущим божеством, Кария. Не забывай о том, что власть твоя велика, но всё же ограничена. Простого желания мало. Простой веры тоже мало. Но это не значит, что надо опускать руки. Борись до самого конца. Верь сильнее. Верь в силу жизни даже в том случае, если тебе кажется, что надежды нет. Это позволит сместить чашу весов в твою сторону. Ты должна не отказываться верить в то, что человек умер, ты обязана верить в то, что его ещё можно вернуть к жизни. Убеждать своими действиями не только себя, но и всех окружающих в том, что есть все шансы на спасение. Но если ты уже осознала, что слишком поздно… Не только поняла разумом, но и приняла сердцем… Не заставляй человека страдать. Будь милосердна и дай ему упокоиться. — Это касается любого? Или же только простых людей? — Я не знаю. И, если честно, не хочу знать наверняка! Я никогда не воскрешал сам себя. Я не знаю, как это будет работать с Духом-Королём, ведь душа Океана бессмертна и не может никуда деться из этого места. Все эти бескрайние воды, что ты видишь, и есть моя душа. Я пред тобой потому, что душа Таира стала частью меня, частью Аль-Мухит, а значит, я способен принимать не только этот облик, но действительно быть им. Быть Таиром. Но как ты себе представляешь возвращение этой бескрайней души в смертный сосуд человеческого тела? Ох, я ведь и правда всё время забываю, что каждому из нас является лишь частичное воплощение Океана. Не воссозданное по образу и подобию королей прошлого, но действительно олицетворяющее их истинную суть при помощи Аль-Мухит. Божества этого измерения, которое своей человеческой души не имеет, но бесконечно стремящегося быть живым. И которое иногда говорит не от лица Духа-Короля, моста между мирами, а от себя лично, являя то, что называется индивидуальностью. Но каким бы ни был разумным Мухит передо мной, для того, чтобы у Игнеуса был его протектор, а у Океана его нынешнее воплощение — Лендаль ибн Антара, всё равно потребовалась душа мальчика Лена, часть которого навсегда осталась тут. — Кария, то, что творит современная медицина, было за гранью реальности для того времени, когда я жил. Для нас это были бы настоящие чудеса. Но сейчас это действительность, и люди твоей эпохи свято верят во всесильность медицины. И если они будут верить, ты наверняка сможешь делать то, чего не мог даже я.***
Санитас был настоящим счастливчиком во многом. И я говорю об удачливости не как об активном аспекте, который можно увеличить специальными наговорами и амулетами, а о простых мелких совпадениях, способных сделать твою жизнь немного более приятной и простой. К примеру, его день рождения приходился на конец лета. Время, когда мы были избавлены от обязанностей и хлопот, но при этом пребывали в максимально комфортных условиях для отдыха и праздного времяпровождения. Более того, вся наша компания и общие друзья тоже были рядом с нами. Не жизнь, а сказка! Да уж, в нашем Южном замке каждый день был как праздник, бери и наслаждайся! Чем мы и занимались практически все летние вакации. Мой же день рождения застрял в каком-то межсезонье. День, когда ещё не ударили морозы, не выпал белый чистый снег, преображающий улицы и дома, а пруды и озёра не покрылись прочным льдом. Парки не заполнились снежными скульптурами, а палатки не торговали горячими закусками и подогретым вином. Ещё не началась суета подготовки к празднику Середины Зимы, настраивающая людей на беззаботный лад. И пускай до него было весьма нескоро, но люди уже начинали жить в ожидании чуда, как только ложился устойчивый снежный покров. Но при этом к середине месяца Листопада тёплая и сухая погода щедрой на краски осени тоже оставалась далеко позади. Практический каждый мой день рождения приходился на период затяжных дождей, которые нагоняли на город сонное оцепенение. Холодная сырость проникала даже под плотные накидки и зонты, загоняя людей в дома. Вода в реках и прудах становилась мутной и свинцовой, под стать хмурому небу, которое оплакивало ушедшую ласку золотой осени. Так что о том, чтобы провести праздник вне стен замка или какого-то столичного зала для приёмов, не могло быть и речи. Да и кому будет охота в такую погоду куда-то тащиться? Ни тебе устроить пикник на природе, ни тебе организовать конную прогулку, ни тебе отправиться вверх по течению Ирис к Хрустальным Водопадам на водном дилижансе. Но если задуматься, то мне, как принцессе, вообще не стоит жаловаться в такой ситуации. Ведь все развлечения шумного большого города всё равно были к моим услугам! Мне не стоит жаловаться не только Санитасу, но даже всепонимающему Лендалю, который сейчас был ничуть не лучше капризного малыша. — Подними руки, Лен, я ещё не закончила! Но перед тем как послушно поднять руки, он сначала дважды звонко шлёпнул себя по щекам, сгоняя сон, и лишь после этого позволил мне продолжить снимать с него мерки. Да уж, дождливая погода имела над Лендалем просто какую-то магическую власть. Я знала, что он трудно просыпается по утрам и не против вздремнуть после обеда, если была возможность, но такую поразительную способность засыпать прямо на ходу я видела впервые в жизни. И я действительно имела полное право приписать это мистической силе, потому что у Лена порой бывало просто невероятно низкое давление крови и замедленное сердцебиение, что, судя по всему, являлось компенсирующим фактором адаптации к сердцу Аль-Мухит. Ведь однажды я измерила его пульс в состоянии, когда его кровь была зелёной, и что тут сказать, десять ударов в солнечную минуту — это просто нечто. Но Игнеус меня успокоил, объяснив, что если перевести в лунные единицы измерения времени, которые используют маги для своих расчётов, то подобная величина — самая что ни на есть оптимальная частота для перекачивания манафлюида по живому человеческому телу. И поэтому, когда его кровь была обычной красной, её давление всё равно оставалось ниже нормы, чтобы не воспламениться в случае экстренного наполнения тела магией Бездны. И всё, что мне остаётся делать в этой ситуации, так это облегчать ему симптомы, подготовив несколько купажей из трав и эликсиры в виде сиропов, улучшающих самочувствие. Но это не меняло сути того, что Лендаля всё равно было не вытащить из постели по утрам без чашки бодрящего чая, и тем более это не меняло сути того, что старые мерки одежды теперь никуда не годились. Он слишком сильно подрос, а нужда обновить гардероб к зиме поджимала весьма ощутимо. Да и слегка перешить его вечерние платья тоже не помешает, но тут уже дело было в необходимости скрыть то, что его фигура перестала быть подростковой, и для гармоничности силуэта требовалось куда усерднее наполнять лиф ватой и тканевыми вставками, имитирующими женскую грудь. — Кария, золотко, я уже практически отрубился, можно мне ползти спать? — Нет, нельзя. Мне нужно было отдать ткани на раскройку ещё вчера. Потому что если ты хочешь присутствовать на празднике в качестве моей «родительницы и наставницы», а не просто обычной подружки, то наряд необходимо переделать. Интересно, а как он отмечал свои дни рождения? Есть ли у серпенцев какие-то особенные даты? Хотя вряд ли он что-то праздновал по серпенским обычаям, ведь Лен рос и воспитывался как обычный альбиец. И не успела я прикусить язык, привыкнув болтать с ним о всяких мелочах и по большому счёту ни о чём серьёзном, как из моего рта уже вырвалось: — А когда у тебя вообще… К счастью, я не успела договорить конец фразы, потому что хотела спросить, а когда у него день рождения. Ты тупица, Кария! Ведь тебе точно известна дата! Он родился в конце весны, в тот же самый день, когда и король Арист Альба, а мы с Санитасом об этом даже и не догадывались, когда праздновали в этом году. А Лендаль же никак и не намекнул, что ему в этот день тоже исполняется тридцать шесть лет, так что, судя по всему, он вообще ничего не отмечал и ничьих традиций не придерживался. Мой отец, который на память знал дни рождения всех слуг и даже дни рождения их детей и внуков, мой отец, который никогда не забывал вручить им небольшие презенты от короны, наверняка и словом не перекинулся тогда с Лендалем. Какие уж там поздравления, если атмосфера между ними в те дни стояла странная и натянутая. И только недавно они наконец-то научились быть друг для друга теми, кого можно назвать настоящей семьёй, оставив недосказанную неловкость в прошлом. Они научились быть не только королями своих народов, но и просто братьями. Что в свою очередь породило ряд новых неловкостей, которые почему-то волновали исключительно Лендаля, но на которые плевать хотел мой отец и тем более Санитас. Но если ему и в следующем году не устроят нормальный праздник, то отвинчу голову что папеньке, что брату! — А когда у тебя вообще возникла идея устроить праздник в традиционном народном стиле? — наконец-то придумала я, как выкрутиться из щекотливой ситуации. — И что мы будем делать с обувью для тебя? Ума не приложу. — А что не так с обувью? — спросил он, не заметив того, что я запнулась и некоторое время подбирала слова. — А, ты про четыре испытания? Думаешь, что у нас всё будет настолько аутентично? Нет, мне не придётся ходить в железной обуви, не переживай, мы отобрали только самые интересные и добрые традиции, никаких извращений, которые находят забавными только вусмерть пьяные селяне. Кто вообще придумал подобные издевательства над юными девушками? На самом деле мне не очень хотелось отмечать что-либо в этом году, а уж шумно и официально, как того требовал протокол в связи с особой датой, так вообще. Но инициативу в этом вопросе внезапно взяла Ясмин. Милая и верная Ясмин, которая зачастую без всяких слов понимала моё настроение. И которая чуть ли не потребовала, чтобы я поручила ей все хлопоты касательного надвигающегося праздника. Ясмин не просто увлекалась культурой Альбы, она действительно её тщательно изучала, в совершенстве знала язык и историю, а в традициях разбиралась даже лучше меня. Моя прекрасная Ясмин, которая с недавнего времени жила в Аргеструме. И, судя по всему, конкретную идею для моего дня рождения ей подкинул именно Лендаль, чего он только что не стал отрицать, убаюканный и расслабленный дождём за окном. Ясмин была восьмой принцессой Тенебрии. Пусть весьма любимой дочерью князя, но всё равно самой младшей. Официально это не означало, что её положение считалось существенно ниже старших дочерей, но всё же оно было несколько иным. Подобное ранжирование повелось издревле и на политическом языке веками звучало как «не самая выгодная невеста». Старшие принцы с детства готовились командовать войсками, расширять территории и наследовать власть. Принцессы готовились к выгодному и, что более важно, очень тщательно спланированному замужеству. Ведь такая принцесса, если она была достаточно умна и образованна, становилась далеко не последним рычагом давления на своего будущего супруга. Что же оставалось младшим детям от многочисленных жён князя? Тенебрийцы никогда не были расточительными, и дети даже из самых бедных семей не оставались в доме обычными нахлебниками, а сразу же отправлялись в услужение или осваивали полезное ремесло, если возникала такая возможность. Что уж говорить об аристократах? Надеяться на выгодное замужество при наличии старших сестёр приходилось редко, а выдавать дочь абы за кого считалось ниже достоинства главы рода, а потому к младшим дочкам сложилось несколько иное отношение. И даже в древние времена, когда женщины в Тенебрии обладали весьма ограниченными правами, младшие дочери по итогу имели куда больше свобод и возможностей, практически сравнимые с мужскими. Они имели право получить нестандартное для девочки образование, к ним предъявлялись не такие жёсткие требования касательно скромности поведения и посещения публичных мест, а главное — с определённого возраста им было разрешено свободно путешествовать без обязательного сопровождения мужчиной, даже будучи незамужними. Что давало возможность служить на благо семьи не только в качестве украшения подле своего мужа, но работая, к примеру, счетоводом или астрологом. В современности же эти ограничения стали ещё менее строгими, позволяя женщинам рассчитывать на политическую или военную карьеру. Поэтому Ясмин с ранних лет изучала всё то, что для её старших сестёр считалось неприличным и даже недопустимым, а когда ей исполнилось пятнадцать, то и вовсе позволили отправиться в другую страну вместе со своим дядей, официальным послом Тенебрии в Альбе. Сейчас же, спустя несколько месяцев после нашей последней встречи в Зале Поющих Сфер, Ясмин приехала уже не просто с визитом, а куда более основательно и на длительный срок. И она могла посвятить себя изучению дипломатии и культуры, непосредственно припав к источнику мудрости в лице своего старшего родича, проживающего в столице альбийской державы. И если говорить прямо, то её в перспективе готовили занять его место, а потому в ближайшие полгода ей разрешили жить в Аргеструме, чтобы иметь возможность с головой окунуться в «изучение общественного устройства иного народа» со всеми вытекающими последствиями. А для меня самым главным и важным последствием этого стало то, что теперь мы могли с ней видеться намного чаще. Перво-наперво в качестве внедрения в иную культурную среду Ясмин переоделась по последней столичной моде и коротко остригла волосы. Короткая стрижка ей на удивление шла и даже добавляла взрослой серьёзности лицу, на котором теперь стали выразительно выделяться тёмные миндалевидные глаза и густые брови вразлёт. Потом она передружилась со всеми моими подругами и как-то совершенно естественно вписалась в нашу молодёжную компанию, став там одной из своих. Но вместо того, чтобы ежедневно предаваться порокам юности, она оправдывала имя тенебрийской принцессы, не позволяя праздности и безделью диктовать свои условия. Она действительно планировала стать послом и старательно училась, проявляя невероятное усердие в данном вопросе. Но не удивлюсь, если и тут не обошлось без подсказок Лендаля и его умения вести деловую переписку, потому как конт Беркант без вопросов всегда отпускал свою племянницу к нам во дворец, если для того находилась мало-мальски обоснованная причина, не переживая о том, чем его подопечная будет заниматься без него. И дело было не в том, что он волновался за честь Ясмин, нет, он беспокоился, чтобы Тенебрия не потеряла лицо перед альбийской короной из-за легкомысленного поведения своей посланницы. И какие бы широкие взгляды на жизнь ни имел конт, некоторые вопросы всё же требовалось решать официально. Но раз регулярные приглашения на индивидуальные уроки поступали от наставника королевских отпрысков, то Ясмин не просто бегала на встречи с подружкой, а занималась дополнительным образованием. И наверняка недавно на стол к конту лёг доклад, в котором подробно было расписано о важности изучения тонкостей древнего праздника, посвящённого качественному переходу девушки в новую социальную нишу, а также возможности возрождения данных традиций в условиях современного мегаполиса. Так что моя милая Ямин полностью посвятила себя организации этого мероприятия, взяв в оборот сестёр Рейвен, и однозначно периодически дёргала Лендаля, чтобы праздник получился действительно традиционным. Да уж, в знании дремучих подробностей он вас точно не подведёт, конт Беркант, вы можете быть спокойны по данному вопросу. Главное, не сообщать ему о том, что, несмотря на внешний народный антураж, это будет незабываемая гулянка для современных девиц, полностью соответствующая моим вкусам, если цитировать прекрасную Ясмин.***
Этот год оказался действительно особенным, и когда настал день моего четырнадцатилетия, то погода решила меня удивить, преподнеся щедрый подарок. Да чего только меня? Она удивила всех, потому как зима наступила, не дожидаясь своего календарного срока. Ночные заморозки совершенно не новость в месяце Листопада, но вот месяцем Снегопада его точно никак нельзя было назвать даже в самые холодные годы. Но не в этот раз. Накануне склизкую слякоть за окном цепко сковал свежий ночной морозец и его хватка не ослабла, даже когда взошло солнце. Мороз уверенно заявил, что так просто не бросит плоды своих трудов и не позволит теплу уничтожить белое кружево, в которое превратились лужи. Этим же вечером пошёл снег. Но не робкая и неуверенная крупка, способная лишь едва покрыть озябшую землю и сгинуть без следа спустя несколько часов, а настоящий снегопад, к ночи перешедший в сильную метель. К утру снег прекратился, небо расчистилось и заалело румянцем смущения от того, что позволило непогоде лишнего, пока Солнечный Охотник отдыхал за небокраем. А вот трескучий мороз снова никуда не делся. Так что когда Охотник-Солнце поднялся из-за горизонта и окинул сияющим оком земли под собой, то обнаружил, что наш город преобразился подобно некрасивой девушке, примерившей богатый подвенечный наряд и в одночасье из серой замухрышки превратившейся в прекрасную невесту. А ведь всё потому, что кутаясь в белоснежное манто, отороченное драгоценными камнями сверкающих морозных кристаллов, леди Зима властно снизошла в Агреструм, бросая игривые взгляды из-под вуали лёгкой позёмки и оставляя белые шелка и парчу везде, где пролегал её путь по улицам семивратного города. И пока суетливые людишки ещё не успели отмахнуться от её щедрого дара, начав убирать снег, город казался сказочной скульптурой, высеченной из куска белейшего мрамора. И именно этот выпавший снег неожиданно создал у меня ощущение настоящего праздника, а вовсе не те шумные и суетливые приготовления во дворце, которые начинались настолько задолго до любого значимого события, что напрочь отбивали желание что-то отмечать, когда наступала необходимая дата. — Я не буду это есть! Даже из уважения к принцессе! Даже ложечку! Нора, да убери ты от меня эту гадость! Интересно, как так получается, что все те вещи, которые не планировались на постоянной основе, однажды становятся чем-то незыблемым и практически ритуальным? Как-то так вышло, что после событий в Южном, когда Лендаля уже посадили под «домашний арест», а церемонию наречения имени ещё не провели, то перед тем как убегать в Министерство, Санитас заботу о нашем наставнике перепоручал мне. При этом он, разумеется, хотя бы несколько минут тратил на то, чтобы поболтать и чего-то быстро перекусить за разговором. Поэтому Нора и Илли быстро смекнули, что завтрак лучше всего подавать сразу в моих покоях и по-возможности на всех. На себя в том числе, а потом и на Игнеуса тоже, который иначе попросту забывал есть по утрам, если бы его не отрывали от исследований. А так как в то время он всё равно по большей части занимался гобеленом судьбы Лендаля, то подобным образом удавалось совмещать полезное со всем необходимым. Санитас убеждался, что с его драгоценным Инструментом всё будет хорошо, Игнеус мог приступать к своей работе как только, так сразу, а в Лендаля можно было запихнуть пару ложек еды, воспользовавшись шумом и суматохой от большого количества участников. Я же просто радовалась тому, что у нас была возможность собираться вот так всем вместе перед тем, как начинались дневные хлопоты. И это стало для нас настолько традицией, что я и помыслить не могла, что сегодняшнее утро будет чем-то отличаться. Да, всё как по сценарию: шутливые перебранки Норы и Санитаса, увлечённое поглощение пищи Игнеусум, отличавшимся здоровым аппетитом, и вялые капризы Лендаля, у которого по утрам крайне редко бывал хоть какой-нибудь аппетит. Но и силы воли по утрам у него тоже было мало, а потому он всегда уступал уговорам Норы или решительной непреклонности Илли. Отличием же было то, что сегодня к нам присоединился отец, а стол был праздничным и заставлен традиционными для этого дня блюдами. Но Лендаль кулинарно чтить традиции не хотел и от угощений отказывался. Впрочем, в его защиту могу сказать то, что Нора и правда выбрала самое странное и непонятное, что положено вкушать на празднике девичества: кашу из пророщенной зелёной гречихи, которая вроде как должна символизировать силу молодости, но которая, если честно, не вызывала интереса даже у всеядного малефикция. Отец же просто посмеивался, глядя на то, как у нас проходит типичный завтрак, периодически напоминая, что сегодня положено славить принцессу, а не третировать друг друга, и периодически поднимал в тосте чашку с крепким джарактийским напитком из обжаренных плодов маренового дерева. Зато Лендаль был единственным, кто не поленился нарядиться в бело-красные одежды, а потому считал, что он и так уже отдал достаточно дани уважения и традициям древних альбийцев, и лично мне, а потому просил оставить его в покое хотя бы до обеда, когда, собственно, и начнётся официальное празднование. Суть идеи Ясмин при содействии Лендаля была проста и понятна. Если день взросления девушки пришёл к нам ещё из самых древних времён и до сих пор празднование включает в себя много старинных обычаев, то почему бы не провести мой день рождения действительно в таком стиле? Не только используя какие-то обрядовые элементы посреди вполне современной пьянки-гулянки, а с полным погружением в атмосферу древних эпох? И эта идея внезапно пришлась весьма по вкусу юным аристократкам, пресытившимся столичными развлечениями, а потому они с радостью окунулись в «провинциальные забавы», которые для них организовала моя подруга. Ну как сказать провинциальные, хоть само празднование планировалось в этнической траттории на берегу живописного пруда, но всё же заведение это находилось практически в самом центре столицы. Протекая через Старый Город, один из районов Аргеструма, Ирис изгибалась и делилась в своём русле на протоки, создавая несколько вытянутых вдоль течения островов и десятки неглубоких прудов. Но из-за того, что береговая линия здесь была не очень надёжной и часто подтапливаемой в половодье, то массивная многоэтажная застройка на Жасминовых островах категорически запрещалась. Так что их оставили почти нетронутыми, лишь укрепив и облицевав камнем берега. А вот разбитие водных парков, оранжерей, зелёных павильонов и зверинцев всячески поощрялось, благодаря чему в столице сохранился заповедный уголок относительно дикой природы. Сохранились даже реликтовые заросли жасмина, благодаря которым эти острова и получили своё название, пускай сейчас за ними весьма тщательно ухаживали городские садовники. А ещё всячески поощрялись разнообразные ресторации и кафе-террасы на открытом воздухе, которые не только привлекали горожан своим расположением и зачастую самобытным антуражем, но и приносили немалый доход владельцам, а, следовательно, и казне. Так что в этом году праздновали мы не во дворце, а в одном из таких заведений, что весьма соответствовало нужной тематике. Траттория «Корица» хоть и выглядела со стороны как богатая сельская корчма, но крайне маловероятно, что какая-то деревня могла позволить себе держать подобное заведение. И в этом можно было убедиться, просто бросив беглый взгляд на меню и меблировку просторного зала для банкетов. А чего только стоила ручная вышивка на платьях обслуживающих столики девушек! Нет, это заведение было явно рассчитано на зажиточного горожанина, который не прочь себя побаловать народной кухней и окунуться в атмосферу альбийской деревни. И к чести владельца ресторана можно сказать, что подошёл он к этой задаче весьма ответственно, даром что был горожанином в десятом колене, а главный повар заведения хоть и был уроженцем Ти-Чиафа, в плане искусства приготовления национальных альбийских блюд мог заткнуть за пояс любую хозяйку. Владелец даже не поленился тщательно оформить внешнюю часть траттории, потому как не только облицевал фасад расписными керамическими изразцами, но и где-то раздобыл рабочее колесо от водяной мельницы, которое, к сожалению, было приподнято из воды по случаю ударивших морозов. Вкупе с живописными деревянными кладками и мостками, на которых стояли корзинки и стиральные доски, а также благодаря зарослям камыша и осоки, создавалось ощущение настоящей провинциальной глубинки. Впрочем, провинциальность эта была вполне условна, потому как залы и комнаты отдыха отапливались не от общего камина, а от центрального котла в подвале, обеспечивая уборные горячей водой, освещение оказалось не только свечным, а все приборы были запитаны от современной манасети, доступной для использования любому посетителю.***
— Плетётся венец для юницы Из спелых колосьев житних, Плетётся коса у девицы Червоною стричкой увитая. Сколько раз я читала про этот обряд в книгах? Могла ли я когда-нибудь подумать, что это будет происходить со мной на самом деле, а эта песня будет исполняться для меня? Голос Лиары обладал мистической глубиной, бархатные обертоны которого погрузил в какое-то благоговейное состояние не только меня, но и всех присутствующих девушек, и, по-моему, кто-то даже тихонько всхлипывал, проникнувшись моментом. Ясмин сдержала своё слово. Оба своих слова. Обещание устроить праздник в этническом стиле, но при этом организовать всё так, чтобы это был не скучный вечер для поклонников старины, а действительно весёлая вечеринка, полностью отвечающая запросам столичных девушек. И то, что была заявлена конкретная форма одежды и причёсок, простимулировало приглашённых на праздник девиц перебрать сундуки прабабушек, чтобы заказать швеям не абы какие псевдонародные платья, а те, что соответствовали бы цветам и узорам родов, из которых происходили эти юные аристократки. И сегодня они красовались в венках и вышитых передниках, в тех образах, в каких я никогда их раньше не видела, но могу точно сказать, что это им не только невероятно шло, но и преображало их манеру себя держать. Такие наряды избавляли от нарочитой жеманности и излишней кокетливости, но подчеркивали искреннюю честность молодости. И если говорить о гербовых цветах, то для рода Альба обязательными являлись белый и алый, а вышивка на плащах и подолах одеяний всегда изображала золотое солнце, которое и поныне являлось символом и гербом королевской семьи. И я была не единственной, кто сегодня разделял со мной эти цвета. Бело-алые одеяния были также на Лендале, который играл роль «матушки» юницы, то есть меня, и у сестёр Мирабеллы и Элизабет, которые изображали «тётушек». А сидевшая во главе стола Нора была у нас почётной «бабушкой», старшей женщиной в семье, на которой лежало исполнение одного из самых ответственных ритуалов. И каждый ритуал, через который мы прошли, был не каким-то непонятным действом, истинный смысл которого не помнили даже наши самые старшие родичи, а вполне интересным конкурсом, зачастую даже соревновательным, в который с удовольствием вовлекались все гостьи сегодняшнего вечера. А так как роль ведущей на себя взяла Ясмин, то она не только смогла организовывать развлечение для присутствующих, но параллельно рассказывала об истоках возникновения конкретной традиции и о том, в каком виде она дошла до наших дней, или какие атрибуты прочно перекочевали в современность, почти не изменившись. Потому как то, что сейчас уважаемая «бабушка» встала со своего места и под древнюю песню стала распускать мои волосы, собранные в две косы, оказывается, было чем-то вроде того, как в современности девушки проходили обязательную процедуру получения взрослого удостоверения личности в городской управе. Традиция пришла к нам из тех времён, когда счёт возраста был приблизительным, а понятие совершеннолетия относительным, и именно старшая женщина в роду решала, достигла та или иная девица брачного возраста. И свидетельством того, что девочка уже достаточно выросла, служила её причёска. Волосы девочки, до этого разделённые на две косы, убирались во взрослую причёску под ритуальную песню, в которой повествовалось о разных проявлениях цветения и спелости в живой природе. И как только девушке заплеталась одна коса, перевитая алой лентой, то это было знаком того, что в доме созрела невеста и к ней можно засылать сватов и женихов для знакомства и сговора. Ходить с такой причёской можно было несколько лет до тех пор, пока девушку не просватают, а в качестве залога своего обещания лента передавалась жениху, что для всех остальных означало, что невеста уже «занята», а потому не стоит зря обивать пороги. Впрочем, ленту можно было выманить хитростью или вовсе украсть, если девушка решительно отвергала женихания кавалера, что считалось, скажем так, щекотливой ситуацией и чаще всё-таки приводило или к согласию девушки, или к выплате выкупа за ленту. Разумеется, сейчас никто таких строгих взглядов не то что не придерживался, но даже и не стремился сохранить невинность до свадьбы, и удивительным делом было уже то, что выражение «получить ленту» дожило до наших дней. Но оно утратило своё истинное значение и чаще подразумевало, что отношения между парнем и девушкой дошли до той стадии, когда всё переходит в горизонтальную плоскость, и парни хвастались своими победами на любовном фронте, говоря, сколько же лент они «сорвали».***
— Появился ли уже тот счастливчик, которому ты обещала свою ленту, Кария? — Даже и не знаю, столько красавчиков сегодня выстроилось в очередь, всё никак не могу выбрать. Может, хочешь кого-то посоветовать, Ясмин? Почти целый день мы провели вместе, но на деле у нас практически не было возможности перекинуться хотя бы парой слов, которые бы не касались организации и проведения праздника. И только сейчас, когда шумная суета осталась позади и гостьи начали потихоньку разъезжаться одна за другой по домам, мы нашли немного времени друг для друга. Но такие качества, как суматошность и помпезность, были второй натурой каждой уважаемой себя девицы из высшего света, а каскад узких мостов, соединявших между собой острова, был не способен пропустить одновременно все кареты, так что проводили мы последнюю барышню из списка гостей только ближе к полуночи. Но этот суетливый день наконец закончился, далёкий звон, протяжно отбивший положенное количество ударов, сообщил о том, что наступили новые солнечные сутки, и я смогла немного перевести дух, выйдя на свежий и звенящий от мороза воздух. Яркий лик Лунной Девы триумфально сиял в густо-синих небесах, окружённый радужным ореолом гало, которое вкупе с перламутровым блеском чистого снега создавали по-настоящему сказочную картину, подобную той, что я видела только в Аль-Мухит, когда он был скован льдами. Но всё богатство красоты, что открылось моим глазам, было земным и реальным: озябшие деревья, запорошённые снегом кусты и еле слышно шуршащие камыши. Всё вокруг покрылось расписной глазурью изморози и даже поручни лестницы и стены траттории таинственно мерцали в рассеянном лунном свете, от чего ночь конца осени, которой положено быть глухой и бархатисто-чёрной, казалась буквально светящейся и звенящей от чистой музыки морозных струн, натянутых в самом воздухе. А непрочный лёд, сковавший пруд, потрескивал в такт недоступной слуху мелодии, льющейся с глубоких в своей бесконечности небес. — Я не заметила ни одного красавца, который был бы тебя достоин, — прозвучал голос Ясмин за моей спиной. Она неожиданно дала ответ на вопрос, который я задала в шутку почти час назад. Ещё до того, как часы пробили полночь, ещё тогда, когда мы все были погружены в шумную атмосферу праздника. Она подошла и встала со мной рядом, взяв за руку, и тоже залюбовалась волшебством снежной ночи, больше не произнеся ни слова, а когда я повернулась к ней, то торопливо опустила глаза и начала рассматривать узор на своей меховой накидке, будто ничего интереснее на свете не было. Но потом Ясмин подняла лицо, стремительно откинула капюшон с моей головы и запустила пальцы в волосы, решительно вытащив из моей причёски алую шёлковую ленту. — Что же, у них было предостаточно времени, так что пусть все женихи пеняют на себя, раз я успела сделать это первой. Вот тебе и скромная тенебрийская девушка! Вот тебе и древние традиции! Наши отношения с Ясмин уже давно перестали быть просто дружескими, и мы, очевидно, испытывали друг к другу романтический интерес, но до сих пор не переступили определённую черту ни в своих словах, ни действиях, после которых бы всё стало определённым и однозначным. Я ждала своего дня рождения не только потому, что стану «взрослой», но из-за того, что поставила этот день как крайний срок, когда озвучу вслух свои чувства. И признаться я хотела не только Ясмин, которая наверняка и так обо всём догадывалась, но и самой себе, чтобы поставить точку в главе той книги, которая называлась «детство Карии». Я тысячу раз проговаривала про себя слова признания, сотню раз меняла их и так и эдак, десятки раз вовсе хотела отказаться от этой идеи, потому как мне казалось, что я слишком много на себя беру и лучше оставить всё именно так, когда наши нежные отношения понятны и без слов. Нет никакой нужды опошлять их избитыми признаниями и неловкими разговорами. Нет смысла говорить то, что и так очевидно, а то, что неочевидно, лучше не трогать вовсе. Чувство близости и искреннего восторга мы ощутили сразу же, как только нас представили друг другу, будучи ещё совсем маленькими девочками, и буквально через несколько минут стали лучшими подругами. И мы пронесли это чувство теплоты и нежности через годы, превратившись в совсем уже взрослых девушек. Но, как оказалось, что для того, что сейчас произошло, совсем не нужны были какие-то особые слова, вносящие путаницу и смущение. Я сделала шаг вперёд, и наши губы нашли друг друга так просто, словно это был не наш первый поцелуй, а нечто совершенно естественное и в порядке вещей, будто до этого наши уста смыкались сотни раз. Все мои страхи и неуверенность в будущем моментально растворились, потому что я в одночасье получила очень важный ответ на терзавший меня вопрос, хотя в звонком морозном воздухе не прозвучало ни слова. Мой первый поцелуй, выражавший не нежную привязанность и дружеское расположение, а окрыляющую любовь и глубокую страсть, был сладким, как плод самого спелого персика.~Конец третьей части~