***
В последние месяцы в Аргеструм начали съезжаться серпенцы. Я узнал об этом от Набии, которая являлась негласной старейшиной серпенской диаспоры в столице. Кто-то прибывал поодиночке, а кто-то перебирался целыми семьями. Возвращались мастеровые-хадимы и маги-хакимы. Нельзя сказать, что это было прямо какое-то организованное движение, скорее, спонтанное и хаотическое, но факты оставались фактами. И причина этому оказалась невероятно очевидна и проста. Всё, что произошло с Океаном за последнее время — это не просто слушок, прокатившийся среди народа, или ненадёжная весть, которой можно пренебречь, нет, оно оказалось громогласным знамением для всех серпенцев без исключения. Первыми это почувствовали жрецы, когда осознали, что Аль-Мухит снова радушно принимает их, они поняли, что Дух-Король явлен этому миру. А потом и простой люд узрел это. Пустота сменилась присутствием, ощущением длани своего короля. Многолетнее отчаяние и непонимание как жить дальше отпустили тех, кто помнил старый Аль-Серпен. И пусть серпенцы, особенно из нового поколения, давно приспособились жить без Океана и научились справляться своими силами, но, очевидно, многие из них сейчас испытали огромное облегчение. Они ощутили, что физическое воплощение Аль-Мухит и истинный Дух-Король сейчас переродился и живёт в столице Альбы. И они потянулись к его живому пламени как мотыльки на свет. А значит, возникла нужда в том, чтобы ранее пустовавшие храмы вновь заработали и начали принимать своих верующих.***
— Бакир, теперь ты повтори последовательность и, опираясь на звучание в этом сегменте, подстрой его под тональность главной друзы. Молодой серпенец сверился с записями, которые сделал под мою диктовку буквально час назад, и пропел заклинание на серпенском языке. Кусок аквамарина отозвался в его руках, но молодой маг явно не понимал, в чём именно заключается фальшь звучания камня и что надо сделать, чтобы оно стало гармоничным. Да уж, у ученика сахира Жада впереди предстоит ещё очень много работы, если он собирается обслуживать этот храм. Сам господин Жад посматривал на действия Бакира только краем глаза, больше уделяя внимание сахир Набии. Он с ней о чём-то негромко разговаривал и, кажется, даже флиртовал. Судя по тому, как она благосклонно принимала его ухаживания и беззаботно отшучивалась в ответ, они явно были довольно близки, а подобное легкомысленное поведение ни к чему не обязывало. Возможно, в молодости между этими двумя пожилыми серпенцами даже был роман, но сейчас они остались просто хорошими друзьями, позволяющими в общении друг с другом опускать излишние нормы приличия и показного благочестия. Кстати, вот именно с этим импозантным господином и его учеником и хотела меня познакомить Набия. До сегодняшнего дня она представила меня уже многим серпенцам, живущим в городе, и некоторые из них были даже такими, как Илли: хадимами, имеющими базовое магическое образование. И я вынужден был взять обратно свои слова касательно того, что она относилась ко мне без особой теплоты, потому что изначально сравнивал её поведение с тем, как она относилась к Лендалю: восхищение, любовь и благоговение. А я для неё по-прежнему был человеком, которого она держала на расстоянии. Но если посмотреть на то, как со мной себя вели другие серпенцы-хадимы, она являлась образцом радушия и болтливости. Хадимы категорически не желали сводить со мной близкого знакомства и при встрече лишь кланялись, не произнося ни слова, даже если я первым здоровался с ними. Поначалу я решил, что они так настороженно относятся ко мне потому, что я был альбийцем, чужаком, который каким-то образом сел в «кресло» альхикмата, но меня успокоила Набия, объяснив это традициями и воспитанием. Я жрец высшего чина, левая рука самого Духа-Короля, я был настолько выше их по положению, что вне территории храма они не смели со мной заговаривать и просто не понимали, почему я веду себя так запанибратски. Думаю, для них это было сравнимо с тем, как если бы верховный понтифик Охотника во время богослужения вдруг решил бы перекинуться парочкой анекдотов с кем-нибудь из прихожан. И, как я понял, в социальном плане серпенские и альбийские маги довольно сильно отличались друг от друга. Ведь чем выше ступень альбийского мага, тем сложнее и запутаннее становились его отношения с такими же высокоранговыми коллегами, а вот пока они оставались безусыми студентами, то всё для них было просто и без лишних хитростей. У серпенцев же были чёткие градации уважительных отношений даже среди учеников и младших послушников, но, как я потом выяснил, связи между любыми высшими жрецами нередко становились очень крепкими, тёплыми и чуть ли не родственными. Но мастер Жад явно был не из таких. После того, как мы были представлены друг другу и обменялись поклонами на серпенский манер, он оставил все дальнейшие церемонии и крепко пожал мою руку уже по альбийским традициям, чуть не сломав мне кисть. И, кстати, этот крепкий высокий старик не только не имел каких-либо предубеждений в плане этикета между жрецами, но и обладал несравнимо большей магической силой, чем все представители этого народа, которых я встречал до сих пор. Молодой ученик мастера Жада с неожиданно редким для серпенцев карим цветом глаз тоже скрывал в себе огромный потенциал, куда более высокий, чем даже у малефикция нулевой степени, но ему явно недоставало практики. Конкретной практики того, как верно работать с концентратором в чаше алтаря. Храм Аквамаринового Змея, в котором я сегодня отлаживал главную друзу, но так и не запустил её на полную мощность, пока что только «прогрев», оказывается, до недавнего времени был обычным складом древесины и пиломатериалов. И находился он в очень старом районе города, который был застроен преимущественно невысокими жилыми домами всех сортов и расцветок. Куда уж до древней красоты храма Набии! Да я бы в жизни не отыскал это строение среди других домишек, если бы не ориентир в виде пустующей пожарной башни, выкрашенной в синий цвет, которая была надстроена в качестве дополнительного этажа значительно позже. Но чудом было и то, что храм до сих пор никто не осквернил вандализмом и не разграбил, сняв мозаику и мраморную облицовку. Что же, теперь у этого места появился новый хозяин и настоятель, и как я понял, судя по обрывкам разговора с Набией, что на самом деле это был старый настоятель, по каким-то причинам покинувший город и свой храм много лет назад. Но сейчас он вместе с учеником вернулся в столицу, так что мне нужно обучить Бакира той вариации калибровки, которая была максимально оптимизирована под текущие реалии и обеспечит стабильность континуума в этой области пространства. Разумеется, с поправкой на общий фон Аль-Мухит, который существенно изменился с тех пор, когда настройку главной друзы проводили в последний раз. Сам же сахир Жад без проблем и с первого раза правильно повторил при мне все последовательности заклинаний, которые я ему передал, сразу же обеспечив бесперебойную работу и чистоту звучания друзы аквамарина. Поэтому он беззаботно болтал с Набией, вспоминая молодость, а своему ученику позволил самостоятельно разбираться с возникшими затруднениями. Но тут явно что-то не так, да что вообще творит этот серпенский маг? Такое впечатление, что он впервые в жизни пытается применить подобные чары на практике. Сахир Жад будто прочитал мои мысли и решил подстегнуть своего подопечного: — Давай, Бакир, покажи мне мастерство! Ты думал, это то же самое, что чинить неисправные блик-зеркала? Кто там хвалился своим талантом? Теперь у тебя есть все возможности, демонстрируй. Ага, вот почему он не вмешивался в работу ученика, давая ему самому ознакомиться с принципом работы алтаря и звучанием камня, набив себе шишки. Прямо как наука от Илли, которая никогда не упускала возможности сбить с меня спесь, обучая правильному погружению в Океан. И если вспомнить наш первый разговор с Лендалем об Аль-Серпене, то ощущения тоже были очень похожими. Наверное, это какой-то традиционный принцип в образовании, заложенный у них в крови. Сначала ругаем, потом учим. — Ты уж извини его, мастер Игнеус, — обратился Жад ко мне. — В том, что касается работы храмов, он разбирается исключительно в теории. — А почему вы не давали ему практиковаться? — тут уже настал мой черёд недоумевать. — Разве совсем не осталось действующих храмов? — Ну почему же, осталось. Даже целых девять штук. — У нас в городе девять храмов Аквамаринового Змея?! — Что? Ха-ха-ха! — громкий смех Жада был под стать его крепкому телосложению. — Нет, на всём этом континенте осталось девять функционирующих храмов. В Альбе их всего два. Точнее, три, вместе с твоим. Но, разумеется, тех храмов, что находятся в запечатанном состоянии, насчитывается больше сотни. — Но как же так? Ведь прошло не так много лет… И увидев, что веселье на лице Жада сменилось вопросом, я догадался, что он не понял, о чём я говорю. — Я имею в виду, почему осталось работать так мало храмов? — начал я развивать свою мысль. — Да, трагедия Аль-Серпена велика, но ведь память, традиции и культура никуда не исчезли. Более того, всё это было принесено сюда ещё сотни лет назад. Остались сами серпенцы, а люди так просто не меняют привычек и не оставляют своих убеждений. Даже те альбийцы, которые не особо-то и верующие, всё равно же посещают храмы Девы и Охотника. И капища давно забытых богов тоже далеко не сразу пришли в запустение, наверняка и сейчас можно найти где-то в глубинке страны языческие алтари, сохранившиеся до наших дней. Но… — Но? — переспросил Жад и сам же и ответил: — Но прошло меньше сорока лет, а в столице остался всего один храм? Так? Ты считаешь, что вера серпенцев слаба, про это речь? — Это вроде как я должен спросить… Ещё более громкий хохот, чем до этого, прокатился по практически пустому помещению главного зала. — Вот это я понимаю — альхикмат, сразу поставил вопрос ребром! Ну да, тут я не стану оправдываться. Вера серпенцев рациональна и материальна. Она зиждется не на абстрактных историях, передаваемых из уст в уста. У нас есть физическое воплощение наших чаяний. Точнее, было… А потом его не стало. А значит, наша вера и впрямь по-своему оказалась слаба. Мы, если честно, не очень хорошо умеем верить так искренне и чисто, как это делают другие народы. Не умеем молиться, не ожидая ответа, не умеем полагаться на волю провидения, слепо следуя заповедям своей религии. Мы живём не веря, но зная об истинности и реальности своего божества. А потому многие серпенцы воспринимают наши заповеди как вполне конкретные инструкции, даром что они записаны в стихах и переплетены в золото и серебро. Но неужели ты думаешь, что мы так быстро утратили свою культуру и навыки, что мы забыли про свои корни? Да, мы рассеяны по миру, да, мы ассимилировались с другими народами, но что с того? Наше знание исправно передаётся из поколения в поколение. И раз уж мы говорим о храме Змея, то в чём заключена фундаментальная проблема в предметном контексте? — В том, что храм работает в обе стороны. Он действительно обеспечивает и регулирует стабильность континуума, это не просто красивое здание, где собираются верующие. Это локальное соединение с Аль-Мухит. — Именно, и ты лучше моего знаешь, что это аппарат, который требует тщательной настройки и постоянной отладки. Его нельзя просто так оставить покрываться пылью. Если в храме нет настоятеля в ранге сахира и его помощников, если некому его обслуживать, то он должен быть запечатан по стандартному протоколу, а в крайнем случае лучше даже уничтожить храм, но никак не бросить его на произвол судьбы. — Чтобы не рвануло в случае чего… — Совершенно верно. Когда Океан покрывался льдами, мы спешно консервировали все храмы, которыми можно было пожертвовать, оставив лишь ключевые узлы. Наша магия не была утрачена, источник нашей силы был в сохранности, но вот возможность взаимодействия с Аль-Мухит стала очень ограничена. И долгие годы нам хватало девяти храмов, работающих в дежурном режиме… Он кивнул в сторону Бакира, всё ещё возящегося со своим заданием, и продолжил: — Сейчас у нас новая проблема… Как нам снова запустить в эксплуатацию храмы? Где нам взять исполнителей на местах в нужном количестве? Мой лучший ученик второй час бьётся над заклинанием, и дело движется в нужную сторону просто черепашьими шагами. Его поколение мало чем отличается от жрецов иных народов, оно вынуждено было принимать всё на веру. Или делать вид, что верит, оставаясь безбожниками. Обучаться серпенской магии, не имея хода в Океан. Раньше такая практика была недопустима, но у нас попросту не осталось иного выбора. Я воспитывал его с трёх лет, а он всё ещё не в состоянии попасть в Аль-Мухит без моей помощи. Да я и сам с годами почти утратил веру, забыл, каково это ощущать дыхание Океана, и я бы дальше игнорировал знаки, если бы не… Да, думаю, в тот день Дух-Король явился многим своим жрецам, насильно затащив их в свою пучину, и моментально привёл в чувство таких маловеров, как я. Он ощупал запястье левой руки, которую в пять колец обвивало изображение змея с цветочным венком в пасти, и огладил его привычным движением, которое явно стало почти автоматическим за многие годы. Набия повторила его жест и, встав с мраморной скамьи, начала распаковывать один из ящиков, который прибыл сюда в качестве багажа господина Жада. Книги, свитки и толстые тетради, распухшие от записей. — Башня Синего Золота была только на Аль-Серпене, — заговорила молчавшая до этого жрица. — И серпенских магов выпускало только одно заведение во всём мире. В Альбе такой школы никогда не существовало. И до сих пор нет. — А как же тогда обучались Илли и Бакир? — Школы нет, Игнеус, а частное обучение — есть. Ты же помнишь, сколько времени занимает подготовка ученика? — Да уж… — я вспомнил о тех нереально огромных сроках, которые мне однажды назвал Лендаль. — Обучение почти с рождения и до пятнадцати лет — это вам не курсы инженера связи за две седмицы. — Так и есть, а дальнейшее образование подразумевает ещё больше времени. Но там хотя бы уже попроще… А у нас сейчас нарушена преемственность поколений, у нас нет возможности обучать сразу множество учеников, нет общей системы экзаменов и профилирования. Мы прямо как в древние времена, когда учитель мог позволить себе взять за раз не более трёх воспитанников. Да и это не гарантия, что из них в результате будет толк. Жад присоединился к Набии и, вытащив из стального сундучка тонкий телескопический жезл, начал что-то напевать под нос, колдуя над светильниками, встроенными в потолок зала, что, впрочем, не мешало ему поддерживать беседу. — В основном мы получаем хадимов вроде Илли. Они молодцы, спору нет, даже в таких условиях добились хорошего прогресса. Но быть жрецом Океана куда сложнее, особенно если самого Океана нет. Нет испытаний для них. Нет наград для них. Всё изучается в теории. Со времён исчезновения Башни Золота успешно закончили обучение в ранге хакима не более двух десятков человек. И то их таковыми можно назвать лишь с большой натяжкой за неимением лучшего. А вот во времена моей молодости в год выпускалось до сотни магов разных сортов, часть которых потом разъезжалась по всему свету. В том числе чтобы стать настоятелями храмов, как мы с сахир Набией. И чтобы ты понимал, то все сахиры, которые имеются у нас в распоряжении, это ещё те люди, что обучались в Башне. Но пройдёт ещё несколько десятков лет — и ага… Я понял, к чему он ведёт. Старики помрут, а на их место некого будет поставить. — Звучит очень печально, если смотреть на это с такой стороны. Неужели совсем нет никакой возможности? — Есть. Она уже появляется. Океан снова принимает своих детей. У нас уже есть ты, альхикмат. У нас есть Дух-Король, который лично взялся натаскивать некоторых молодых хакимов. Думаю, скоро мы сможем открыть не только школу, но и построить новую Башню. И если дело пойдёт на лад, то нам будет кем наполнить пустующие храмы. И я сейчас говорю не только про прихожан.***
Мои труды как жреца на сегодня были закончены, так что я оставил Набию и своих новых соратников заниматься простыми бытовыми вопросами и обустройством жилой части здания, а сам же занялся кое-чем другим. И хоть это было совершенно необязательно и являлось исключительно моей личной инициативой, но мне почему-то захотелось обойти все храмы столицы, находящиеся в неактивном состоянии. Так что мне отметили их положение на карте города, и я немного прогулялся, проверив не только надёжность печатей, но и общий магический фон вокруг них. Моя перчатка удовлетворённо урчала, переваривая щедрый массив данных, которые собрала, и наверняка обеспечит меня работой до самого вечера. Я же стоял перед обледенелым склоном, который отделял меня от конца путешествия. Точнее, от промежуточного пункта, которым являлся мой дом, где я планировал наконец-то переобуться и больше не страдать от скользящих подошв. И я прикидывал, вспоминая свои утренние приключения, решиться ли на прыжок телепорта или всё же начаровать на ботинки шипы. Но улица, на которой я жил, была не такой уж и крутой, так что я понадеялся, что меня не ожидают неприятные сюрпризы. Но нехорошее предчувствие не подвело! Когда я ощутил, что мостовая уходит из-под ног, то понял, что сейчас навернусь. К счастью, от падения меня остановила пара крепких мужских рук, цепко схватившая под локти. — Спасибо… — восстановив равновесие, прохрипел я, обращаясь к своему неожиданному спасителю. — Не за что. Вы задержаны по подозрению в совершении ритуалов с использованием магии Бездны. Советую не сопротивляться и пройти со мной для дальнейшего разбирательства. Добровольное признание вины будет учтено при расследовании. И не успел я сообразить, что происходит, как мне скрутили руки за спиной, защёлкнув на запястьях наручники, блокирующие ток маны и не позволяющие колдовать, а всё та же самая пара рук, что недавно спасла меня от падения, бесцеремонно втолкнула в открывшийся портал. Который, очевидно, вёл куда угодно, но точно не ко мне домой. Всё это произошло столь быстро, что я не успел не только ничего сделать, но и задуматься о чём-либо. И, наверное, хорошо, что я был в ступоре, пока меня вели по казённым коридорам и определяли в одиночную камеру для задержанных магов. Мне надо очень-очень тщательно поразмыслить о том, где я нахожусь и почему. Ну, то, что я оказался в застенках у Солнечных Братьев, не вызывало никаких сомнений, так что более приоритетным был вопрос: какого хера? Времена, когда человека могли запаковать прямо на улице, опираясь на голословные обвинения и не тратя лишнее время на всякие церемонии, давно прошли. Сейчас любой Солнечный Брат обязан был представиться, предъявить свои документы, сообщить, в чём именно заключается проблема, и в вежливой форме попросить проследовать за собой для дальнейшего решения возникшего вопроса. Разумеется, если отряд Братьев был вызван непосредственно на место преступления, где происходящее было конкретным и очевидным, с торчащими из всех щелей демонами и одержимыми, то там особо не церемонились. Но если рассматривать общую статистику того, чем сейчас на самом деле занимались Братья, то их основная функция заключалась в работе с обычными людьми. Точнее, магами. Они следили за магической безопасностью в стране и соблюдением предписанных норм, а в случае обнаруженных нарушений просто выписывали штрафы предприятиям или на время лишали прав на чаровство. Например, за превышение разрешённого уровня заклинаний для использования гражданскими лицами. Или за применение боевой магии в черте города. Или за торговлю магическими артефактами без лицензии. Ну, за некоторые преступления действительно полагался тюремный срок, но за несерьёзный проступок вам, вероятнее всего, просто сделают выговор или впаяют административное нарушение. А в качестве наказания назначат общественные работы на благо города. Да ту же самую починку мостовой, которая пришла в негодность из-за вашего же сорвавшегося заклинания Цепной Молнии с жезла или перчатки. Сами сломали — сами чините. Меня же запаковали втихую возле моего дома, не представившись и не показав своего лица, и при этом предъявив очень серьёзное, но ничем не подкреплённое обвинение. Я не занимался бездномагией. Я творил только альбийские и серпенские заклинания допустимых параметров, на которые не реагируют охранные контуры и сторожевые артефакты, расставленные по всему городу. Я даже из Аль-Мухит всегда выныривал без свидетелей исходя из соображений безопасности. Я не мог проколоться настолько очевидно. Тут явно что-то не так. Задействован кто-то из наших врагов, который решил вывести меня из игры. Достаточно влиятельный, чтобы надавить на Братьев. И хорошо, что я не запаниковал в тот момент, когда меня бросили в камеру. Ведь первой моей мыслью было намерение сбежать. Пусть я не мог колдовать, но это никак бы не помешало мне нырнуть в Аль-Мухит, переместив своё физическое тело в Океан. И именно это было бы прямым доказательством того, что дело нечисто и мне есть что скрывать. Сбежать из-под стражи после озвучивания такого обвинения? Да это приговор, малефикций! Но то, что я сижу тут уже почти час и по мою душу никто не явился, говорит о том, что у Братьев нет весомых и прямых доказательств. Они ждут, какие действия я начну предпринимать, охваченный страхом и паникой. И лучшим решением будет врубить дурачка, хлопать глазами и вести себя как типичный Игнеус Шестирукий, малефикций второй ступени при перчатке. Который совершенно не понимает, что сейчас происходит. Но и совсем-совсем бездействовать тоже нельзя, по протоколу меня могут задерживать на срок до недели, даже если моя вина не доказана. Хотя по правилам они должны будут предложить связаться с законником, который защитит мои интересы, если дело окажется серьёзным. Связь! Вот оно! У меня есть связь с внешним миром! У меня есть способ, которого меня не лишили и который не требует выдавать себя! Отсоединение стандартной симбиотической перчатки техномага, как правило, требует слишком много возни с бионическими разъёмами, поэтому мне её просто обесточили, вытащив элемент питания. Но ведь у меня была не простая альбийская технология, моя перчатка была в достаточной степени живой, чтобы не зависеть от аккумулятора. И достаточно разумной, чтобы передать закодированную весть Норе, чья перчатка тоже была настроена на серпенские протоколы. А потому, когда часть моего биомеханического импланта незаметно отсоединилась и скользнула шустрой змейкой в воды Океана, я был полностью спокоен и готов. — Маны вам в руку, малефикций! Радовался я раньше времени. От моего спокойствия не осталось и следа, когда я увидел, кто ко мне пришёл. Даже не так, кто явился по мою душу. Если непослушных детей пугали Матерью Ночи, то непослушных магов пугали главой ордена Солнечных Братьев. И пугали не малышню, а именно что взрослых людей, которые в полной мере вкусили процедуру регистрации и получение документов практикующего чародея. Горе вам, если ваше занесение в реестр магов вызывало какие-то вопросы у человека, который сейчас занимал пост главы и носил звание Старшего Брата. И дважды горе вам, если вы по какой-то невероятной глупости решите, что если на данный момент этот пост занимает женщина, то она обладает теми же добродетелями милосердия, которыми знамениты Лунные Сёстры. Я совершенно не покривлю душой, если скажу, что каждый столичный колдун до усрачки боялся Ханну Каттус. И пусть я не был знаком с этой немолодой и слегка полноватой дамочкой лично, но сразу же узнал её, как только она появилась в дверях моей камеры. И мне практически не пришлось стараться, чтобы отобразить на лице неподдельный ужас. — У нас есть два варианта, Игнеус Шестирукий, — продолжила глава Солнечного Приказа и сразу перешла на «ты» после того, как крепкие и суровые Братья перевели меня в комнату, которую иначе как допросной и не назвать. — По-хорошему или по-плохому. Какой выберешь — это уже на твоё усмотрение, но лично я бы советовала всячески сотрудничать со следствием и не усугублять свою вину. Так что начинай рассказывать. Я энергично закивал, выражая своё желание всячески сотрудничать, но подметил, что госпожа Ханна до сих пор так и не обмолвилась ни словом насчёт того, что же мне вменяют в вину. А её улыбка, которая в теории должна вызывать расположение, на деле была довольно жуткой, будто она из последних сил сдерживала себя. Но будь её воля, то уже бы четвертовала меня на месте. И глядя на эту женщину в форменном брючном костюме из тёмно-синей проруненной ткани, я осознал, что в рассказах моих коллег о том, сколько же крови она из них выпила, это выражение не являлось фигурой речи. Но при этом тут было что-то не так. Всё это казалось мне какой-то показухой. И то, что меня схватили средь бела дня, и то, что потом час томили неизвестностью. Из камеры меня вели очень мускулистые и крепкие Братья. Они вовсе не были грубыми, но явно продемонстрировали свою физическую силу. А то, что глава ордена лично пришла со мной беседовать, должно быть вишенкой на торте во всём этом психологическом давлении. Ведь одно её слово, и мага могли навсегда лишить лицензии. Страшно? Ещё бы! Но при этом на кой беса ей сдалась такая мелкая сошка, как я, чтобы снизойти до беседы лично? Будь я на самом деле одержимым и практикующим магию Бездны, она бы не тратила время на разговоры. Меня бы уже давно просканировали бравые бойцы ордена, проведя через особый магнитный контур, и если бы зарегистрировали интенсивное излучение, а не лёгкий флёр остаточных эманаций, которые можно подцепить, шляясь по загрязнённым промышленной магией территориям, то выдвинули бы официальное обвинение. Со мной же таких манипуляций не делали. Со мной вообще ничего страшного пока что не делали, если не считать насильного удержания тут. А значит, Ханне нечего мне предъявить, но я точно для чего-то ей позарез понадобился, причём для чего-то такого, что нужно лично ей, а не Солнечному Приказу. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, для чего именно. Ей нужна от меня какая-то информация. Но обладает ли она обо мне достаточными сведениями, чтобы верно разыграть партию? Всё это было рассчитано на старого доброго Игни, преподавателя универсария, и я бы уже обоссался от страха, будь это на самом деле так. Не могу сказать, что не испытывал никаких опасений и не боялся этой женщины, но первая паника уже прошла, так что я вполне способен поломать перед ней комедию, чем сейчас и стоит заняться. Потому как я совершенно не уверен, на чьей стороне она находится и стоит ли идти ей навстречу, вполне может статься, что Ханна Каттус просто пешка в руках Намура. — Хо… Хо… Хорошо, я сделаю всё, что вы просите, — я даже специально начал заикаться и задрожал всем телом, выражая испуг и желание угодить страшной женщине с огромнейшим влиянием на всё магическое сообщество. — Что вы хотите узнать? — Я хочу знать всё, милый мальчик. Рассказывай по порядку про все свои подозрительные делишки. — Какие ещё делишки? Я не понимаю! — Всё ты понимаешь. Всем известно, что ко мне просто так не попадают. Молодой, талантливый, но совершенно неамбициозный малефикций, который занимает весьма скромную должность преподавателя, хотя его ранг как мага велик, а научные публикации довольно интересны и обладают хорошей экспериментальной базой. Этого более чем достаточно, чтобы резво набирать ступени одна за другой, что ты и делал в последние годы. Впрочем, метить можно было куда выше той должности, на которой ты до сих пор просиживаешь штаны, но допустим, что ты просто чудак от науки, которому чужды мирские ценности. Да только вот какая штука вышла, грант на получение первой ступени выдаётся не более чем дюжине малефикциев за год. И ты был одним из них. Можно быть чудаком, но каким же надо быть идиотом, чтобы упустить эту возможность? А ты феерически просрал этот шанс, попросту забив и на презентацию, и на сам экзамен. Что тебе помешало? Произошло что-то куда более важное? Или что-то, о чём ты не мог рассказать консилиуму, чтобы тебе дали отсрочку по защите своей работы? Я потупил глаза и изобразил смущение, надеясь, что вышло покраснеть. Ведь буквально так оно и было. Но лучше никак не комментировать её слова, которые оказались абсолютно правдивы, но опять же не являлись чем-то, что было тайной за семью печатями. — Но вдруг внезапный карьерный рост! Тебя приглашают в качестве независимого консультанта во дворец, да ещё не просто провести какую-то проверку, а явно приближают к королевской семье! Значит, ты не так прост, как прикидываешься? Или есть свои люди при дворе? Чем ты так отличился? — Ничем! — я постарался, чтобы мой голос не сорвался на фальцет, иначе это было бы уже переигрывание. — Я… Меня… Официально наняла дворцовая служба через универсарий. Я там не один такой, это вы уже у отдела кадров спросите, чем я им приглянулся… Я же просто провожу тестирование новых протоколов и даже не ведущий специалист по современным кодировкам манасетей. Вот… Внедряем систему… — Конечно-конечно, внедряете. Вглубь и до самого упора. Почти поверила. Ханна встала, поправила короткую причёску совершенно мужским жестом, подошла ко мне со спины и положила ладони на плечи, продемонстрировав, что хватка её рук тоже не женская. — Давай так, — прошептала она мне почти на самое ухо, — я помогу тебе понять, чего хочу. И даже немного намекну. Некоторые думают, что я ненавижу серпенцев и считаю их отрыжкой Бездны. Не могу винить обывателя за подобные суждения, но такова моя работа. Находить и упреждать преступления магической природы. Но по большей части у меня нет никаких претензий к серпенским магам с точки зрения закона. Серпенцы сами следят у себя за порядком и свой мусор за собой убирают тоже сами. Но это было актуально в какие годы? Потому что сейчас от Гончих Змей ни слуху ни духу. Говорят, что спустя столько лет выродилась вся их магия, что, разумеется, почти не враки. А вот безднопоклонников, утверждающих, что они практикуют серпенское искусство, стало как грибов после дождя. Мы последние два года пашем без выходных. И если я могу закрыть глаза на серпенского мага без лицензии, которому не требуется обязательная регистрация в нашем ордене, то вот насчёт альбийцев совсем другие правила работают. Особенно насчёт альбийцев, которые встречаются со всякими подозрительными личностями и отираются по каким-то местам, где малефикцию всего второй ступени нечего делать. Или ты хочешь сказать, что серпенцы допустили альбийского мага в свою науку? Ага, вот к чему она клонит. И вот к чему были эти разговоры про Бездну. Она верно рассуждала, но не могла предположить, что меня действительно пустили в серпенскую науку, а потому сделала неверные выводы. Мимо её внимания не могли пройти определённые движения, происходящие в городе, и не могло укрыться ни моё частое присутствие во дворце, ни моя связь с серпенским народом. Но это не преступление и только с натяжкой подозрительное поведение, ведь у меня реально был допуск к множеству объектов и «пропуск» во дворец, заверенный ректором Морголо. И странно, что она не в курсе этого. Но если не знать всей правды, если не знать, что я серпенский жрец, то вполне может сложиться впечатление, что скромный малефикций попал в плохую компанию и стал членом очередного культа. И при этом он может нести потенциальную угрозу короне. Так что сейчас Каттус меня всячески пугает, пытаясь продавить, но потом она сыграет со мной «по-хорошему», а в обмен на информацию простит мои грехи и преступления. И пока я прикидывал, как именно разыграть перед ней отчаяние и стоит ли начать каяться во всех своих грехах, но тоже без какой-либо конкретики, глава Братьев положила передо мной на стол фототипию. И я понял, что юлить и отнекиваться будет очень сложно. На пластинке был изображён я. На фоне открытого рифта, ведущего в Бездну. А отрицать подлинность изображения не получится, ведь Солнечный Приказ не та контора, которую можно обмануть поддельным фото. Но больше всего меня интересовало, как это изображение оказалось у неё?! — Как ты это объяснишь, мальчик? — А как ты объяснишь, что ты компрометируешь моего агента, заводя на него дело, и требуешь от него разрушить свою легенду, чтобы выйти живым из твоих казематов? Я тебя просто не узнаю, Ханна. Умение Морголо Тыквы двигаться совершено бесшумно и появляться в самый неожиданный момент до сих пор заставляло меня вздрагивать, особенно если он оказывался прямо за спиной, миновав и запертые двери, и охранные контуры. Теперь же я и вовсе подскочил от неожиданности. И судя по напрягшемуся лицу госпожи Каттус, она тоже не жаловала эту его привычку. Но сейчас появление ректора тайного магсыска было как нельзя кстати, обеспечив мне если не спасение, то хотя бы существенную поддержку и возможность для маневрирования. И увидев, какими взглядами они обменялись, я догадался, что между ними было очень много неразрешённых конфликтов, которые не давали о себе знать лишь до тех пор, пока не возникало столкновение интересов. Но сейчас их интересы в моём лице столкнулись. Ханна Каттус и Морголо Тыква. Глава Солнечного Приказа и Магистр Тайн. Мрачная решительность и жизнерадостная беззаботность. Такие непохожие люди, которые возглавляли влиятельные организации и работали многие годы рука об руку. И вынужденные так или иначе идти на компромиссы и уступки друг другу. — Твоего агента? — переспросила Ханна. — Разумеется моего. Или ты вообразила, что я к тебе на чай забежал в допросную? — Вот этот вот тюфяк? — Да, этот. Нравится, какой бестолковый? Хоть он с виду дурачок, но квалификация у него ого-го-го! Я на его подготовку, между прочим, кучу времени потратил. И пусть он не Солнечный Брат и не Гончий Змей, но у него есть нужное образование и право работать с подобной материей! Ты думаешь, я просто так его перебросил поближе к королевичам? Что-то мутное назревает, Ханечка. Ай, не смотри на меня так, испепелишь! Я не из тех мужчин, что любят женщин с характером! Смилуйся! И пусть всё выглядело так, будто он страшился её гнева и просил о снисходительности, но я понял, что этот раунд остался за магистром тайного сыска. Его своевременное появление спасло меня. Или несвоевременное, это уж как посмотреть. Ханна Каттус явно не рассчитывала, что я был подчинённым ректора. Я им и не был, но если уж упоминать настоящих тайных агентов, то, разумеется, никаких официальных записей не могло быть в природе. А его личное появление говорило больше любых бумаг с мокрой печатью. А раз так, то надо брать быка за рога. Я выпрямился, расправил плечи и поднял лицо. Я «перестроился» с малефикция на альхикмата. Я впитал гнев, страх и отчаяние, долгие годы копившиеся в этой комнате. Я наполнил её уверенностью и чистым холодным пламенем спокойствия. Я хотел высказаться о том, что думаю… И остановился. Я просто взглянул в тёмно-серые глаза госпожи Каттус и спросил у неё максимально нейтральным тоном: — А разве на меня заведено какое-то дело? Наверняка нет ни записей о задержании, ни ордера на арест. Мы тут имеем если не превышение полномочий, то злостное злоупотребление властью и неправомерное применение давления на гражданское лицо. — Да какое ещё в задницу гражданское лицо? Какая такая квалификация должна быть, чтобы вытворять такое? Ты фототипию видел, Тыква? На, полюбуйся. Магистр тщательно рассмотрел пластинку с изображением и, посмотрев сначала на меня, а потом на Ханну, поинтересовался совершенно невинным тоном: — А почему на фото нет остальных участников? Оно же обрезано. Игнеус, что скажешь? — Ну да, с этого ракурса видно только меня одного. Куда делись серпенские жрецы, которые Бездну, собственно, и укрощали? На фото не открытие рифта, как вы могли подумать, а его закрытие. Пускай я не могу изучать серпенскую науку, но уж содействовать при совместных операциях способен. Например, контролировать охранный контур. Или очищать окружающий эфир от ядовитых эманаций. Заклинание «Светлого Леса», известное любому Солнечному Брату, имеет самое что ни на есть альбийское происхождение. — Кто-то явно хотел подставить моего агента, — поставил точку в пререканиях Морголо. — Ханна, ты не скажешь, а как к тебе попала эта вещь? Это же было анонимное отправление, не так ли? И ты не стала разбираться с деталями, а просто приказала взять моего парня и притащить к тебе на допрос? Судя по всему, он попал в точку, потому как её суровое лицо неожиданно расслабилось. Она поняла, что её схватили за горло и эту битву она не выиграет, так что разумнее будет отступить и больше не препираться. Глава Солнечных Братьев, очевидно, умела принимать поражение, но не умела приносить извинения, потому как она махнула рукой охранникам у дверей, давай знак, что мы свободны и ядовито бросила нам в спину: — Никаких записей на него не заведено. Выметайтесь отсюда оба.***
— Что-то тут не так, — сказал я, когда мы покинули резиденцию Солнечного Приказа. — Ещё бы не так! Это что была за фототипия? — набросился на меня ректор. — Это явно не подделка, но кто мог сделать такое изображение?! — Не кто, а что. Это запись с кристалла регистрации. Стандартная практика, которая используется при проведении научных экспериментов. Помните то время, когда я устроил ледник в подземелье под Алым Домом, уже после того, как строительство храма было закончено, но главная друза аквамарина ещё требовала калибровки? Эту запись сделал я, как и сотни других, потому как прогонял разные режимы напряжения внешнего магического фона, чтобы потом со стороны подметить свои ошибки и внести корректировки в последовательности цепей. Эта запись была создана ещё осенью и отправлена в архив, но в руки к Каттус она попала почему-то именно сейчас. — И как же эта запись могла попасть в руки к очаровательной Ханечке? Ты прав, тут явно что-то не так, потому как слить информацию мог лишь тот, у кого допуск не ниже нашего. И тот, чьё появление в храме не вызовет подозрений. У нас есть крыса. Хорошая крыса. Компромат на тебя был отправлен тогда, когда меня не было в городе. Кто-то выбрал отличный момент, мне пришлось срочно сорваться с объекта, но я сразу понял, что случилось нечто мутное, раз пришло сообщение от Ариста на экстренную частоту личного блик-зеркала. Кстати, будь я в городе, то почувствовал бы сработавшую на тебе марку, когда тебе перекрыли ток маны. И да, извиняться не буду, на многих моих бойцах установлены мои личные знаки, в основном без их на то ведома. Хе-хе. Но на что был расчёт? Дай Ханечка делу официальный ход, и всё бы моментально выплыло наружу. Что же, пока я сидел в камере, то у меня было время прикинуть варианты и обдумать суть этого доноса. — Цель очень простая, — пояснил я ему, — на какое-то время вывести меня из игры и задержать, а не как-то реально навредить. Если бы меня хотели убрать вообще, то действовали бы грубо, зато надёжно. Например, наняли бы наёмных убийц. Но меня хотели просто куда-то засунуть, чтобы не мешался под ногами. Донос был неслучайным. Вы подтвердили мои предположения, сказав, что были на выезде. Но я при этом тоже целый день провёл в городе вне стен дворца, откуда бы меня вряд ли смогли умыкнуть по-тихому. Кто-то знал моё расписание и мои планы на сегодняшний день. Я чувствую, что дело именно в этом. Я проверил показатели на перчатке, открыв удалённый доступ к своему храму, но системы безопасности были в полном порядке. Пока я отсутствовал, к печатям, запирающим двери, никто не прикасался, а следы внешнего магического воздействия отсутствовали. Но моё предчувствие, которому я был склонен доверять, говорило мне, что я что-то упускаю. — Мне надо вернуться во дворец прямо сейчас, — наконец вынес я решение. — Тебя провести? — Не откажусь. От этих наручников руки стали будто не свои. Я не рискну прыгать телепортом сам, подсобите мне, но давайте не экстренным, а нормальным. И когда мы вышли из общественной точки телепортации во дворец и направились к Алому Дому по, слава тебе Дева, тщательно расчищенной и присыпанной морской солью дороге, то ректор меня неожиданно спросил: — Я понимаю, почему ты до сих пор при медной перчатке, но разве серпенцам не выдают какие-то документы, удостоверяющие, что они маги, а не просто… — А не просто маги Бездны? Да, выдают, только не документы, а особое изображение на теле. Которое, в отличие от диплома, нереально подделать, а уж чтобы дать взятку инстанции, которая этим заведует, и думать забудьте. — Ты про ленд? Татуировку на руке? — Да, про него, я владею лендом альхикмата. Пусть у меня изображение и спрятано под перчаткой, но вряд ли глава Братьев не знает, как оно выглядит. Думаете, госпоже Каттус было это интересно? Или я смог бы ей что-то объяснить, когда меня ждал такой тёплый приём? Мне кажется, что она очень предвзята, хотя на словах говорит о своей лояльности к магам иных народов! Без бумажки и внесения в реестр магов Альбы ты или пустое место, или потенциальный преступник. Выглядишь не как серпенец? Никто даже и не будет проверять у тебя ленд, а сразу определят в комнату для приватных танцев в компании дознавателя. — Ну-ну, остынь, — неожиданно заступился за неё ректор. — Она тоже по-своему права. Но да, с этим нужно что-то делать, тебе стоит побыстрее сдать квалификацию на более высокую ступень. И не ждать получения гранта, а идти по внутреннему конкурсу. Я дам тебе рекомендацию. Но сам понимай, что красивую гербовую бумагу и право на новую перчатку ты получишь попозже, только в следующем году, а вот внести тебя в реестр можно и намного раньше. К магам вне категории, которые работают на мой Ректорат, у Солнечных Братьев крайне редко возникают какие-либо вопросы. Но его последние слова я почти не расслышал. Я сделал шаг, и на меня накатила… Не то чтобы боль, но создалось ощущение, будто меня сначала завернули в кучу слоёв мягкой ваты, через которую почти не проникали звуки, а потом несколько раз крепко приложили об землю. И когда я пришёл в себя и снова смог слышать, то стоял на четвереньках прямо в сугробе и потрясённо разглядывая капли тёмной густой крови, которые медленно капали из моего носа на снег. Нити судьбы, связывающие всё живое, давно стали для меня чем-то естественным и практически материальным, чем-то, к чему я мог прикоснуться по первому же своему желанию, но очевидно, что это работало и в обратную сторону. Едва слышимое гармоничное звучание эфирных струн для меня было всегда настолько ненавязчивым, что я почти не обращал внимания на их песню. Но сейчас, когда они резко натянулись и зазвучали на всю мощь, то невыносимо громкая мелодия попросту оглушила и сбила меня с ног. Я зашёл в зону, где совсем недавно была проведена стремительная хтомантическая инверсия.***
— Ректор, может, хоть ваши марки, что-то сказали? Вы наверняка и сюда тоже их натыкали в огромном количестве, не так ли? Я в очередной раз проверил записи с кристаллов памяти, которые должны были регистрировать всё, что происходит внутри храма, и дожидался мнемокопий от начальника охраны, но осознавал, что мои усилия тщетны. — Натыкал, а что? Даже мои, как ты выражаешься, противозаконные и аморальные методы, судя по всему, сейчас бессильны. У меня пусто. Не сработала ни одна ловушка, ни одна липучка. Да и что мы ищем? Ни посторонние, ни «свои», сюда не заходили. Ты же сам сказал, что печать на дверях не тронута. Можешь объяснить, что произошло? — Хотелось бы. Да, печать не тронута, её попросту обошли. Но здесь однозначно кто-то был. Был физически, а не просто запустил мару, перенеся в храм свой разум. И этот кто-то, играя, обошёл мои протоколы безопасности, кое-что сделал, а потом спокойно ушёл. Причём ушёл буквально час назад, не забыв очистить память всех регистрационных кристаллов. Вот почему меня требовалось убрать, отдав на растерзание главе Братьев. Чтобы спокойно похозяйничать в храме и без спешки его покинуть, практически не используя магию, а в основном проведя вмешательство на хтомантическом уровне. — А конкретнее можно, что тут случилось-то? — А разве вы не видите? Охранные чары в общей массе своей создавались, чтобы обезопаситься от непрошеных гостей, в том числе и от воров, а потому чаще рассчитывались или на то, чтобы не впускать чужаков, или срабатывать тревогой, если кто-то пытался вынести ценности за пределы зачарованного контура. Но они были лишь дополнением к физическим методам безопасности, потому как магия магией, а хороший замок на двери никогда не бывает лишним. Но наш неизвестный гость не был вором, который явился, чтобы грабить, он был хтомантом высочайшего уровня, которого храм Змея любезно впустил внутрь. И этот гость, наоборот, кое-что принёс, оставив свой «подарок» на самом видном месте. Он принёс сюда цепи последовательностей заклинаний и внедрил их в сам храм. Очевидно, что заложил он основу под них довольно давно, ещё на этапе строительства этого здания, но активировал их именно сейчас, весьма демонстративно подведя итоги своей работы. Да уж, кто бы это ни был, он вовсе не хотел скрывать своего вторжения. И цепи этой странной последовательности буквально так и выглядели. Как цепи. Теперь чашу алтаря обвивали звенья мерцающего амарантового оттенка, переплетаясь с изображением белых змей и создавая с ними неразделимый узор. Они тянулись и дальше, захватывая все структуры храма, и это переплетение проникало куда глубже, чем лежал слой мозаики из камней и перламутра. Цепи были встроены в саму суть храма Змея, и я догадывался, что изъять их, не разрушив его до фундамента, будет попросту невозможно. — Он внёс изменения в главную друзу, нет, не только в неё… У меня на голове зашевелились волосы, когда я понял, что не могу подключить свою перчатку к ядру системы и увидеть, что же тут случилось. Сначала я решил, что целью диверсии являлось саботировать мой храм, и если не уничтожить его, то хотя бы разрушить настройку всех последовательностей, которые я создавал многие недели, отбросив меня далеко назад, но потом сам же и отмёл эту мысль. Ведь зачем такие сложности? Если кто-то хотел просто навредить, то мог разбить аквамариновые друзы и вообще начать с запечатанных храмов, охранные чары на которых были куда слабее. Но если этот кто-то «перехватил» на себя храм Змея, то это значит, что он в любой момент может отдать команду открыть границу между мирами и впустить сюда Аль-Мухит. — Погодите, я до сих пор не могу… Чтобы сказать точно, что тут творится, мне надо зайти в систему и заново активировать ключи. Я вообще не уверен, что этот храм до сих пор «мой»… И каково же было моё удивление, что когда я заново сделал запрос на доступ и ввёл семь паролей через перчатку, то без проблем смог восстановить свои права «сахира». И ещё большим было моё удивление, когда я провёл полную диагностику и понял, что незваный вторженец не оставил для себя никаких точек доступа в дальнейшем. — Да вы шутите? Он наложил куда более совершенную защиту, чем была до этого, и запретил доступ к этому храму для кого-либо, за исключением меня. — Может, это какая-то уловка? — Может. Но я это вам говорю как человек, который разбирается в серпенских протоколах безопасности. Я мог работать с храмом Набии отсюда только потому, что мы с ней обменялись ключами, и она позволила мне быть удалённым наблюдателем. Но и сама могла влиять на работу моей друзы или оборвать соединение в любой момент. Но то, что делают эти цепи… Морголо вытащил свой апотропей и, навинтив на него какие-то вращающиеся детали, тоже просканировал друзу, а потом удивлённо присвистнул. — Твой храм теперь соединён с какими-то другими? — Да, вообще со всеми храмами Аквамаринового Змея на континенте. Не только с теми, что сейчас активны, но и с теми, что запечатаны, причём в одностороннем порядке. И только я могу потребовать их подчиниться мне… Мне надо переварить эту информацию… Пока я был на взводе и в состоянии аффекта, то оглушение от ощущения хтомантического вмешательства ненадолго отступило, но стоило лишь чуть расслабиться, то дурнота накатила с удвоенной силой и я медленно сполз на пол, закрыв глаза и прижавшись затылком к холодной чаше алтаря. — Мне надо привести в порядок окружающий эфир, слишком много шума, если вы позволите, я ненадолго нырну на изнанку… Когда я увидел гобелен судьбы, когда я ощупал каждое его плетение, когда я услышал звучание каждой нити, то понял, что ничего не смогу тут поделать. Не потому, что я был недостаточно опытен или оказался бессилен против более умелого хтоманта, а потому, что у меня попросту не поднялась бы рука на великолепие и гармоничность судьбы, которая была выражена в этом кружевном узоре. Незваный вторженец заложил в мой храм великое благословение.***
Несмотря на то, что я в красках и весьма эмоционально описывал свои сегодняшние приключения, казалось, Дух-Король меня практически не слушал. Он рассеянно глядел куда-то вдаль и только иногда кивал. Здесь, на берегу Океана, царило жаркое лето, и мне пришлось сбросить с себя плотную зимнюю одежду и обнажиться до пояса, чтобы не свариться, но от возмущений и скопившихся эмоций нельзя было избавиться так же запросто. Я плеснул себе в лицо несколько пригоршней морской воды, а потом и вовсе окунул голову в шипящие пеной волны. — Тебе неинтересно? — я успокоился и перестал себя накручивать, повернувшись к Духу-Королю. — Ты же меня почти не слушал, так ведь? — Линии жизни говорят, что это всё только на благо, да? Но ты прав, я почти не слушал, извини. Я просто немного… устал. И судя по всему, он не меньше моего удивился тому, что только что произнёс. О том, что случилось в храме Змея, я пока что не стал сообщать ни королю Аристу, ни друзьям, не желая наводить панику раньше времени, а для начала решил узнать у Духа-Короля, что он думает по этому поводу. И вернувшись в Океан, я слишком торопился рассказать ему последние новости, не обращая внимания на то, почему его лицо было пепельным и будто бы осунувшимся, а глаза потемнели, став почти чёрными. И почему же я решил, что мои проблемы намного важнее?! Ну что я за балбес, который даже не подумал о том, как такое мощное хтомантическое воздействие могло сказаться на самом Океане. Мне не стоило пренебрегать им ни на секунду! Я аккуратно привлёк его к себе и ощутил, что его прохладная кожа покрыта испариной. — Ты в порядке? Что-то не так с Аль-Мухит? — Что? — он будто пробудился от дрёмы и запоздало обнял меня в ответ. — Нет, не волнуйся, ты не так понял. С Океаном всё хорошо, это «я» устал… Ведь становясь всё более человечным, я перенимаю и человеческие слабости тоже. — Ты имеешь в виду, что тебе теперь требуется спать? Или есть? — Ну, если захочу, то да. Но, по правде говоря, я не нуждаюсь в этом по-настоящему, — его руки игриво заскользили по моей спине, размазывая капли воды, капающие с волос. — Мне же не нужна одежда, чтобы не мёрзнуть. И мне не надо дышать. Я просто подражаю людям. И хоть моё выживание совершенно не зависит от конкретно этих действий, но это ещё не значит, что я совсем не испытываю потребностей. — Да, я помню про твой голод и твою жажду, Король. Про твою необходимость в тепле человеческой жизни. Но не это ли доказательство того, что ты тоже живой? Это нормально. И необходимость отдыхать тоже естественна. Закрой глаза, позволь себе расслабиться, пока я рядом. Я уложил короля к себе на колени и прикрыл его веки своей широкой ладонью. Впервые мы поменялись с ним местами, будто это я был его защитником-океаном, а он усталым серпенским магом, ищущим отдохновения на янтарном песке у вод Всеохватывающего. И я чувствовал, держа его в своих объятиях, что обнимаю не Океан, а живого человека. Ощущал, как он едва уловимо дрожит и как его дыхание касается моего обнажённого живота, я видел, как тоненькая синяя жилка бьётся на его шее. И ты всё ещё считаешь себя просто имитацией, Аль-Мухит? Я наклонился и прижался губами к тонкой мраморной коже, закрывая биение его пульса своим поцелуем. Будто опасаясь, что кто-то ещё может увидеть его беззащитность, и почувствовал, как он подался вперёд, отвечая на мои неловкие ласки, как его сердце забилось быстрее от прикосновения обветрившихся губ. Стоп! Что? Сердце? Моя ладонь переместилась к нему на грудь и забралась под невесомый слой одеяний, ощупав то, от чего стало биться быстрее уже моё сердце. Я неоднократно видел Духа-Короля без одежды, но он редко обнажался полностью, всегда старательно прикрывая левую часть своей груди, лишь единожды показав мне, что там находится незаживающая рана. Сейчас же на её месте была чистая и гладкая кожа. — Моё сердце исцелилось, — ответил он на невысказанный вопрос. — Приходящие сюда приносили не просто свои знания и поток информации о внешнем мире, делились со мной не только жаром своей души, но и даровали свои истинные чувства. Они наполняли своей любовью Аль-Мухит и не ожидали за это платы. А потому моё сердце… У голодной Бездны снова есть сердце. Спасибо тебе. — Мне ли? Если бы ты не захотел принять меня, где бы я сейчас был? А даже став твоим жрецом, что было бы мне дозволено? Многие ли из приходящих к тебе получают в качестве награды то, чем ты удостоил меня? Ведь ты вручил мне не просто один из своих даров, но отдал самого себя. Ты сам захотел исцелить своё утраченное сердце, Мухит, и позволил мне наполнить тебя. Слушай… А получается, что теперь существует целых два сердца Бездны? У тебя и у Лендаля? — Получается, что да. Посмотри наверх, что ты там видишь? — Небо? И когда Дух-Король начал объяснять, то я едва ли понял половину из тех слов, что он произнёс: — Ты видишь там два солнца. Они ещё не настолько близки, чтобы стоило говорить об орбитальном моменте, ведь съезжание только начинается, но о гравитационных взаимодействиях и разрушении приливными силами мне приходится думать уже сейчас и учитывать это… Ой, у меня правда в голове каша, я начал неправильно объяснять. Он потёрся щекой об мою ладонь и начал сначала: — Синее солнце — это самый первый Дух-Король. Но я даже не могу тебе сказать, как его звали. Первые из них были не совсем люди, так что не уверен, пользовались ли они именами в привычном понимании. — Ты говоришь о древних серпенцах? — Да, о том народе, который дал Аль-Мухит тот проекционный вид, какой он имеет для людей и поныне. Мне же не стоит напоминать, в чём состоит задача для моего человеческого воплощения? Или что именно это позволяет существовать и «мне»? Но что произойдёт с этой системой, если по какой-то причине Дух-Король временно не сможет выполнять свои обязанности? Если он мёртв, а его наследник не готов? Ты думаешь, что вариты всегда начинали свои испытания на упреждение? Или что Белый День длился всего один день? — Я задавался этим вопросом. Бывали ли периоды, когда Духа-Короля не было вовсе и сколько они длились? Неделя? Месяц? Сколько система способна оставаться стабильной? Разве Аль-Мухит не был без короля многие годы, пока его не заковали в лёд? Значит, существует какой-то запас времени? Лендаль ибн Антара высвободил одну руку и не глядя указал пальцем на синее солнце. — Это делает он. Пусть он не может заменить живое пламя Короля, но способен немного «подогреть», если нужно. Жара синего светила вполне хватает, пока проходит испытание, определяющее преемника. Однажды было время, когда из-за гражданской войны не удавалось создать нового Духа-Короля почти полгода, но даже тогда мы с ним справились. Только вот в чём дело, пока нет живого сосуда, мой человеческий разум постепенно гаснет, а я лишаюсь эмоций, я становлюсь безумным… И пока не пришёл Лендаль, мне было очень скверно… Моя разумная часть оказалась практически истощена… Но лучше вспомни, где было солнце, когда мы с тобой познакомились? Что было вокруг, когда ты впервые оказался тут? — Сначала была глубокая ночь. Потом я увидел рассветное зарево. После этого заметил голубую звезду, встающую из-за небосклона. Это было солнце, да? — Верно, это был он, но спрятался для того, чтобы не топить льды. Потому что один, без меня, он лишь бы зазря растратил свою энергию, потому как не способен сам обеспечивать стабильный и продолжительный баланс. Но вот когда наступила весна… — Но что такое второе солнце? — я его перебил, чувствуя, что он не говорит самого главного. — Последний Дух-Король. Последний, который прошёл испытание, — сразу же поправился он. — То есть это ты? — Нет, не я, это Лендаль, живое воплощение нашей дуалистической природы. Он тоже оказался способен стать светилом. Слушай, ты нас не путаешь случайно? Я почувствовал, что он отнюдь не игриво, а со всей силы укусил меня за кожу на животе, впившись зубами, и не отпускал, пока я ему не ответил. — Нет, не путаю, я знаю, что вы неодинаковы по своей природе. Я знаю, что ты в любой момент можешь стать «Лендалем», но в то же время предпочитаешь быть не совсем им, когда мы вдвоём. Я вижу, что чем дальше, тем больше накапливается различий. И однажды настанет день, когда случится что, мой король? — Когда наше одновременное существование перестанет являться парадоксом. Мы сможем встретиться в Аль-Мухит и пожать друг другу руки без риска того, что сольёмся в единое создание. Мы части одной души, но по итогу за всё это время развились в совершенно разные личности. Расщепление произошло давно, ещё во времена его первого испытания, неопытный варит не вынес груза моего духа и растворился в этих водах. Но что мы имеем сейчас? Он создал солнце. Ангуис его создал. И даже находясь не тут, не рискуя погружаться в колыбель, которая его сотворила, он по-настоящему отличный Дух-Король. Его солнце помогает избывать горечь Океана, а разумным воплощением его воли, встречающим прихожан, являюсь «я». Да, это атипично, но что в настоящий момент тут нормально, Игнеус? — А ты встречаешь всех гостей вот так? Прямо в таком виде? — всё то время, пока мы беседовали, я просто нежно гладил его по бедру, которое белело из-под полупрозрачной ткани одеяний, но сейчас моя рука бессовестно задрала подол и начала весьма провокационные движения. — Ревнуешь? Хо-хо, какой ты у меня жадный, Игнеус! — Нет, не ревную, но гадаю о том, в каком облике ты предстаёшь перед серпенцами. Они знают, что миру явлен новый Дух-Король, а жрецы способны попасть сюда и неоднократно видели тебя воочию. А потому мне интересно, что такое «правитель» глазами серпенцев, если ты и Лендаль, очевидно, разные существа. Разве это не обман? — Ха-ха-ха-ха! То есть ты считаешь, что мой прекрасный мир Океана полностью и до атома копирует мир реальный, отражая исключительно материальную незыблемость? И приходящие сюда видят одинаковую картину? Что всем серпенцам, которые одновременно погрузятся в мои воды, будет явлено именно физическое воплощение Духа-Короля в кресле и ошейнике, а не его душа, выраженная во мне? Я посмотрел на хрустальные побеги цветов, которые мы примяли своими телами, на необычный в своей глубине фиолетовый оттенок неба, на звёзды, свет которых был виден даже днём, и вспомнил, каким ирреальным этот мир казался мне раньше, будто сотканным из иллюзий. Наверняка он и должен быть таким для тех, кто приходит сюда дорогой сна, адаптируясь под восприятие конкретного человека. Я бывал в Аль-Мухит короля Ариста, я посещал Океан Набии и я хорошо знал тот берег, который был «моим». Все они были немного другими. И вполне закономерно, что если Океан многогранен, то Духа-Короля тоже можно видеть по-разному, пусть в текущий момент он и носил образ «Лендаля». Ведь важным и истинным всегда было ощущение того, кто перед тобой стоит. — Я забылся. Вопрос снят. Ведь даже для меня, давно принявшего в себя этот мир, некоторые вещи всё ещё казались настолько необычными, что сразу напоминали о том, что это Аль-Мухит, а не берег моря Туманов. — Да, и для меня тоже, — ответил на мои мысли Дух-Король. — Раньше здесь никогда не было двух солнц, танцующих друг с другом и создающих приливные волны, которые будоражат меня. Они меняют течения в Аль-Мухит. Они обмениваются не только массой и энергией. Они взаимодействуют на уровне информации. Это не просто два солнца, Игнеус, это система из двух взаимодействующих комплексных массивов того, что именуется Логосом. Он снова начал употреблять термины, которых я никогда не слышал раньше, но сейчас я понимал своей душой суть того, что он пытался мне донести, и не опирался на слова. — Более молодое солнце начинает перетягивать на себя массу с синего светила, — продолжил он. — Эволюционно оно находится ещё в самом начале своего пути, но уже не будет развиваться так, как ему положено. Всё случится намного быстрее. Ядро золотого солнца может быть даже и не в курсе, что сверху у него нарос аккреционный диск голубого пламени и что оно поменяло свой эволюционный статус. Но скоро произойдёт смена ролей. Как только оно обдерёт голубое солнце и станет более массивным объектом в этой системе, то само станет диктовать свои условия в плане энергетических процессов, затмив своим сиянием старика. Но термин «скоро» я применил в космических масштабах, разумеется. Синему солнцу ещё гореть и гореть. — Если отбросить довольно странные и зловещие образы, которые возникли у меня в голове, — подытожил я услышанное, — то звучит всё так, будто голубое солнце «передаёт» свои знания. Оно отдаёт себя молодому преемнику, обучая тому, что знает само. — Ой… Да, точно. Почему я сам не догадался выразить эту мысль так? — Потому что ты устал, а рядом со мной тебе необязательно подстраиваться под интеллект примитивного двуногого существа, употребляя лишь те слова, которые принесли тебе обыкновенные люди. Главное, что я тебя понял. — Да, ты всё верно сказал. Золотое солнце сделало так, что голубое не сможет коллапсировать, в нём никогда не запустятся те процессы, которые в итоге бы привели или к взрыву, или к сбросу своей оболочки, потому что теперь у него не хватит на это массы. Оно сняло с него лишний груз… Ответственности, что ли. Но их танец влияет на кое-что ещё. На нечто, что было принесено сюда извне. Я говорю не о материальных вещах. Ай… И это подводит нас к разговору о том, что случилось в твоём храме. Ох… Игни… Прекращай меня просто дразнить и больше удели внимание тому, куда ты только что засунул свои пальцы. И чем быстрее ты заставишь меня кончить… Ах… Тем быстрее я тебе покажу, где находится Раскол.***
Если совсем недавно я прижимал к себе хрупкое и трепещущее тело Духа-Короля, чувствуя себя сильным и надёжным защитником, то сейчас всё было наоборот. Теперь я был беспомощным мальчишкой, который требовал опеки. И если бы я отправился на эту глубину сам, без того, чтобы Дух-Король окружил меня своим естеством и обвил со спины тонкими руками, без того, чтобы оплёл наши тела скрученными потоками морской воды, которые превратили нас в перламутровый клубок змей, то я бы не смог преодолеть и половины пути. Я был бы сразу смят этой первозданной силой хаоса, которая втекала в наш мир через то, что являлось Расколом. Являясь Истоком как магии нашего мира, так и тем, что могло нас всех уничтожить в единую секунду. — Всё, дальше нельзя, — Духу-Королю приходилось говорить мне прямо в ухо, чтобы заглушить гул воды. — Мне тоже не стоит туда соваться слишком часто. К тому месту, где берёт своё начало Бездна. Ты видишь плетение? — Да. Что это такое? Это явно серпенские чары, и наложены они были не так уж давно. — Верно, очень изящные серпенские чары, которые, кстати, созданы поверх другого заклинания. И оно начинает разрушаться. Смотри вон туда. Я проследил за движением его руки и выше Раскола увидел мерцающие дуги тёмно-винного цвета, перевёрнутым коромыслом протянутые через толщу вод. И часть из них опасно вибрировала, готовая лопнуть от напряжения. Узор этих дуг был точно таким же, как изумрудные переливы Зелёной Радуги в небесах Альбы! Да они же были практически полным их зеркальным отражением и отличались разве что цветом и тем, что были не в небе, а под водой. — Что это такое?! Да это же! Это же!!! — у меня не хватало слов, чтобы высказаться насчёт увиденного. — Однажды Намур практически полностью осушил Океан для того, чтобы наложить вот это чаровство, создать плотину и перекрыть излишний ток вод в наш мир, — отвлёк меня от праведного негодования Дух-Король. — Но оно не было закончено до конца, в заклинании оказался изъян. Второе же солнце дополнительно внесло погрешность в ту амплитуду декомпенсации пульсирования Истока, под которое оно было разработано. Впрочем, оно и без того не протянуло бы вечность. — То есть это был он? Намур? В моём храме?! — Скорее всего, да. И тут тоже. А может, и нет. Возможно, кто-то действовал по его поручению. Возможно, эти чары сработали автоматически при достижении точки экстремума. Не исключено, что это был Дан. Он всё ещё хранит это место, он всё ещё растворён в водах Аль-Мухит, но я не могу его спросить напрямую, мне нужно дождаться, пока он ответит сам. Я не знаю, Игнеус, кто это сделал, пусть и хвалился тебе тем, что всеведущ. На деле есть вещи, над которыми и у меня нет полного контроля. — Дан Семисердечный? Он здесь?! Он жив? — Да, он здесь и, скорее всего, жив. Я тебе про это уже говорил раньше. Про то, что он был моим жрецом и что не оставил свою службу даже сейчас. Но поумерь восторги, ты не сможешь с ним встретиться и поболтать как с человеком, здесь растворена только его душа, а тело… — Я понимаю. Просто рад, что мой учитель действительно тут, а не просто пропал без вести. Но даже если допустить, что это сделал не он, то кто ещё может сюда прийти? — Кто бы это ни был, он сделал это так, что даже я, хозяин этого места, не заметил чужого вторжения. Это был кто-то, кто допущен существовать внутри меня, а наложенная им цепь плетения укрепила прохудившийся запор и скорректировала старые чары. Это непростое заклинание, очень непростое. Его не мог наложить обыкновенный хадим. Намур же имеет очень ограниченную возможность прикасаться ко мне. И я бы сказал, что его тут точно не могло быть, но теперь, снова видя Раскол, я засомневался. Наверняка он использует какую-то лазейку. Понимаешь, я же его изгнал, но тот неглубокий уровень погружения, который доступен любому человеку, по сути своей неискореним. Но вряд ли бы этого хватило для того, чтобы приблизиться к Истоку. Он-то и в первый раз смог тут находиться лишь тогда, когда был Духом-Королём. — Кхм… То есть это такая небольшая деталь, которую ты решил упомянуть вскользь? Но если бы не зашла речь о Расколе, ты бы мне этого не сказал? То, что он правда бывший Король, а не мятежный альхикмат, который заигрался с властью? И бывший ли? — Да, бывший. И надеюсь, ты понимаешь, почему я помалкивал о том, что Намур не просто забрал венец звёзд, но истинно был королём после Антары, который уступил ему корону? Ты представляешь, какая бы началась паника, если бы об этом стало известно серпенцам? Об этом в курсе был только Дан. А теперь ещё и ты знаешь. И Намур был допущен сюда повторно после своего изгнания как раз для того, чтобы передать корону Лендалю. И он её отдал, более того, помог вариту с его испытанием, как помог бы любой сознательный жрец на его месте. Я понимаю, как ты к нему относишься, я тоже не могу назвать его своим другом, но он точно не тот, кто абсолютно безответственен, когда дело касается вопросов Аль-Мухит. Пусть у него, очевидно, не всё в порядке с головой, но это следствие душевной травмы, а не слабоумия. И если бы я его не знал слишком хорошо, то сказал бы, что он подчищает то дерьмо, что оставил за собой. И то, что он сделал с твоим храмом… — Это его щедрый подарок? Так, что ли? — Не ёрничай. Намур создал действительно много прекрасных заклинаний и магических систем. Если ты не забыл, он был выдающимся магом в своём поколении. И то, что он сделал у тебя в храме Змея, я уже видел на Серпене. Эта технология была не только проверена, но неоднократно обкатана и улучшена. Амарантовые цепи — это каскад, позволяющий контролировать стабильность и сдерживать силу Аль-Мухит непосредственно из мира людей. Храмы, соединённые в цепь, способны поддерживать Духа-Короля. Снять с него часть обязанностей, выразимся так. — И ты думаешь, что он так поступил исключительно из идей гуманизма? А для этого натравил на меня Братьев, сделав донос? — А ты бы позволил ему вмешаться, если бы он попросил по-хорошему? Но вместо этого тебя не хлопнули его культисты, а забрали Солнечные Братья. Чтобы ты был жив, здоров и точно не мешался под ногами, а он смог бы получить непосредственный доступ к друзе. Задумайся вот о чём, основа под эти Цепи была заложена ещё несколько месяцев назад, а значит, он весьма давно и вполне свободно гуляет под самым нашим носом, ничем себя не выдавая. Или он как минимум в курсе всего происходящего. Но разве не проще было создать центральный узел где-то на краю мира и подключиться оттуда ко всем храмам в одностороннем порядке, в том числе и к твоему? Но он сделал центральным зданием именно твой храм, Игнеус, накинул сеть на весь континент, а потом просто ушёл, оставив все ключи управления тебе, преподнеся их на блюдечке. А значит, он считает, что ты сможешь справиться с этой ответственностью лучше него. Стоило Духу-Королю озвучить вслух мои же собственные мысли, как всё встало на свои места, а я понял главную причину своего беспокойства. Да, именно это меня напрягало сильнее всего. Внешняя благожелательность поступков Намура. И внутренняя тоже, ведь в том, что он сделал у меня в храме, с точки зрения нитей судьбы не крылось никакого подвоха. И, возможно, там правда его не было. Вот что меня выбесило. Я не понимал того, какую цель преследует мой враг. Когда мы с Санитасом сражались против бездномагов в Южном, когда я укрощал рифт измерений, то всё было просто и понятно. Я понимал, кто мой друг, а кто мой недруг. К кому можно повернуться спиной и чью спину нужно прикрывать. В случае же с Намуром вполне может статься, что он вовсе не считает меня своим противником. Пока я делаю то, что совпадает с его целями, он будет всячески помогать. Но как только я выполню свою задачу, он ударит в незащищённую спину. А может, он просто потеряет ко мне любой интерес и мы никогда в жизни больше с ним не пересечёмся. Но если на данный момент он тоже заинтересован в том, чтобы латать дырки в нашем мироздании, я должен утереться и молча принять его дар, потому как выбора у меня особо и нет. — Слушай, Дух-Король, а что будет, если дуги не выдержат? Где произойдёт выплеск энергии? Получается, что это будет посреди моря… Там, где раньше был Аль-Серпен… — Необязательно. Серпен погиб не потому, что его затопило моими водами, а потому что Намур допустил соприкосновение миров, где точкой привязки стало погружение из нестабильной области. Если же прорвёт плотина, то, скорее всего, зальёт вообще весь мир. Все страны получат ощутимый урон. И тут у нас встаёт вопрос, по какому сценарию это может пойти. Не исключено, что дуги продержатся ещё многие годы и они будут протекать потихоньку, а Лендаль силой молодого солнца сможет это компенсировать. Раньше же как-то правители справлялись с ничуть не меньшим потоком, и если ещё и храмы Змея начнут стабильно преобразовывать эту энергию… Но вот если прорыв окажется стремительным… — Да, я понимаю, что забегать вперёд бессмысленно. Но всё равно страшно видеть, что вот эта штука, наложенная Намуром, единственное, что отделяет нас от гибели. Не хочу об этом думать и смотреть на это место тоже не хочу, давай вернёмся обратно. — Не сейчас, мой альхикмат, я привёл тебя не на прогулку. Я хочу, чтобы ты спел для этого места. Ты мой жрец, а это не просто красивое слово. Обозначь своё присутствие здесь, докажи Рубежу, что у него есть ещё один хранитель, покажи то, чему я тебя научил! Я смотрел в усталые глаза Духа-Короля, и понимал, что он прав. Что мы не в той ситуации, когда можно говорить о том, что нам чего-то не хочется. Не в том положении, когда из гордости можно отпихнуть руку помощи сомнительного союзника. Я вспомнил о том, что Бакир, олицетворяющий новое поколение жрецов и лучший ученик сахира Жада, не способен даже настроиться на звучание друзы храма. Я вспомнил, из какого безумного отчаяния была рождена сила Лендаля, позволившая ему принять на себя венец звёзд. Что мы немногие камешки, которые всё ещё подпирают хлипкую плотину, что сдерживает дикий и голодный поток по ту сторону границы мира. Я обнял покрепче своего короля и наполнил своим звучанием это место, став не просто одиноким певцом, перебирающим струны расстроенной кифары, но многоголосым хором, который вторит огромному оркестру. Я стал самим этим местом. Я стал самим Аль-Мухит. Я стал Словом. — Как же я рад, что получилось… Когда мы вернулись на светлый солнечный берег, то Лендаль ибн Антара почему-то заплакал, посмотрев на меня. И я сразу же отвернулся, чтобы не смущать Духа-Короля, потому что помнил, как он не любит, когда я вижу его во власти сильных эмоций. Были ли то гнев или же слёзы — значения не имело, стоит к нему сейчас полезть, и мне не миновать наказания, как бывало уже не раз. Но против обыкновения он подошёл ко мне сам и крепко прижался, зарывшись лицом в грудь. — Я так рисковал, — прошептал он. — Прости… Рано или поздно любой альхикмат оказывается слишком близко к понятию «снаружи». Рано или поздно каждый из вас рискует тем, чтобы быть испробованным не мной, но другим Мухит… И не каждый из вас выдерживает его ледяное прикосновение. Как хорошо, что Исток позволил тебе петь для себя… — Но почему ты плачешь? Что было бы, если бы я не справился? — Пока ты пел для Истока, ты не только утешал и исцелял его, но ещё и показывал ему свою силу, демонстрировал свою волю. Заставлял его считаться с тобой. А я снял с тебя свою протекцию. Я оставил тебя полностью беззащитным перед ним. Иначе бы твоя песня не имела никакого смысла. И если бы ты не справился, то… — Я бы погиб? — Нет… — ответил он, замешкавшись. — Я бы тебя успел спасти. Я сделал бы так, чтобы он больше не смог тебя видеть. Но при этом бы ещё сильнее отчаялся. Понимаешь, это бы мне сказало о том, что надежды у нас почти нет. Мы трепыхаемся, но лишь отсрочиваем неизбежное. Это бы мне ещё раз напомнило, что надо наконец-то сдаться. Что этот мир встал на обречённую линию времени ещё тогда, когда… Нет, тебе не надо знать об этом. — Никто не вечен, Король. Если мы всё время будем думать о том, что умрём, то когда же станем жить? Почему осознание своей смертности должно лишать нас воли к жизни? Если так разобраться, то исходя из вселенских масштабов, рано или поздно любой мир обречён. Возможно, катастрофа случится не такая уж глобальная и с самой планетой всё будет в порядке. Наверняка погибнут даже не все живые организмы. Но моя попытка пошутить и разрядить обстановку возымела прямо противоположный эффект. Дух-Король ещё сильнее прижался ко мне, до хруста сдавив в своих объятиях, и я осознал, что слёзы его высохли. Сейчас он бурлил от чистой и незамутнённой злости, потому как небо заволокли низкие тяжёлые тучи, а лёгкие волны вспучились напряжённой рябью, предвещающей скорый шторм. Я очень давно не видел его таким страшным и опасным. Но когда я впервые встретил это воплощение бури, то мог лишь взирать на него снизу вверх и трепетать от первобытного ужаса. Сейчас же я имел роскошь прижимать его к себе и гладить по волосам, успокаивая, бережно целовать, пока он не ослабит свою хватку. — Да, о цивилизации как таковой можно будет забыть, — наконец заговорил он. — Опять… Я должен тебе признаться, Игнеус. Такое уже бывало. Этот мир уже несколько раз затапливало моими водами. Всё живое смывалось начисто самой сутью жидкой магии. Но со временем всё возвращается на круги своя. Появляется новая жизнь. Новые носители разума. Новые люди, способные жить во мне, укрощающие меня и управляющие мной. Те, кто в этой вариации называются серпенцами. — И появляется новый Дух-Король? — Необязательно. Правильнее говорить, появляется новый Аль-Мухит. А значит, что методы затыкания Истока тоже будут новыми. Эта цивилизация не самая развитая из всех, что я помню. И метод, который используется, не самый гуманный и эффективный. Но он лучший, что я знаю. Позволяющий полнее всего соприкасаться со мной. И когда я говорю, что знаю и помню, то это тоже не до конца верно. Потому что это были совсем другие Океаны… Но при этом я не смею называть их своими прародителями, это лишь иные другие вариации меня… — И тебе горько от того, что ты это помнишь, но возможность быть Духом-Королём избывает твоё бесконечное одиночество. Слушай, а змеиная тема у серпенцев и само слово для обозначения этого народа возникли же не просто так, верно? Неужели изначальная форма древних серпенцев это змеи? — Хех, ты почти прав. Океан нёс на себе отпечаток прошлой цивилизации, в которой главенствующая разумная раса была именно такой. Ты сам сказал, что никто не вечен. Их время прошло, но именно такие образы возникли перед новым народом, который смог прикоснуться ко мне. — Знаешь, что я тебе скажу? Ты совершенно не похож на того, кто утратил надежду. Кто готов махнуть рукой и просто стать наблюдателем. Если бы тебе было плевать, ты бы не признался в том, что мог меня погубить и не плакал от того, что всё обошлось. Ты бы мне не рассказал о прошлых исчезнувших цивилизациях, а делал бы вид, что у тебя всё под контролем. Я вижу, как ты отдаёшь мне намного больше, чем я способен предложить взамен. И что бы ты ни говорил о том, что люди для тебя лишь способ утоления твоих низменных инстинктов — это не так. Ты очень любишь человечество, ты любишь всех нас. Признай, что ты будешь сражаться до последнего. Ты отрывал от себя куски своей сути до полной потери разума и личности, чтобы компенсировать то, что случилось на Аль-Серпене. И сейчас ты делаешь всё, чтобы спасти нас. Ты добр и милосерден. И бескорыстен. Ты самое прекрасное существо, которое я знаю. И я полюбил тебя всего до последней капли, когда это понял. — Я вовсе не такой, как ты думаешь. Я не заслужил этих слов. Но вопреки тому, что он говорил, тон его дрожащего голоса подразумевал совсем иное. Он был рад услышать от меня эти слова утешения и поддержки, а его лицо заливал яркий румянец смущения. И он даже не попытался этого скрыть, когда высвободился из моих объятий и встал на цыпочки, чтобы нежно поцеловать меня в подбородок. И он правда не был тем, кем я его считал. Но в итоге он стал слишком человеком, перестав являть собой воплощение чистого хаоса. Не зря обучение серпенцев происходит с самого рождения, не зря они впитывают природу своего божества с молоком матери, а потому их любовь, основанная на поклонении, чиста и возвышенна. Я же, будучи альбийцем, думал о нём как о настоящем человеке, а не просто как об отражении отколотой души, выраженной в виде астральной проекции. Я постоянно говорил ему о том, что он истинный, что он неповторимый, а те поступки, которые он совершил, никак не могут быть только ради того, чтобы просто утолить свой голод. Я был тем, кто лишил его божественности. Я оказался тем, кто его погубил. Потому что я осмелился любить его как равный равного. И если бы не моя любовь, то, возможно, он бы не принёс себя в жертву, отдав себя будущему этого мира.